Похождения своевольного персонажа. Роман-фантасмагория

– Ясно, – только и сумела выдавить из себя Инга.

Все сжалось и похолодело у нее внутри как перед экзаменом. Проявление теплоты и эмпатии к посторонним людям не было ее сильной стороной, да и в своих познаниях языка она не была уверена.

Тем не менее половина дня прошла вполне благополучно.

Дверь хлопнула, и зашли первые посетители: молодая пара. Они закатили за собой чемоданы на колесиках и, сев за столик, тут же принялись изучать меню. Было понятно, что они только что прилетели/ приехали/ приплыли и не прочь как следует закусить. Инга подошла к их столику. Парень был готов немедленно приступить к завтраку, а девушка продолжала сосредоточенно водить пальцем по меню и в конце концов заявила, что ей нужна самая маленькая пицца, нежирная, без мяса, без перца, без лука, с диетическим сыром и, разумеется, без осторого томатного соуса. Инга выслушала и предложила сделать одну пиццу, половина с ветчиной, а половина без мяса, перца и т. д.

– Ну что вы! Я не съем половину! Это очень много для меня, – даже немного оскорбилась девушка.

– Хорошо. Четверть, – предложила компромиссный вариант Инга.

Горан только усмехнулся, узнав о заказе.

– Готовь начинку: половина ветчина, половина как для «Четыре сыра».

– Но она просила нежирную.

– Все барышни так говорят. А потом съедают и просят еще.

Инга торопилась приготовить начинку, поглядывая на пару. Они сидели, держась за руки и гляда друг другу в глаза, и Инга поняла, что спешка здесь не нужна. Но и расслабляться не стоило, ибо понятно, что в этой позе они будут сидеть, пока парень не испытает следующего приступа голода.

Потом зашел, видимо, студент или фрилансер. Удивительно, как он сумел пройти в дверь и сесть за столик, ибо глаз от айфона не отрывал. Так же не поднимая головы и не взглянув на Ингу, он произнес: «Пожалуйста кофе и «маргариту». Среднюю». После этого вербального контакта с живым представителем земной цивилизации, он удалился в метавселенную. На поставенную. перед ним тарелку он даже не посмотрел, пошарил по столу рукой, видимо, больше ориентируясь по звуку и запаху, и, обнаружив птццу, свернул ее пополам и поднес ко рту. К удивлению Инги, не промахнулся.

«Оказывается, это и не так сложно – взаимодействовать с клиентами», – с облегчением начала она уже подумывать. Но жизнь это тут же опровергла, ибо со следующим клиентом она потерпела, можно сказать, профессиональное фиаско.

Зашедший мужчина окинул помещение безразличным взглядом. Видимо, ему было все равно, куда он попал. Потом выбрал столик в углу и попросил стакан воды. Инга записывала заказы, готовила начинки, вновь спешила к столикам с благоухающей пиццей на подносе. Время от времени она поглядывала на задумчивого мужчину, который, казалось, пришел сюда только для того, чтобы разглядывать кирпичную кладку на противополжной стене. В конце концов она улучила момент, подошла к Горану и показала глазами на мужчину.

– Уже полчаса вот так сидит со стаканом воды.

– А ты предлагала еду?

– Нет, Он же только воду попросил. Меню перед ним.

– Попробуй. Но ненавязчиво.

Инга, робея, приблизилась к столику в углу.

– Не хотите что-нибудь заказать? Сегодня с морепродуктами особенно вкусная.

Мужчина мельком взглянул на Ингу.

– Нет. Эспрессо и еще воды пожалуйста.

– Ну что? – спросил Горан, как только Инга вернулась за прилавок.

– Попросил кофе и опять воду.

Горан кинул взгляд на странного посетителя, вытер руки и отправился к столику. О чем они говорили, Инга не слышала, но она видела, что мужчина сначала отвернулся, потом все-таки поднял глаза на Горана, как бы нехотя открыл меню. Еще через десяток минут Инга несла ему среднюю с ветчиной. Сокрушенно вздохнув, мужчина взялся за нож и вилку. Второй кусок он взял руками, и, было видно, что есть он стал с заметным удовольствием. Вскоре на тарелке остался только кусочек поджаристого теста. Когда мужчина расплачивался, он выглядел явно приободрившемся. Шел он к выходу решительной походкой, расправив плечи. От того понурого бедолаги, который еще недавно уселся за столик в углу, не осталось и следа.

