Секреты роковой шкатулки, или Я+ты=лучшие подруги

– У-у-уф! – удовлетворенно пробурчала я, понимая, что очутилась на полу без видимых потерь для здоровья, не считая того, что оказалась нахлобученной сверху скатившимся вслед за мной одеялом и, похоже, не одним.

Выбравшись из кучи постельных принадлежностей, оказавшихся вместе со мной на полу, я неспешно начала пересекать комнату, приближаясь к заветной цели – зеркалу под зеленым занавесом.

Подойдя вплотную к занавешенной раме, я на секунду замешкалась, что же я могу там увидеть, свое лицо, к которому я привыкла за 32 года или чужой облик? Решительно отбросив все сомнения, я яростно рванула штору вниз и застыла в недоумении – на меня смотрела взъерошенная, испуганная, совсем юная девушка в странном головном уборе, и в многослойных светлых одеждах.

Подвигав руками и ногами, убедившись, что это действительно мое отражение, я с облегчением вздохнула: две руки, две ноги, голова, шея – всё как у всех, значит жить можно. Я стянула с головы чепец, и мне на плечи упал целый каскад ярко-рыжих кудряшек. Приблизив лицо к зеркалу, я увидела, что стала обладательницей огромных, просто бездонных глаз, вздернутого носика и весёлой россыпи золотистых крапинок веснушек на всех виднеющихся местах…

Продолжая заворожено разглядывать свой новый образ, я задумчиво протянула:

– Ну, здравствуй Софьюшка! Меня зовут Лидия…

И, хмыкнув, подумала про себя: «Вот и я теперь Конопатое недоразумение».

Потом всплыли в памяти какие-то обрывки фраз, закрытое зеркало, в которое хозяйка не хотела смотреться, горестный Димкин взгляд, когда мы дразнили его «рыжим – конопатым», добавляя нередко и про лопату, начиная кое – что понимать, я горестно констатировала:

– Видать, не любила ты себя Софьюшка…

– Нет, не любила, – услышала я совсем близко печальный вздох.

Громко вскрикнув от неожиданности, я провалилась в темноту.

Глава 4

Мне снился странный сон – яркий, красочный, но напряженный и болезненный. Как будто я, стою на вершине холма и смотрю вдаль, за горизонт. Там я вижу свой родной городок и школьную подругу. Вижу так отчетливо, что, кажется – только протяни руку и сможешь дотронуться до неё. Татьяна привычно смеётся своим гортанным смехом. Хотя нет, не смеётся, а плачет. Странно, но я не помню её рыдающей. Рядом с ней стоит мужчина, и я вдруг понимаю, что это и есть её Васятка, хотя мне его ни разу не довелось увидеть. Он трогательно прижимает её к себе, видимо, пытаясь успокоить. Совсем неподалёку от них мается Димка. Рожа у него помятая, прямо скажем с большого похмелья. Он как-то виновато поглядывает в сторону сестры, но при этом не говорит ни слова сожаления…

Потом увидела себя в роли балеринки из музыкальной шкатулки: я стою на одной ноге, а вторую, больную, подогнула под себя, словно цапля и пытаюсь вальсировать в этой позе. Вдруг крышка шкатулки захлопнулась, и я оказалась в полной темноте. Меня сперва напугала кромешная тьма, а потом я стала понимать, что здесь катастрофически не хватает кислорода, и я начинаю задыхаться…

Силясь схватить ртом хотя бы ещё один глоток воздуха, я громко закричала и проснулась.

– Тебе тоже снится этот сон? – спросил меня тоненький голосок, исходивший откуда-то поблизости.

Я отчаянно начало вертеть головой, пытаясь выяснить, кто здесь прячется, так – как в поле зрения никого не наблюдалось.

– Только не хлопнись опять в обморок, – предупредил меня голосок.

Судорожно пытаясь вспомнить, где я его слышала, неуверенно переспросила:

– А когда я, по-твоему, падала в обморок?

– А вчера вечером? Кто целое представление устроил? – и невидимый собеседник весело хохотнул.

– Вчера вечером много чего случилось, – вздохнула я, – В том числе и представлений тоже было много.

Картины вчерашних событий, одна за другой, начали уверенно выбираться из памяти. Обморока я не наблюдала.

Видимо поняв мою растерянность, невидимый собеседник решил уточнить:

– Ну, это когда ты на мои веснушки глазела! Потом заорала и … хлоп!

