Девочка стального магната

– Ты так это называешь? Угроза. Авария. Это и есть спасение? Только вот ты забыл упомянуть, что спасаешь свою задницу. Зачем было покушаться на Бориса?!

– Потому что он чудовище! Он сожрет тебя, так же, как и всех возле себя, стоит только тебе предать его.

– Какая глупость! Зачем мне его предавать? Я люблю его!

Крикнула сквозь шум дождя и сама рот прикрыла ладошкой от изумления. Да, в порыве. Да, с больной головой. Но крикнула.

И поверила.

Потому что ничего ярче в своей жизни не испытывала. Наверное, отношения с ним похожи на хождение по веревочному мосту. Чем сильнее его шатает, тем труднее мне удержаться, но! Какой же мандраж и детский восторг вызывает этот опасный путь.

– Послушай, – подходит ко мне это окровавленное чудо. – Поехали со мной. Ты мне понравилась. Я конечно не магнат, но и без денег не живу.

У меня есть стойкое ощущение, что скоро жить Игорь не будет совсем.

Может это провидение, может интуиция. Но карму он себе порушил, так конкретно.

А что с кармой Бориса?

– Я не поеду.

– А если заставлю?

– Ты сам сказал. Борис чудовище. Ты уверен, что хочешь нарваться на его гнев? Уезжай сам, если боишься. Но я уверена, что, если ты придешь к Борису и извинишься, он все поймет.

Игорь откровенно рассмеялся. Пока дождь смывал с него кровь, он держался за сердце и ржал. А я недоумевала и смотрела, как мимо нас проносились машины.

– Простит! Вот ты дура. Красивая, но дура! И ты тоже потом захочешь убежать, но вот тебя Распутин точно не отпустит.

– Почему? – невольно вырывается вопрос. От его смеха становится не по себе. Но я верю, что Борис разумный человек. Не разумный не смог бы управлять таким комбинатом как наш. Верно?

– Потому что своих вещей он не отдает никому. А ты, идиотка, просто вещь. Поехали со мной! – орет он, хватает меня за руку, но я испуганным криком отвечаю:

– Нет!

Только вот чего я боюсь. Его. Его слов? Или… Бориса?

– Ну и оставайся! Надеюсь, он поиграется с тобой и бросит, чтобы потом ты вспоминала меня.

А будет ли кого вспоминать, – думаю я, смотря в след БМВ. Потом обнимаю себя за плечи и смотрю вниз. Разбитый телефон, пистолет. Вспоминаю, что сумку бросила возле школы танцев.

Надеюсь Оля поднимет.

Мы от города недалеко отъехали. Надеюсь дойти.

Смотрю по сторонам, но сквозь стену дождя почти ничего не видно, а я начинаю промерзать. Поднимаю пистолет. Телефон все равно больше не пригоден. Обнимаю себя крепче, надеясь хоть так сохранить тепло и иду в сторону Москвы.

Глава 44.

Серый цвет. Он внутри меня, он вокруг меня. Его так много, что, кажется, начинает тошнить. А может быть это просто дождь, который промочил мою одежду насквозь и уже добирается до костей. Размягчает их, от чего сердце стучит все медленнее, а ноги подкашиваются.

Перед глазами сплошная пелена, а голова начинает нещадно гудеть. А в голове мысли все словно жидким металлом покрыты. Обжигает. Сжигает.

И среди них лицо Бориса. Без эмоций.

Их и не нужно.

Он нужен. Его сильные руки. Его губы, умеющие свести с ума. Он никогда не целует, он поглощает все мое существо. Вынуждает подчиняться, даже не думать о сопротивлении.

И он все ближе, а огонь все жарче, тело ломит, дрожь переносится на зубы. Они стучат, бьются друг об друга, выдавая звонкую дробь.

Как же я устала идти.

Нужно отдохнуть. Прилечь прямо здесь и никуда не спешить.