– А что с ним такое случилось? – спросила Инга, когда за посетителем закрылась дверь.

– Не важно, – улыбнулся Горан. – Кажется, кто-то из великих сказал, что после хорошего обеда, можно простить кого-угодно, даже своих родственников.[13] Видимо, простил.

Инга не помнила, кто из великих это изрек, но попал он в точку.

Глава 16. Дама в кружевных перчатках

Вторую трудовую неделю Инга начала, чувствуя себя если и не как опытный пиццайоло, то уж точно как заправский работник пиццерии. Она умудрялась готовить начинку, поддерживать порядок на кухне и видеть, кто пришел, кто раздумывает над меню, а кто умиротворенно откинулся на стуле и ждет счет.

Она не впала в кататонический ступор, даже когда в пиццерию ввалилась возбужденная компания, желающая отпраздновать пиццей и пивом некое триумфальное событие, известное только ей. Парни оглушительно гоготали, перебивая друг друга, громко обсуждали, что заказать, и, казалось, заполнили всю пиццерию, хотя на деле расположились за двумя столиками. Инга взяла выбор в свои руки и предложила попробовать большие пиццы ассорти, что и было встречено энергичным одобрением. Она принесла им кофе и воду, и компания немного угомонилась в ожидании пиццы и перестала распугивать других посетителей.

Инга не сразу заметила, что в пиццерию вошла седовласая дама в шляпке-ток с миниатюрной вуалеткой и пелерине, отороченной тонкой полоской меха. То. что дама держала в руках, иначе как ридикюль, назвать было просто невозможно. Безвкусное слово «сумочка» к этому изящному гобеленовому творенью не подходило. Но что потрясло Ингу – это то, что на руках у дамы были тончайшие кружевные перчатки. Высокие, до локтей. Дама будто сошла со старинной картины («Вот с какой?» – не могла сообразить Инга), и тем не менее смотрелась очень современно и стильно. Она взглянула на взбудораженную компанию и устроилась подальше от нее за столиком у окна.

Ингу понесло к новой посетительнице словно невидимым теплым потоком. Дама подняла на нее глаза. Они светились доброжелательностью и лёгкой усмешкой. В глубине мерцал огонек чертовщинки.

– Деточка, будьте добры, принеси мне стакан воды.

Инга немного удивилась столь скромному заказу.

– Люди заходят в пиццерию не только для того, чтобы есть-пить, – многозначительно улыбнулся Горан. – И это хорошо.

– Я думала, что в пиццерию заходят, когда хотят есть. Просто так сидеть и размышлять можно и в кафе.

– Здесь другая атмосфера, другие ароматы, другая публика. Эта дама может купить десяток таких пиццерий как моя.

– А кто она?

– Поглядывай за столиками. Вон пара зашла.

Действительно, высокий привлекательный парень помогал усаживаться за столик своей спутнице, девушке на костылях. Судя по всему, перспективы свободно передвигаться самой у нее не было. Парень заказал две самые дорогие пиццы, салат и десерт. Они мирно беседовали, и парень с аппетитом поглощал фирменную пиццу Горана, но минут через пятнадцать атмосфера за столиком изменилась. Он продолжал увлеченно жевать, причем половина пиццы девушки перекочевала на его тарелку, в то время как она отхлебывала спрайт и нервно тыкал вилкой в свою уже остывшую порцию. Инга видела, как она с трудом поднялась и направилась в туалет. В следующий момент, когда Инга посмотрела в сторону столика, парня там уже не было. Как он сумел выскользнуть из пиццерии? Как растворился.

Девушка вернулась. Минут десять она сидела спокойно, видимо, ждала своего спутника. Но по прошествии всякого разумного времени начала заметно нервничать и растерянно оглядываться по сторонам. И вот уже по щекам покатились слезы, плечи задрожали, она закрыла лицо руками. Немного успокоившись, она попросила счёт. Она увидела итоговую цифру, и пиццерия огласилась безутешным всхлипываниями. Дружок пообедал за счёт девушки. Да ещё инвалида. Что может быть гнуснее и возмутительнее?

– У меня нет таких денег, – девушка пыталась сдержать рыдания. Но со словами "он ушел" (ничто не ново под луною), поток рыданий прорвался с новой силой. Инга грустно смотрела на девушку, не зная, чем помочь.

Наконец несчастная высморкалась и неожиданно спокойно произнесла:

– Давайте я схожу домой и принесу вам деньги.

