Совы прилетают в полночь

Екатерина Селезнёва

Совы прилетают в полночь

Совы прилетают в полночь.

Аннотация:

Мало мне было очнуться в теле девушки, которую жестоко изнасиловали. Я знаю всё, что она чувствовала перед смертью. Зачем сохранили память жертвы? Знаний о мире нет, а тут ещё как снег на голову – магия и личный фамильяр. Интерес королевской семьи к моей судьбе помогает, но какую придётся заплатить цену?

Глава 1

 Осторожно поставив ногу на хлипкую деревянную ступеньку, посветила фонариком, всматриваясь в тёмное нутро подвала. Спускаться в подпол одной мне ещё не приходилось. Примерившись, я со вздохом поставила вторую ногу и услышала неприятный деревянный скрип. Понятно, ведь всё это мастерил ещё мой дед, да и то в молодости. Сердце ухнуло в район пяток и возвращаться не спешило. В нос ударил запах сырой земли вперемежку с гнилыми овощами и кошачьими экскрементами. Стараясь дышать только ртом, я подхватила с крышки люка ведро и сделала ещё один шаг вниз.

 С тихим хрустом ступень подломилась. Ведро полетело в одну сторону, фонарик – в другую, а я рухнула вниз, судорожно хватая руками воздух. Удар и темнота.

 Возвращаться в мир живых было непросто. Голова гудела как чугунный колокол. Рядом кто-то разговаривал, но звук доходил словно через слой ваты. Пришлось сосредоточиться, чтобы хоть что-то понять.

– Куда идти? – мужской скрипучий голос прозвучал где-то рядом. Захотелось открыть глаза, но у меня ничего не получилось. Вот черт! Но я же жива? Я напрягла слух ещё сильнее.

– В подвал, там у меня печь, – ответил другой мужчина басом, чуть кряхтя. Мозг тут же нарисовал образ тучного человека, которому ходьба дается с некоторым трудом.

– Печь? – смешок и непонятная возня. – Ты их, что, сжигаешь?

– А куда, по-твоему, я должен девать все эти трупы? Каждый третий клиент убивает или калечит. Лечить пустышек никто не берётся. Проще добить и отправить в печь, – последовал ответ с одышкой в голосе.

– И то верно, – протянул первый и вздохнул с сожалением: – Красивая девка.

– Красивая, – согласился с ним тучный, шумно выдыхая. – Сирота. Два дня назад пришла. Брать не хотел, жаль было, но она сама словно умереть рвалась. Всё объяснил, чё уж там скрывать, но эта, сцепив зубы, пошла в самое пекло, в подавальщицы. Ну и вот результат…

– Сразу в печь или потом?

– Потом, – вздохнул тот, кто, по всей видимости, был тут хозяином, – к вечеру ещё будет одна или две.

 Голоса начали от меня удаляться. Хлопнула дверь, и стало тихо. Время шло, а я всё так же не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. То, что я услышала, пугало. Было жаль бедную девочку, одно было непонятно, где я и зачем мне вообще дали всё это услышать? Вывод напрашивался неутешительный, но логичный. Упала, ударилась головой, а всё происходящее вокруг – галлюцинации.

Наконец, что-то поменялось. Холод пришёл вместе с болью. Болело всё тело, словно меня пинали ногами. Осторожно открыв глаза, сделала неутешительный вывод. Галлюцинации всё ещё со мной, потому что ну не могла я оказаться в подвале с огромной печью. Встав с каменного пола, где я столько времени лежала в непонятной и неудобной позе, поправила кусок холщового полотна с кровавыми разводами и, чуть придерживаясь стены, чтобы не упасть, осмотрела мрачное место.

 Каменные стены, печь, грубо сколоченная лавка, огромный сундук в углу. Гора грязного тряпья, на котором я и лежала. Свет в помещении был странным, откуда он шёл, определить не могла. И нетемно вроде, но рассмотреть что-то сложно. Тошнотворный запах вперемежку с гарью встал комом в горле. Сделав глубокий вдох, я пошла вдоль стены, чтобы посмотреть, что скрывается в недрах сундука.

 Крышка открылась легко, но чуть не захлопнулась обратно, я с трудом её удержала, заглянув внутрь сундука. Совершенно незнакомая мне девушка нервно хлопала ресницами и хватала ртом воздух. Я поднесла руки к лицу и с ужасом прикрыла рот ладонью. Крик сдержала с трудом. Теперь я уже поняла, что на внутреннюю сторону крышки прикреплено зеркало, и в нём отражается моё новое лицо. Разговор двух мужчин, моё состояние – всё встало на свои места.

