Девочка стального магната

Поэтому наклоняюсь вперед, шепчу Ивану, чтобы он закрыл перегородку, и не знаю почему, но вместе с кивком он сжимает челюсти.

И стоит нам остаться с Борисом наедине, как я залезаю на него верхом и тесно прижимаюсь к стальной груди.

– Нина… До дома еще пятнадцать минут…

– Мне холодно, – хитрю я, потому что тело давно заполнено лавой, что плещется во мне и заставляет кожу пылать, а внутренности плавиться.

А все потому что здесь рядом мое ядро. Тот ориентир, на которого я буду равняться всю оставшуюся жизнь. И да, звучит пафосно, но я так думаю. Я так хочу.

– Согрей меня, – шепчу еле слышно, покрутив попкой и чувствуя, что обогреватель включился на полную, и скоро может приступить к делу, если, конечно, головной отдел даст команду.

Я обнимаю Бориса за шею, мягко царапаю кожу, чувствуя, как он дергается. Сурово на меня смотрит.

Долго так смотрит, наблюдая, как я покрываю его лицо маленькими поцелуями: щеки, лоб, нос, шея. Как мягко улыбаюсь, словно прося прощения за свою несдержанность.

Но я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно быть ближе к нему. Мне нужно знать, что он все еще хочет это тело, даже после того, как меня лапал убитый.

И всплывавший в сознании ужас, что он так легко убил человека, я заталкиваю ногой глубоко, потому что он сделал все правильно. Он защищал меня. Он спас меня.

– Борис, я так по тебе скучала. Безумно. Я не хочу ждать свадьбы. Я хочу быть твоей. Сейчас.

В голове все еще ярко воспоминание, как он держал пистолет. Уверено и жестко. Как и меня сейчас. Только талию, но сжимая с каждой секундой все крепче, словно собирается переломить.

Решаюсь. Касаюсь губ, чуть поджатых, словно он мною недоволен.

Но судя по всему, это его не останавливает. Через мгновение на меня обрушивается его рот, жадно поглотив губы. Языком скользнул внутрь. Занял позицию лидера.

И я уже ликую, тело наполняется негой и предвкушением, что сейчас все случится. Сейчас я нащупаю его ремень и…

Как вдруг все обрывается. А машина тормозит.

Я уже сижу на своей прежнем мечте, а в меня летит пиджак.

– Нина! Учись быть сдержанной!

И это говорит мне мужчина, который не сдержался в театре. На что он злится? Что я заставила его нарушить какое-то неведомое правило?

Я закуталась в пиджак, пошла за напряженным Борисом и дома увидела, что беспорядок уже прибрали, а ВиктОр спит на прежнем месте.

Не смотря на короткую ссору, улыбка озарила мое лицо.

Все хорошо. Теперь будет все хорошо.

С этой мыслью я сбросила с плеч пиджак, туда же полетел халатик и нижнее белье.

И Борис, чеканящий шаг к кабинету, остановился.

Услышал шорох одежды и обернулся.

А я уже полностью обнаженная, стараясь не спешить, шла к ванной.

Хочешь злиться – злись. Хочешь работать – работай.

Но если ты хочешь меня, то не сможешь устоять перед совместным душем.

В зеркальной двери я вижу, как быстро опускается и поднимается мужская грудь, выдавая волнение. Еле сдержалась от крика ликования, когда он резкими движением откинул свою сумку и начал расстегивать рубашку.

Справедливости ради сказать, буквально срывал ее с себя.

И стоило мне с хитрой улыбкой закрыть дверцу душевой, как он поставил обнаженную ногу и забрался внутрь.

– Тебя только что чуть не изнасиловали. Ты видела смерть. Ты должна рыдать, что все закончилось хорошо.

– Уже завтра ты снова можешь уехать, я не хочу тратить время на слезы.