У Инги мелькнуло удивление столь быстрой смене настроения – от безутешного отчаяния к практичности, – но она постаралась не обратить на это внимание, обрадовавшись, что девушка успокоилась и сама предложила выход из затруднительной ситуации. Девушка заковыляла к выходу, а Инга вернулась на кухню.

– С тебя оплата счёта, – услышала она голос Горана.

– Почему? – изумилась Инга. – Она принесет.

– Ты ее больше никогда не увидишь. Эта пара орудует уже не первый год. Вот и сюда добрались.

. – Но ведь она инвалид!

– Такая же, как и мы с тобой.

У Инги даже голова закружилась. Оплатить немаленький счет – это, конечно, неприятно, но не финансовая катастрофа. Больше ее расстроило, что эта девушка, которой она посочувствовала и захотела помочь, на самом деле бессовестно использовала дружелюбие, да и что говорить, доверчивость Инги. Сейчас, наверное, сидят где-нибудь и потешаются над глуповатой официанткой. У Инги даже слезы навернулись от обиды. Но придаваться переживаниям времени не было: дама у окна явно собралась что-то заказать.

Попросила она всего на всего чашечку эспрессо, но при этом очень вниматльно посмотрела на Ингу и спросила:

– У вас, деточка, все хорошо?

«Господи, неужели у меня такой расстроенный вид?» – испуганно подумала Инга.

– Нет-нет, выглядете вы отлично, – словно прочитала ее мысли дама.

Инга варила кофе с особым тщанием. «Наверное, из окна дует, иначе бы дама не сидела в пелерине», – подумала Инга и кроме подносика с кофе понесла и свой палантин в серо-лиловых этно узорах. Что удивительного? Эта незнакомка была единственным человеком, проявившим к Инге участие за последнее время.

– Спасибо, деточка, Очень кстати, – поблагодарила дама. И добавила, – Не обращайте слишком много внимания на неприятности. Ваше время еще не пришло.

И она лукаво улыбнулась.

Глава 17. Кот-злодей

На третью неделю Инга получила ключ от пиццерии. Это был знак доверия и расположения. Она стралась прийти раньше Горана. Ей нравилось по-хозяйски открывать дверь, поднимать жалюзи, деловито смахивать со столиков несуществующую пыль и по-приятельски выносить картонный стаканчик горячего кофе почтальону, притормозившему на минутку у дверей свой желтый почтмейстерский мотоцикл.

То, ставшее роковым, утро было по-осеннему зябким и темноватым. Моросил дождик. На ступеньках, вжимаясь в дверь пиццерии, видимо, в поисках тепла, сидел котенок. Не совсем беспомощная кроха, но и далеко не взрослый котяра. Инга открыла дверь. Котик продолжал сидеть на каменной ступеньке и вопросительно посмотрел на Ингу: может быть и ему можно зайти погреться? Но Инга не решилась пустить кота в пиццерию, хотя его и было очень жалко. Она положила на пластиковую тарелку обрезки ветчины и вынесла коту. К ее удивлению, он не набросился на еду, а опять вопросительно посмотрел на Ингу. Видимо, под дождем есть ему было неуютно. А может быть, это был домашний кот, и для него важнее чем еда было человеческое внимание? Инга поколебалась и решила, что большой беды не будет, если котик поест незаметно в углу. Потом его можно будет выпроводить назад на улицу. Может, и дождь к тому времени закончится. Инга подняла тарелку и гостееприимно приоткрыла дверь пошире. Котик воспринял это как должное. Он вошел внутрь, послушно проследовал за Ингой, терпеливо подождал, пока она задвинет тарелку подальше в угол и принялся есть.

Хлопнула дверь. Пришел Горан. Он сразу начал разжигать печь: скоро придут оголодавшие за ночь посетители. А вот и они. Инга только успевала поворачиваться: приносила кофе, записывала заказы (были и весьма экзотические: люди сами изобретали начинки и просили принести им пиццу с казалось бы самыми несочетаемыми ингредиентами), нарезала ломтики ветчины и колечки лука. В какой-то момент она вспомнила о котике и взглянула мельком в угол. За ногами посетителей кота она не разглядела.

«Наверное, убежал уже», – подумала Инга и тут же про него забыла.

После одиннадцати наступило небольшое затишье.

«Иди сюда, – позвал Горан. – Пора учиться делать тесто. Это самое главное в пицце».

