Полонное Солнце. 2

Елена Дукальская

Полонное Солнце. 2

Глава 1. Начало всего…

Экспедиция была рядовой. Ничего интересного не предвиделось. Исследовать междуречье, сделать подробный отчет. Все это было нужно, чтобы потом в ложе рек возникло такое нужное для этих мест водохранилище… Сельскохозяйственные районы обширной Челябинской области остро нуждались в оросительной системе. А стране, переходящей на новые рельсы еще неведомой пока жизни, также остро требовалась сельхозпродукция.

Кто заметил странный рельеф первым? Потом стали говорить, что это были два школьника, тезки, оба Саши, неутомимые исследователи, не пропускающие мимо себя ничего интересного… А что может быть интересным в ничем не примечательном степном районе? Только его рельеф.

Аркаим – такое название получило это неожиданное археологическое открытие, заставившее забыть навсегда о водохранилище, поднявшее с насиженных мест сотни ученых, эзотериков, астрологов и просто зевак и бросившее их на просторы степей. Древняя неизвестная история вставала из раскопок, открывая миру загадочную Страну Городов, ровесницу египетских пирамид и бабушку Трои. Находки остатков высокотехнологичной культуры, некогда существовавшей здесь, заставили некоторых, особо ретивых любителей теории "зеленых человечков" говорить о ее неземном происхождении. Кто основал эти города, находящиеся в дальней степной местности и расположенные на расстоянии примерно 40 километров друг от друга?

Обычный дневной переход с помощью столь же обычных колесных средств древности.

А еще было обнаружено некое подобие сельских поселений между городами!

А сами города! Тщательно спланированные неизвестными древними архитекторами с точным подсчетом количества стройматериалов и учетом рельефа местности и особенностей сыпучести грунтов?

Все это настолько поразило ученую общественность, что битва за открытие началась страшная. Наука требовала создать заповедник. Мелиораторы хотели водохранилище. Страну городов невольно спас распад Страны республик. Заповедник победил и в итоге был организован. Древняя местность будто охранялась невидимой силой, не позволяя никому уничтожить себя.

Аркаим вернулся…

Как и было предначертано…

*

Огромная сторожевая башня бросала длинную тень на окрестности. Тур смотрел сверху на долину. Отсюда, с этой точки открывался великолепный вид на зеленеющую степь и дорогу, петляющую меж поселков. По этой дороге, укатанной до каменного состояния, двигалось много повозок. Связь между городами была хорошо налажена и не прерывалась даже ночью. Продукты, товары первой необходимости, железо, стекло, ткани – все, что требовалось постоянно в повседневной жизни, можно было получить очень быстро, стоило лишь послать весть.

Тур ждал приезда Орлана. Его предупредили, что с рубежей начали приходить недобрые вести, творится что-то непонятное. Гряда Городов может оказаться в опасности. Жителям пока ничего не сообщили. Страх – последнее, что нужно было пробудить в этом ореоле спокойствия, каким являлась Гряда уже тысячи лет. Враги не приходили. Да и не могли они пройти сквозь рубежи, что охраняли Стеклянные Камни. Предки заповедовали хранить их, как зеницу ока, таить их свойства от чужаков и никому не раскрывать их секреты. Поэтому только семнадцать человек, по одному от каждого города Гряды, знали их реальные возможности.

Камней изначально было много. История их происхождения терялась в такой седой древности, что даже представить себе те далекие времена можно было с трудом. Ходили слухи, что на той стороне Круга, коим называлась их земля, в прошлом из таких камней сооружали города.

И города эти становились неуязвимыми для врагов! Они продлевали жизни людей на целые столетия, ибо камни излучали невидимый живительный свет, что проникал всюду, даже в тело человеческое. Все соки тогда наполнялись этим светом, восстанавливая свою силу. Камни оказывали благотворное влияние на всякую жизнь вокруг.

Целебными делались воды, безопасной земля, живительным – воздух. Растения цвели круглый год, фруктовые деревья давали по нескольку урожаев, а травы – многие всходы. Животные не болели. Так продолжалось долго, пока хранилось в недрах Круга таинственное Второе солнце, о каком мало кто имел представление.