Больше некуда спешить.

И сквозь шум дождя и собственный стук сердца слышу скрип колес. Наверное, показалось. Потому что никому я не нужна.

Ни-ко-му.

Буду лежать здесь, пока окончательно не сольюсь с окружающим пространством, стану лужей, как когда-то русалка за свою любовь стала морской пеной.

– Нашел, – пробивается знакомый хрипловатый тенор. – Везу в клинику? Ладно.

Где я его слышала? Это точно не Борис. Теперь немного осознаю, что еду в машине.

Пристегнутая. И из печки такой жар, что дышать становится трудно.

Приоткрываю глаза, вижу тот же самый серый цвет. Только за стеклом и дворники, что пытаются разогнать бесконечные потоки.

– Нина.

Вспомнила. Иван. Заместитель Бориса в Москве.

– Присутствую, – отрапортовала и откашлялась, чувствуя, что бороться с дремой все сложнее.

– Рад, что вы можете шутить.

– Не могу, – я ничего не могу. Только задыхаться, чувствуя, как боль буквально раздирает горло, медленно стекает в грудь.

Лба касается прохладная рука и Иван ругается.

А мне так хорошо стало, что я стремительно хватаю этот источник прохлады. От него становится легче, спокойнее.

– Только не спите.

– Но мне хочется.

– Уснете и не проснётесь. Мне этого не простят. Нам ехать десять минут, – говорит он, и я рассматриваю удивительно живое лицо. Карие глаза, длинные ресницы и мягкий, округлый подбородок. Ничего общего с резкими чертами Бориса.

– Тогда говорите со мной.

– О чем?

– Почему вы работаете на Бориса?

– Потому что он хорошо платит, – выдает он обыкновенный ответ, мельком смотрит на меня и снова отворачивается.

– Это единственная причина?

– Да.

Вот так. Без объяснений. А мне мало. Да и засыпать не хочется.

– У Бориса есть женщины? Кроме меня.

– Были, – не стал он отрицать. – С недавних пор акцент на вас.

Акцент. То я вещь, теперь акцент.

– Почему я? – вот он главный вопрос и именно его мне нужно было задать на грани жизни и смерти. Может быть Иван скажет. Он вроде бы хороший. Он так и держит свою ладонь на моем лбу.

– Этого я не знаю. Хотя вы красивая. Может в этом причина?

– Моя сестра красивее.

– Нет. Она эффектнее, – разглядывает он меня, пока мы останавливаемся на светофоре. – А в вас есть волшебство.

Откуда он видел мою сестру мне в голову не пришло спросить, зато я вдруг заплакала. Мне так хотелось услышать комплимент от Бориса. А услышала я его от водителя. Заместителя. Это было так обидно.

Иван дает мне белый платок, и я в него шумно высмаркиваюсь.

– Борису наплевать на меня. Даже Игорь сказал, что я вещь, – ворчу я сквозь слезы, сквозь эмоции, которые меня душат. – Почему он сейчас не здесь? Почему не он меня спас? Каким он будет мужем, если уже сейчас ведет себя так отстранённо. И будет ли? Он не любит меня, а я его очень люблю.

Иван останавливает машину возле белого здания. Знакомой клиники, вход которой из-за дождя еле различить.

– Ему не наплевать, – говорит он, поворачиваясь ко мне все своим корпусом, и тянется на заднее сидение.

В его руках оказалась переноска, и я задохнулась от удивления.

Котенок?! Борис все-таки подарил мне котенка?!

Я вытаращила глаза, переводила взгляд то на Ивана, то на серую, мягкую переноску, в которой что-то шевелилось.

Улыбка причиняла мне боль, но я все равно не смогла ее сдержать.

– Это котенок!? – шепчу я радостно, заглядываю внутрь, но слышу шипение. Он, наверное, испуган.

– Ну почти, – усмехается Иван и смотрит вперед. Там появляются люди в белых халатах с каталкой.