И он достал огромную лохань.

«Сейчас смотри. А второй замес сама делать будешь. Вот здесь подсказки на всякий случай, – и он ткнул пальцем в прилепленный скочем на стену листочек. – Специально для тебя написал, – не без некоторой гордости добавил Горан».

Первая порция, выданная тестомесом, быстро подходила к концу. Оно и понятно: на улице промозгло и холодно, и всем хотелось в уютную пиццерию, где на по-домашнему слегка поцарапанный столик подадут горячую сочную пиццу.

«Ставь тесто», – скомандовал Горан.

Инга с трепетом подошла к заветной лохане, поглядывая в инструкцию, отмерила и высыпала муку, налила воду. Так – теперь масло. Где же оно? Только что бутыль здесь стояла. Она пошарила взглядом по полкам, и, когда подняла глаза наверх, похолодела. С верхней полки на нее светились два изумрудных глаза. Сомнений нет – они принадлежали утреннему пришельцу с улицы. И как он так прошмыгнул на кухню и забрался на самый верх, что ни Инга, ни Горан ничего не заметили?

«Господи, только бы Горан его не увидел. Сейчас включу тестомеску, и он с перепуга метнется оттуда. Что же делать?» – лихорадочно соображала Инга. Она решила его тихонечко выманить с полки и быстренько выпроводить на улицу через окошко в туалете. Инга забралась на табуретку и протянула руки к коту.

«Кис-кис-кис. Ну иди сюда, мой хороший».

Котик осторожно приблизился к рукам и стал их обнюхивать. Инга уже была готова схватить его, но…

– Ты поставила тесто? – Горан заглянул на кухню, – Зачем ты туда полезла?

– Я масло ищу, – брякнула Инга первое, что ей пришло в голову.

– Где ты его ищешь? – изумился Горан. – Вот же оно!

И он с шумом сдвинул в сторону банки со специями, за которыми и скрывалось это коварное масло. Резкого стука сдвигаемых банок было достаточно; кот издал пронзительное «мяу» и ринулся вниз. Бедный котик! У него не было много места для приземления, и он спикировал точно в лохань с тестом для фирменной пиццы. Жидкое еще тесто брызнуло во все стороны, облепив стену, тестомеску, банки со специями и злополучную бутыль с маслом. Кот с воплем вылетел из лохани, оставляя за собой белый жирный след, выскочил из кухни и помчался к двери. На его счастье она открылась. Дама в шляпке-ток и высоких перчатках, ничуть не изумившись, пропустила обезумевшего кота, вошла в пиццерию и присела за столик у окна. Все произошло столь молниеносно, что люди продолжали увлеченно жевать, ничего не заметив. Или предпочли ничего не заметить.

Инга все еще стояла на табуретке, скованная ужасом. Горан протирал слипшиеся от теста глаза. Он молчал. Лучше бы наорал. Но до конца дня он не произнес ни слова. И Инга поняла, что пиццайоло ей не стать, по крайней мере здесь.

В конце смены она вернула ключи. Горан, также ничего не сказав, отсчитал ей деньги, повернулся спиной и погрузился в приготовление начинки.

Инга вышла на улицу. У ступенек сидел котик. Как будто ждал ее. Дождь смыл почти всю муку, но шерстка местами торчала клочьями, слипшись из-за масла. Инга вздохнула и побрела к автобусной остановке. Котик следовал за ней. На остановке он сел у ее ног и тоже стал терпеливо ожидать автобуса. Тот подошел. Котик поднял мордочку и, как тогда на ступеньках пиццерии, вопросительно посмотрел на Ингу. Раздумывать было некогда. Инга подхватила кота и зашла в автобус.

Новый питомец (кто бы сомневался, что этим все и закончится) получил имя Энлиль[14].

Глава 18. Соль в конце

Николай Евграфович изрядно помучился, завязывая тонкие лямки кухонного фартука у себя за спиной. На кармане спереди красовались чашка с кофе и поварешка. Николай Евграфович столько раз видел жену в этом фартуке, но только сейчас обратил внимание на несуразность такого сочетания. Но это было неважно. Ему очень хотелось попробовать себя в роли пиццайоло. Он не собирался превращать тесто в тонкий диск, жонглируя им на руке, как его новый приятель, но раскатать скалкой-то он сможет.

Николай Евграфович насыпал в миску муку, сосредоточенно отмерил масло и воду. Взялся за соль.

