скачать книгу бесплатно
Пособие для практикующего мошенника и другие Похождения с Лёкой
Елена Глебовна Доценко
Книга – витражный проект автора, яркое увлекательное путешествие в страну финансовых пирамид, романтических историй, психологических конфликтов и попыток их разрешения. Пёстрые осколки-сюжеты, в которых переплетаются реальность и вымысел, населены совсем не идеальными персонажами, потому вполне могут быть вписаны и в сегодняшний день.
Книгу завершают несколько страниц стихов – дань поэтическому прошлому автора, которое обещает уйти, но никак не уходит.
Елена Доценко
Пособие для практикующего мошенника и другие Похождения с Лёкой
© Доценко Е. Г., текст, 2024
© Бугун А. А., иллюстрации, 2024
© Издательство «Союз писателей», 2024
© ИП Соседко М. В., издание, 2024
Об авторе
Елена Доценко – автор двух поэтических книг, изданных в прошлом веке.
Много и усердно занималась делами как своими, так и чужими, больше посвящая себя последним. В связи с этим накопила немало образов и впечатлений, которые в совокупности и легли в основу «Пособия и Похождений».
Предполагает и надеется, что тёплый плед и стаканчик виски подчеркнут литературный вкус читателя, создадут для него атмосферу особого уюта в единении с автором.
Пособие для практикующего мошенника
Предисловие
Имена всех персонажей произведения вымышлены. Его герои известны и любимы народом. Отдельные даже стали его избранниками. Сюжет выстроен в строгом соответствии с законом природы: если в одном месте убывает, то в другом прибывает. Нравственным стержнем стала народная мудрость: не всё коту масленица, на всякую сволочь не угодишь.
«Пособие…» – это открытое руководство по защите прав потребителей халявы, посему рассчитано на широкий круг читателей.
Вместо оглавления
Сюжетная линия будет дополняться лирическими отступлениями, а также детективными историями с участием директора частной охранной фирмы, бандитов с их вечными наездами; журналистов, ведущих свои расследования; адвокатов-мошенников и прочих колоритных героев.
Не стоит ожидать от неё стройности, ибо востребованность сыра напрямую связана с пробуждением аппетита, а оное может наступить в любой момент, и не факт, что не будет озвучено щелчком мышеловки.
Герой, от лица которого ведётся повествование, безымянен неспроста: в одно и то же время его присутствие можно заметить как в вашем окружении, так и внутри вас самих. Всё зависит от сорта сыра.
В оглавлении указаны реальные участники событий, получивших бурное развитие в 1998–2004 годах.
«Пособие…» сопровождается многочисленными короткими стишками, любезно предоставленными в распоряжение автора журналистом Григорием Зельмановичем Витковским.
1. Бизнес появляется в нашем городе
Его привозят москвичи: Влад Балтача, Лика и Лиза.
Лиза технично выживает Лику, крутит роман с Владом; тот разводится и, оставив семью в Москве, женится на Лизе. У новоявленной семейной пары рождается ребёнок.
Лиза приобщает к бизнесу своего брата, москвича Матвея, который в конце 2002 года кидает Влада на деньги, пытаясь удержать свои позиции в городе, но Влад призывает на помощь «крышу», и та выдворяет его обидчика в Москву.
Находясь в нашем городе, Матвей заводит несколько романов, один из которых приводит к рождению сына. В Москву новую семью он с собой не берёт.
Имея глубокие еврейские корни, Матвей не упускает возможности «выкроить на кепочку» и начинает подторговывать контрабандными запчастями для иномарок.
2. Бизнес нуждается в юридическом оформлении
Адвокат Николаенко, к которому обращаются за юридической помощью, предлагает создать организационно-правовую модель организации и принимает предложение москвичей её возглавить. Появляются названия новых образований: Общество взаимной поддержки (ОВП) и Фонд.
В период регистрации Фонда из Крыма приезжает гонец Алик, который получает копии учредительных документов. Вся деловая активность, включая приезд гонца, отслеживается, в частности, полковником Метелицей, использующим полный комплекс оперативно-разыскных мероприятий.