– Софья!?! – изумилась я, – Ну и где ты!

– Как где!? У себя, в своём теле!

– А я тогда где? – совсем растерялось мое сознание.

– Ты тоже в моём теле!!! Только я ничего не понимаю, почему вдруг моё тело тебя слушается, а меня, его хозяйку, нет!

Вот как всё завернулось!!!

Я тоже ничего не понимаю: значит нас двое в одной сущности, но управлять всеми процессами этого организма, доверено мне…

Софья тихонечко захныкала. Только этого мне не хватало!

– Тихо, тихо, – пыталась я успокоить девчонку, – Разберёмся!

– Правда? – с надеждой в голосе спросила девушка.

– Конечно! – заверила я, – Ты расскажешь, что ты знаешь, я расскажу, что я знаю, глядишь придём к общим знаменателям и выясним, как выйти из этой ситуации.

Тут в комнату заглянула Лизавета:

– Доброе утро, барышня! Как вы себя чувствуете? Сегодня получше?

– Не верь ей! – зашептала мне Софья, – Лизка вредина!

Я озадаченно посмотрела на горничную, но она и бровью не повела, будто что-то услышала.

На всякий случай переспросила Софью:

– А она тебя слышит?

– Не-а, – небрежно ответил голосок, – я вчера так орала, что бы меня услышали, и … ничего.

– Когда? – удивилась я.

– Когда ты в обмороке отлёживалась, а они тебя все вместе пытались в чувства привести.

Вот значит, как дело было.

Меж тем, Лизавета продолжала на меня вопросительно смотреть:

– Помочь вам одеться барышня или ещё в постели почивать будете?

– Лизонька, милая, – начала я, – Принеси-ка что-нибудь перекусить, а там дальше посмотрим.

Лизавета одарила меня озабоченным взглядом, но всё-таки вышла из комнаты.

– И что ты собираешься делать? – настойчиво допытывалась Софьюшка.

– Сначала подобрать удобную одежду, у меня нет привычки, расхаживать в длинных платьях.

Я попыталась сообразить, как мне на этот раз выполнить маневр спрыгивания с постели, на что Софья с усмешкой заметила:

– Там ступеньки есть, только с другой стороны.

И правда, с другой стороны моего высокого ложа была приставлена простая лесенка буквально из двух ступенек, которая позволяла без всякого риска для жизни и здоровья взбираться на него, и покидать беспрепятственно.

«Вот ведь, глупая!» – ругала я себя за то, что вчера поторопилась и даже не осмотрела всю кровать целиком. «А интересно, мысли она мои тоже читает?» – подумалось мне.

Спустившись на пол, я, привычными упражнениями, чуть-чуть размяла мышцы тела, чтобы согнать остатки сна.

– Что ты делаешь?– услышала я надоевший мне за это утро голосок.

– Зарядку! – удивившись этому вопросу, задала встречный, – А ты вообще физкультурой занималась?

– Нет, не помню, – растерялась Софья, – А что это?

Вошла Лизавета с подносом в руках:

– Всё-таки решили встать, барышня? – она привычным движением расставила столовые приборы, наливая в кружку свежеприготовленный чай.

– Спасибо, Лизонька, можешь идти.

Девица стояла, как вкопанная, хлопая глазами:

– А помочь одеться, барышня?

– Я еще не выбрала наряда на сегодня, – начала, было, я, но тут увидела, что зеркало опять занавешено, – Лизавета, прошу раз и навсегда, уберите со всех зеркал в доме всевозможные шторки, портьеры, жалюзи, всё это напоминает мне о …

Я не успела договорить, как в комнату влетела Серафима и начала давать горничной многочисленные распоряжения относительно моей персоны, которые шли вразрез с моими пожеланиями.

– Стоять!!! – громко рыкнула я, – Все на выход!!!

– Софьюшка, дитятко, – начала, было, Серафима Петровна, но я её громогласно перебила:

– На выход!!!

***

– Лихо ты с ними! – восхитилась Софьюшка.

– Я бы и тебя послала, – честно призналась я, – но, увы, не знаю как!

Мне показалось или Софья насупилась?

– Ладно, не обижайся, – попыталась я примириться, – мне необходимо многое обдумать, а ты всё время задаёшь разные вопросы и отвлекаешь меня своими разговорами.

– Хорошо, – согласилась девчонка, – я постараюсь больше молчать.