– Соль в конце.

Николай Евграфович замер от неожиданности и покосился в сторону, откуда раздался голос. А голос принадлежал, несомненно, Инге. А вот и она. Сидит у стола, подперев подбородок руками, на коленял дремлет полосатый котенок.

– Сначала нужно тесто вымесить, потом соль добавить. Иначе дрожжи не заработают.

– Добрый вечер. Инга. В конце так в конце. Может, начинку приготовишь пока? Возьми в холодильнике что понравится.

Пицца вполне удалась, и вскоре от нее остались только воспоминания и аромат на кухне. Энлилю достались кусочки сыра и ветчины.

– Теперь в хостеле работаю, – сообщила Инга. Она немного порозовела – спасибо пицце, но общее уныние никуда не делось.

– Это я знаю. А что тебя так расстраивает? Работа тяжелая? К тебе плохо относятся?

– Все как будто нормально. Но она беспросветная. Каждый день одно и то же. Так вообще забуду все, чему училась, а диплом останется только в рамку на стену повесить. Чтоб внуки любовались.

– Подожди отчаиваться. Вот увидишь, работа в хостеле может привести тебя туда, куда ты стремишься.

– Ну это вряд ли. Я этот хостел нашла совершенно случайно.

– Именно случайности и придают нашей жизни прелесть и остроту, – улыбнулся Николай Евграфович.

Глава 19. Энлиль и Гентский алтарь

Два часа ночи. Спать хотелось смертельно, так бы и прикорнуть на диванчике, но Инга стоически клевала носом за стойкой ресепшена. Она гнала от себя всякие мысли о диване, ибо даже коротусенький сон на нем мог стоить ей и этого места работы.

Господи, еще пять часов! Как назло, в хостеле убаюкивающе тихо: никто поспешно не просит вызвать такси до аэропорта, не бежит к выходу и не застревает впопыхах с чемоданом в дверях, никто даже не громыхает на кухне сковородкой, возжаждав позднего ужина.

Но, как выяснилось, Инга собралась возроптать на отсутствие движений совершенно напрасно. Послышались неуверенные шаги: кто-то спускался по лестнице. И перед стойкой возник мужчина, высокий, худой, если не сказать костлявый, с орлиным носом, выданным ему природой по ошибке, ибо в облике его ничего орлиного не было, и со светлыми волосами местами до плеч. В руках он держал холщевую сумку.

Он потоптался у стойки, вздохнул и произнес, словно последнее желание перед казнью:

– У вас нет большого пакета для мусора? Лучше черного.

– Сейчас посмотрю. Обязательно черный? Синий не подойдет?

– Лучше черный, – уныло повторил свою просьбу мужчина.

«Надеюсь ему не для трупа нужно?» – мелькнула тревожная мысль. Спать больше не хотелось. Инга отправилась к хозяйственному шкафу, соображая по дороге, звонить ли владельцу хостела или сразу в полицию, и как бы выяснить, зачем ему большой черный мешок среди ночи. Черный пакет нашелся.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил мужчина. – Мне для трупа нужно.

Инга почувствовала, как кровь прилила к голове, а сердце остановилось.

– А вам одного пакета хватит?

Зачем она это спросила? Ах, ну да: она отправится за вторым пакетом, вызовет полицию, будет рыться в шкафу, якобы в поисках пластикового мешка, и выйграет время.

– Хватит, – на этот раз решительно сказал мужчина.

Он взял пакет, уселся на диваничик, вынул из холщевой сумки объемистую стопку бумаг и бухнул ее на столик, потом развернул мешок и принялся рвать бумаги на мелкие клочки и бросать в пакет.

– Ничего, что я здесь расположился? В комнате я бы мешал спать.

– Да нет, пожалуйста. Может, вам кофе сделать?

Инга была почти счастлива, что ситуация разрешилась столь мирно: всего-то навсего человек решил избавиться от бумаг. Но почему начало было столь трагическим, и почему приспичило этим заниматься ночью?

Инга приготовила кофе и себе и с двумя стаканчиками приблизилась к месту трагического уничтожения таинственных бумаг. В основном это были листы с распечатанным текстом, но на некоторых виделись какие-то цветные изображения. Инге показалсь что-то знакомое. Не может быть! Гентский алтарь[15]! Она вспомнила, с каким восхищением слушала лекцию об этом живописном чуде и потом хотела блеснуть своими познаниями на экзамене. Но преподаватель понял, что эту тему она знает, и сухо сказал: «Достаточно, Можете отвечать на следующий вопрос».

