Мелодия одной ведьмы

Немного поколебавшись, Грей с обречённым видом сел обратно.

Он достал из кармана что-то блестящее, раздался механический скрежет, а затем случились два абсолютно странных, иррациональных события.

Мадам Зои выронила из рук фиолетовую пряжу, вскочила на стул и заорала:

– Жук!! Там жук!! Уберите его!

При этом она комично размахивала руками, и сама походила на огромного майского жука.

– Вот он! – Толстый палец Зои указал на стол, туда, где на маленьких юрких ножках действительно ползло большое золотистое насекомое.

Жук ловко обходил тарелки с пудингом, бутылки с виски и графин с водой, а затем остановился напротив меня.

Я осторожно взяла его в руки. Большой, размером почти с ладонь. Тяжёлый. В руку впился острый металл, несомненно, жук был…

– Мадам. – Я улыбнулась. – Он механический, не живой. Вам нечего бояться.

Высокая причёска компаньонки вопросительно качнулась. Зои поджала губы и слезла со стула, видимо, осознав, в каком глупом положении находится.

Барри Хеббер отвернулся, стараясь сдержать смешок, а вот Грей улыбался во весь рот, откинув тёмные волосы назад. На миг я залюбовалась его улыбкой.

Жук в моих руках зашевелился и взлетел к потолку.

Миледи неожиданно тоже улыбнулась:

– Тебе нравится это насекомое из металла и шестерёнок, Маргарита?

– Да, госпожа, оно прелестно.

Услышав мой ответ, Клариса Райвен склонила голову набок. И тут я поняла, насколько они с Греем разные.

Хозяйка замка сейчас походила на затаившуюся кобру, в ней не было и капли обаяния Грея, словно эти двое созданы разными творцами: Грей – одарённым скульптором, а его мать – сумасшедшим учёным.

– Этот механизм сделал мой сын. Он весьма талантлив.

– О, это восхитительно! Мистер Райвен – настоящий мастер.

Услышав мои слова, Хеббер недоверчиво хмыкнул, а Грей лишь тяжело вздохнул, снова уставившись в тарелку. Наверняка он опять думает о несравненной Эллин.

Тем временем собравшиеся вспомнили об остывшей еде. Конец ужина прошёл без особых событий.

Только мадам Зои постоянно интересовалась у меня подробностями приютской жизни, то и дело сочувственно качая головой:

– Бедная девочка, и платьице-то на ней штопаное.

А я боролась с желанием кинуть тарелкой в её голову с толстыми щеками и глазами-бусинами.

Наконец все пожелали друг другу спокойной ночи и начали расходиться.

Когда платье госпожи исчезло за дверью вслед за Греем, пьяный Хеббер начал меня звать:

– Мышка! Мышка-норушка! Пойди сюда… У дяди Барри кое-что для тебя есть.

Плохо дело. Я вежливо поклонилась и стремглав выскочила из столовой, делая вид, что не слышу.

Этот человек пугал меня гораздо больше чем механический жук.

«Второй этаж».

«Комната 8».

«Зайди».

Эхом отдавались в голове строки записки чёрной леди, пока я стремительно поднималась по лестнице.

В коридоре перед глазами то и дело мелькали двери покоев обитателей замка.

Наконец я нашла дверь с потёртой синей цифрой 8 и табличкой: «Леди Кэтрин Райвен».

Моя рука на миг замерла в воздухе, когда из комнаты послышались приглушенные всхлипы, и всё же я набралась смелости и постучала.

– Войдите. – Голос Кэтрин был таким грустным и слабым, что моё сердце сочувственно сжалось.

Дверь скрипнула, и я очутилась в полумраке комнаты, весьма скромной: письменный стол, кровать и венский стул, на котором сидела миледи.

Сейчас она не плакала, просто смотрела на стену, где висел портрет молодого мужчины во фраке. Что-то в его чертах мне показалось знакомым, но что?

Светлые, почти белые волосы, озорная улыбка и глаза цвета аквамарина.

– Тебе он нравится? – неожиданно спросила леди Кэтрин.

Я вздрогнула:

– Да, очень м-м… интересный молодой человек.