Но однажды что-то случилось. Никто уже не помнил, что произошло на самом деле, но Второе солнце вдруг вышло на поверхность земли, зацвело буйным цветом, будто диковинный цветок, разрослось до невиданных размеров и поглотило все, что стояло у него на пути. Оно выжгло землю на большей части Круга и разрушило древние города. Камни разлетелись по поверхности. Люди, что каким-то чудом остались живыми в пределах Круга, спешно покинули эти места.

Лишь потомки их спустя многие столетия решились вернуться на выжженную Вторым солнцем часть Круга. Но только для того, чтобы собрать диковинные прозрачные камни, что остались от разрушенных городов и увезти их туда, где были теперь основаны ими новые поселения, чтобы Камни эти вновь стали защитой для них, очертив границы, через которые не смог бы пробраться даже самый опасный враг.

В тревожную пору камни дрожали, и воздух окрест дрожал, становясь таким же твёрдым, и защита тогда делалась непреодолимой, будто железная стена.

*

Едва Орлан, Первый Обзорный из охраны Дальних Рубежей, сообщил, что прибудет сам, Тур забеспокоился. Границу проверяли каждый месяц, ничего не менялось. На Дальних Рубежах Гряды давно стояли мощные отряды охраны. Степь на многие дни пути вперёд была пуста. Что произошло?

Орлан показался на дороге уже в свете медленно заходящего за кромку горизонта летнего солнца. Его лошадь шагала тяжело, качая головой в такт движению и слабо помахивая хвостом. Будучи Вожем Дальних Засечных Ратей, Орлан никогда не использовал полагающуюся ему по статусу повозку. Только лошадь. Этим он выгодно отличался от некоторых прочих служак, любящих, что греха таить, различные привилегии.

Охрана города хорошо знала Орлана в лицо, а, если бы не знала, все равно обязана была пропустить – на его лёгких стальных доспехах был выбит знак отличия, открывающий все двери Гряды- камень, увитый чертополохом.

Тур быстро сбежал по лестнице и оказался в самой середине огромного двора. Полдень. Народу в этот час было много, каждый споро шагал по своим делам. На двух сошедшихся приятелей никто не обратил внимания.

– Что? – Тур живо скрестил свою сильную руку с рукой друга. Рукава их одежд не доходили до локтей, и на коже предплечий были хорошо видны выбитые темной краской те же самые знаки отличия, что и на латах Орлана – камни, увитые чертополохом. Рисунки соединились на время. И Тур ощутил, как холодны сейчас руки его приятеля. И поспешил приобнять его за плечи, стремясь поддержать. Черные волосы Орлана слились на миг с его белыми.

– Давай присядем? – Орлан указал рукой на деревянную скамью в тени высоких деревьев. Тур кивнул. Вид приятеля его напугал. Тот всегда отличался крепким здоровьем и молодостью. Но сейчас он был страшно бледен.

– Что случилось? – Тур участливо глядел на Орлана.

– Плохо дело. – Тот говорил негромко, чтобы никто не услышал. – К нам пришел мор. От восточных границ. Он проникает сквозь камни, как вода сквозь решето. Страшный мор, такого еще не было! Никого не щадит. Тела с улиц не успеваем убирать. Вам надо уходить. Собирайте скарб, берите женщин и детей и бегите!

– Орлан, в Городе две с половиной тысячи жителей. Столько же гостей. И еще около тысячи в окрестных деревнях. Он сердце Гряды. Мы не сможем быстро все организовать! – Тур глядел в жуткой тревоге.

– Мало того… – Орлан криво улыбнулся, будто не слыша его. – Поступил приказ – брать с собою камни. Вынимать из приграничных рвов и увозить как можно дальше.

– Что? То есть они хотят, чтобы мы ушли … навсегда?

Орлан посмотрел на друга многозначительно и кивнул, опуская голову. Его сильные руки лежали на коленях, на лбу выступила испарина.

– Боги-защитники! Что же это за мор, что не спасают даже камни? Они у нас здесь повсюду, устроены в стены, уложены в мостовую. Мы годами будем это все вынимать. Что это за болезнь, что все меняется столь скоро?

– Никто не знает, откуда она взялась… И что это такое? С жарой приходит степной ветер, с ним приходит мор. Говорят, что на самом краю Круга видели огни, что висели в воздухе, после огни погасли, и тотчас пришел мор.