Уверенный в том, что в дипломате у Алика находится крупная сумма денег в иностранной валюте, Метелица вместе со своей командой останавливает поезд, устраивает маски-шоу в ресторане «Шахтёр», где в канун Нового года собрались участники ОВП, и задерживает москвичей. Адвокат Николаенко оказывает юридическую помощь задержанным. Неудача, постигшая Метелицу, становится отправной точкой в конфликте между ним и Николаенко и основной причиной, которая приведёт к возбуждению уголовного дела.
3. Ситуация требует крышевания бизнеса
Попытка обеспечить безопасность бизнеса ещё до регистрации Фонда приводит москвичей к директору частной охранной фирмы Дмитрию Сергеевичу. Его участие не отвечает поставленной задаче, а лишь отвлекает значительные денежные средства.
Наезды различных служб во время проведения семинаров Фонда подтверждают необходимость крышевания. Один из инициаторов наезда выходит на Николаенко и произносит крылатую фразу: «У вас три дня. Если мне позвонят, вы – уважаемый человек. Нет – я вас разорву». Звонок сделан, и вопрос решён. Но ненадолго.
4. «Крышу» определяет Влад
Самостоятельный поиск при рьяном участии партнёров по бизнесу приводит к тому, что «крышей» становятся рядовые сотрудники городского и областного управлений, органов прокуратуры, другие добровольные помощники, которые берут деньги, ничего при этом не решая.
5. Бизнес даёт трещину
Принципы работы, предполагаемые зарегистрированным Фондом, не имеют ничего общего с реальным ходом событий – объединяет их лишь документооборот между партнёрами. Благодаря этим документам действия участников бизнеса не могут быть квалифицированы по уголовному законодательству.
Число партнёров, считающих себя обманутыми, растёт. Это становится известно Метелице, и при его участии прокуратура области возбуждает уголовное дело с надуманной фабулой. За ящик клубничной рассады.
Начинается период активного «доения» бизнеса.
6. «Дояры» бизнеса
Ими одновременно или поочерёдно становятся оперуполномоченные областного уголовного розыска, работники прокуратуры, бандиты из «Континента» и другие сограждане.
На возвратах настаивают депутаты, их помощники, адвокаты, представители прессы.
Один из таких эпизодов кладёт начало дружбе между Николаенко и журналистом Витковским.
7. Раскол внутри бизнеса
Подрастая, менеджеры, способные вести бизнес самостоятельно, отделяются и создают подобные, хотя и с меньшим размахом, организации. На этой почве разворачиваются криминальные события в Крыму.
8. Благотворительный фонд (БФ)
Первый год существования Фонда отмечен потоком благотворительности: ремонтируются служебные кабинеты и помещения управлений, прокуратуры; финансируются поездки детских коллективов на фестивали, приобретается оборудование для больниц и детских домов, спонсируются издание книг и их презентации.
Орган регистрации рекомендует учредить Благотворительный фонд (БФ), что соответствовало бы действующему законодательству. Николаенко готовит документы. Первым президентом БФ становится Кузьмич.
Теперь, когда возбуждено уголовное дело (май 1999 года), БФ становится неким буфером между бизнесом и правоохранительными органами, Фондом и блюстителями закона. Кстати, дело прекращают за отсутствием состава преступления, так и не поняв структуры, связей и направлений финансовых потоков.
Позднее президентом БФ по рекомендации Николаенко становится Романов. Когда произойдёт конфликт между Владом и Матвеем, он займёт выжидательную позицию, сделает всё для того, чтобы устранить из бизнеса Николаенко. Офис Фонда будет освобождён, Влад уедет в Москву, и постепенно станет понятно, что всё произошло не без его участия.
Со временем, примерно к концу 2001 года, активность горожан упадёт – и бизнес распространится на соседние области.
Забавным образом он попадёт в город Харьков. Ещё в 1999 году Николаенко установил связь с юристами из Харьковской юридической академии с целью получения независимой экспертной оценки учредительных и других документов Фонда. Те, выполнив работу, оставили у себя копии и открыли в своём городе клуб.
За время работы Фонда появится масса знакомств, контактов, интриг и много ещё чего. Жена Николаенко оставит свою работу и увлечётся казачеством. Там тоже обнаружатся мошенники завидного уровня.
И всякий раз жизнь неизменно будет подтверждать одну истину: нет ничего более привлекательного, чем янтарный сыр с налётом зелени. Но он – в мышеловке. И платить приходится за всё. И не только по своим счетам.