На миг лицо её озарила улыбка:

– В своё время мне тоже так показалось. Это Джозеф Рэнделл, он был моим женихом много лет назад.

После этих слов в комнате повисла тишина. Мне вдруг стало неловко. Наверное, надо продолжить разговор. Наконец, набравшись смелости, я спросила:

– С ним что-то случилось?

– Он умер, – бесцветным голосом ответила женщина в чёрном, – с тех пор я ношу траур и стараюсь не снимать чёрную вуаль, дитя. Но ты так испугалась одного моего вида, что пришлось сделать исключение.

– Простите, мэм.

– Не стоит извиняться. – Она обхватила руками голову. – Это случилось давно. Такая трагедия! Сотни смертей, и ради чего? О, будь проклят этот трон!

– Миледи, вам плохо? – Я склонилась над ней, стараясь не замечать, как неровно бьётся моё собственное сердце.

И тут она крепко схватила меня за руку. Дыхание леди участилось, волосы разметались, словно от порыва ветра, я почувствовала холод её рук:

– Будет битва. Будут кровь и смерть. Всё повторится снова. Великое сражение во имя власти. Но карты спутались, ибо последний станет первым, и душа будет продана за тень свободы. Всё случится в ночь ведьм. И папоротник зацветёт раньше времени.

– Миледи-миледи! – Я старалась вырвать руку, но безуспешно.

Наконец она беспомощно захлопала глазами, словно очнувшись:

– Дитя? Я, кажется, заснула прямо на стуле.

– Вы говорили о какой-то битве и ещё о чём-то.

Кэтрин Райвен провела ладонью по лицу и выпустила мою руку.

– Ох, деточка, быть может, я произнесла пророчество. Или просто бормотала во сне. Хотя… какая разница! Всё стало бессмысленным, когда Джозеф погиб.

Она неожиданно протянула руку к столу, и тут я заметила некий предмет, накрытый тёмной тканью.

Ткань взметнулась вверх, под ней оказалась птичья клетка, в которой сидела золотистая сова с яркими голубыми глазами.

Я не сразу поняла, что она неживая, и еле сдержала вздох восхищения, до того удивительным мне показалось это механическое чудо.

Леди Кэтрин тоже смотрела на него с нежностью, наконец она открыла клетку и бережно достала золотистую птицу:

– Это филин. Просто филин. Мой единственный друг в замке. Помню, мне было грустно, а потом Грей смастерил филина. Он как живой, да, дитя?

Кэтрин повернула ключ под изящными перьями, и филин взлетел. Я только слышала звук шестерёнок да хлопанье крыльев. На душе стало немного теплее. Казалось, что в этой миниатюрной фигурке действительно спрятана какая-то магия. Наверное, всему виной талант Грея.

Покружив над нами, филин приземлился на плечо хозяйки.

– Признаться, сама не знаю, как всё это работает. Магия да и только, – усмехнулась она и взяла лежавшую на столе пачку писем.

– Смотри, это все письма Джозефа. Они такие трогательные. – Леди открыла первое и начала читать:

– «Дорогая Китти, пишу тебе из нашего замка. Все готовятся к нашей свадьбе, и кругом царит сплошная суматоха. Отец отчитывает слуг, а матушка вся в хлопотах, ведь совсем недавно у меня родилась…»

Леди Кэтрин шумно вдохнула воздух и прижала письмо к сердцу, шепотом продолжив:

– «Младшая сестренка».

Она так и застыла, став похожей на статую героини античной драмы. Время шло, а она не шевелилась.

Всё-таки это дама меня пугала.

– Леди Кэтрин. – Я аккуратно прикоснулась рукой к её плечу. – Леди…

– Пора спать, деточка. Славно, что мы поговорили, а теперь оставь меня.

Эти слова она произнесла, не открывая глаз, ввергнув меня в полнейшее замешательство.

– Эм-м… хорошо. Спокойной вам ночи. – Я повернулась и быстро пошла к выходу, чувствуя себя окончательно сбитой с толку.

Что за странная леди? И зачем она меня звала? Только чтобы пожаловаться?

С этими мыслями я дошла до своей комнаты.

В душе царила какая-то странная грусть. Подобные чувства, наверное, испытывает человек, прикоснувшийся к чужой мрачной тайне.

