Инспектор Силверстон и знаковое дело

– Недавно я тоже попал в небольшую аварию, но меня не пригрела никакая медсестра! Должно быть, по мне видно, что я далеко не пойду, – сказал он тоном более задорным, чем обычно. Констебль вдруг живо пошевелился и бросил удивленный взгляд на Саймона. Что касается леди, она явно не оценила шутки и лицо ее осталось каменно-равнодушным. Саймон немного стушевался и продолжил опрос:

– Скажите, ваша мать пользовалась какими-либо гаджетами помимо телефона? У нее был компьютер, ноутбук или еще что-то в этом роде?

– Нет. Только один телефон. Видите ли, она не любила этих технических новинок. В тех редких случаях, когда ей нужен был Интернет, ей вполне хватало ее телефона. Еще она пользовалась парой установленных на телефоне мессенджеров, ну и звонками… Большего ей и не требовалось.

– Понимаю. Что ж, пожалуй, у меня больше нет к вам вопросов, Бриджит. Возможно, вы хотите у меня что-либо спросить?

Бриджит заерзала в кресле.

– Скажите, а когда будет решение коронера?

– Не могу сказать точно, но не ранее, чем послезавтра, – ответил Саймон.

– Понятно… А могу я немного здесь прибраться? Здесь же уже все осмотрели?

Саймон несколько не ожидал именно такого вопроса, но любезно ответил:

– Очевидно, и вы и ваша матушка всегда ценили порядок и уют. Что ж, конечно, вы можете это сделать.

Женщина поднялась, объясняя:

– Понимаете, надо хотя бы выкинуть мусор. Я вряд ли попаду сюда в ближайшие несколько недель, так что не выйдет ничего хорошего, если не избавиться от всего, что может гнить.

Она прошествовала в спальню и через минуту появилась оттуда, в одной руке неся упакованные в пакет тюльпаны, а в другой – вазу.

– Я сойду вниз, помою вазу в кухне, – сообщила она сыщикам и вышла из гостиной.

Саймон немедленно поднялся, сделал жест констеблю следовать за ним, и они оба спустились вниз буквально по пятам Бриджит.

На первом этаже располагался просторный холл, в глубине которого виднелась дверь в ванную, справа от холла была почти такая же просторная кухня, а слева – дверь в еще какую-то комнату. Указав на эту дверь, Саймон спросил:

– А там что, Бриджит?

Обернувшись в указанном направлении, Бриджит ответила:

– О, это была моя комната, когда я жила с мамой.

Пока молодая леди мыла вазу в раковине, а также упаковывала в мусорный мешок «все, что может гнить», Саймон и констебль осмотрелись в кухне – и нашли телефон покойной миссис Харрисон, который она действительно оставила прямо на кухонном столе. В одном из верхних выдвижных ящиков кухонного гарнитура констебль обнаружил зарядное устройство для этого телефона. На дисплее гаджета отображались несколько не принятых вызовов, должно быть от миссис Эвертон, но Бриджит не знала кода разблокировки, так что вопрос о последних звонках Саймону пришлось отложить до сдачи гаджета в полицейское отделение коммуникаций.

В целом, ничего особенного не было сказано или сделано до ухода миссис Бриджит Четэм, однако Саймону все время казалось, что в ее поведении есть нечто неестественное. Поставив чистую вазу на полку, она встала примерно посередине кухонного гарнитура, хотя это было не самое удобное место, чтобы расположиться надолго. Саймон и констебль все время перемещались по кухне, заглядывая то туда, то сюда, но миссис Четэм стояла на одном месте как приклеенная практически до самого ее ухода. Саймона все время терзал вопрос, что же она так усердно загораживает собой. И сразу после того, как она немного нехотя покинула дом, перед этим выразив надежду, что Саймон и констебль уйдут вместе с ней, чтобы «она была уверена, что дом надежно закрыт и опечатан», но получив отказ, так как «еще не закончены некоторые формальные процедуры», Саймон тщательно осмотрел все, что было ранее скрыто от них фигурой миссис Четэм. На участке гарнитура, который она закрывала, стоял розовый изящный графин со с стаканами вокруг него, а также многочисленные фото в рамочках, картинки, цитаты и прочая ерунда, на которую так падки многие леди, особенно начиная со среднего возраста. Ничего, что могло бы привлечь внимание детектива. Саймон еще раз осмотрел каждый участок кухни, и на этот раз не без улова: нырнув в самый угол комнаты, он вытащил оттуда еще одно зарядное устройство. Приложил его к разъему телефона и просиял от радости:

– Не подходит! Это зарядка от какого-то другого гаджета. Ну, Джей, скажи-ка мне что ты обо всем этом думаешь?

– Я думаю, что это жуткое свинство с ее стороны, даже не предложить нам кофе, – буркнул констебль, развалившись в одном из четырех плетеных кресел, стоявших вокруг стола.

– Ну… Не суди ее строго, Джей. Паиньке миссис Четэм надо было кое-что от нас скрыть. Как ты думаешь, в чем она нам соврала?

– А в чем? – с некоторым оживлением поинтересовался констебль.

– Ну это ты и сам мог бы сообразить.

– Где же мне, Грэм? Я часа два как помираю от жажды, голова уже совсем не работает.

– Помнишь, как она изъявила желание вынести весь мусор из дома?

– Ну?

– Вспомни, куда она сразу направилась?

– Вот те раз! В спальню своей матери!

– Именно, Джей. Откуда она знала, что там вянут тюльпаны в вазе, если она не бывала здесь, как она говорит, уже месяца два?

– Ого! Был бы здесь лорд Стаутфорд, политической карьере мистера Четэма пришла бы крышка, а? – развеселился констебль.

– Да-а… благонравная миссис Четэм благонравна лишь на вид, а? И боюсь, не очень умна, что может угрожать карьере ее мужа… Хотя, пока это компенсируется обходительностью ее манер, угроза не так уж велика, – расхаживая по кухне, потешался Саймон, – Если, конечно, мы не накопаем тут убийства, к которому она может быть причастной.

В это время входная дверь снова скрипнула и на пороге появилась миссис Эвертон. Саймон не мог бы сказать, почему, но он обрадовался ей как старой доброй знакомой:

– О, миссис Эвертон! Входите, посидите с нами! – воскликнул он.

– Я просто подумала… Может быть, я могу быть полезной. Не сварить ли вам ли кофе, например?

Констебль Джейсон Треверс подскочил из кресла, готовый чуть ли не обнять вошедшую даму:

– Просто нет слов, как я благодарен вам, мэм! Это очень, очень кстати, знаете ли!

– Пустяки, – ответила миссис Эвертон, принимаясь за дело, – Сама Сара тоже не допустила бы, чтобы вы умирали тут от жажды. Вы любите покрепче или средне?

– Не очень крепкий, если можно, – ответил Саймон.

– Да уж, главное побольше, – вставил свое слово констебль.

Живо двигаясь по кухне, миссис Эвертон достала из одного ящика гарнитура – кофе, из другого – кофемолку, и, быстро смолов зерна, загрузила порошок в кофемашину.

– Я бывала на этой кухне не меньше, чем на своей, – объясняла она по ходу своих действий, – Сара нуждалась в помощи, когда осталась вдовой. Ей приходилось много работать, а когда Бриджит возвращалась из школы, некому было разогреть ей ланч. Я приходила сюда, чтобы помочь. А на выходных, бывало, Сара отсыпалась за всю неделю, и у нее тоже совсем не было сил готовить…

– Скажите, миссис Эвертон, у Сары не было последнее время второго телефона или еще какого-нибудь гаджета? – спросил Саймон.