Он закрывает дверцу, отрезая нас от мира, и рукой прижимает меня к кафельной стенке, регулируя температуру воды.

– А на что ты предпочитаешь тратить время?

– Хочу показать, как люблю тебя.

Он долго молчит на мое признание. Да я и не жду ответа.

Борис пришел за мной. Он спас меня. Он рядом. Он забоится обо мне. Поныть о том, как он груб, я могу и потом. Одна. А сейчас мне хочется в полной мере ощутить, какого это – по-настоящему быть девочкой стального магната. И наконец стать его женщиной.

Глава 49.

– Когда у тебя каникулы? – спрашивает глухо и разворачивает меня к себе спиной, проводит по ней, от шеи до копчика, так, что меня начинает потряхивать.

Как же хорошо, как же с ним хорошо. Особенно, когда его большие грубые руки мнут грудь, оттягивают соски и снова отпускают. Оттягивают. Отпускают.

Что он там спросил?

– В декабре экзамены, январь до половины свободен.

– На рождество поженимся и тогда…

– Постой, – перебиваю громко, с обидой в голосе! Хочу повернуться, но он не дает, за бедра к себе подтягивает и членом уже стальным по попке скользит. Внимание отвлекает. – Но я хочу сейчас, я готова.

– Я знаю, – проводит он стволом по мягким складочкам и вдруг выдавливает мне на спину гель для душа, моет.

– Тогда объясни, – прошу хрипло, чуть шире раздвигаю ноги, надеясь, что он потеряет контроль. – Что мешает тебе сделать меня своей прямо сейчас?

И опять это молчание. Словно я ребенок, которому не положено ничего знать. А я не ребенок! Я женщина! Я хочу стать его женщиной!

Рискуя нарваться на гнев, тяну руку вниз и нахожу мокрую, гладкую головку и хочу всунуть в себя, но он вдруг резко дергает меня за волосы, прогибая в спине еще сильнее и шипит она ухо:

– Я должен знать, что ты выйдешь за меня чистой.

– Так ты узнаешь об этом прямо сейчас, – достаю языком и касаюсь его губ, от чего он дергается и тянет меня сильнее. – Возьми меня, я хочу быть только твоей.

– Еще совсем недавно ты собиралась отдаться Виталику, – как бы невзначай замечает он, и мне становится жутко стыдно.

Я киваю. Понимая, что бесполезно с ним спорить. Все будет так, как он захочет. И моя задача испытывать те же желания.

Я спокойно наблюдаю, как он отпускает меня, домывается и выходит, так ничего и не сказав. Даже не взглянув на мое обнаженное тело.

А я остаюсь одна. Сама все испортила. Не получила удовольствие, не доставила его любимому.

Но может быть все можно исправить?

Я быстро домываюсь, обматываюсь полотенцем и выхожу в спальню.

При моем появлении котяра выходит из комнаты, бросив на меня нечитаемый взгляд, а я быстренько забираюсь на кровать.

На Бориса, который делает вид, что меня не замечает. Что меня не существует.

Работает на планшете, и я вижу, что подсвеченное голубым экраном лицо напряжено. Может быть я смогу его немного расслабить?

Свадьба так свадьба. Осталось ждать всего полтора месяца.

А пока можно показать, что я умею извиняться. Он сам меня учил доставлять себе удовольствие.

Снимаю с него полотенце, замечаю, что член спокойно лежит на бедре, при этом почти не потеряв своей формы.

Но стоит мне коснуться его пальчиками, провести по всей длине, как он словно оживает. Дергается и твердеет. Стремительно увеличивается. Поражая своей мужской мощью и красотой.

Борис опускает планшет и со слабым интересом смотрит, чем же я там занимаюсь. Но стоит мне облизать головку по кругу, взять основание пальцами, как он и вовсе откладывает гаджет и забрасывает одну руку за голову.

– Мне очень хочется принадлежать тебе, – спешу оправдать свою вспышку и продолжаю ласкать конец, не отрывая от него взгляда.