Вроде в моей жизни всё складывалось нормально, а мысли о погибшем Джозефе и скорбящей леди не давали покоя.

Неужели она так и коротает целые дни в своей холодной комнате в обществе писем и механической совы?

От моего платья пахло ладаном и лавандой – неизменными спутниками дамы в чёрном. Казалось, её драмой пропитались и моя одежда, и мои мысли.

– К чёрту. – Я неуверенно провела рукой по лицу, словно стараясь сбросить груз тревоги и сомнений.

В этот момент настенные часы снова заскрежетали, деревянные створки под циферблатом открылись, и оттуда выехала фигурка попугая с желтым хохолком. Она со скрипом повернулась, издав странный звук, напоминавший бульканье, и вновь скрылась из виду.

На часах было одиннадцать.

Неужели несносный попугай будет выползать каждый час? Тогда бедной приютской мышке предстоит веселенькая ночь.

С этими мыслями я достала из чемодана недописанное письмо к Жизель и, усевшись за стол, продолжила свою исповедь.

«Фью-ю», – раздалось из окна. Похоже, снаружи царит ненастье. Словно подтверждая мои мысли, застучали капли дождя.

«Пишу тебе глубокой ночью, Жизель. Грей Райвен показал мне сегодня замковый сад. Кажется, его абсолютно не волнуют события на дублинской ярмарке: все мысли господина занимает Эллин Форнейт. Он словно грезит о прекрасной мисс наяву.

Не думай, что я его осуждаю, Жизель. И всё же эта зацикленность немного пугает.

Хотя, наверное, в Дублине нет мужчины, не ставшего жертвой чар великолепной дивы.

В замке я чувствую себя странно – здесь мило и спокойно».

За окном раздался раскат грома, заставивший меня вздрогнуть. Вдруг я поняла, что грызу кончик механической ручки, видимо, от излишних эмоций.

Если бы это видела мисс Росс, то наверняка мои руки получили бы порцию плетей.

Как же хорошо, что я сейчас не в приюте!

«Леди Райвен добродушна, хоть и ведёт себя странно, впрочем, как и все обитатели Лейстрима.

P. S. Жизель, если будешь свободна, узнай у настоятельницы одну вещь. В день, когда меня нашли ещё младенцем у дверей приюта, не было ли при мне фамильных украшений или писем? Вдруг она вспомнит что-то важное, и я снова обрету надежду найти родственников.

Твоя не отчаявшаяся подруга Маргарита».

Я запечатала письмо в конверт, наклеила на него марку и, сняв платье, рухнула на кровать совершенно без сил.

Глава 5. Дневник

Грей Райвен

Я сидел за столом, вооружившись ручкой и бумагой.

На белом листе красовались два слова:

«Дорогая Эллин».

Больше ничего мой ничтожный мозг не сумел придумать. Сколько писем должен я ей отправить в надежде на ответ?

Пишу каждый день, а она… присылает короткую записку раз в неделю.

Проклятье! И с каких пор я считаю письма, словно чувствительная барышня? Как у меня получилось дойти до подобного безумия?

«Дзинь», – иронично прозвенел браслет на моей руке – проклятье моей матушки.

Каждый раз, когда я на него смотрю, кажется, что она следит за любым моим движением.

Браслет, не позволявший сбежать, больше похожий на ошейник, к которому богатые девицы привязывают поводок своих маленьких собачонок.

Вспомнились предстоящая свадьба с кузиной и слова матери: «Ты – наследник рода».

Как же я всё это ненавижу и завидую свободному ветру, который может раздувать платье моей прекрасной Эллин!

Я поднялся и принялся ходить по комнате.

Матушка скоро пригласит кузину на приём, но я ни за что не выйду, запрусь здесь, и пусть развлекаются без меня чёртовы ведьмы.

Я всего лишь узник в этой клятой тюрьме, такой же, как мои отец и дед, как все мужчины нашего рода.

Мой взгляд упал на большое зеркало, висевшее на дверце гардероба.

Оттуда на меня смотрело собственное отражение: взволнованный и усталый Грей Райвен с беспорядочно свисавшими тёмными прядями, похожий на общипанного ворона.