– Я его не отдам.

– Он будет с вами в палате, – говорит Иван, пока дверь открывается и меня вытаскивают под дождь, укладывают в каталку. А я только и смотрю на переноску, из которой выглядывают два серых, словно металлических глаза.

И пока мне ставят капельницу, я улыбаюсь, чувствуя, как внутри сердце колотится и сжимается от сладкой боли. Потому что Борис исполнил мое желание. Ему на меня не наплевать.

Глава 45

Я плыву в лодке по собственному сознанию. То медленно, то убыстряясь. Чувствую, что в определенные моменты лодка начинает тонуть, и сколько не вычерпывай воду, ничего не помогает.

Но стоит мне почти полностью уйти под толщу подсознания, погрузиться в преддверие тьмы, ощутить кожей жар ледяной воды, как происходит это.

Рядом с моим сердцем начинает биться еще одно. Быстро-быстро. Гулко-гулко. И звук такой. Словно гудит трактор. И я пытаюсь разлепить глаза и часто моргаю, уткнувшись взглядом в люминесцентный фонарь.

Поворачиваю голову с права налево и выстанываю от острой боли затекшей шеи.

Внезапно трактор отдаляется, а мне на лоб ложится знакомо прохладная ладонь.

Я стараюсь улыбнуться, шепчу одними губами «Иван» и перевожу взгляд. Вижу, что смотрит он прямо на меня. А на лбу сведены брови, выдавая напряженную работу мысли.

Он резко убирает руку, словно ошпарившись, и отходит подальше. Но глаз не отрывает.

– Вы выглядите лучше… Нина.

– Может нам стоит перейти на ты, – хочется мне близости в такое тяжелое время, но он отрезает на корню любые попытки:

– Нет. Не стоит. У вас есть, с кем сближаться.

И тут меня озаряет воспоминание. Яркое. Незабываемое. Переноска, а в ней, наверное, котенок.

И я спешно ищу его глазами и замираю, когда вижу это.

Не котенок. Далеко уже не котенок. Огромный, черный котяра с лоснящейся шерсткой и ушами-кисточками. Силюсь вспомнить породу, но на ум приходит только пантера.

Его мордочка отвернута к окну. Наглая, взирающая на мир с презрением, словно он здесь главный, а остальным дана только честь подчиняться.

Как же это напомнило Бориса.

А значит это его кот.

Меня пробирает смех, хоть в груди все еще болит. Никогда даже подумать не могла, что Борис с его занятостью, бесчувственностью заведет себе кота.

И вот, он прислал его мне.

И циники могут говорить, что угодно. Утверждать, что у Бориса нет ко мне чувств. Но дать мне кота, это ли не самая высшая форма доверия?

Хотя надо еще понять, кого кому доверили.

То, что это не мягкий, ласковый зверек, я осознала сразу. Бесполезно было его звать. Бесполезно пытаться с ним разговаривать. Он делал, что хотел. Он, даже будучи здесь всего два дня, принял эту палату за свой дом. А значит, как и любой другой кот, считал, что он здесь самая важная персона.

Стоит только медсестре не убрать вовремя лоток, он демонстративно ссал на дверь.

Стоило только принести еду не вовремя, как он начинал истошно орать.

Не могу даже представить, сколько должен получать персонал за возню с этим чудовищем. А ведь скоро я останусь с ним наедине.

На меня он не смотрел принципиально, но стоило мне закрыть глаза и погрузиться в тревожный сон, как он забирался на меня сверху, придавливал своей далеко нелегкой тушкой и начинал громко мурчать.

ВиктОр, с ударением на «о».

Точно, что француз. Такой же высокомерный и не терпящий возражений. Мы как-то встречали их в нашем ресторане, когда они приезжали на комбинат.

Уже дома, организовывая для него уютное гнездышко, я возненавидела всех котов на свете. Ему не нравилось все. В итоге спал он на моей кровати, а ел на моем столе.

Похоже, что я ему тоже не нравилась, раз он так упорно оккупировал мою территорию. Следы его когтей на моих руках лучшее подтверждение тому, что с ним лучше не спорить. Я смирилась. Даже с нежностью стала смотреть на его ежедневные закидоны. Он стал напоминать мне дедушку, которого любишь, не смотря на регулярное ворчание.

Но только спустя неделю я осознала, что он принял меня как должное. Правда дружбы это не гарантировало, скорее молчаливое перемирие.

Я с ним разговаривала.

И он порой слушал, мне так казалось. Иногда я на него кричала. И, конечно, я часто грозила, что пожалуюсь на него Борису.

На что он поворачивал ко мне наглую морду, вперивался серыми глазами, и я словно видела, как он вздергивает бровь, как бы говоря:

«Не верю».

Конечно, нет.

Шанс заслужить доверие и любовь Бориса, который подарила мне судьба в виде этого кота, я не упущу.

И спустя три недели совместного проживания, когда я была уверена, что знаю об этом чудовище буквально все, он смог меня удивить.

Сегодня я жду Бориса. Он звонил мне вчера, спрашивал, как я себя чувствую и сообщил, что будет дома вечером.

Все это было сказано сухо, констатация фактов, но боже, какой же восторг у меня это вызвало. Дом. Он сказал дома. Значит он принимает меня за близкого человека, того, кто бережет его очаг.

Я сбегала в бутик, в сопровождении нового молчаливого охранник Славы, купила очень порочное нижнее белье, из которого даже моя небольшая грудь буквально вываливалась.

Потом зашла в продуктовый и решила показать Борису, что я еще очень неплохо готовлю.

Причем, если мама моя любит жирные блюда, сдобренные майонезом, я люблю более изысканную кухню.

Виктор на все мои потуги и счастливый вид смотрел с легким презрением, лежа на моей белой блузке, прекрасно зная, что после него останется шерсть.

Это он так меня учил сразу прибирать вещи в шкаф.

– ВиктОр, ты даже не представляешь, как я рада. Борис сегодня приезжает. И я скажу ему, что не хочу ждать свадьбы. Мне кажется, я давно готова к половым отношениям со своим мужчиной, – улыбалась я, подкрашивая ресницы и любуясь животиком, на котором стали видны полоски мышц.

Это все Оля и ее тренировки.

Я прямо вижу, что тело стало гораздо более упругим.

Котяра словно фыркнул, отвернулся и спрыгнул с кровати, направившись на кухню. Знает ведь, что получит первую порцию говядины, запеченной под соусом с черносливом.

Он даже не погнушается овощного рагу и свежеиспеченных булочек. Интересно, Борис такой же проглот?

Самое главное, чтобы ему понравилось, как и его коту. Пусть тот и не показывает своей любви к моей готовке.

Натянув шелковый халатик, я выпиваю стакан воды, чувствую, как от нервного напряжения, страстного предвкушения дрожат даже внутренности.

И вот звонит звонок в дверь.

Трель раздается по всей квартире, но занятый едой ВиктОр только навостряет уши и продолжает есть.

Я ощущаю, как переполнена счастьем, невыносимым, болезненным восторгом. Только надеюсь, что вытерплю, как Борис будет есть, и не наброшусь на него, требуя утолить мой совершенно другой голод. Я пыталась справиться с ним сама, но без него, без его голоса, без его приказов у меня ничего не получилось.

– Иду!

Я запахиваю халат плотнее, как раздается очередная нетерпеливая трель, и мне в голову приходит глупая мысль, что это не похоже на Бориса.

Он сдержанный, терпеливый. Гораздо терпеливее меня.

Но радость так кружит голову, что я вытираю руки полотенцем и направляюсь к двери, на ходу распуская волосы.

И уже почти там, как вдруг происходит три вещи.

Причем одновременно.

За дверью раздается странный хлопок, на столе начинает вибрировать айфон, а дорогу мне преграждает ВиктОр.

И я смотрю на него и не понимаю, что он делает. Еще меньше понимаю, зачем Борису звонить мне на телефон, если он стоит за дверью.

Глава 46.

Это какая-то ерунда.

– Что с тобой? – хмурюсь я и перешагиваю через кота. За что тот мне царапает в кровь ногу. Я падаю перед самой дверью в тот момент, когда звон прекращается. Я быстро смотрю на кота, но его уже нет. Спрятался? От чего? Или от кого?

И стоит мне только об этом задуматься, как замок вылетает вместе с глухим звуком выстрела.

Раз, второй.

Я шумно, протяжно выдыхаю и быстро ползу в сторону кладовой. Там просторно, а главное есть место спрятаться. Стоит мне только закрыть дверь, как входная с треском открывается, а я чувствую, как от страха кровь отлила от лица и понеслась по венам со скоростью света.

– Нина, это я, Игорь. Выходи.

Ага, прямо-таки бегу и падаю.

– Нина, сука, – меняет он тон голоса, и я слышу, что в квартире он не один.

– Посмотри, она жрачку приготовила.

– Вот и скажешь Борзому, что она не только трахается, но и готовит. Нина, я все равно тебя найду.

Он открывает и закрывает двери, а я держусь за сердце, чтобы оно не выскочило, как сильно оно бьется.

– Бля, охуенное мясо. Хочешь?

– Хватит жрать. Суку эту ищи. А, впрочем. Иди сюда, киска. Вот же тварь черная, – орет он, и я понимаю, что он наткнулся на ВиктОра. И меня пронзает настоящий ужас. А если они что-то сделают с ним? А если убьют.

– Ты когда успела эту гадину завести. Выходи, Нина, иначе я раздроблю ей череп!

Ему!

Меня как пробкой из шампанского выбило. Я тут же вылетела из кладовки и нашла глазами ВиктОра, который смотрел на Игоря, слегла потрепанного, бешенным взглядом, а потом стремительно бросился ему в лицо.

Я кинулась к ним, но меня остановил крупный мужчина, а у двери стояло, смотря на меня сальными взглядами, еще трое с автоматами.

Тот истошно заорал, потому что котяра впился в кожу всеми ногтями и чем упорнее тот отрывал животное, тем сильнее шрамы себе оставлял. Он все-таки смог сбросить его с себя, не без помощи крупного парня. После чего с силой кинул об стену.

– Нет! Нет!

Я тут же бросилась к любимцу с криком:

– ВиктОр! – трогаю я его, но он лежит так неподвижно.

– Нет больше твоей твари, – орет мне располосованный в кровь Игорь, закидывает меня брыкающуюся на плечо и выносит из квартиры. А я только смотрю на своего защитника и молюсь вселенной, чтобы он был сильным. Чтобы этот удар не принес ему вреда.

– Вы заплатите за это. Борис вас найдет!

– На это и расчет. И молись, чтобы ты действительно была нужна Распутину.

И почему от его слов становится так болезненно тошно, а в горле першит от слез. Почему мне кажется, что кот любил меня сильнее хозяина. Любит. Он обязательно жив. Иначе быть не может.

– А что будет, если не нужна.

– Значит будешь готовить для нас, – хохочет крупный парень, облизывая пальцы. Скотина.

– И глотать, – глумится другой, и все подхватывают, пока несут меня через парковку к черному фургону без номеров.

Глава 47.

Меня закрывают в очень темном помещении, свет в котором пробивается разве что сквозь узкое окно под потолком. Подвал, – понимаю я и сажусь, подтягиваю ноги к груди.

Меня спасут. Меня спасут, – надеюсь я и верю, но слова Игоря и глумливые, сальные шутки его коллег не выходят из головы.

А если Борис не пойдет на их условия?