– Ты и так принадлежишь мне. Когда ты это поймешь, нам станет сосуществовать намного проще, – гладит он мои влажные волосы, убирает их с лица.

Главы 50.

– Но мне и так несложно, – шепчу я и пытаюсь взять член целиком, чувствуя небом каждую выпуклую венку.

Борис прикрывает глаза, сжимает челюсти и рукой отбирает у меня член, и я понимаю без слов. Принимаюсь ласкать мягкие, гладкие шарики, пока он медленно елозит по себе рукой.

Я не чувствую себя сейчас униженной и понимаю, что самой ласкать, без принуждения, зная, что никто не может за нами подсматривать, гораздо удобнее. Может быть поэтому совершенно бесстыдно выпускаю слюню и веду по шарикам ниже. Еще ниже, задевая место, о котором не принято говорить.

Но однажды Женя сказала, что там у мужчин эрогенная зона и судя по тому, как налилась кровью мошонка, она меня не обманула.

Борис хватает меня за волосы крепче, смотрит в глаза и хрипло спрашивает:

– Откуда знаешь?

– Женя… Ты же знаешь, она спец по удовлетворению мужчин.

– Больше не общайся с ней, я сам тебя всему научу.

– Правда? – шепчу, чувствуя, как от предвкушения внутри все переворачивается, а от последующего смачного поцелуя меня буквально штормит. Как будто я снова на выпускном и снова приняла что-то не то. Это все Борис. Он мое запрещенное вещество, к которому я беспечно пристрастилась.

– Да, – говорит он, оторвав от меня свои мягкие и одновременно жесткие губы.

Борис вдруг переворачивает меня так, что его горячее дыхание опаляет мне чисто выбритую киску, а его член гордо вздымается перед моим лицом.

Я укладываюсь удобнее и смущенно вскрикиваю, когда кончик его языка раздвинул мне складки и начал собирать оттуда нектар, влажно причмокивая и задевая ключевую точку, так, что я начинаю елозить по нему острыми сосками. Так, что я начинаю пылать и плавиться.

Я, благодарная за столько изысканную ласку, беру член в рот и пытаюсь запихнуть его чуть глубже, но он входит только наполовину. Дальше не могу.

Поэтому стараюсь сделать так, чтобы влажные, половинчатые движения устроили Бориса. Сосу быстро, вибрирующе мычу, пока она продолжает вылизывать меня. Дергать языком по клитору, ровно так, как надо.

Дергаюсь, когда его язык повторяет мой маневр и принимается ласкать розовую кнопочку. И я чувствую, как из недр тела поднимается что-то горячее, густое. Ласкает изнутри грудной отдел, обхватывает тисками сердце и сжимает его, а оттуда вниз, где в животе грозится произойти настоящая буря.

И она захватывает меня, особенно когда Борис дергает языком все быстрее, пальцем проникает в эту дырочку и начинает сильнее запихивать конец в рот. Господи! Я сейчас умру! Его действия вынуждают выть вьюгой прямо в член, заполнивший мой рот до отказа. Он неожиданно достиг стенки горла и принялся активно пульсировать. А вскоре заливать меня горько-сладкой жидкостью.

В этом единении страсти была своя магия. Совместный оргазм мужчины и женщины. Разве может быть что-то лучшее в отношениях?

Уже в ванной, смотря на себя в зеркало, я ощутила сказочное счастье. Если даже подобные ласки приносят мне столько радости, то что же будет при настоящем занятии любовью?

Ведь что бы не говорил Борис, как бы упорно не молчал, он хочет сделать меня счастливой. А значит любит. И это осознание приносит такой в душу покой, что, кажется, я теперь готова снести даже его скверный характер и долгие отлучки.