* * *
Эта ночь нас окутала сразу,
Будто не было светлого дня.
Я пошёл – и хрустальная ваза
В темноте придавила меня.
(Из непроглядного)
Моё имя… Впрочем, это не имеет значения. Сознательно на риск я пошёл единственный раз в жизни, о чём нисколько не жалею. С тех пор прошло время, забылись имена и лица. Но однажды утром мне позвонили и сказали: «Нам нужны документы, которые находятся у Николаенко». Вначале я не понял, точнее, не вспомнил, кто такой Николаенко, и на всякий случай спросил: «Если вам нужны документы и вы знаете, у кого они находятся, при чём здесь я?» Голос в трубке помолчал, и, как оказалось, после паузы должен был последовать мой положительный ответ. «Кто вы?» – поинтересовался я. Мне пообещали личное знакомство и дали две недели на поиски Николаенко.
Тот этап своей жизни я считал давно завершённым. Причём завершённым успешно. Я вошёл в бизнес, не имея за душой ничего, кроме трёх тысяч долларов. Моя семья выехала за границу, так сказать, на историческую Родину, не позвав меня с собой. Своей добротной еврейской фамилией, доставшейся мне от отца (мама была чистейшей хохлушкой), я рассчитался за квартиру в центре, которую семья согласилась не делить. Тем не менее при внешней безоблачности и даже беспечности в жизни царила полная разруха. Преданность хранил только Лёва. Он почти перебрался ко мне на жительство и считал своим товарищеским долгом забрасывать меня всякими бредовыми идеями. Среди сомнительных предложений появилось и это. «Шо ты теряешь, в конце концов? – сказал он однажды. – Хотя бы попьём на халяву кофе. Да говорят, там ещё и экстази дают». После шумного балагана, в который Лёва меня привёл, на выходе я неожиданно встретил нескольких человек, к которым в другое время надо было бы не иначе как записываться на приём. Я приходил туда ещё несколько раз, прежде чем вместе с распиской вручил Лёве свой вступительный взнос. Дома тот, как честный человек, вернул мне половину своего гонорара, полученного с моего взноса, сказав при этом: «Угощаешь!»
Я всегда знал, что больше, чем смогу взять сам, мне никто не даст. Я взял в десять раз больше, чем вложил. К Николаенко меня привёл всё тот же друг Лёва. Напичкав мою голову разного рода утопиями, он почему-то решил, что в гениальности хотя бы одного проекта я смогу того убедить. Именно благодаря Лёве Николаенко меня и запомнил.
Он терпеливо выслушивал идеи, просматривал бизнес-планы, но гениальные проекты требовали инвестиций, которых не оправдать и за пятнадцать лет. Вскоре наше общение превратилось в своеобразную игру: Николаенко ждал, когда я брошу к нему ходить, а я ждал, когда он меня пошлёт. Хотел чистым быть перед Лёвой. Развязка наступила неожиданно. Однажды Лёва, который разве что не заходил на пару со мной в одну туалетную кабину, заболтался у входа с фотографом. Я поднялся к Николаенко, и тот, пожав мне руку, спросил: «Зачем вам это?»
Он знал всё о моих успехах в бизнесе и неудачах в личной жизни – во всяком случае на тот период – и прежде, чем я что-то объяснил, предложил сам:
– Сейчас придёт Лёва, ведь я не ошибаюсь?
Я кивнул. А он продолжил:
– И мы вместе поднимемся к Шаману Бабаевичу. Уверен, они найдут друг друга.
– Спасибо, – сказал я.
* * *
Забавна у характера черта —
Любить всю жизнь не делать ни черта.
(Из дневника экстрасенса)
В небольшом кабинете со свежим приличным ремонтом особой мебели не было. Точнее, не было ничего лишнего. Рабочая обстановка дополнялась выложенными на стол книгами – терапевтическим справочником практикующего врача, подпиской по вопросам целительства. Активно работала кварцевая лампа. В общем, всё было серьёзно и убедительно. Несколько смущал лишь не слишком респектабельный внешний вид самого целителя: руки выдавали в нём откровенного крестьянина, сбежавшего от тяжёлой повседневной работы в огороде, живности и привычных плантаций некогда колхозного яблоневого сада. А не обратить внимания на руки было просто невозможно: сжимая в кулаках, он держал перед собой рамочки. Взгляд карих глаз-буравчиков сверлил сознание и подсознание сидящего напротив посетителя. Кабинет наполнялся сопением целителя. Сопение требовало энергетических затрат, посему сопровождалось обильным потоотделением. Последнее, в свою очередь, отличал характерный запах. Но, похоже, целительские «благовонья» если и смущали посетителей, то только поначалу. В процессе они становились неотъемлемой частью таинств биоэнергетики.