Первое, что я решила сделать – это позавтракать. Чай остыть ещё не успел, к нему прилагались не то сухарики, не то тосты и небольшая вазочка с джемом. Вполне себе итальянский завтрак. Интересно, а есть возможность через пару часов заказать итальянскую пасту?

Хотела расспросить Софью о регламенте питания в доме, но решила пока не беспокоить, девчонка честно исполняла своё обещание – просто молчала.

Вторым по списку моих дел на сегодня – разбор гардероба. Но, для того чтобы сделать выбор одежды мне надо было взглянуть на исходные данные, то есть на своё новое тело. Я освободила от занавесок зеркало и начала снимать с себя тот самый многослойный наряд, в который меня облачили накануне.

Послышалось тихое хихиканье:

– Ну, прости, что мешаю, – взмолилась Софья, – Мне очень интересно! А зачем ты это делаешь?

– Мне надо увидеть в какой форме ты держишь свою фигуру, раз ты слыхом не слыхивала о физкультуре.

Осматривая себя в зеркало, я четко осознавала, что тело, которое я позаимствовала не моё, но мне придется учесть все его особенности, чтобы вовремя скорректировать возможные проблемы, я как-никак, опытный инструктор по фитнесу.

Фигура Софьи принадлежала к типу «песочные часы»: чётко очерченная тонкая талия, ширина бёдер пропорциональна ширине грудной клетки, грудь средних размеров, плечи округлые, но при этом изящные. Для хорошего баланса необходимо было подкачать ягодичные мышцы, усилить пресс, а также повысить мышечный тонус рук и ног. Тело молодое – справиться с постепенным усилением физической нагрузки.

В голове уже складывался необходимый режим тренировок, как в дверь осторожно постучали…

– Можно, барышня? – с опаской в голосе, пробасила Лизавета.

– Да, Лизонька, заходи. Что-то случилось?– в спешке накидывая на себя пеньюар, пригласила я девицу войти.

– Ага! Серафима Петровна слегла, говорит, что голова разболелась от всех свалившихся переживаний, а распоряжений по поводу стряпни на сегодня никаких не дала.

– Хорошо, поняла, сейчас спущусь на кухню, сообразим,– пообещала я горничной и решительно двинулась к платяному шкафу.

Резко распахнув двери оного шедевра мебельного мастерства, я опять услышала занудный голосок:

– Эй, поосторожней там, оторвешь петли-то! С ними бережно надо обходиться, плавно дверцы открывать…

–Учту, – буркнула я, с удивлением рассматривая внутреннее убранство шкафа, пространство которого было поделено на несколько функциональных зон. Здесь были отделения для платьев, юбок, блузок и прочих предметов гардероба юной девушки. Приглушенные серо-зеленые оттенки тусклых тканей, из которых была выполнена львиная доля висевших здесь дамских туалетов, особо не радовала глаз.

На верхней полке аккуратно были сложены головные уборы, которые тоже не отличались изысканностью. На полках, обтянутых мягкой тканью лежали предметы одежды, с назначением которых мне ещё предстоит разобраться. Ниже, располагалось отделение для обуви, где я обнаружила несколько старых, растоптанных туфель и сапог.

Увы, но убранство шкафа выглядело куда лучше его содержимого…

Я конечно никогда не была снобом, но вот чтобы закомплексованную, из-за своей внешности девчонку, одевать как пугало, а потом корить её из-за отсутствия женихов – это уже слишком!

Выбрав платье серого цвета, памятуя о том, что меня ждет на кухне Лизавета, вслух удрученно произнесла:

– Обувь приличная есть в доме? – ответа не последовало, – Тогда лучше в носках.

– Не советую,– все же отозвалась Софья,– надень коричневые туфли, они удобнее будут.

Нахлобучив на голову льняной чепец, выбранный в тон «мышиному» платью, я согласилась:

– Хорошо! Показывай, – и тут же поправилась, – то есть рассказывай дорогу!

***

По Софьиным подсказкам я достаточно быстро отыскала помещение, которое можно было назвать кухней.

Всю дорогу до кухни, Софья насмешливо донимала меня тем, что, видите – ли, оделась я не по современным правилам: пропустила пару предметов белья, недобрала в количестве нижних юбок, перепутала назначение чего-то с чем-то, даже не могу повторить их названия, а цели их использования и вовсе оставались для меня пока загадкой.

– Позже, позже, – бубнила я, отмахиваясь от её откровенных издёвок. Вот ведь какая «поганая» девица оказывается!

Планировка дома была устроена так, что на первом этаже располагались основные комнаты, совмещавшие парадное и бытовое назначение. От Софьи я узнала, что в этой части особняка проживают и Серафима с Лизаветой, чтобы всегда быть при хозяевах, то есть под рукой. Кухарка приходит готовить каждое утро, но закупкой продуктов и их распределением ведает Серафима Петровна. Петруша в самом доме не живет, а пользуется комнатенкой во флигеле, выполняя по хозяйству все основные мужские обязанности.

Кухня находилась вдалеке от парадных покоев и имела еще один вход, со двора. Это было небольшое помещение со всякой необходимой домашней утварью и большой чугунной плитой. Через перегородку, в соседнем отсеке, стояла массивная русская печь, где, по-видимому, пекли пироги и расстегаи, так как в воздухе витали ароматы свежей выпечки.

Посуды было довольно много: чугунные сковороды, медные кастрюли, котлы различных размеров. Полки, вдоль стен были заставлены разнообразными столовыми принадлежностями и припасами. В буфетном шкафу стопочками лежали белоснежные скатерти и салфетки. У меня создалось впечатление, что каждый предмет здесь находился точно на своем месте, и руководит всем этим опытная и знающая хозяйка.

Я нашла Лизавету у большого дубового стола, на котором аккуратными кучками были разложены свежие овощи от помидор и огурцов до лука и моркови. Тут же за столом восседала с озабоченным видом Серафима Петровна, чьё появление в полном здравии чрезвычайно меня обрадовало.

– Заготовками решили заняться? – чтобы разрядить обстановку, весело воскликнула я.

– Вроде того, – буркнула раздосадованная Лизавета.

По её виду я поняла, что это занятие ей совсем не по душе. Зато Серафима Петровна была явно увлечена происходящим. Ёе глаза воодушевленно горели, пока она вчитывалась в какой-то рецепт из толстой книги, лежавшей в центре стола. Вероятно, что-то просчитывая про себя, её рука машинально перебирала разложенные овощи. Вдруг она остановилась, взгляд стал более осмысленным и, подняв указательный палец вверх, загадочным голосом произнесла:

– Чеснок! Мы забыли про чеснок!

Потом, заметив меня, подскочила и засуетилась:

– Барышня, чего пожелаете? Что вас привело на кухню – то, сейчас накроем всё к завтраку в столовой, – и привычно завопила, умело распорядившись, – Лизка! Накрывай столы!

Лизавета, с видимым облегчением и присущим ей рвением, принялась выполнять её указания. Мне пришлось ретироваться, чтобы не попасть под этот вихрь, создаваемый усердной девицей.

– Как ваше здоровье, Серафима Петровна? – задала я интересующий меня вопрос, – Мне сказали, что вы приболели.

– Всё в порядке, Софьюшка, – зло зыркнув на Лизку, ответила женщина, – Лишь лёгкое недомогание, от которого я быстро оправилась.

– Вот и отлично! – с облегчением выдохнула я. В моей ситуации «потерять» опытного помощника в лице Серафимы Петровны, знающего, как вести хозяйство большого дома было бы весьма расточительно. Софья в этом деле, вряд ли была так же сведуща, как домоправительница, а Лизавета уже показала свою растерянность и неспособность принимать решения в частных бытовых вопросах.

Умыкнув из корзинки, стоявшей на столе, свежеиспеченный расстегай, я, вполне довольная и счастливая, покинула кухню. Последнее, что я увидела, как Серафима, озадаченно всплеснула руками, глядя мне вслед.

***

Плотно и сытно позавтракав, я, по настоянию Софьи пошла в библиотеку. Она всё время талдычила о важности какой-то книги, которую вчера искала, и из-за которой свалилась с лесенки, повредив больную ногу.

Кстати о ноге: сегодня я не ощущала резкой боли, только небольшая хромота, которая не мешала мне вполне сносно и быстро передвигаться.

Войдя в библиотеку, мне захотелось всё здесь подробно осмотреть при дневном свете, но Софья торопила, подгоняя словами:

– Потом поглазеешь! Надо первыми добраться до этой книги!

Многозначительно произнесённая фраза меня заинтриговала, комната была пустынна и очереди за формулярами не наблюдалось.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросила я девицу, с которой, по странному стечению обстоятельств, делила тело, – Кто-то ещё ищет её?

– Пока не разобралась в ситуации, – как-то неопределенно ответила Софья, и зловещим шёпотом добавила, – Начали твориться какие-то странности вокруг нашего дома: неизвестные ранее люди стали настойчиво навещать батюшку, потом его самоубийство, а теперь…

Девушка замолчала, видимо, не в силах справиться с волнением по поводу случившегося с нами необъяснимого явления. Я тоже не торопила её с расспросами, хотя по ушам резануло слово «самоубийство», относительно участи отца Софьи.

Подойдя к стеллажу, подле которого я очнулась вчера в чужой эпохе, Софья пояснила, какой именно формуляр нам нужен. Мне следовало залезть по хлипкой лесенке достаточно высоко, чтобы забрать нужный экземпляр.

Я скинула с ног растоптанную обувку, и в носках, довольно ловко забралась наверх. Потянув на себя одной рукой заветный томик, я крепко второй держалась за лесенку. Вскоре встал вопрос: как спуститься с книгой, которая попросту блокировала работу одной руки.

Недолго думая, я бросила ее вниз, а сама, как мартышка, спустилась вслед за ней.

– Ты что творишь? – возмущенно взвизгнула Софья, – Это же старинный фолиант!!!

Однако мой маневр возымел знаковые для нас последствия: из раскрытой от удара об пол, книги, выпал невзрачный листочек, исписанный мелким почерком.

– Что это? – озадаченно пролепетала Софья, разглядывая поднятую мной выпавшую страницу, и тут же взволнованно воскликнула, – Боже мой! Это записка моей матушки!!!

Проявляя нескрываемый интерес к этой неожиданной находке, я подхватила лежащую на полу книгу и быстро засеменила в свою, то есть в Софьину комнату.

В этот момент, мы мыслили с ней одинаково – нам предстоит во многом разобраться!

***

Удобно устроившись на своем высоком ложе, я стала старательно таращиться на листок, выпавший из книги. Дело в том, что я совсем не понимала местной грамоты, а Софья смотрела на происходящее «моими» глазами. У нас создался определенный тандем – я смотрю, она читает.

Поначалу всё было относительно спокойно, затем я услышала приглушенные всхлипы девушки, а потом она просто разрыдалась. Видимо чтение послания от её покойной матушки сильно растревожило Софью.

Терпеливо переждав её истерику, я все же рискнула поинтересоваться, что же такого важного узнала она из письма. Немного помолчав, редко всхлипывая, Софья начала читать послание вслух: «Моя дорогая любимая доченька! Возможно, мы с тобой никогда не увидимся. Так уж повелось, что женщины нашего рода, давая новую жизнь более сильным представительницам, могут лишиться своей. А ты сильная! Я это точно знаю!

Мне было даровано счастье видеть свою мать, твою бабушку, лишь потому, что у меня не было этой магической силы, которая передается в нашем роду через поколение. Тебе уготована другая участь.

Я знаю, что ты найдешь это письмо, которое я вложила в последний, пятый формуляр «Магических заклятий», наложенных на тебя, ещё не родившееся дитя, твоей бабкой, Габриэллой, с целью уберечь от Тёмных сил зла. Я также знаю, что тебе предстоит раскрыть тайну этих пяти заклятий, чтобы в своё время снять их. Большего я не могу тебе рассказать.

Я очень люблю тебя!

И ещё: доверься Хранителю, он будет тебе надёжной защитой! Особо прощу тебя – береги нашу фамильную шкатулку. В ней твоя сила, и твоя слабость! Ни в коем случае не передавай её в чужие руки! Никогда!»

После прочтения этого послания, вопросов у меня появилось куда больше чем ответов. Магические заклятия, Хранитель, Тёмные силы – всё это было вне зоны моего понимания. Надо будет переспросить у Софьи, что нового открыло ей письмо матери.

Единственное, что я для себя отметила при чтении – это информация о некой фамильной шкатулке, как можно было предположить, именно её я вертела в своих руках перед тем, как очутиться в этом мире.

Поддавшись порыву, я схватила вещицу с туалетного столика, куда водрузила её вчера вечером, после транспортировки из библиотеки, и стала вертеть в руках, внимательно вглядываясь в каждую деталь внешнего облика антикварной вещицы.

– Что ты делаешь? – спросила меня Софья вполне спокойным, после эмоциональных переживаний, голосом.

– Понимаешь, – начала свой рассказ я, – именно твою шкатулку я держала в руках перед тем, как очутиться здесь.