Только вот на выходе из ванной, схватившись за ручку, меня посещает мысль про Виталика. Он так и не появился в вузе. Дозвониться до него я так и не смогла. А Женя на все расспросы только закатывает глаза и говорит, что я дура, раз не понимаю очевидного.

Но просвещать всяких идиоток она не собирается.

Я отметаю эти глупости. Сейчас они не к месту. С улыбкой захожу в комнату.

Сейчас я лягу к Борису на крупное плечо и задам те вопросы, которые меня беспокоят. Но его в кровати нет, там только мурчащий ВиктОр.

Я иду в кабинет.

– Борис… Пойдем спать, – открываю я двери, пытаясь выхватить взглядом любимого, но слышу в ответ грубое.

– Иди, мне нужно поработать.

Ну ладно. Я должна же понимать, что он далеко немягкий человек. Не стоит обижаться на грубый тон.

– Но я думала…

– Что ты думала, Нина? – поднимает он взгляд и пугает меня свечением от экрана в глазах. Прямо сейчас, в темноте он действительно напоминает чудовище.

– Что мы поговорим… – еле слышно выдыхаю, чувствуя, как от разрушения очередной иллюзии щиплет в глазах.

– Если ты научилась качественно сосать, это не значит, что с тобой интересно разговаривать. Иди спать. Тебе завтра на занятия.

Обещанные арты!

Глава 51.

Первая мысль – заплакать. В носу чешется, глаза щиплет. Но Борис не оценит, он вообще больше не смотрит на меня. Вернулся к работе, как будто не сделал мне только что больно.

Вторая мысль, дикая, конечно, подойти и вцепиться ему в густые, иссиня-черные волосы, заорать в лицо, что он не должен так со мной разговаривать. Не должен! Он выбрал меня себе в жены.

Он сам, я не напрашивалась. Зачем он разговаривает со мной таким тоном? Зачем мучает меня этим горками эмоций и чувств. Когда в одну секунду я готова лужицей растечься, в следующую убить его.

Третья мысль – уйти. Просто взять только свое и уйти. Пойти в вуз и все-таки потребовать общагу. Можно к Ольге, она не кинет. Или домой. Пусть знает, что он не центр вселенной.

И я стояла, крутила эти три мысли почти десять минут, так и смотря на закрытую дверь кабинета. И чаша любви говорила мне поплакать, а другая, неизвестно откуда взявшаяся чаша гордости, указала мне на лучший выход.

Выход за дверь.

Я не та, кого сможет полюбить Борис. Я неинтересная.

Именно поэтому я стираю непрошенные слезы и иду к шкафу, где горничная помогла мне развесить мои старые, вперемешку с новыми, вещи. И я беру свою дорожную, зашитую сумку и начинаю складывать туда только свое. Ничего лишнего не возьму.

Он покупал это той, кто готова снести оскорбление.

А я не готова. Вчера еще была готова, но если он собирается жениться на мне, если уже назначил день свадьбы, то не готова. Нельзя иметь такого мужа и не иметь его уважение. Это чревато потерей желания жить.

– Надеюсь, ты собираешься это выкидывать? – вздрагиваю, когда слышу бархатный голос и почти тону в нем. Потому что грубость ушла, осталась патока, что проникает в мой мозг, заражает, вынуждает сдерживать рвущиеся наружу слезы. Но я не поддамся.

Я решила, значит уйду!

– Нет, – шмыгаю носом. – Почему я должна выкидывать свои вещи.

– Потому что у тебя есть новые? – предполагает он и проходит к кровати, скидывает халат, а я не буду на него смотреть. Не буду любоваться широкой спиной, узкими бедрами, не буду смотреть, как четко выделяется сетка вен на руках. Не буду. Не буду. Я буду собираться дальше.

– Мне не нужны новые вещи, – закрываю сумку и встаю. – Мне ничего больше от тебя не нужно.

Даже страшно, сколько сил мне потребовалось, чтобы это произнести. Вот так вот прямо врать в лицо.

Он поворачивает голову, смотрит на сумку, на мой горделивый вид.

– Куда-то собралась? – говорит он обманчиво ласковым голосом, что у меня сердце ухает в пятки. Особенно, когда он разворачивается и делает шаг ко мне.

– Я хочу уйти. Я не могу выносить то, как ты со мной обращаешься.

– Так, так… – делает он новый шаг, а я пячусь и чуть не запинаюсь о старый свой кроссовок. – Расскажи же, как плохо я с тобой обращаюсь? Бью тебя?

– Нет, – почему его голос звенит от напряжения.

– Насилую?

Мотаю головой, порой слова ранят сильнее.

– Морю голодом? Заставляю работать?! – впервые за все время знакомства я слышу, как он повышает тон, и мне становится до дрожи страшно. Что еще в нем таится? – Тогда расскажи, как я с тобой обращаюсь!

– Унижаешь! Ты меня унижаешь!

– Правдой!? Тем, что вместо того, чтобы готовиться к занятию, ты расспрашивала у своей Жени, как лизать мужику очко?! – гремит он и подходит совсем близко, так, что меня начинает трясти.

– Я не расспрашивала, она сама… – дергаюсь я в сторону, но его рука хватает сумку.

– Хочешь знать, что такое настоящее унижение?

– Ты не сможешь унизить меня больше, чем уже это сделал! – впервые кричу на него и ахаю, когда он выдергивает мою сумку из рук и стремительно несет ее к балкону.

– Нет! Нет! Это мои вещи!

– Ты же хотела уйти! Я просто тебе помогаю, – с размаху кидает он сумку с восемнадцатого этажа, так что от напряжения она рвется, и фейерверк вещей и обуви заполняет ночное небо.

И я реву белугой, смотря как родное теряется в темноте.

Я смогу что-то собрать. Но не все.

Хочу выбежать в комнату, как там меня хватает за растрепавшуюся косу Борис и наклоняется.

– Отпусти!

– Я и не держу, – хрипит он, целуя меня сладко, сладко, так, что я даже теряюсь, а потом вскрикиваю, когда слышу треск ткани. Он сорвал с меня халат и бросил обрывками на пол. – Тебе же ничего от меня не нужно. Значит и уходить нужно без ничего!

Он отталкивает меня от себя, но тут же ведет к двери. Ко входной двери! Абсолютно голую! И сколько я не упираюсь, не кричу, выталкивает за дверь, прямо на обозрение новому, безмолвному охраннику.

И я стою, ни жива, ни мертва, в коридоре, вздрагивая, когда слышу хлопок двери и щелчок замка.

Обхватив себя руками, под пристальным взглядом чужого мужчины я смотрю по сторонам и не знаю, что мне делать. Я не знаю, что мне делать. Не знаю.

Слезы потоком текут по щекам, и я опускаюсь по двери вниз, обхватываю колени, понимая, что оказалась в плену не просто богатого человека, а сумасшедшего, который не собирается никуда меня отпускать.

На самом деле, не собирается.

Если только я не сбегу сама. Но как сбежать от собственных чувств и желания близости?

Как убедить себя, что он чудовище?

– Дадите мне пиджак? – спрашиваю охранника, и он, продолжая завороженно пялиться на дверь, снимает с себя черный предмет одежды.

Я благодарно улыбаюсь, чувствуя облегчение. Но стоит ему протянуть пиджак, как щелкает замок.

Глава 52.

Рука охранника замирает, и я не успеваю схватить пиджак, как он отворачивается, словно и не собирался мне помогать.

Так он и скажет Борису, когда тот потребует от него ответа.

Чувствую ягодицей ткань носков и ногу, а в голове мысль: пнет ли?

С него станется.

Хотя справедливости ради надо признать, физического вреда Борис мне не причинял.

Но тем не менее я все равно встаю, абсолютно обнаженная и, не поворачиваясь, иду к лестнице.

Там на улице мои вещи. Хоть что-то я найду, верно? Пора начать думать не сердцем, а головой.

Но не успеваю сделать и пары шагов, как меня за шею хватает жесткая рука и буквально затаскивает в квартиру.

А я уже не могу сдержаться. Кричу, реву, царапаюсь, отбиваюсь. Со всей дури бью Бориса по щеке.

И руке так больно сразу, как будто по дереву ударила, и кожу сразу тысяча ледяных иголок жжет.

И я пячусь в ужасе, боюсь, что он ответит. Что решит отомстить за своевольничество. За оплеуху.

А Борис только молчит. Смотрит диким взглядом, пока по щеке растекается красное пятно, и шаг ко мне делает.

Но резко останавливается, словно сам себя затормозив, и отворачивается. Уходит. Просто уходит, так ничего и не сказав. В спальню.

А я остаюсь стоять посередине гостиной, обхватив себя руками, продолжая чувствовать острую боль в запястье.

И она с каждым разом только сильнее. Настолько, что слезы брызгают из глаз, и я ахаю, пошатнувшись. Прижимаю ее к груди, задыхаясь.

– Терминатор, черт возьми, – шепчу и устремляюсь к холодильнику. Достаю кусок мяса и прижимаю ко вспухшей руке, чувствуя облегчение.

Правда, недолгое.

Смотрю на закрытую дверь спальни и понимаю, что надо ехать в травмпункт. Боль острая и все усиливается.

Господи, ну что за дура. Сломать руку о мужика.

Ведь била Игоря, била Виталика и хоть бы что.

Спустя минуту понимаю, что лед уже не помогает, и я задыхаюсь от боли. Сдерживаю рыдания, уже и не вспомнив, с чего начался скандал, и почему я ударила любимого человека.

Сзади вдруг маячит большая тень и больную руку сжимают крупные пальцы. Хочу вырвать руку, но только сильнее себе боль причиняю:

– Не дергайся.

А я уже хнычу, потому что ему нельзя работать в больнице. Он только хуже делает, хотя и просто ощупывает.

– Мне больно!

– Нечего руками махать. Собирайся, – кладет он на стол стопку одежды, и я завороженно смотрю, что и он уже одет в темный свитер и джинсы. И я бы полюбовалась тем, как это все ладно сидит на его фигуре, но пелена из слез мешает. – Нина.

– Я же говорю, мне больно! – уже кричу на грани истерики, на что он только поджимает губы. Помогает натянуть мне трусы, потом джинсы.

– Нет бы просто спать лечь, а ты устроила спектакль, – говорит он зло и быстро в глаза заглядывает.

– Если бы ты следил за языком…

– Что ты сказала? – подтягивает он меня к себе за пояс джинс. – Поверь мне, я и так при тебе слежу за языком. А те слова были правдой.

– Я не хочу ее знать.

– Да ты вообще ничего не хочешь знать, в этом твоя проблема.

– Моя проблема, что ты почему-то решил, что я подхожу тебе в жены.

– Кто тебе сказал эту чушь, – натягивает он на меня футболку и свитер. – Совершенно не подходишь.

– Тогда зачем я тебе? – все-таки решаюсь спросить, пока он ведет меня к двери. – Зачем ты возишься со мной?

– Потому что хочу, чтобы подходила, – впервые он говорит со мной откровенно, и я понимаю почему.

От него идет легкий душок терпкого виски.

Когда мы не берем с собой охранника, я удивленно оглядываюсь. Замечаю, что, кажется, и он в шоке, стоит, застегивая пиджак, и смотрит нам вслед, как побитый щенок.

И я все понимаю. Наверное. Он видел меня голой, он больше не будет работать на Бориса.

– Ты уволишь его? – спрашиваю, пока нас встречает другой охранник и водитель. И когда успели? Пока я мучилась с куском замороженного мяса? Борис понял, что я ушибла руку и подготовился?