Заинтригованная она поставила перед мужчиной пластиковый стакан с кофе и тоже присела на диван.

– Можно спросить, что вы рвете?

– Это труп. Труп моей диссертации, – мужчина грустно усмехнулся.

– Сегодня была зашита?

– Нет, слава богу до этого не дошло. Предварительное обсуждение. Думал закончить в этом году. Но теперь уже не закончу никогда, – и он с остервенением разорвал очередную порцию листочков и швырнул в пакет.

– Это ведь Гентский алтарь, если не ошибаюсь? Вы о Ван Эйке писали?

– И о нем тоже. Да что теперь говорить? Все мои размышления, идеи оказались неприемлемыми. Все раскритиковали.

– А что за идеи? – Инге стало жаль этого человека, и действительно заинтересовало, что еще нового он мог написать о всемирно известном алтаре, о котором написаны горы исследований.

– Это уже не важно.

– Почему? Если их не приняли на вашем вчерашнем заседании, это вовсе не значит, что они не будут интересны другим людям. Может быть дело вовсе не в идеях, а в том, что вы их изложили в неправильном месте?

Мужчина продолжал рвать страницы, уничтожая свой труд, но стал делать это медленнее.

– Вы думаете? Вы действительно полагаете, что мои идеи могут быть интересны?

– Конечно. Свет клином не сошелся на этом вашем собрании. А о чем идет речь в диссертации?

– Видите ли, меня всегда привлекала многослойность и парадоксальные соприкосновения в искусстве. Искусство народов, далеких друг от друга и географически и по времени, может неожиданным образом перекликаться. Например, оконная роза в готических храмах и буддистская мандала, старинные индийские фонарики и русские лампады. А когда наш мозг сталкивается с похожими предметами с совершенно разным смыслом, он сначала буксует, а потом может уразуметь, что реальность как торт «наполеон» который, как известно, имеет 256 слоев.

– Любопытно. И что же с алтарем? Что не понравилось ученому собранию?

– А то, что сопоставил идею поклонения Агнцу и буддистскую космологию.

– Ничего себе! И какая тут связь?

– Ну разве не видно? – изумился мужина. – Все же лежит на поверхности. В буддизме миры исчезают и появляются вновь. В христианстве мир вроде бы создан раз и навсегда. Но это только на первый взгляд. У Ван Эйка, посмотрите, ягненок, символизирующий, как известно, мистическое возрождение, рядом с ним фонтан, вода падает на землю и возрождает растения. А сам алтарь? – торопливо и несколько сбивчиво продолжал мужчина, – Сцена Благовещения? Она как бы застывшая, а через окно виден город, там бурлит жизнь. А когда распахиваются створки, открывается вид на огромную поляну с массой людей. Их внимание сосредоточено на ягненке, ни один не смотрит, что за границами поляны. А там видны бышни и шпили чудесного города, еще дальше в сине-фиолетовой дымке, как другие миры, просматриваются река, леса, горы. То есть реальность многоуровневая, она может открываться человеку в своей бесконечной глубине.

– Но чтоб увидеть это, нужно открыть створки. Створки ума. А мы чаще всего видим то, что привычно, и то, что перед носом, – обречённо закончил он свою речь.

– А вы попробуйте выкладывать фрагменты диссера в интернете. Создайте свой канал.

Мужчина призадумался.

– Вы действительно думаете, что это может быть интересно?

Они еще долго сидели и обсуждали будущие эфиры.

Инга вернулась домой очень уставшей. Единственно, на что у нее хватило сил, – это приготовить чай. Но кружка так и осталась на столе. Инга задремала на диване. На коленях свернулся клубочком Энлиль. Внезапно он поднял голову и стал прислушиваться. Потом потянулся, сладко мяукнув, соскочил с колен и побежал к окну.

«Ой, Энлиль, ты куда? Окно закрыто», – Инга поднялась с дивана.

Странно, Окно казалось непривычно далеко от нее, и сама комната словно удлиннилась. Инга присмотрелась; стены темные, потолок из деревянных панелей, а окно вовсе не прямоугольное, а две арочки, опирающиеся на черную колонну с замысловатой капителью. На подоконнике, освещенном солнцем, сидел Энлиль. Он готов был спрыгнуть за окно, но оглянулся на Ингу, словно звал ее с собой.