Я сейчас пойду к городским главам. Сообщу им о случившемся, а ты начинай подготовку к исходу. Постарайтесь управиться быстрее. Судя по ветру и расстоянию меж городами, сюда болезнь придет через пару месяцев. Вам надо успеть до зимы, иначе окажетесь в голом поле. И готовьтесь к тому, что погибнут многие. Особенно женщины и дети. Как самые слабые, они более уязвимы.

– А что говорят Верховные Судьи Гряды?

Орлан горько усмехнулся:

– Их больше заботит спасение камней.

Он медленно встал со скамьи. И неожиданно покачнулся. Тур подхватил его под руку.

– Устал. Последнее время я почти не смыкал глаз. И многие дни ехал сюда. Мне бы поспать…

Тур отвел его к себе, уложил в постель. А сам ушел на службу. Не догадываясь, что в последний раз видит друга живым.

*

Орлан просто не проснулся. Так и не узнав никогда, что страшно ошибся…

Мор ворвался в Город спустя неделю.

Это не было похоже на исход. Это было самое настоящее бегство!

Люди гибли один за другим. Заражались молниеносно. Так быстро, будто смертельная болезнь была разлита в воздухе, таилась в траве, скрывалась в земле. Била по плечам каплями дождя. Сжигала лучами солнца.

Странная хворь вынуждала заразившихся в буквальном смысле сгорать за считанные дни. Страшный кашель сотрясал их тела, заставляя исходить нутряной кровью, будто неизвестный зверь пережевывал их внутренности. Ноги и руки несчастных покрывались странными болезненными струпьями, из которых сочилась сукровица. Жар сжигал тело, обращая кровь в тягучую темную массу, какая даже не сочилась из ран.

Лекари лишь разводили руками, снадобья не имели силы против этого мора, и тогда на помощь решились призвать Защитные камни. Их вынимали из стен и мостовых, устраивали из них импровизированные ложа, укладывая туда особо тяжелых больных. И ждали с надеждой.

Но ничего не помогало. Камни дрожали, пылали огненным светом, но не справлялись. Лечение лишь оттягивало неизбежный конец, делая его мучительнее. Женщины и дети страдали в первую очередь. Они гибли почти сразу, и Город уже окружило несколько огромных братских могил. Все оставшиеся в живых, побросав в повозки нехитрый скарб, уходили на запад. Туда тянулись целые вереницы повозок, кто-то шел пешком, таща на себе самое дорогое, что было. Многие падали по дороге, чтобы больше уже не подняться. И грифы опускались подле них, замерев зловещими темными тенями. И над всем этим ужасом страшным неземным светом горели камни, крича об опасности.

Тура вызвал к себе один из Глав Города и протянул небольшой деревянный ящик, украшенный золотистым орнаментом:

– Это тебе на хранение, Тур. Отвечаешь головой!

– Что здесь?

– Здесь камни, обладающие огромной силой. Это, можно сказать, Камни Камней. Энергия их так велика, что выпускать их на волю можно только в самом крайнем случае. Внутри сокрыт саркофаг, охраняющий шкатулку. Она закрывается на систему специальных кодов. Чтобы ее отомкнуть с помощью шестеренок нужно выстроить особый рисунок, я расскажу тебе, какой. За эту шкатулку ты отвечаешь головой. Ты и твои потомки будут укрывать ее, пока наш Город не возродится, и сюда можно будет вновь вернуться.

– А он возродится?

– В древних пророчествах, где была предсказана эта беда, говорилось о том, что Город восстанет из мертвых, и людской смех вновь будет звучать в нем. Отовсюду в него будут стекаться путешественники.

– Верится с трудом.

– Сейчас – да. Но мы надеемся, что так случится.

– А нельзя сегодня помочь Городу? Вынуть камни из шкатулки и справиться с болезнью?

– Нет. Во-первых, уже поздно. Город погиб. А во-вторых, повторяю тебе, здесь таится огромная энергия, последствия ее неосторожного применения неизвестны и, возможно, станут катастрофическими. Нам наказывали использовать шкатулку с содержимым только в случае крайней нужды.

– Но сейчас и есть крайняя нужда! Город гибнет!

– Нет. В масштабах Круга, это не тот случай. Камни проанализируют обстоятельства, поймут, что теперь бессильны что-то изменить, и могут отказаться работать. Но хранилище самоуничтожится, и вот оно уже способно нанести вред.

– Откуда все это? Откуда эти камни?