Шаман Бабаевич в третий раз рассказывал свой сон: он поднимается по лестнице, переходя с этажа на этаж какого-то незнакомого здания, и чем выше, тем отчётливее видит чистый тёплый свет, который льётся из открытых дверей кабинета. Проснувшись, он решил, что это знамение. И не ошибся. Есть предположение, что тем кабинетом был кабинет Николаенко. И для Бабая не только свет пролился на всю судьбу, а ещё и астрономическая, по меркам жителя сельской местности, зарплата за манипуляции, «пользительность» которых оказалась весьма сомнительной. Но всё это было потом. А нынче Всевышний ласково смотрел на него, что не мешало ему, однако, думать при этом: проснётся ли в рабе Божьем совесть? Но мысли Всевышнего были высоки, а Бабай смотрел не вверх, а строго перед собой – и потому думал совершенно о другом. Дверь кабинета была безымянной, но в его сознание давно крупным шрифтом впечаталось объявление: «Сниму, порчу». Вот так, через запятую, Бабай и исцелял, пыхтя, и попахивая, и веря в собственную незаурядность. И хотя находился он у Николаенко на полном пансионе, всё же карманил с пациентов деньги. И рассуждал при этом убедительно: он возвращает людям здоровье, а те просто закрепляют успех согласно тарифу. Это была Его судьба. А судьба Николаенко имела отношение к свету, теплу и зарплате. И потому при встрече оба улыбались друг другу: один – оттого, что знал; другой – оттого, что не признавался. Но Бабай твёрдо считал шефа доверчивым идиотом. Тот же держал его при себе из любопытства и по причине пагубной для себя человечности.
Любопытство вызвал один случай. Бабаю пришлось попыхтеть над ребёнком Геннадия Васильевича и при этом так прогреть ему простуженное лёгкое, что антибиотики оказались всего лишь поддерживающей терапией. Через три дня малыш был здоров. Кстати, диагноз Бабай поставил безошибочно на расстоянии шестисот километров.
К своим пятидесяти годам Шаман Бабаевич успел наплодить пятерых детей, обзавестись двумя внуками, приютить всех собак и кошек в своём неустроенном доме, окончательно забить на любую работу и со всеми своими чакрами, как с открытым забралом, ринуться на биоэнергетику. Самоотверженность, смирение, готовность служить откровенно требовали вознаграждения. Получив рабочее место в центре города и приодевшись на подарки от Николаенко, он изо всех сил старался не разочаровать шефа. В последнее время Геннадия Васильевича всё чаще стали беспокоить приступы почечной колики, и Бабай, зная, конечно, что врёт самым бессовестным образом, обещал тем не менее всякий раз полное выздоровление и мчался на помощь в любое время суток, сокрушался у постели больного, строил прогнозы – в общем, «врачевал» как мог.
Круг его знакомств расширялся, и Шаман Бабаевич уже подумывал об учениках. Он практически видел себя в центре их – таких же бородатых, как он, но не таких, конечно, сильных, матёрых долгожителей. Бабай и вправду считал, что век его должен перевалить далеко за двести. При этом мало кто знал, – а сам Николаенко боялся признаться себе в этом, – что Бабай ускорил уход его матери из жизни. Целитель, ничего не сказав Геннадию Васильевичу, отменил старушке приём привычного набора сердечных лекарств, объявив, что её организм на пути к выздоровлению. Но вскоре на этом самом пути у неё случился приступ – и сердце не выдержало.
…Зойка тёрлась боком о косяк, закрывая собой весь дверной проём. Бабай стоял напротив, опустив голову.
– Сволочь, – сказала она, – как ты мог допустить?!