Я подошёл ближе и начал придирчиво себя разглядывать, инстинктивно пригладив волосы.

Этот цвет слишком мрачный, а Эллин любит светлое. Может, покрасить шевелюру при помощи магии?! Проклятье, и о чём я думаю!

А эти круги под глазами – какая леди посмотрит на человека с таким уставшим лицом?!

От этих мыслей я чуть не запустил в зеркало лежавшей на тумбе книгу, но вовремя себя остановил, сделал глубокий вдох и схватил со стола недописанное письмо.

Нет… Такое поведение недостойно наследника рода Райвенов.

Бумажный лист на моих глазах превращался в синюю бабочку.

Довольный результатом, я открыл окно и пробормотал:

– Лети к ней, если помнит обо мне, пусть пришлёт ответ.

Бабочка выпорхнула прямо под дождь, ведомая раскатами грома. Такая яркая и миниатюрная, словно это моё собственное сердце улетело на поиски Эллин.

Маргарита Брентон

Всю ночь меня мучила бессонница. Раскаты грома перемежались со звуками шагов и каким-то непонятным стуком, доносившемся с верхнего этажа:

«Тук-тук-тук».

Я вздрагивала, просыпалась и считала удары сердца, вторившие этим стукам. Каждый час створки часов раскрывались, и из них со скрипом выезжал попугай, нарушая мой беспокойный сон.

О, как я возненавидела его мерзкий жёлтый хохолок! Ближе к утру мне всё-таки удалось уснуть. В мимолётных грёзах я снова возвращалась в приют, где мы с Жизель наперегонки бегали за котом Бандитом и придумывали весёлые прозвища наставницам.

В семь утра раздался стук в дверь.

Самым сложным для меня оказалось разлепить глаза и подняться с постели.

«Тук!» раздалось снова, уже громче, и я ринулась открывать

На пороге стояла дама строгого вида с высокой причёской, из которой выбивались рыжие локоны. Мне она почему-то напомнила добрую няню из детских сказок.

– Доброе утро. Я – экономка Жаклин Стэрвик.

Она выдержала паузу, горделиво вздернув подбородок.

– Очень приятно, мисс Стэрвик, Маргарита Брентон готова служить Лейстриму, – отчеканила я.

– Вот и отлично. – Губы экономки раздвинулись в довольной улыбке. – Жду вас на первом этаже на кухне, будете помогать готовиться к завтрашнему приёму.

– Приёму? – Я удивлённо на неё взглянула.

Экономка вздохнула:

– Приедет господин Джастин Райвен с сестрой. Мадам изволила пригласить гостей.

С этими словами мисс Стэрвик направилась к лестнице, оставив меня в полном одиночестве.

Я порылась в чемодане и достала сменное платье. Оно было летним. Плохо дело! Больше одежды у бедной приютской мышки нет. Что ж, придётся походить в шерстяном, оно хотя бы тёплое. Мой взгляд снова упал на протёртый рукав, и я закатала его до самого локтя. Всё равно предстоит работать руками.

Заплетая волосы в косу, я разглядывала своё отражение в пыльном зеркале.

Длинные светлые пряди и ясные, почти синие глаза. Наверное, будь я одета получше, можно было бы гордиться такой внешностью, но приютское платье делало меня похожей на обнищавшую девицу, из тех, что готовы браться за любую работу, дабы поправить своё положение.

С этими мыслями я дошла до кухни. Ноздри приятно щекотал аромат тостов, свежего молока и травяного чая. В животе заурчало. Я только сейчас поняла, насколько проголодалась.

Кухня казалась поистине великолепной. Огромное помещение с длинными столами, на которых быстро работали кухарки, рядом стояли электрические плиты с кипящими кастрюлями. Был здесь и новомодный холодильный шкаф от компании «Уютный холод Бертона».

Такое могли себе позволить только аристократы.

Жаклин накрыла мне маленький столик для прислуги.

Я с жадностью схватила тост и принялась намазывать его малиновым джемом.

Экономка, поглядывая на меня, только качала головой и приговаривала:

– Бедное дитя. Совсем тебя не кормили.

Я лишь кивала и подливала себе чай с восхитительным запахом лаванды.