– Этого не может быть! – озадаченно воскликнула девушка, – Шкатулка всё время была у меня! Ты, наверное, что-то путаешь!

Я вкратце поведала ей о том, как нашла шкатулку между старыми лагами реставрируемого особняка, как смотрела на танцующую балерину, и слушала музыку старинного вальса, даже стала напевать заворожившую меня в тот момент мелодию. Софья начала тихонечко вторить моему напеву своим нежным голоском и, вскоре нам пришлось убедиться, что мы действительно говорим об одном и том же предмете.

– Но, как такое возможно! – не унималась девушка, – Я никогда не выпускала шкатулку из вида!

В моей голове стала потихоньку выстраиваться логическая цепочка: шкатулка, как предмет, обладающий какими-то магическими силами, вполне могла перенести меня в другой мир. Но остается вопрос – как сам этот магический артефакт мог очутиться в моем времени, если в этом момент, по заверениям Софьи, оставался здесь?

От размышлений меня прервал визит Серафимы Петровны. Она с озабоченным видом появилась на пороге моей комнаты:

– Барышня, – как-то рассеянно начала домоправительница, – прибыл посыльный от поверенного, Савелия Игнатьевича. Тот просит принять его завтра, в неотложном порядке. Что ему ответить-то?

– Хорошо, пусть подходит к одиннадцати часам,– ответила я, переминающейся с ноги на ногу женщине, прикидывая про себя, что к этому времени я смогу уже привести себя в порядок перед приемом официального лица, а также, в случае необходимости пригласить его на обед.

Глава 5

Раннее утро застало меня врасплох, обрушив ворох первостепенных забот, связанных с предстоящей встречей с поверенным отца Софьи.

Накануне вечер прошёл на удивление тихо. Софья, эмоционально вымотанная тяжелыми впечатлениями за день, ушла в себя, отмалчивалась, избегая общения. Я ей не мешала и не донимала девчонку своими вопросами, хотя по ходу дня их накопилось у меня достаточно много.

Как и планировала, я накидала программу тренировок, провела первое «вводное» занятие, чтобы оценить возможности этого нового тела такие, как гибкость, выносливость, ловкость, быстрота и сила. Помня о травмированной ноге, подобрала щадящий комплекс упражнений, учитывая эту особенность. Нужно будет непременно выведать у Софьи, как и когда она умудрилась так покалечиться, что осталось «хромоножкой» на всю жизнь.

С помощью Лизаветы я приняла ванну, с удовольствием отметив для себя достаточные удобства и комфортабельность этого процесса в условиях отсутствия центрального водопровода с подачей горячей воды.

Провела ревизию в Софьиных запасах косметики, нанеся после водных процедур скорее по привычке, чем по необходимости, какой-то питательный крем, надеясь, что завтра прыщи от него не повылезают на молодой коже. Подсушив влажные локоны, я принялась их бережно расчесывать специальной щеткой, найденной тут же, на полочке с косметикой…

Ярко-рыжие волосы окутывали лицо Софьи мелкими кудряшками и в свободном состоянии, ни чем не сдерживаемые, длиной доходили практически до талии. При каждом движении расчески по пышной шевелюре, они озарялись в лучах заходящего солнца, проникающих в комнату сквозь не зашторенные окна, подобно языкам пламени, танцующим в такт легким прикосновениям.

Я была просто очарована этой картиной и подумала, что грех такую красоту прятать под «старушечьими» чепцами.

Проходя в студенческие годы педагогическую практику в летнем лагере, я переплела столько косичек своим подопечным, опробовала столько замысловатых причесок для юных модниц, что думаю – с укладкой Софьиных волос я легко справлюсь, тем более что проблем с отсутствием шпилек и заколок не наблюдалось.

Оставалось подобрать платье для деловой встречи с поверенным и можно отправляться спать.

В этот вечер у меня было больше времени, чтобы ещё раз, более детально рассмотреть Софьин гардероб. Да, действительно, цветовая палитра не отличалась радужностью красок, но в принципе, этого и не требовалось. Ткани, из которых были сшиты туалеты молодой барышни, восхищали особым качеством и шармом. На полочках я нашла и большую шкатулку для драгоценностей, где хранились украшения из жемчуга, всевозможные браслеты, броши, кольца, серьги. В отдельном отсеке лежало старинное ожерелье, массивное, из драгоценных камней, возможно бриллиантов или сапфиров (я не особый знаток в этом деле) в затейливом витиеватом дизайне.