Сволочью был Николаенко. В отличие от жены Бабай ситуацию не драматизировал: его неутихающая гениальность убеждала в неизбежном успехе. Второй день он трудился над рамками, силясь вложить в подсознание Геннадия Васильевича одну-единственную команду: «Вернуть Бабая!» В доме было не убрано. Зойка в калошах, обутых на шерстяной носок, вовсе не пахла парным молоком и степным разнотравьем. От неё исходила тупая злость, отягощённая бессилием что-либо изменить, а это никогда хорошим запахом не отличалось.
Бабай ждал факс от самого Господа. Но ничего не приходило. Когда-то он несколько необдуманно ляпнул о своей «прямой связи» с Создателем – просто так, для убедительности. Мол, я уже воспитал себя, возвысился, так что приём в порядке очереди окончен. Теперь все только по записи. Но то ли сказано это было в худую минуту, то ли просто время подошло, только улыбка с лица Всевышнего сошла, и Бабай вернулся в село.
Однако в душе он не унывал. Приучив Зойку за последние два года к тому, что муж её – целитель и провидец, Шаман Бабаевич, чтобы не ударить в грязь лицом, на всякий случай сказал: «Мать, я это предвидел давно, это всего лишь мой переход на новый энергетический уровень».
Зойка скисла. В её сознании Николаенко всё равно оставался сволочью, несмотря на предыдущие безоблачные времена. А Бабай, упиваясь собственной значимостью, так умудрился нашаманить даже собственным детям, что сын, не успев закрепиться в браке, уже развёлся, а дочь – яркая красавица Танька, гибкая, как виноградная лоза, с пронзительными зелёными глазищами, – ушла от мужа, скинув на Бабая внука, и рванула в город ходить по новым русским рукам.
Зойка всё чаще ныла и чего-то требовала. Но Бабай был выше этого: он мог часами наращивать энергетику, степенно дыша с закрытыми глазами. И думал он в это время не об истреблённой домашней живности, не о надвигающихся холодах и отсутствии топливных запасов, а о новой жизни, которую сам для себя запрограммировал. Он вполне искренне верил в то, что к семидесяти годам обретёт мировую известность, женится во второй раз и, может быть, его именем даже окрестят если не звезду, то уж село точно, благополучно перечеркнув в памяти сограждан прежнее название.
Всевышний смотрел на него без улыбки.
Вначале Николаенко услышал от Бабая о странных преследователях, засланных ГРУ России для расправы с целителем. Тогда он просто подумал, что Бабай перетрудился, ударившись в изучение теории гравитации. Но на смену преследователям стали приходить факсы от Господа Бога. Николаенко решил понаблюдать за Бабаем. Он не мог понять: ширма это или диагноз? Потому, расставаясь с ним, чувствовал себя неуютно.
«Не пригрей я его, – думал Геннадий Васильевич, – работал бы себе человек на земле да полечивал изредка кого-нибудь…» Но внутренний голос сомнениями не терзался, а просто подвёл итог: «„Крыша“ у Бабайки вполне управляемая, и обдирал он тебя, Гена, при полном сознании…»
* * *
Что такое День еврея?
Я ответить вам готов:
День, когда мы всех имеем
В этом лучшем из миров.
(Из еврейской викторины)
Лёва сидел в плетёном кресле посреди уютной домашней библиотеки. Книг он не любил вообще. А здесь их было такое множество! Три месяца пролетели как один день. Катенька сильно переменилась за это время: она увлечённо стряпала в летней кухне – ведь Лёвочка жить не мог без чесночных пампушек!
Екатерина Сергеевна овдовела несколько лет назад. Покойный муж был хорошим человеком. Он, бывало, смотрел на жену и говорил: «У меня два сокровища – Катенька и „катеринка“». Ему-то и принадлежала большая домашняя библиотека.
…В кабинете их было двое: Лёва и Бабай. Оба, вооружившись рамками, напряжённо сопели. Бабай руководил, Лёва послушно подчинялся.
– А сейчас иди прямо. Что ты видишь?
Если честно, то Лёва не видел ничего. Плотно зажмурив глаза, он уже так устал, что, кроме метеликов на сером фоне, воображение ему ничего не рисовало.
– Вижу дом, – сдался Лёва.
– Войди в него! Вошёл?
Лёва помедлил и ответил:
