Несуществующий берег

Elai Noman

Несуществующий берег

Глава 1. Осенние стекла

Конец октября в городе – это время, когда сумерки наступают рано и надолго, затягивая улицы в сырую, прохладную муть. За окном, по стеклу, уже который день ползли струйки осеннего дождя, размазывая огни фонарей в длинные, тоскливые блики. В квартире пахло остывшим чаем с бергамотом и тишиной – не уютной, зимней, а тяжёлой, как намокшее одеяло.

Элис сидела в гостиной, не включая света. Лишь холодный, синеватый свет от огромного телевизора прыгал по стенам, оживляя тени и делая знакомую комнату чужой. На экране одно за другим плыли фотографии из папки «Семейный архив». Вот они с Марком в Праге, на Карловом мосту. Ей тридцать, ему тридцать пять. Она смеётся, запрокинув голову, а он смотрит на неё с такой нежностью, что сейчас, спустя восемь лет, от этой картинки перехватывало дыхание. А вот и Лера, лет пяти, на пляже, вся в песке, с ракушкой в протянутой руке. Счастливые, наивные лица людей, которые не знают, что будущее уже подкрадывается к ним с острыми лезвиями за спиной.

Элис потянулась к кружке с остывшим чаем, и её взгляд упал на собственное отражение в тёмном экране окна. Женщина с тёмными волосами, собранными в небрежный пучок, в большом уютном кардигане, который теперь висел на ней мешком. Она провела рукой по бедру, снова поймав себя на ядовитой мысли: «Неужели всё из-за этого? Я стала недостаточно яркой? Слишком обычной?» Это было бессмысленно и больно.

Внезапно скрипнула дверь, и в гостиную, щурясь от света телевизора, заглянула Лера.

–Мам? Ты тут?

Элис вздрогнула, оторвавшись от мыслей, и потянулась к пульту.

–Да, солнышко, я здесь.

Но было поздно. Лера вошла в комнату, и свет экрана выхватил её из полумрака. На ней были облегающие чёрные джинсы и короткая розовая куртка. Русые волнистые волосы, ещё влажные после душа, были собраны в высокий хвост. В её голубых глазах читалась тревога.

– Опять смотришь… – тихо сказала она. – Мам, ну зачем?

–Так… Вспомнила, – голос прозвучал хрипло. – Ты куда-то собралась?

–Да, с Катей и Софи. В торговый. – Лера переминалась с ноги на ногу. – Ты… как ты?

Элис заставила себя улыбнуться.

–Всё нормально, родная. Иди к друзьям.

–Я могу остаться, если что…

–Абсолютно ничего не «что». Иди, развлекайся.

– Ты не старая, – отозвалась Лера, но её лицо уже посветлело от облечения. Она быстро поцеловала мать в щеку. – Я ненадолго. Позвоню. Ладно?

–Ладно, солнышко. Осторожнее.

Дверь закрылась. Тишина, ещё более громкая, чем прежде, снова обрушилась на Элис. Она осталась одна со своим отражением в окне, с разбитым сердцем и слайд-шоу из прошлой жизни, которая оказалось большой и жестокой ложью.

Глава 2. Осколки правды

Тот роковой вечер, к которому возвращались мысли Элис, был ничем не примечательным. Конец августа. Воздух за окном был густым, почти вязким от влаги, пахнущим спелыми яблоками с дач соседей и вечерней прохладой. В кухне, залитой желтым светом абажура, стоял запах грибного супа, который Марк, по его словам, обожал. Он собирался на «ночное дежурство» – термин, который за последние два года стал появляться в их обиходе все чаще и чаще.

Элис, вытирая последнюю тарелку, увидела, что он забыл на зарядке свой телефон. Экран вспыхнул от нового сообщения, и ее взгляд машинально скользнул по тексту. Имя «Наталья» ничего ей не говорило. Но слова… Слова были обжигающе-откровенными: «Скучаю. Приезжай, как освободишься. Моя дверь тебе открыта».

Сердце Элис не заколотилось, а наоборот, будто остановилось, превратившись в комок льда где-то под ребрами. Пальцы сами, против ее воли, потянулись к экрану, разблокируя его. И дальше ее глаза, не веря, проглатывали одно сообщение за другим. Нежные, пошлые, полные циничных обсуждений их с Марком семейной жизни, ее «упертости» и его «усталости». Переписка тянулась на месяцы. На два долгих, лживых года.

Наталья Петрова. Та самая соседка сверху. Женщина лет пятидесяти, с ярко-рыжими волосами цвета медного таза и вызывающим макияжем, от которой всегда пахло сигаретами и дешевым парфюмом. Она жила одна, и по дому ходили слухи о ее «аморальном образе жизни», что всегда вызывало у Элис лишь снисходительную жалость. И именно эта женщина стала центром тайной жизни ее мужа.

В тот миг все осколки сложились в единую, уродливую картину.

· Поздние возвращения. «Проект горит, дорогая. Выручаю отдел». Он говорил это с такой искренней усталостью, что она гладила его по плечу и готовила ромашковый чай.

·Ночные командировки. «Срочный выезд в область. Спи спокойно». Она ворочалась одна на их большой кровати, беспокоясь за него, за его уставшие глаза за рулем.

·Агрессия и злость. Любая ее попытка проявить заботу или просто спросить о делах натыкалась на стену раздражения. «Отстань, Элис! У меня и так голова трещит! Тебе не понять моего давления!» А она верила. Верила, что он просто сгорает на работе, что это кризис, который нужно переждать, поддержать, не давить. Она винила себя за то, что слишком настойчива.

Она ждала его домой в ту ночь, сидя на том самом кухонном стуле, с ледяным спокойствием, которое бывает только на краю пропасти. За окном давно стемнело, и в квартире пахло остывшим супом. Когда он вошел, уставший и якобы измотанный, она не стала кричать. Она просто подняла его телефон и тихо, почти беззвучно, спросила:

–Марк, кто такая Наталья?

Он замер у порога, сжимая в руке ключи от машины. Не стал отрицать, не стал оправдываться. Его лицо, такое знакомое и любимое, исказилось гримасой странного, циничного облегчения.

–А, ты узнала.

И эти два слова убили в ней все. Не было ни раскаяния, ни мольбы о прощении. Был холодный, отстраненный цинизм. Он сказал, что задыхался в их «идеальной» семье, в этом «уютном болотце». Что Наталья – человек другого полета, свободная, она не тянет его вниз бытом и обязанностями.

Скандал все же был. Поднялась Лера, испуганная криками, которых их дом не слышал никогда. Элис плакала, кричала, что это на две семьи, что это их общий сосед, что это унизительно. А Марк, сжав кулаки, бросил в ответ самое страшное, что перечеркивало все шестнадцать лет:

–Я два года жил двойной жизнью, Элис! И знаешь что? Это была лучшая часть моей жизни!

На следующее утро, под моросящим осенним дождем, он ушел, бросив на прощание: «С Натальей хоть знаю, чего ждать. А твоя доброта и уютность меня просто душат».

Элис глубоко вздохнула, возвращаясь из прошлого в настоящее, в темную гостиную. Да, она все поняла. Поняла его мотивы, его слабость, его желание сбежать от ответственности в мир примитивных страстей. Разумом она все приняла и даже где-то согласилась – такой муж ей не нужен.

Но вот принять эти изменения… Смириться с тем, что шестнадцать лет жизни были перечеркнуты ради соседки с дурной репутацией? С тем, что человек, который клялся в вечной верности, вот так легко и подло ее предал? С тем, что ее «уютность» и «доброта» стали не достоинствами, а недостатками в его глазах?

Это было как заново учиться ходить, когда у тебя ампутировали ноги. Мир, который она строила кирпичик за кирпичиком, рухнул, оставив после себя лишь груду обломков и ядовитую пыль предательства.

Она посмотрела на свое отражение в темном экране телевизора.

–Ты сильная, Элис, – прошептала она себе, и в этот раз в голосе прозвучала не только боль, но и хриплый вызов. – Ты переживешь это. Ради Леры. И ради себя самой.

Но пока что эти слова звучали как молитва, в которую она отчаянно хотела поверить, глядя на свое искаженное болью лицо в черном стекле.

Глава 3. Двойная жизнь

Солнечный свет, яркий и настойчивый, несмотря на позднюю осень, заливал просторный коридор коррекционного детского сада «Созвездие». Он играл бликами на глянцевых поверхностях детских рисунков и отбрасывал длинные тени. Здесь пахло сладковатым ароматом полдника, воском для пола и безошибочно узнаваемым запахом детства – акварельными красками и мокрыми варежками. Из-за дверей доносились смех, возня и иногда – упорные, повторяемые слоги под чьим-то терпеливым руководством.

Кабинет логопеда Элис был таким же светлым и уютным. На полках, покрашенных в мягкий салатовый цвет, стояли плюшевые мишки, куклы-перчатки и аккуратные стопки карточек с яркими картинками. На стене висело большое зеркало, перед которым занимались дети. Утром Элис провела здесь четыре занятия, и сейчас, в тишине обеденного перерыва, она чувствовала приятную усталость, которую тут же сменяла знакомая пустота.

Всего полчаса назад она отрабатывала с пятилетним Артемом звук «Р». Мальчик хмурил брови, стараясь изо всех сил, его язык никак не хотел слушаться.

–Мотор заведи! – весело командовала тогда Элис, и ее голос звенел искренней, неподдельной теплотой. – Д-р-р-р-р-у-у-жок! Молодец, Артемка! Просто замечательно!

Она улыбалась, широко и открыто, глядя на сияющие глаза мальчика, и в эти минуты ее боль отступала, придавленная профессиональным долгом и радостью за маленькие победы. Никто бы не подумал, глядя на эту собранную женщину в простой синей блузке, с неброским деревянным кулоном на шее, что несколько часов назад она плакала в одиночестве в полутемной квартире. Работа была ее спасением. Здесь ее ценность была измерима: каждое верно произнесенное слово было победой. Здесь она была нужна.

Когда Артем ушел, довольный своей наклейкой «За старание», дверь приоткрылась, и в кабинет впорхнула Наталья. Ее коллега, инструктор по адаптивной физкультуре, была полной противоположностью Элис. Блондинка с коротким каре, которое, казалось, заряжалось ее же энергией, в ярких оранжевых спортивных штанах. В свои пятьдесят она обладала харизмой десантника и готовностью отправиться на край света хоть сию секунду.

– Эличка, привет! – Наталья звучно шлепнула ладонью по столу. – Как ты? Слышала, заведующая искала тебя с этими дурацкими планами. Оптимизировать собрались? – Она подмигнула, и в ее глазах читалось понимание всей абсурдности бумажной волокиты.

Элис почувствовала, как подступила знакомая горечь. Но она лишь махнула рукой, сохраняя на лице легкую, беззаботную улыбку-маску.

–Да ничего нового, Наталь. Все те же бесконечные «оптимизации». Как будто сам процесс от этих бумажек лучше станет.

– Ага, знаю, – фыркнула Наталья. – Мне тоже «поручили» разработать новую программу по прыжкам на одной ножке для слабослышащих. В трех экземплярах. С цветными графиками. – Она подмигнула. – Ладно, не тушуйся. Вечером освобождаешься? Может, сходим куда-нибудь? Развеемся! В кино или просто кофе выпьем?

Искушение было велико. Вырваться из тисков одиночества, посмеяться с подругой. Но мысль о том, чтобы притворяться веселой еще и после работы, показалась невыносимой. Ее запас сил был на исходе.

–Спасибо, родная, но я сегодня выжата как лимон, – сказала Элис с такой правдоподобной легкой усталостью, что сама себе поверила. – Лера домой вернется, дела… В другой раз, обязательно!

– Договорились! – Наталья легко приняла отказ. – Ты только не засиживайся тут с этими планами. Смотри, какая погода за окном! Солнце! Красота!

И,вихрем вылетев из кабинета, она оставила после себя шлейф бодрости.

Элис вздохнула, и улыбка медленно сползла с ее лица, как маска. Она осталась одна в яркой, солнечной комнате, а внутри у нее было серо и пусто. Она взяла в руки свой iPad, открыла бесконечную таблицу с рабочими программами. Цифры, формулировки, цели и задачи… Все это расплывалось перед глазами. Боль, которую она держала где-то глубоко внутри, настойчиво напоминала о себе тупым ноющим комом под ребром.

Она смотрела на экран, но видела не таблицы, а лицо Марка. Слышала не тишину кабинета, а его слова: «Твоя доброта и уютность меня душат». Разве эта работа – с детьми, требующая бесконечного терпения и доброты – не была продолжением ее самой? И разве это плохо?

Горькая ирония сдавила горло. Она сидела в эпицентре жизни, радости и света, а сама чувствовала себя заблудившейся в холодном, темном лесу. Она сделала глубокий вдох, потерла виски и снова уставилась в экран. Нужно было закончить отчет. Это было конкретное, понятное дело. В отличие от ее разрушенной жизни, этот отчет можно было исправить, дописать и сдать. И это хоть какое-то, но утешение.

Глава 4. Родительское бремя

Атмосфера в кабинете 9 «Б» класса к вечеру стала густой и неоднородной, как студень. Ноябрьский ветер завывал за окнами, швыряя в стекла редкие мокрые снежинки. Воздух был спертым, наполненным запахом мела, старого паркета и дорогих духов, смешанным с влажным дыханием мокрой шерсти. Элис сидела за партой дочери, и ироничная мысль о том, что вот она, снова в школе, вызывала у нее горькую усмешку. Парта была слишком маленькой, и неудобная поза добавляла физического дискомфорта к душевному. Она чувствовала, как впивается в ее бедро жесткий деревянный брусок сиденья.

Классная руководительница, Юлиана Аркадьевна Толли, женщина с элегантной серой стрижкой и внимательным, усталым взглядом за очками, открыла собрание. Ее тон был ровным и профессиональным.

– Хочу отметить успехи Леры Морган, – Юлиана Аркадьевна улыбнулась Элис. – По итогам четверти у нее снова практически все пятерки. Девочка демонстрирует блестящие академические знания, целеустремленность и идет на красный аттестат. Это большая заслуга и ее, и, конечно, ваша, Элис.

Элис кивнула, чувствуя на себе взгляды других родителей. В этих взглядах было разное: одобрение, легкая зависть, отстраненность. Она мысленно приготовилась. Опыт подсказывал, что за похвалой обычно следует «но».

– Однако, – Юлиана Аркадьевна вздохнула, слегка перекладывая бумаги, – в последнее время я стала замечать некоторые изменения. Лера стала более замкнутой, иногда резко отвечает учителям, пропускает факультативы. Создается впечатление, что желание учиться, гореть предметами, угасает. Ей словно все стало в тягость.

Одна из мам, Ирина Валерьевна, чей сын учился из-под палки, ехидно хмыкнула, поправляя дорогой шелковый шарф:

–А, понятно. Звездочка с неба падает? Может, просто зазналась?

Элис почувствовала, как по спине пробежали иголки. Она выпрямилась, хотя спина ныла от неудобной позы.

–Ирина Валерьевна, прошу вас, – мягко, но твердо начала Юлиана Аркадьевна, но Элис ее опередила. Ее голос прозвучал тихо, но четко, его было слышно во всем классе.

– Лера не пропускает факультативы от лени, – начала она, глядя прямо на Ирину Валерьевну. – Она перенесла тяжелый бронхит в начале полугодия, с осложнениями. Врач настоятельно рекомендовал щадящий режим. А что касается «резкости»… – Элис сделала паузу, выбирая слова. Она не могла сказать правду: что дочь переживает развод родителей и злится на весь мир. – Она в подростковом возрасте. И при всем при этом ее оценки не пострадали. Я думаю, это главный показатель.

Юлиана Аркадьевна кивнула с пониманием, снимая и протирая очки.

–Безусловно, Элис. Мы все это ценим. Я просто обращаю ваше внимание, как маму. Чтобы мы были в курсе.

Тема была исчерпана. Элис чувствовала себя так, будто отбила небольшую атаку, но силы были на исходе. И тут Юлиана Аркадьевна перешла к самому болезненному – подготовке к выпускному.

– Коллеги, нам нужно обсудить организацию праздника. Бюджет, место, программа…

И тут началось то, что Элис ненавидела больше всего. Родители, которые на словах были полны инициативы, на деле перекладывали всю ответственность на нее.

– Ой, да мы вам полностью доверяем, Элис! – воскликнула одна мама, сверкая идельным маникюром. – Вы же у нас такой председатель! У вас всегда все идеально!

– Абсолютно согласна! – подхватил другой голос. – Вы просто составьте смету, скажете, сколько сдать, и мы все сделаем! А то нам самим некогда, работа…

Элис смотрела на их оживленные, улыбающиеся лица. Они были готовы «сделать» только одно – перечислить деньги. Все остальное: бесконечные звонки, согласования, поиск ведущего – ложилось на ее плечи. Те самые плечи, которые уже едва выдерживали груз собственной разрушенной жизни.

– Я понимаю, – сказала она, и ее голос вдруг дрогнул от усталости, которую она с трудом сдерживала. – Но выпускной – это общее дело. Мне нужна помощь. Хотя бы по подгруппам…

В ответ зазвучали невнятные обещания: «Конечно, мы подумаем», «Я посмотрю по времени». Юлиана Аркадьевна видела состояние Элис и поспешила завершить собрание.

Когда все разошлись, громко переговариваясь в коридоре, Элис осталась сидеть за партой дочери, не в силах сдвинуться с места. Она чувствовала себя абсолютно опустошенной. Ее хвалили как мать, но при этом исподволь критиковали ее ребенка. Ею восхищались как организатором, чтобы снова взвалить на нее всю работу. Она была удобной. Уютной. И, как сказал Марк, этой ее уютностью и удобством все пользовались.

Она достала телефон. На экране заставка – фото Леры, смеющейся, какой она была всего год назад. До того, как ее мир рухнул. Элис сжала аппарат в руке. Она должна была держаться. Ради этой улыбки. Ради дочери, которая, как и она, пыталась справиться с болью, только делала это как умела – подростковым протестом. Она закрыла глаза, давая себе минуту тишины, прежде чем снова надеть маску сильной, неутомимой Элис и пойти домой, где ее ждала не менее сложная битва – за доверие собственного ребёнка.

Глава 5. Вибрации другого мира

Пока Элис пыталась совладать с осенней хандрой, в другой части города жизнь била ключом. Утро Павла Захарова начиналось с чёткого, отлаженного ритма.

Его лофт напоминал студию для съёмок глянцевого журнала. Панорамные окна открывали вид на пробуждающийся город. Воздух пах кофе из дорогой машины и свежестью цитрусов. Первый луч солнца упал прямо на его лицо. Он не ворчал. Он потянулся, как довольный кот, широко улыбнулся еще пустой комнате и встал с кровати одним легким движением. Его тело, подтянутое и привыкшее к регулярным нагрузкам, было полно энергии даже в семь утра.

Пространство было отражением его натуры: просторное, светлое, с элементами индустриального шика. Но при этом уютное: мягкий ковер, огромный диван и стеллажи, ломящиеся от книг и виниловых пластинок. Безупречный порядок соседствовал с творческим беспорядком: на столе лежали сценарии, на подоконнике – коллекция кактусов.

Утро Павла было ритуалом. Быстрый контрастный душ под бодрый электро-свинг, смузи под модный подкаст. Он одевался быстро, но со вкусом: темные джинсы, идеально сидящая футболка, пиджак из мягкой кашемировой ткани. Он не старался выглядеть старше своих тридцати лет; его харизма и уверенность делали это за него.

На столе у входной двери лежала папка с надписью «Свадьба. Созвездие». Сегодня у него была важная встреча – согласование концепции нового масштабного проекта для свадебного агентства «Гранада».

Дорога до офиса на его ярком велосипеде была для него еще одним источником заряда. Он летел по набережной, и ветер свистел в ушах, лохматил его волосы, но Павел только смеялся. Мир был ему рад, и он был рад миру.

Когда Павел входил в переговорную, комната будто заполнялась светом.

–Всем привет! Простите, что заставил ждать, зеленый свет задержал! – бросил он с такой обаятельной улыбкой, что даже хмурый финансовый директор не удержался и ответил кивком.

За стеклянным столом сидели трое: Анна, директор агентства, женщина с острым взглядом; Марина, молодой и восторженный маркетолог; и финансовый директор Игорь, с калькулятором в глазах.

– Павел, мы изучили вашу заявку, – начала Анна. – «Свадьба как перформанс с элементами квеста для гостей». Звучит свежо. И рискованно. Убеди нас.

Павел сел, его поза была открытой. Он запустил на экране презентацию – лаконичную, стильную.

–Свадьба перестала быть просто застольем. Для молодых это шоу. А гости часто скучают. Моя идея – сделать гостей не зрителями, а соучастниками. – Он щелкнул слайдом. – Мы делим гостей на команды. Каждая получает задания – интеллектуальные или активные челленджи, связанные с историей пары.

– Это сложно технически, – хмуро заметил Игорь. – Бюджет вырастет на тридцать процентов.

– Сложно – не значит невыгодно, – парировал Павел. – Мы будем первыми. Ценник можно поставить на сорок процентов выше. Мы продаем уникальный опыт, о котором будут говорить. Это бесплатная реклама на годы вперед.

– Мне нравится! – не выдержала Марина. – Это именно то, что сейчас в тренде!

– Вопрос к Анне, – Павел перевел взгляд на директора. – Вы хотите, чтобы «Гранада» была еще одним агенством, или брендом, который задает тренды?

Анна медленно улыбнулась. Она смотрела не на слайды, а на него. На его горящие глаза.

–Ты всегда умеешь продать не товар, а мечту, Павел. Ладно. – Она сделала паузу. – Готовь детальный сценарий. Но пилотный проект – за твой счет. Если «выстрелит» – дальше зеленый свет.

Павел широко улыбнулся. Это была его победа.

–Это не риск, Анна. Это инвестиция. Договорились.

Он вышел с ощущением легкой эйфории. Еще одна вершина взята. Мир снова был у его ног. Он не знал, что скоро ему предстоит столкнуться с миром, где живут не победы, а потери. Миром, в котором жила Элис. Пока же он достал телефон, чтобы заказать себе двойной эспрессо, и его взгляд на секунду зацепился за случайное фото в ленте – счастливую семью в парке.

Что-то екнуло внутри, быстрое и неосознанное. Но он отмахнулся от этого чувства, как от назойливой мухи. Впереди был новый проект.

Глава 6. Параллельные вселенные

Неделя Павла пролетела как один яркий, скоростной кадр. Его энергия, казалось, подчиняла себе время и пространство.

День рождения шестилетнего Тимофея начался с того, что Павел ворвался в квартиру как пират с повязкой на глазу и попугаем на плече. Он был капитаном корабля из картонных коробок, искателем сокровищ. Детский смех звенел под потолком, когда он падал на траву, чтобы с ним поборолись десять мальчишек. Родители стояли в стороне, улыбаясь, а их глаза говорили: «Вот это да!». Воздух был густым от запаха пиццы, сладкой ваты и детского восторга.

Свадьба была следующей. Молодые, ему двадцать, ей девятнадцать. Они смотрели на мир как на бесконечную сказку, и Павел стал ее режиссером. Он устроил для них «квест по первой встрече» – гости отгадывали загадки, связанные с их историей. Вечер завершился флешмобом, который Павел организовал за пятнадцать минут, заразив всех своей энергией. В своих сторис молодожены написали: «Павел, вы гений!».

И наконец, выпускной в 11 классе. Это была его любимая аудитория. Павел устроил настоящее шоу с номинациями: «самый надежный друг», «душа компании». Он нашел про каждого теплые, личные слова, заставив их смеяться и плакать одновременно. Под конец он просто включил красивые прожектора и отошел в сторону, давая им прожить этот момент. Это был высший пилотаж – чувствовать, когда нужно быть в центре, а когда стать невидимым создателем счастья.

-–

Элис листала ленту социальной сети, укутавшись в старый плед. День был тяжелым, Лера снова закрылась в комнате, и тишина в квартире давила. Вдруг в сторис мелькнуло знакомое лицо. Яркий, улыбающийся мужчина с микрофоном в руке, а вокруг – ликующие одиннадцатиклассники. Подпись: «Невероятный выпускной от агентства «Гранада» и лучшего ведущего Павла Захарова!»

Элис остановила видео. Она смотрела на сияющие лица детей, на элегантно украшенный зал. И в ее сердце кольнула острая, болезненная зависть. Не к Павлу, а к тому ощущению праздника, которое он создавал. К этой легкости бытия.

Она представила выпускной Леры. Не тот, что ей предстояло организовывать в одиночку. А такой. Яркий, легкий, запоминающийся. Где ее дочь, переживающая непростой период, могла бы на несколько часов забыть о проблемах. В комнате было прохладно, и Элис куталась в плед сильнее.

«Вот такой выпускной должен быть у девятиклассников, – горько подумала она. – Не унылое застолье, а вот такое… событие».

Она снова посмотрела на улыбающегося Павла. Он казался существом с другой планеты, где нет места боли, разводов и родительских собраний. Мир, в котором он жил, был таким же ярким, как он сам. Таким далеким.

Элис выключила телефон, и комната снова погрузилась в тишину. Контраст между тем, что она видела на экране, и тем, что окружало ее здесь, был слишком велик. Она потуже закуталась в плед, но холод внутри никуда не девался. Он был сильнее ноябрьского ветра за окном.