– Телефона? – удивленно переспросила миссис Эвертон и повернулась от гарнитура лицом к сыщикам, – Не видала второго. У Сары всегда был только один. Зачем бы ей больше? – и женщина снова отвернулась было к кофемашине, как вдруг подскочила, как могла бы подскочить, увидев на поверхности гарнитура змею. Указывая в скопление милых фото на гарнитуре, миссис Эвертон истошно завопила:

– Мистер Силверстон! Мистер Силверстон, что это?!

Не понимая, что ее так напугало, Саймон просто обнял ее за плечи и усадил в кресло со словами:

– Спокойно, Эмили. Спокойно… Здесь нет ничего страшного… Вот так. Просто расскажите нам, что вы увидели..

Трясясь от волнения, миссис Эвертон снова указала на фото:

– Вот там.. Понимаете, мистер Силверстон. У Сары много лет была картинка…

– Хорошо. Картинка. Какая из них?

– Её нет теперь, понимаете. Там была цитата… Такая, изящным шрифтом написанная цитата из Библии, – тут женщина запнулась. Констебль метнулся к раковине, налил стакан воды и поднес Эмили.

– Цитата. Какая цитата? – продолжил Саймон.

Немного обретя контроль над собой, миссис Эвертон ответила:

– Там было написано: «Грехов моей юности не вспоминай» – это стих из книги Иов, кажется… Цитате было два десятка лет, не меньше. Листок внутри рамки уже пожелтел, края начали осыпаться,– тут она глотнула еще воды, – А сейчас… посмотрите, что вместо нее.

Саймон подошел к стенду с фото и картинками. Единственная цитата из Библии, которую он обнаружил, была выполнена на новеньком белом листе. Она гласила: «Умерший освобожден от греха».

– Вы видели? – с ужасом в голосе спросила Эмили. – Что это значит, мистер Силверстон?

– Это значит, что я не сдержу своего слова, Эмили, – задумчиво ответил Саймон, – Я обещал вам, что завтра вас уже никто ни о чем не спросит. Увы, вам придется явиться к нам в отдел для дачи более подробных показаний…

После того, как кофе было выпито, и Саймон вручил несколько успокоившейся миссис Эвертон повестку для явки завтра в участок, они все вместе покинули дом.

Погода к этому времени изменилась: солнце скрылось за густой серой ватой туч, холодный ветер усилился. Миссис Эвертон, не желая мерзнуть на ветру, попрощалась с полицейскими, пересекла улицу, и, аккуратно обойдя Бьюик, скрылась за массивной дверью, стилизованной под Средневековье стреловидными петлями и декоративными элементами, а констебль нырнул в багажник своей машины и вытащил оттуда прибор для пломбировки. Ковыряясь с установкой пломбы, он попутно высказывал стоявшему рядом Саймону свой взгляд на происшествие:

– Не понимаю, чего тут еще возиться, Грэм. Никаких четких улик, совсем никаких. Подумаешь, был второй гаджет. Что с того? Она могла его потерять или разбить накануне. А дочь и соседка совсем необязательно были в курсе всех ее дел, могли о гаджете и не знать. А цитата… Так тут еще яснее. Покойная скорее всего сама ее и поменяла, прямо перед тем как пойти и наглотаться таблеток. «Умерший освобожден от греха» – по мне, как раз подходяще, чтобы потом и покончить со всем на свете.

Саймон решительно мотнул головой и ветер растрепал его русые кудри:

– Ты не понимаешь, Джей. Миссис Эвертон уверяла нас, что ее соседка была очень верующей женщиной. А раз так, то самоубийство было бы для нее не освобождением от греха, а наоборот, еще одним тяжким грехом. Про гаджет, конечно, мог никто не знать. Но тогда зачем покойница это скрывала и куда он в конце концов девался, вот вопрос? И кроме того, не забудь, что тут могла быть твоя личная халатность.

– Моя халатность?! – констебль выронил из рук пломбу, которую уже было установил как подобает, – Что ты имеешь ввиду, а?

– А то, что пока добропорядочная миссис Четэм внизу якобы вешала пальто, ты не следил за ней. И если она точно знала, где второй телефон, у нее вполне хватило бы времени метнуться в кухню, подхватить его и спрятать в сумочке.