 Мозг лихорадочно искал выход из этой катавасии, а руки зачем-то перебирали вещи, что лежали в сундуке – впрочем, вещи мне пригодятся. Несколько плащей, платьев и башмаков разной степени поношенности. Я быстро вытащила из сундука подходящее и оделась. Хоть и понимала, что это вещи девушек, которых уже нет в живых, и их, возможно, снимали именно с трупов.

 Надела платье и только тут сообразила, что дверь могли запереть, чтобы сюда никто не вошёл. Что же делать? Страх придал сил и решимости. Пусть я не совсем понимала, что происходит, но жить мне хотелось очень сильно. Накинув на плечи ещё и плащ, дёрнула ручку. Не сразу, но тяжёлая дверь поддалась, а я оказалась в огромном коридоре. Запах гнилых овощей, сырого мяса и алкоголя ударил в нос. Откуда-то сверху слышались громкий топот, смех и разговоры. Мысленно молясь всем Богам, что есть на белом свете, я пошла искать выход из этого странного и страшного места.

 Идти было больно, между ног саднило, словно в меня всадили кол, болел живот, и ссадина на горле неприятно зудела. Рассмотреть в небольшое зеркало, что со мной не так, я не смогла, только увидела огромный синяк и следы пальцев. Впрочем, следы насилия были по всему телу, даже укусы. Следы от зубов на внутренней стороне бёдер! Остаётся лишь гадать, что пережила девочка, пока не умерла, а что она умерла, я не сомневалась. Зачем меня поместили в её многострадальное тело?

 По ногам потекло, явно открылось кровотечение. Зажав между ног подол платья, чтобы за мной не тянулся шлейф из крови, я плотнее запахнула плащ и накинула капюшон. Вот и выход на улицу, рядом с чёрным входом. Мне из подвала, если осторожно выглянуть, была видна дверь кухни, из которой валил пар, и она была распахнута настежь. На цыпочках я вышла и, чтобы меня не обнаружили, обогнула по дуге пятно света.

 На улице ночь, вокруг темнота, а я совершенно одна и понятия не имею, куда идти, что делать и где искать помощь. Одно ясно точно, с дороги надо убраться. Рядом ухнула сова, резко вспорхнув с ветки. Сердце сбежало в пятки, а ноги, которые и так шевелились с трудом, совсем подкосились.

 Птица, шурша крыльями, сделала круг и села мне на плечо. Жёлтые глаза странно светились. Тело прошиб озноб.

– Уху-ху, – выдала сова и, снова вспорхнув, полетела вдоль по дорожке, словно приглашая идти за ней. Может, я просто придумала это себе, но поплелась за птицей. Придерживая ноющий живот рукой, чуть спотыкаясь, шла так быстро, как только могла. Жёлтые глаза совы в кромешной темноте служили маяком. Шли мы какими-то задворками, потому что параллельно нашей тропинке вдалеке сияли ярко освещённые улицы, играла музыка, были слышны громкие разговоры.

 Сколько мы так плутали, учитывая моё состояние, сказать было сложно. Сова терпеливо меня ждала, сидя на дорожке, а потом отлетала вперёд, пока мы не подошли к маленькому домику с покосившейся калиткой.

– Нам сюда? – деловито спросила у птицы, когда она села во двор. Сова ухнула и перелетела на крыльцо. Я же с облегчением выдохнула и открыла калитку, которая громко скрипнула, приветствуя новую жиличку.

 Дверь домика оказалась запертой, но и тут мне помогла птица. Сев на вазу с засохшим цветком, очередным: “Ух”, – она привлекла моё внимание. Ключ нашёлся на дне горшка, который я ради этого избавила и от земли, и от мёртвого растения.

 С замком пришлось повозиться, но всё же я смогла его открыть. Дом встретил кромешной темнотой, запахом пыли и запустения. Изнутри на двери нашла засов, закрыла.

– Показывай, где кровать, на большее меня не хватит, – сказала я сове, что влетела следом и сейчас сидела на полу. Сова ухнула и, вспорхнув, взлетела, тут же послышался звон, а под потолком загорелся яркий шарик света. Я зажмурилась, чуть поморщившись. – Спасибо, но насколько это безопасно? То есть, меня не засекут?