Если он чисто физически не сможет их выполнить? А если он не захочет меня спасать?

От последнего вопроса становится не по себе, потому что положительный ответ не даст мне выбраться отсюда невредимой.

Поднимаю голову к окну и прикидываю, смогу ли я через него вылезти. Смогла бы, но там решетки. А дверь железная, а еще жуть как хочется в туалет. Все настолько неприятно и мерзко, что я потихоньку начинаю впадать в отчаяние. Особенно когда время тянется так медленно. Настолько, что я успеваю заснуть с надеждой на спасение и на еще восемь жизней ВиктОра.

Меня будят резким рывком и выносят в тусклый свет коридора. Долго несут, как мешок, даже не думая церемониться, и вдруг кидают в ноги лысого человека со шрамом на пол черепа. И это не тот случай, когда украшает.

На его коленях сидит абсолютно голая блондинка, и я сглатываю, потому что сама не далека от ее вида. Запахиваю халат, на что лысый ухмыляется, спихивает блондинку с колен и наклоняется ко мне.

– Ну-с, посмотрим, милашка, сколько ты стоишь…

Мне хочется высказаться, плюнуть ему в лицо, но я сжимаю губы, потому что бессмысленно спорить с психом. С ними нельзя договориться, только бежать. А мне некуда. Везде вооруженная охрана. И есть шанс своим поступком разозлить ее еще больше.

– Немая что ли?

Качаю головой, очень медленно отползая, но его злит даже мое молчание.

– Отвечай, когда с тобой разговаривает Борзый! – орет он мне в лицо, дергает за волосы и обдает гнилостным дыханием.

– Борзый, ты это, поаккуратнее. Она баба Распутина.

– Не учи меня! – орет он и вдруг начинает стрелять. Но краем глаза я замечаю, что высокий мужчина в синем спортивном костюме успел увернуться. Судя по всему, такое поведение «Борзого» не новость. Бессмысленная и беспощадная жестокость. Перевожу взгляд на замершего Игоря у стены. Хочется злорадно усмехнуться. Если Борис чудовище, то кто тогда вот этот урод? Ангел земной?

– А хочешь, – переводит он сальный взгляд на мою еле прикрытую грудь. – Мы покувыркаемся, пока твой папик едет? Гляну, чего он у тебя в пизденке нашел. На рожу-то ты обычная. Отвечай! Хочешь?!

– Не хочу.

– А тебя никто и не спросит, – ржет он над своей тупой шуткой. Остальные подхватывают.

И стоит только этому уроду высунуть язык и почти коснуться моей щеки, как на весь квадратный, забитый коврами и картинами кабинет разносится трель.

Борис… Это точно он.

И да, он вошел в кабинет в привычном сером костюме, ничуть не изменившись за три недели. Он один, и я думала, задохнусь от счастья. Пусть на меня он даже не обращал внимания.

– Зачем звал?

– Звал, – смеется Борзый. – Еще как звал. Смотри, бабу твою нашли, ты тут же примчался.

– Найти ее было несложно, – как бы невзначай говорит Борис, а у меня начинает от мыслей нещадно гудеть голова.

Что значат его слова?

Что он меня не прятал? Даже зная об опасности?

– Ничего она у тебя такая. Вот думаю, сколько ты готов за нее отвалить?

– Все зависит от предложения.

Почему после этих слов, а особенно от ледяного взгляда, которым Борис по мне скользнул, холод стекает по спине к пояснице. Он же не оставит меня здесь? Не оставит?

– Хочу комбинат.

Даже я понимаю, что это нереальная просьба, глупая, как и недавние выстрелы. Я прикрываю глаза, прекрасно зная, что сейчас услышу.

– Ни одна дырка не стоит моего комбината, – говорит Борис, стоя в той же расслабленной позе, словно он снова на сцене в ресторане Усть-Горска вещает о важности образования.