– Никто не знает. Их многие века назад передали нам, как утверждали наши предки, "великаны". Они пришли извне. Камни, что они принесли с тобой, не только защищают и лечат. При особых условиях они могут становиться, чем угодно – водой, землей, воздухом. Но никто уже не помнит, как это работает, и что это были за "великаны". Да сейчас это и не важно. Важно спасти то, что осталось.

Так что бери и храни эту шкатулку, Тур. И детям своим передай, и внукам, и правнукам. Прощай. И пусть помогут тебе силы Неба и Земли.

– Вы остаетесь?

– Да. Мы будем следить за исходом, пока последний, оставшийся в живых житель, не покинет Город. После мы разделим его судьбу. Уходи, Тур, не мешкай!

И Тур ушел.

*

Шли годы, пролетали десятилетия, сплетаясь причудливой вязью во временную цепь. И этакая вереница лет давно и прочно принялась уже считать собою столетия. И этих столетий, пожалуй, миновал не один десяток. А шкатулка все продолжала свое тайное путешествие по временным просторам, хранимая поколениями. Сила камней, таящихся внутри, не позволяла потерять ее или разрушить. Хранители, несшие свою великую службу, заступали на стражу ее один за другим, меняя лики, имена и судьбы, а шкатулка оставалась прежней. Годы не были властны над ней.

Путь ее был извилист и длинен на просторах жизненного круга, но она, будто следуя упрямо своей собственной дороге, двигалась, разматывая лишь одной ей известную нить судьбы.

Вот уже без малого две сотни лет Монастырь Печерский располагался крепко на обширных землях Руси, что отстояли от павшего Города на многие месяцы этого пути и многие тысячелетия прошедшей истории. Цвели в округе дерева, давая плоды и радуя глаз, освещало белые чертоги солнце и поднимался окрест другой город. Шумело завсегда тут многоликое людское море, выплескиваясь за берега его. Ширились ремесленные слободы, поднимались дома и башни, рождались дети. В стенах монастыря слагалась летопись поколений и писались мастерами иконы.

Но пришел на эти земли, будто невиданный доселе мор, ордынский хан Бату. И словно туча грозовая закрыла солнце, и повисла тень вселенская. Захвачен и разграблен был монастырь, убиты без жалости многие его насельники, пал чудесный град, сожженный кочевниками в одночасье, ушли в вечность многие и многие тысячи его жителей.

И треснула былая жизнь, разваливаясь на куски, рассыпаясь в прах, смешиваясь без следа с землею. А после схлынули волны ордынские, словно насытившись, ушли вперед облавою, оставляя после себя мертвую землю.

Лишь остался стоять Монастырь Печерский, сохранившись каким-то чудом.

И случилось так волею небес, что именно здесь, подле стен его, отыскал свой последний приют очередной хранитель, разделив судьбу этого места, но сумев сохранить шкатулку ценою своей жизни. И умирая, он завещал передать ее тому, кто первым спросит о ней, а, стало быть, тому, кому она будет нужна всего более… И шкатулка будто услышала его…

О ней стало известно готовящемуся к битве с тевтонцами молодому Князю Новгородскому.

На кону стояло многое. Ежели, не всё!

Может быть, не будь князь так молод, он бы не поверил в то, что поведал ему тихим шепотом один странный человек, пришедший как-то ввечеру и испросивший тайной встречи с ним без лишних глаз и ушей.

Человек сей походил на земляную ящерку, маленькую и юркую, какие в траве завсегда неприметны бывают. Да и лик его в памяти не оставался вовсе, ибо сокрыт был темной шапкой, надвинутой на самые глаза его, какие выдавали себя лишь случайным отблеском, когда огонь свечей отражался в них, едва он чуть приподнимал голову. Голос его, приглушенный им самим до шепота, звучал сейчас почти невесомо, добавляя изложению еще большей таинственности…

Из-за отсутствия усов и бороды образ его виделся молодым, хотя, как понял князь, таковым совсем не являлся.

Такие, как чин этот тайный, были никому никогда не видны, будто свет солнца разом миновал их, уводя в знатную тень. Они, словно бы муравьи, молча делали свое дело, никем не замеченные. Но сами видели и слышали все и тащили в общий в муравейник каждую крупинку того, что доводилось отыскать окрест. И дело этакое позволяло меж тем вовремя отозваться на опасность, исходящую извне. И обратить на пользу княжеству любые тайные сведения.