– Ты ведь из приюта, Марго? – неожиданно спросила мисс Стэрвик.

– Да, мэм, их пхиюта. – С набитым ртом оказалось крайне тяжело говорить.

– О. – Она склонила голову набок. – А я работала экономкой на Карла Фергюсона в Лондоне. Потом решила перебраться в Ирландию и устроилась в Лейстриме. Здешний климат мне больше подходит.

– Карла Фергюсона? Главы географического общества? – Я чуть не соскочила со стула от избытка чувств, тост выскользнул из рук и полетел вниз. Каким-то чудом мне удалось поймать его на лету.

– Да-да, он самый, – улыбнулась Жаклин. – Граф Фергюсон, советник при королевском дворе. Весьма эксцентричный джентльмен и очень щедрый хозяин.

– О-о, мистер Фергюсон владеет фирмой по производству дирижаблей, и вообще… Он так знаменит! Хотелось бы хоть раз увидеть его вживую!

В этот момент Жаклин побледнела, её губы задрожали, и она резко поднялась со стула,

пробормотав:

– Не думаю, что ты обрадуешься этой встрече.

С этими словами экономка оставила меня и направилась к кухаркам, а я подумала, что мисс Стэрвик – со странностями, впрочем, как и все обитатели Лейстрима.

Интересно, а слуги здесь простые смертные или тоже ведьмы и колдуны?

Рука невольно нащупала крестик на шее.

После завтрака мне неожиданно поручили помыть пол в гостиной, и я с радостью принялась за работу.

Здесь было так красиво! В центре зала стоял камин, в котором тлели угли, по бокам его украшали белые статуи ангелов с серебряными флейтами в руках. На настенных картинах были изображены восхитительные пейзажи, в одном из них я узнала сад, который вчера мне показывал Грей.

В центре потолка красовалась огромная хрустальная люстра, а проёмы окон скрывали тяжёлые бордовые шторы.

Даже воздух здесь был наполнен чем-то праздничным, самым настоящим ожиданием чуда.

Схватив швабру, я принялась мыть и без того чистый пол, пританцовывая и представляя себя в образе знатной дамы, такой же прекрасной, как Эллин Форнейт,

В платье, украшенном цветами, белых перчатках и кокетливой шляпке с пером.

Интересно, что подумал бы Грей, увидев меня в таких одеждах?

Из окна на меня смотрело отражение в потёртом сером платье, со шваброй в руках.

Я вздохнула и принялась натирать пол с удвоенной силой. Лучше отбросить мечты и заняться делом.

Грей Райвен

– Грей! Открывай, несносный мальчишка! – Голос матушки эхом раздавался в коридоре.

«Бом!» – Звук удара.

– Как ты мог уйти с завтрака и так меня опозорить!

«Бом-бом».

Я лишь усмехнулся. Она может стучать сколько угодно: дверь зачарована, и открыть её может только хозяин комнаты.

– Ты сказала, что завтра приедет мой мерзкий кузен Джастин и его сестрица, на которой ты планируешь меня женить. После этих новостей мне пришлось покинуть ваше прекрасное общество из безутешной вдовы, глупой компаньонки и мутного хитреца Берри.

– Грей, сколько времени ты планируешь здесь прятаться? – В голосе матушки слышались нотки волнения.

– Пока твои дорогие гости не уедут, это же очевидно, мама.

– Грей, не позорь меня! Ты наследник…

– Да плевать! Я не желаю видеть пресную кузину Лорену, а уж тем более – вести её к алтарю!

На миг воцарилась тишина, затем из коридора донёсся приглушенный всхлип – старое оружие матушки, до сей поры действовавшее безотказно. Только сейчас мне было всё равно.

– Если вы будете меня доставать, уйду в Изнанку навсегда.

– Грей, но ты же знаешь, там нельзя долго находиться! О Грей…

Снова повисла тишина, потом матушка произнесла сухим голосом с нотками отвращения:

– Хорошо, я приглашу твою бездарную певичку Эллин Форнейт. Она будет радовать тебя завтра на приёме. Доволен?

На моих губах возникла мстительная улыбка. Что ж, хоть что-то приятное в этом безысходном будущем.

– Тогда ты выйдешь, Грей?