 Сова, сев на перила, склонила набок голову и смотрела на меня во все глаза. Села на плечо. Скинув капюшон с головы, повернулась, чтобы рассмотреть свою спасительницу. Поднесла к ней руку, чтобы погладить оперение на спинке, но меня больно клюнули в ладонь, оцарапав до крови.

– Ну вот. И зачем добавлять мне ран?

 «Чтобы мы могли с тобой говорить ментально, нужна привязка», – услышала я в своей голове. Перевела удивлённый взгляд на птицу.

– Ну и что ты так смотришь? Да, я могу с тобой говорить, но давай сейчас я объясню тебе, как пользоваться светом, помогу вымыться, чтобы не получить заражения, и пойдём спать. Всё остальное мы с тобой обсудим завтра, – прозвучало в моей голове скороговоркой, а внешне я услышала лишь череду коротких “ух”, – ах да, и ты должна дать мне имя.

– Соня, – выдохнула я и покачнулась, в глазах потемнело, мир вокруг меня начал резко вращаться, связь с реальностью потерялась.

 Приходила в себя медленно, голова была тяжёлой, в глазах двоилось, к горлу подступала тошнота, стоило мне сделать хоть какое-нибудь движение. Рядом что-то звякнуло, запахло травами и спиртом. Чуть приоткрыв веки, я попыталась найти источник звука. Кто ещё здесь?

– Сейчас я обезболю, и мы сможем немного поговорить, ты поешь, – произнёс женский голос, кто-то осторожно погладил меня по голове, которая, и правда, стала болеть чуть меньше, так что я смогла открыть глаза.

– Видишь меня? – перед глазами мелькнул палец, двигаясь справа налево, вверх и вниз.

– Палец вижу, – произнесла я хрипло и попробовала сфокусировать взгляд на женщине. Она стояла, чуть склонившись, внимательно вглядываясь в моё лицо, – вас тоже, но как-то мутно.

– Прекрасно, – женщина чуть расслабилась, – к нам обратился твой фамильяр. Вернее, даже не так, первым она нашла дознавателя, а уже потом он пришёл ко мне с тобой. Ты помнишь, что случилось?

 От меня ждали ответа, а я не понимала, что можно говорить и где нахожусь. Потерев висок, закрыла глаза. Того, что я помнила, когда очнулась в этом теле, слишком мало. От лихорадочных мыслей, которые разбегались в разные стороны, голова вновь начала болеть.

– Ты не помнишь? – спросила женщина, посмотрев на меня с сочувствием.

– Смутно, только как шла в дом, а потом – темнота, – ответила я и поморщилась, потому что меня опять начало мутить.

– Такое бывает, вспомнишь, когда придёт время, а пока давай выпьем лекарство, чтобы тебя не тошнило, и поедим, – произнесла она с улыбкой, поднося к моим губам ложку с лекарством. Язык обожгло горечью, но полегчало мгновенно. – А пока кушаешь, я расскажу тебе, где ты находишься.

 Ловко орудуя ложкой, незнакомка кормила меня бульоном:

– Ко мне тебя принёс дознаватель, сова лежала на твоей груди и делилась силой, к утру она почти растаяла, а ты ожила.

– Соня погибла? – встрепенулась, но мой рот опять заткнули ложкой.

– Нет, – чуть выгнув бровь, возразила женщина, хмурясь, – просто утратила материальное тело. Вот когда сможет накопить силы, явит себя вновь. Ты должна это знать, или вы не успели сделать полную привязку?

– Успела дать имя перед тем, как потерять сознание.

 Женщина странно посмотрела на меня, но больше ничего не спрашивала.

– Так вот, дознаватель нашёл тебя истекающей кровью в домике. Позже, когда провели обыск, были найдены документы на имя Мари Стеварт и дарственную на дом. По слепку ауры мы определили, что речь идёт о тебе, вот только в бумагах нет отметки, что ты – маг.

– Маг? Я не могу быть магом, – произнесла я растерянно, а потом добавила, – или не была, до этой ночи.

 Воспоминания не мои, чужие хлынули на меня потоком, заставив застонать от неожиданности. Боль от пережитого ужаса. Глаза насильника, которые светились нездоровым блеском. Я умерла, это осознала чётко, как и тот факт, что попасть в чужое тело могла только после смерти предшественницы. Сиротой она стала два года назад. На тот момент ей было пятнадцать, но чиновники и не почесались. Староста деревни, где она жила с родителями, закрыл на этот момент глаза. Все два года она пыталась выжить сама. Не жить, именно выживать. Работа на общинном поле приносила копейки, едва хватало на еду. За два года она не один раз доставала свиток, по которому теперь значилась наследницей дома в столице. Тётя когда-то ушла в лучший мир, оставив всё своё имущество сестре. Родители же хотели его продать, но так и не смогли вырваться из деревни и решить вопрос. Каждый раз она убирала его, не решаясь на отчаянный шаг. Жить в городе намного сложнее, особенно для той, кого судьба не одарила магией. И всё же оставаться в деревне ей не хотелось.