– Да, – кивает он и помогает забраться в машину, а меня накрывает острое чувство вины, потому что теперь безвинный человек потеряет хорошую работу. Только за то, что видел меня голой.

И пока мы едем по ночному городу, пока городское освещение сливается для меня в одну сплошную линию, я продолжаю чувствовать, как болезненно ноет и колет рука. Но все равно ощущаю хмельную радость от присутствия Бориса рядом. От его такой вот грубой заботы.

Ему не все равно. И клетка, в которую я села, становится уже, почти душит.

Слезы вызывает.

Но самое страшное, что я собственными руками закрываю выход, прячу ключ глубоко внутрь сознания и наклоняю голову на плечо Борису.

Он наверняка меня оттолкнет, но я опять ошибаюсь. Он тянет руку мне за спиной и подтягивает к себе ближе, обхватил в капкан пальцев талию. Так плотно, что я выдыхаю от волнения.

И я невольно улыбаюсь, думая, что надо было давно его напоить. Увидеть его таким. Немного даже эмоциональным. Хотя на лице не дрогнул ни мускул.

– Борис…

– Что? Рука болит?

– Болит, – киваю я и поднимаю голову, смотря на четкую линию подбородка, легкую небритость, поджатые губы. – Я люблю тебя.

– Пять минут назад ты хотела от меня уйти, – опускает он взгляд и рассматривает мое заплаканное лицо. – Так что ни черта не стоит твое признание.

В противовес своим словам он наклоняется ниже и касается моих губ. Сначала легко, почти невесомо. Затем толкает язык внутрь, и буквально сметает из моей головы все мысли, кроме одного умоляющего вопроса:

– Но ты ведь меня не отпустишь?

– Для этого тебе придется меня убить, – отвечает он, обхватывает рукой лицо и только углубляет поцелуй. И эмоции от него перекрывают даже боль в руке.

– Больше не болит? – шепчет он, целуя шею. Я задираю голову, качаю ею и сквозь шум пульсирующей крови слышу:

– Значит перелома нет и завтра ты можешь пойти на учебу.

Глава 53.

Все правильно. Все верно. Могу.

А еще я могу целовать его и дальше, пока хмель не выветрился.

Пока дыхание его все такое же горячее, а желание твердеет под рукой.

И я сжимаю его пальцами, глажу взад-вперед в страхе снова навлечь гнев Бориса своей озабоченностью.

Но он молчит, его губы заняты моими. Его язык заявляет на меня свои права. И мне так хорошо. Так спокойно, пусть и внутри тлеет страх, что он снова все закончит. Рассеет волшебство момента, показывая мне, каким он может быть строгим и страшным.

Чудовище? Пусть так. Но он мое чудовище. А я его не красавица.

И пока он в расслабленном состоянии, я попытаюсь спросить то, что мне важно.

Завтра он вряд ли даже потрудится на меня посмотреть. Дела займут его голову, его внимание, его жизнь.

– Борис? – пальчиками свободной руки поглаживаю стальной орган, что, кажется, только набирает силу. – Те вещи… Они были мне дороги.

Он смеряет меня раздраженным взглядом, потом переводит его на мою озабоченную руку и предлагает:

– Я готов рассмотреть их возвращение.

– Это возможно?

– Возможно все, было бы желание.

– Что мне нужно сделать?

– Перестать выкидывать номера. Стать той, кем я хочу тебя видеть. И не надеть больше ни одну из тех вещей.

– Никогда? – поджимаю губы, вспоминая свой любимый свитер, который так часто меня согревал.

Почти так же, как объятия связавшей его бабушки. Она умерла, когда мне было двенадцать. И я до сих пор помню, как она пахла мятой и ванилью. Как она смеялась в голос и учила меня печь оладьи.

– Ну, – берет он телефон и выжидающе на меня смотрит, и я киваю.