– Серьезно?! – хохочет Борзый, не веря. Но Борис не шутит. Он никогда не шутит. – Тогда я прострелю ей башку.

В череп буквально вжалось еще теплое дуло.

– Валяй, – поворачивается Борис, и я хочу крикнуть: «Спаси меня!» Но, кажется, ему и правда наплевать. Завод важнее жизни какой-то женщины. Пусть даже Борис выбрал ее себе в жены.

– Нет, убивать это слишком легко. Я заставлю ее мне отсасывать, пока она не захлебнется спермой. Как тебе, а? – орет этот псих, и принимается расстегивать ширинку.

– Отлично, – говорит Борис, погружая в бездну отчаяния еще сильнее. Я дергаюсь, замахиваюсь, но мне прилетает оплеуха. Но она даже на грамм не такая болезненная, как слова Бориса: Я, пожалуй, посмотрю?

– Ну, конечно. Оставайся. Чтобы потом умереть, – подтягивает лысый меня ближе, и я ощущаю мерзопакостные запахи мочи и выделений.

Я его откушу. Я откушу эту дрянь. Лучше сдохнуть, чем взять в рот это.

Но стоит его толстым пальцам сдавить мне волосы у корней, направив вялый отросток к моим губам, звучит оглушительный выстрел.

Глава 48.

Я вздрагиваю, не понимая, откуда звук и соображаю, что это было, только когда лысый начинает валиться в сторону.

Я поворачиваю голову на Бориса, а он тут же кидает пистолет парню в спортивном костюме.

– Это место давно твое, – говорит он ровно, после того, как парень поймал оружие.

Я же продолжаю стоять, замерев от ужаса, не веря, что все это происходит со мной. Так быстро. Так стремительно. Почему моя жизнь из совершенно спокойной превратилась в боевик. Словно кто-то переключил с РТР на НТВ.

Отмираю, когда мне на плечи ложится горячая ткань, и я понимаю, что это пиджак Бориса.

Он без слов тянет меня на выход и долго ведет за собой по бесконечному коридору подвала, наверх, в яркое слепящее утро.

Я провела там всю ночь?

Меня накрывает острое облегчение, отчего дыхание спирает, и я часто дышу, рвано глотая чуть морозный воздух. Но холода не чувствую.

Поднимаю голову и вижу Бориса, который смотрит на меня нечитаемым взглядом, а за машиной стоит Иван.

Стоит ему поймать мое внимание, как он садится за руль внедорожника, а Борис опускается передо мной на корточки.

– Что болит?

Душа.

– Ничего. Вроде бы.

– Поехали, Нина. Здесь лучше не задерживаться.

– Но я думала теперь все в порядке. Это с ними у тебя криминальные проблемы? – спрашиваю без утайки, пока греюсь в его руках по дороге домой. Ответа, правда, не жду. – ВиктОР! Они убили…

– Он в порядке. Этого зверюгу так просто не убьешь.

Так же, как и тебя, – улыбаюсь про себя, чувствуя, как меня омывает волной радости, смешанного с легким страхом, что все может повториться.

И возможно я ни раз еще увижу, как кота кидают в стену, но уже во сне.

Но тут вспоминаю, что хотела встретить Бориса при полном параде, чтобы он увидел, какая я красивая, как хорошо готовлю и даже поладила с котом. Почти. И на меня накатывает обида, что теперь я выгляжу как лохудра, а мясо, любовно приготовленное для Бориса, съел какой-то жирдяй.

И так хочется все это рассказать Борису, пожаловаться, но один только взгляд на его бездушное лицо приводит меня в чувство.

Ему бесполезно говорить о своих переживаниях, он только смерит меня презрительным взглядом, а сейчас мне это не нужно.

Он мне нужен. Пусть такой. Пусть грубый. Пусть незаботливый и не нежный. Он нужен. И я понимаю, что сейчас не лучшее место, но все равно хочу сделать хотя бы одно из того, что запланировала.