Жизнь и у родителей была не простой, а в особенности доставалось матери. Тяжёлый труд и множество беременностей не принесли ей счастья и здоровья. Каким чудом ей удалось выносить и родить единственную дочь было непонятно. Глядя на своих сверстниц, которые уже повыскакивали замуж, Мария вздыхала, но упрямо шла на работу в поле. Да, с мужем проще, но не легче. Быть может, сытнее, но ненамного.

 И вот, едва отметив свой семнадцатый день рождения, она должна была бежать с насиженного места, потому что к ней посватался сосед-вдовец. Он уже был дважды женат, от каждой из жён у него осталось по ребёнку. Решил, выходит, подыскать себе новую жену, а детям мать. И всё бы ничего, но по деревне ходили слухи о его тяжёлом характере. И не просто слухи, его жён видели с синяками на теле, а порой бедняжки едва хромали, в деревне такое не скроешь. Быстро собрав пожитки, девушка продала дом соседям за два золотых, чтобы хватило денег на дорогу, и сбежала, больше не сомневаясь.

 Насколько сложно жить в городе, она и наполовину даже не представляла. В мечтах всё было намного радужнее, на самом же деле найти работу даже за кусок хлеба было непросто. И тот постоялый двор – это единственное, что её ждало, а в своей скорой смерти она видела избавление от тягот бытия. Покорившись судьбе, она как овца на закланье пошла на смерть, не пытаясь бороться.

 Всё это промелькнуло в моей голове, так, словно я сама была участником всех событий. Страшно было от пустоты и безразличия, с которым она поднималась в тот номер, где её распяли. Ни одного крика или жалобы не сорвалось с опухших губ, что распаляло насильника ещё больше. Он и убил-то её только потому, что не дала ему того, чего ждал, а без этого у него ничего не получалось.  С трупом же ему уже ничто не мешало реализовать все фантазии извращенного мозга.

 Слишком откровенные сцены были отталкивающими до тошноты. Изматывающими своей жестокостью, но я даже не подумала от них отмахнуться, пообещав себе отомстить. И пусть сейчас я ничего не знаю о мире, в который попала, но происходящее пугало. Если все эти видения соединить со словами хозяина постоялого двора, то картина получалась совсем печальной.

 «Набрала картошечки», – вздохнув, подвела я черту всему происходящему. Хотелось бы верить, что мой труп – в том, родном мире – найдут раньше, чем он разложится в том подполье или его погрызут мыши.

А всё началось с того, что родители меня попросили прибрать дом бабушки перед продажей. Всё ценное надо было упаковать по коробкам, ненужное выбросить. Ехать не хотелось, ведь пришлось в одиночку торчать в пустом доме, с которым ещё и было связано много детских воспоминаний.

Из воспоминаний меня вырвала целитель, облив водой. Руки её подрагивали, когда она ставила кувшин на столик.

– Ты напугала меня, – произнесла женщина и выдохнула, – не думай о том, что было, я знаю, как это сложно, но надо жить дальше.

Она смотрела на меня строго и мягко одновременно.

– Вы так и не представились, – утираясь сухим уголком простыни, напомнила я ей, – ну вот, теперь надо менять бельё.

– Меня зовут лера Агния, – лёгкий пас рукой, и вещи на мне оказались сухими, – принимать ванны пока противопоказано, большая потеря крови, ты не устоишь под душем, – её лицо стало грустным, а на глаза навернулись слёзы. – И…  после всего случившегося нет гарантий, что ты сможешь выносить и родить.

Произнесла она это с горечью, будто давно хотела, но не решалась принести страшную весть.