– Выйду. Как хорошо, что мы друг друга понимаем с полуслова, мама!

В ответ послышался лишь стук её каблуков.

Я вздохнул. Всего одна встреча с Эллин… На что я надеюсь?

Это жуткая женщина Клариса Райвен всё равно заставит меня жениться на кузине.

У неё есть главное оружие. Взгляд упал на браслет. Чары, которыми меня привязали к этому замку.

Что делать, если она предложит свободу в обмен на свадьбу с противной Лори?

Ответа не было.

Свобода… Это слово звучало так сладко. Скоро мне придётся принять магию ковена, и тогда матушка окажется слабее меня. А если она ещё снимет браслет, то…

Станет ли моя жизнь хоть немного лучше?

Я схватил небрежно валявшуюся на столе фотографию кузины, достал из кармана зажигалку.

«Щёлк». – И её пухлое лицо начало тлеть, объятое красным пламенем.

По венам разлилось что-то тёмное. Торжество? Злорадство? А быть может, всё вместе?

Жаклин Стэрвик

Жаклин меланхолично размешивала тыквенный суп. По её щеке медленно стекала слеза.

– Подумать только, увидеть её спустя столько лет!

Эти глаза, о, она запомнила их на всю жизнь. Почти синие, с серым оттенком.

«Не время для слёз». – С этой мыслью Жаклин принялась мешать суп с такой силой, что кастрюля чуть не упала набок.

«Мне нужен план. Только хороший план может спасти всех нас. Впереди – Вальпургиева ночь и шабаш».

Этот шабаш запомнится всем надолго, уж она-то постарается.

Жаклин решительно сняла кастрюлю с плиты и направилась к кухаркам.

Надо проверить, не пересластят ли они десерт, не сворует ли повар продукты.

Хорошая экономка, которой притворялась Жаклин, должна следить за всеми обитателями замка.

Маргарита Брентон

Когда я закончила мыть пол, хмурая кухарка снова позвала меня в обитель вкусных запахов и кипящих кастрюль.

Весь замок к полудню словно ожил. Слуги, кряхтя, тащили в гостиную огромное красное пианино.

Старый лакей протирал бархатные шторы от пыли маленькой смешной щёткой с ворсинками, напоминавшими его собственные курчавые волосы.

На кухне готовили торт к завтрашнему приёму. Я видела белые коржи с воздушным кремом и шоколадные лепестки, которые усердно мастерили кухарки.

Одна из них жаловалась:

– Госпожа могла бы заказать готовый торт из Дублина.

Вторая обречённо вздохнула:

– Могла бы, но она предпочитает блюда, приготовленные на её кухне. Ты же знаешь, Клара. У этих господ – одни причуды.

– Маргарита! – позвала меня мисс Стэрвик. Я вздрогнула от неожиданности.

– Спустись в подвал, там в кладовой найдёшь гобелены с весенним пейзажем. Принеси их в гостиную, а потом бегом помогать с готовкой.

– Да, мэм. – Я улыбнулась, ещё раз вдохнув восхитительные запахи сдобы с шоколадом, а затем ринулась вниз по лестнице.

По словам экономки, в подвале находилась кладовая с разными «никому не нужными мелочами».

Второй этаж, первый, ступеньки пролетали одна за другой, меня наполняло предвкушение чего-то нового. Наверное, именно такие чувства должна испытывать приютская мышка, оказавшаяся в огромном замке.

В конце тёмного коридора, как путеводная звезда, сияла золотистая дверь. Я дёрнула её за ручку, и дверь в тот же миг открылась.

Перед глазами зарябило от обилия предметов всевозможных форм и размеров. Здесь валялась сломанная арфа с трещиной посреди корпуса, какой-то серебристый предмет в восточном стиле, напоминавший заварочный чайник с вытянутым носом, разноцветные ковры, рамы для окон, фарфоровая кукла с оторванной рукой, от вида которой меня слегка покоробило.

В пыльном углу лежали книги. Бесконечное множество книг. Их мне было особенно жаль. В приюте чтение романов стало одним из немногих доступных развлечений. Я любила погружаться в колдовские миры, представлять себя пиратом, принцессой или капитаном корабля.