Князь, услыхав сей странный доклад, задумался, недоверчиво глядя на своего собеседника, чье лицо так и продолжало тонуть во тьме осеннего вечера, и даже свечи не до конца разгоняли эту тьму. Голос того затих едва, а князь уже понял, что таинственная древняя шкатулка – это, поди, глупость безмерная и сказ волшебный, какой впору лишь баяну на площадях глаголити, поигрывая на гуслях.

Но есть в ней теперь нужда великая!

После он разберется, правдива ли сия история или нет.

Сперва надо вещь добыть, да изучить, как след, а после уж он решит, как её использовать. И стоит ли она того?

Древняя легенда, какую только что поведали ему, гласила, что таинственные чудодейственные камни, какие основу этой шкатулки составили, помогут защититься от врагов и спасут рубежи родины, навсегда поставив заслон всякому, желающему ее уничтожить.

Молодой князь думал долго. Но ни с кем сомнениями своими делиться не стал. Даже советнику своему, Веславу, коему доверял безмерно и во всем на него полагался, все одно рассказывать про сие баловство остерегся. У того и так забот своих хватает. Еще и с этакой заморокой к нему лезть! А, ну, как не поймет, да отговаривать станет? И впрямь, дело-то странное, и разум такому верить не спешит вовсе. Более того, разум протестует всячески, но внутреннее чутье, каким гордился князь завсегда, все одно упрямо кивает ему головою, одобряя все, что бы он ни захотел предпринять. И не медлить…

Человек, открывший ему тайну, уже давно ушел, растворившись в подступающей к окнам дворца ночи, а князь так и остался, размышляя над сказанным…

Миновало несколько дней с того часа. Забот хватало. Но мысль сия уже не покидала его.

Все определил случай.

Как-то после полудня он был в покоях один и, сидючи за столом, барабанил пальцами левой руки по гладким доскам его, задумавшись. Темные, красивого резкого очерку глаза его сверкали. Четко вылепленное лицо с прямым носом и волевым подбородком, будто бы заледенело. На упрямых скулах разливался сейчас румянец. Густые, блестящие, кажущиеся и вовсе темными теперь волоса, густой шапкой обрамляющие голову, пребывали в полном беспорядке, так как князь беспрестанно их ерошил правой рукою, как мальчишка, не знающий, как решить сложную задачку. Вернее, задачку эту он уже решил внутри себя, лишь ответ ее являть наружу не спешил покуда.

Двери отворились тяжело. В покои вошел Радим, воевода. Он поклонился, гневно сминая в руках шапку, какую успел снять уже с белесых кудрей своих. Плечи его были мокры, с утра никак не унимался осенний дождь, вгоняя в знатное уныние и тоску:

– Князь, Христом Богом тебя прошу, ну займи ты моего лешего чем-нибудь, житья от него не стало! В деле ратном упражняться бросил, то на реку, покуда она льдом не схватилась, таскается окуней ловить, то за девками ухлестывает. Ну, два десяти годов, да еще единый стукнуло едва, отрокович крепкий, уже мне не подчиняется вовсе! Его только Веслав мог унять, этот мой его уважает хоть! А теперя Веслав в обиде на него, от себя изгнал, а я руки поднять не смею, чуть что Анна голосить принимается – не трогай дитятко! Ну что ты будешь делать?! Как с ним справиться-то, скажи?

– Женить тебе его надо, вот он и успокоится. – Князь ухмыльнулся.

Некрас, единственный сын Радима, огненно-рыжий, высокий и очень крепкий ратник, был головной болью всей дружины, да и поди всего Новгорода. Он никому почти не подчинялся, на все смотрел с ехидным прищуром, дрался по любому поводу, подставлял приятелей, рассказывал чужие тайны, обожал интриги, уводил девиц от женихов, тут же их бросая. Двух успел уже совратить, скандал едва замяли, и вообще вел вполне свободную жизнь. Робел он лишь перед Веславом и к нему одному прислушивался. Этот человек имел на него сильное влияние. Много сильнее, чем отец…

Да и невозможно было Веславу не подчиниться и не прислушаться к его мнению.