Лёгкий наклон головы, вежливая улыбка, сложенные на коленях руки выдавали в ней аристократку, которую с пелёнок приучали правильно сидеть, ходить, говорить. И даже лёгкая вежливая улыбка, что не покидала губ, – часть муштры и образа. Маски, с которой она срослась. Уложенные в аккуратный пучок каштановые волосы, брови вразлёт и небольшой, чуть вздёрнутый носик. Губы бантиком и синие глаза – как с открытки, только смотрят уж очень проницательно. Попытка угадать её возраст не увенчалась успехом. Натруженные руки с тонкими пальцами пианистки, что сейчас расслабленно лежали на коленях, наводили на мысли, что ей намного больше лет, чем может показаться на первый взгляд. Особый рисунок пигментных пятен, что появляется у пожилых людей, был старательно высветлен, но убрать до конца его не получилось. Продолжительность жизни местных мне была известна. Сказать сколько ей лет было для меня затруднительно. По меркам моего мира, лет сорок, а как на самом деле не угадать. И всё же выражение её глаз выдавало истинный возраст, те неспешность и снисходительность, с которой она наблюдала за неразумным ребёнком, у этой леди скрыть не получалось.

– Долго мне здесь лежать? – решила я задать вопрос, что мучил больше всего. Больницы не любила с самого детства, из-за отдельных варварских методов забора анализов и неприятных на вкус лекарств.

– Нет, – покачала она головой, – максимум неделю. Организм у тебя молодой, на лечение реагирует хорошо.

– Где мы находимся? – покрутила я рукой в воздухе, давая понять, что меня интересует не помещение.

– Это лазарет Академии Магии, – последовал ответ, который вызвал во мне недоумение, но продолжить расспросы не получилось. Послышался громкий топот, мне уже казалось, что сейчас в комнату войдёт кто-то очень грузный, но слух меня обманул. В дверном проёме показался высокий мужчина. Чёрные как сама ночь глаза обвели цепким взглядом скромную обстановку. Пухлые чувственные губы брезгливо скривились. Высокий лоб прорезала задумчивая морщина, на скулах играли желваки, руки были сжаты в кулаки. Лёжа определить его рост было непросто, но он казался очень высоким. Да и вся его фигура была мощной, с развитой мускулатурой. Едва войдя, он будто заполнил всё свободное пространство, так что дышать стало трудно. И тут непонятно из-за его размеров или неземной красоты. Мне приходилось встречать в той жизни симпатичных мужчин, но не настолько. Глянцевые журналы и телевидение – не в счёт.

– Лорд Мелвилл, – лера Агния поднялась в растерянности.

– Доброго дня, лера. Мне надо поговорить с вашей пациенткой, – кивнул он в мою сторону, – вы успели сообщить новости?

– Нет, у девочки частичная потеря памяти, не хотела торопить, – покачала головой та, – по возможности, не перегружайте ее, и никакой ментальной магии, лорд.

– Я услышал, лера, – мужчина скривился, галантно пропустил целителя и закрыл дверь. Уселся на стул. – Давай знакомиться?

 От внимательного, пронзительного взгляда хотелось спрятаться, но я не позволила себе такой слабости. Молча смотрела на него и ждала продолжения.

– Я лорд Александр Мелвилл, лорд-дознаватель, как удобнее. Мне нужны подробности той ночи, если, конечно, ты помнишь, – он усмехнулся и скривился. – Я понимаю, что вспоминать неприятно, но это необходимо, чтобы помочь следствию, Мари.

 Выжидающе посмотрел на меня. Что ему можно говорить? Если я скажу правду, а меня за неё убьют? И как долго мне позволят отмалчиваться?

Чуть наклонившись, мужчина потянулся в мою сторону руками.

Глава 2

– Что вы делаете? – поинтересовалась, нервно сглотнув.

 Хотелось сбежать, но сил пошевелить ни рукой, ни ногой в себе не нашла. Как же от него отбиться? Что он будет делать? Я вовсе не хочу, чтоб мне лезли в голову, это должно быть отвратительно…

 Дверь резко распахнулась, ударившись о стену. Из-за дознавателя, который застыл в полусогнутом состоянии, я ничего не могла понять, его широкая спина закрывала весь дверной проём. Рассмотреть, кто пришёл, не получалось.

– Александр! Ты-то мне и нужен, – послышался жизнерадостный мужской голос. – Я как раз разыскиваю свою новую подопечную, случайно, не видел?

 Дознаватель выпрямился и сложил губы трубочкой, чуть прищурив глаза, покачал головой:

– Видел, но в первый раз слышу, что она под опекой государства.

– Вот только что пришло письмо, а где видел? – из-за спины дознавателя появился мужчина. Его седые виски на фоне чёрных волос смотрелись чем-то нереальным. Добродушное лицо с лучиками морщин вокруг серых, почти прозрачных глаз, которые с удивлением уставились на меня. – Вот и нашлась, – произнёс пришедший с улыбкой, а потом спросил у дознавателя: – ты чем мне ребёнка напугал?

– Ты где ребёнка увидел? – возмутился дознаватель, нарисовав в воздухе очертания женской фигуры.

– В документах семнадцать лет, до совершеннолетия восемь лет, Александр. Ты не знал? Опять свои допросы с пристрастием пришёл устраивать?

– Дарел, я прошу, давай без нотаций, – скривился лорд Мелвилл.

Он шевельнул холеными пальцами, и я инстинктивно дёрнулась, подумав, что он всё равно намерен сделать то, что собирался.

– Мария, прости за эту сцену, – мужчина улыбнулся, сделал пасс рукой и из светящегося нечто вытащил кресло, – позволь, я представлюсь. Лорд-ректор Дарел Тимор, можно просто ректор или лорд Тимор, выбери сама. С этого дня ты под опекой государства, я – твой папа, мама, надзиратель, учитель, нянька, кто угодно ровно до двадцати пяти лет.

 Кивнула, посмотрев на дознавателя, не решаясь задать вопрос. Но Тимор всё понял.

– Лорд-дознаватель не имеет права допрашивать без присутствия опекуна, Мари. Показания не будут иметь силы, – продолжил говорить ректор, изображая из себя доброго дядюшку, вот только в его глазах сейчас отражалась холодная сталь, и направлена она, кажется, была вовсе не на меня, а на дознавателя.

Последний лишь фыркнул в ответ.

– Не фырчи, лучше скажи, зачем пришёл.

– А деточка не упадёт в обморок? – съязвил лорд Мелвилл. – Её ведь изнасиловали, и выжила она только благодаря своему фамильяру. Единственная живая жертва, которая не умерла от потери крови. Где я, по-твоему, должен быть, Дарел?

Всё это было сказано с немалым пылом, но я всё равно удивительным образом ощущала себя лишь объектом.

– Вот только не надо драматизма. Мари всё расскажет, если знает, мучить не дам, и никакого сканирования, – заявил категорично лорд Тимор, удобнее устраиваясь в кресле.

Оба уставились на меня, рассматривая. Но заговорил всё-таки ректор:

– Как же так случилось, магически одарённая девушка – и в подавальщицы?

Я поморщилась и решила говорить правду:

– Я не была магом, да и сейчас не верю, что магия у меня есть.

 Ректор нервно хохотнул и показал на меня пальцем, посмотрел на серьёзного дознавателя и спросил у него:

– Что скажешь?

Как будто надеялся его удивить, но ничего не вышло.

– Мы предполагали что-то подобное, вскрытие тел показало наличие магических каналов в зачаточном состоянии, так, словно маг только «народился». Мы пытались списать на безумные эксперименты с телами и совершенно не ожидали, что подобное может быть правдой, хотя такая мысль была, но отбросили как нежизнеспособную.

 Ректор слушал внимательно, чуть хмурясь, а когда дознаватель замолчал, тяжело вздохнул. Или мне кажется, или и самому дознавателю это всё мало что объясняло.

– Это невозможно, есть куча исследований, которые могут подтвердить, что магия – это прежде всего душа и только потом тело. Есть что добавить?

– Нет, – я покачала головой, но слишком поспешно, всё ещё цепляясь за одеяло, чем вызвала у мужчин улыбки.

– Что думаете, коллега? – спросил дознаватель, вздыхая.

– Что вам пора, коллега, – в тон ему отозвался ректор, – а Мари надо отдыхать.

 Дознаватель коротко поклонился и, не прощаясь, исчез в светящемся мареве. Я проводила его взглядом и посмотрела на ректора.

– Вопросы? – приподнял он бровь.

– Почему я в Академии? – нужно всё-таки сначала узнать насущное.

– Ты теперь здесь учишься, – развёл он руками. – Станет лучше, подпишем договор.

– И когда занятия?

– Через месяц, до этого нам надо тебя подтянуть.

– Да, – пришлось мне согласиться, – вот только я ведь ничего не помню.

– Занятно, – произнёс он, рассматривая пристально, словно сканируя, – ментальный дар выражен, а некромагия спит.

– Что это значит? – я совершенно не поняла, о чём он говорит.

– Это я хочу услышать от тебя, Мари, но не раньше, чем ты отдохнёшь, – заявил категорично ректор, – главное – реши, что готова рассказать.

– Хорошо, – кивнула неуверенно.