Острый взгляд на все, глубокий ум, железный характер и одновременно какая-то внутренняя теплота делали его непререкаемым авторитетом даже для князя. Недаром должность старшего советника, какую нарочно для него устроил князь, являлась его единой личной заслугой. Противу Веслава не строили козни даже завистники. Во-первых, было чревато – связываться с его огневым норовом никто бы не решился. Во-вторых, он не шел по головам, не наушничал, никогда не брал лишнее, и часто помогал просто так, не требуя себе благодарностей. В бою был неизменно смел, влезая часто в самую гущу сражения, вытаскивая и ратников, и князя, не щадя сил своих. О себе вспоминал в последнюю очередь. Его многие любили, и он тоже отвечал добром.

Веслав был тем, кого Некрас уважал безмерно. Но и побаивался. И к кому он чутко прислушивался, делая, однако, вид, что и сам все разумеет, и ничьи советы ему и вовсе не надобны.

– Да, Веслава в беспокойство вводить теперь даже я бы не решился, он на сына твоего зол люто, тот такое учудил, что словами не описать! На женку веславову глаз положил, да свободы для нее у него же испросить вздумал! Кому такое по нраву выйдет, скажи мне? Как еще живым он после такого остался, я не разумею вовсе. – Молодой князь покачал головой, глядя с укоризной на воеводу.

– Так они под венцом не были! Так живут, по охоте своей! – Воевода скривил губы в ехидной улыбке. Веслава он недолюбливал, ревнуя того к хорошему отношению Некраса, и не находя у отпрыска своего к себе того же.

– И чего лютовать теперь? Стало быть, баба его и не женка ему вовсе, а так. Полюбовница больше! Рабынею ж была, ты вспомни, князь. Он ее из полона приволок и в дому своем из милости поселил! А она теперь нос задирает, будто есть сама роду боярского! Горда без меры! Так поделом ей! Стало быть, каждый муж свободный глядеть на нее вправе. Без стыда! Сам Веслав все так устроил, а теперь сына моего с лестницы скинул! И за что, скажи, княже? За то, что тот бабу возжелал себе? В чем обида-то? Сам не ешь, так другому отдай! А то, ни себе, ни людям! Вот Веслав во всем таков! Жаден, непокорен да злобен зело!

И тут князь стукнул кулаками по подлокотникам своего кресла да резво поднялся на ноги, глядя на воеводу тем особым взором, какой всегда и того, да и других каких, вводил в смиренность и успокоение. Глаза его темные налились холодом, и он произнес негромко, но весомо, будто голос его отразился от стен многократно, камнем упав на плечи Радиму, и спорить с ним разом расхотелось:

– А не срамно ли говорить тебе такое, Радим? Ты ж первый гость у него в дому завсегда! И к супружнице его наперед всех с поклоном подходишь! А сам за спиной хулу на него возвести поторопился. Никогда Веслав жаден не был. Да и непокорен тож. Не клепи на него понапрасну. Не дело это! А, что касаемо сына твоего, есть у меня мысль, как норов его огненный унять да в нужное русло направить. Пришли-ка мне его завтра сюда к этим же часам. Разговор есть. Похоже, я ему дело сыскал. – Князь смотрел задумчиво, будто не приняв еще окончательно решение. – В дальний Монастырь Печерский поедет.

– Это зачем теперь такое, князь? – Радим подступил ближе, сжимая шапку свою в руках. – Да и сумеет ли он? Сдюжит ли? Путь неблизкий, на дорогах неспокойно. А само место окрест в развалинах, поди…

Князь сощурил глаза, качая головой, подошел к окну, глядя на капли, стекающие по частым его переплетам, и, сложив руки за спиной, произнёс:

– Должен сдюжить. Дело важное. Судьбы княжества нашего касаемо. Ежели сумеет послужить, вечный ему почет и уважение обеспечены.

– Да как сейчас посылать-то, каждый отряд на вес золота, лошади тевтонские у границ уже копытами бьют, того и гляди те и сами полезут.

– Не полезут покуда. Они ждут, что я их помощь приму противу ордынцев. А в уплату за такое благодеяние веру нашу с их соединю будто по охоте своей, да ворота в княжество им распахну живо. Своею рукою. Все пересилить меня надеются. Они ж разумеют, будто я молод теперь, доверчив… Слаааб… От слабости и соглашусь на все. Ну-ну… Пусть ждут, сколь влезет… А с Некрасом отряд малый поедет, неприметный… Человека три. Не более…