Констебль замялся:

– Так ведь, Грэм… Будь то сцена убийства или еще какой криминал, я бы конечно, не свел с нее глаз… но ведь ничто не предвещало…

– Констебль Треверс, вы должны руководствоваться инструкциями, а не личной оценкой текущей ситуации!

Констебль бросил на Саймона убийственный взгляд и прорычал:

– Есть, сэр!

– Нечего дуться, Джей, – примирительно сказал Саймон, – Просто у нас, возможно, был шанс поймать за руку эту скользкую прихлебательницу герцога Стаутфорда. Ты ведь и сам уже понял, что она что-то скрывает. А мы этот шанс упустили. И теперь карьере этого пустого и никчемного мистера Четэма, увы, вряд ли что-то помешает. Глядишь, он еще и в нижней палате парламента будет заседать.

– Почему ты уверен, что он пустой и никчемный? Ты его даже не видал ни разу.

Саймон равнодушно пожал плечами:

– Кто еще может пресмыкаться перед высокопоставленным самодуром ради карьеры? Но ты прав, Джей, прямых улик сейчас никаких. Вряд ли из этого что-то выйдет… И все же кем я буду, если хотя бы не попытаюсь? Завтра же позвоню нашей прекрасной леди Четэм и назначу ей свидание в участке.

– Кстати, о свиданиях, Грэм, – вкрадчиво начал констебль, – А как у вас дела с Карен?

Вопрос застал инспектора врасплох, и словно туча набежала на его лицо:

– Какое тебе дело до моей личной жизни? – резковато парировал он.

– Нет уж, брат, когда тебя выбирает девушка, за которой пытался ухаживать весь отдел, от сержанта до подполковника, то это уже не совсем твоя личная жизнь. Нам всем интересно знать, как ты обращаешься с даром, упавшим на тебя с неба. Так что давай, выкладывай.

Но Саймон молчал.

– Погоди-ка… А ты ее не бросил случайно? – с какой-то оторопью в голосе вопросил Треверс.

– Что значит бросил?! Мы взрослые люди, и приняли обоюдное решение расстаться – и не глядя на констебля, Саймон сбежал с крыльца дома.

– Нет, Грэм! Скажи, что ты не мог быть таким дураком! – крикнул тот ему вслед, – Эй, куда ты? Ты же пеший сейчас, давай подвезу!

Но Саймон решительно шагал вниз по Торнфорд роуд. Он знал, что Треверс не отстанет с расспросами, на которые он, Саймон, никому не собирается отвечать. Сейчас Треверс проедет мимо, еще раз предложит подвезти, а он, Саймон, откажется. А потом потихоньку вернется и сядет в припаркованный у дома миссис Эвертон Бьюик.

Скрип тормозов раздался слева от Саймона. Констебль опустил левое стекло:

– Брось, Грэм, не дури. Садись давай! Если не хочешь, не буду приставать с вопросами.

– Спасибо, Треверс, я бы воспользовался вашей любезностью, но у меня еще дела тут неподалеку – ответил Саймон.

– Ну как знаешь, – и, подняв оконное стекло, констебль нажал на газ.

Выждав, когда машина констебля скроется за поворотом в конце улицы, Саймон и сам повернул обратно. Как все-таки славно получилось, что Бьюик оказался припаркованным у противоположного дома! Констебль и предположить не мог, что Саймон имеет к этой колымаге какое-либо отношение. «Совать носы в личную жизнь неизбежно будут, но по крайней мере, глумления из-за колымаги удастся избежать» – думал молодой инспектор. Было уже почти 5 часов вечера, а ему предстояли на сегодня еще допросы, поездки, бумаги, экспертизы… Так что, когда около полуночи он вернулся, в свою квартирку на Нанхэд-лейн, он почти уже не помнил об обстоятельствах дела покойной миссис Харрисон.

Глава 2. Вердикт коронера

Одна из немногих вещей в этом мире, в которой можно быть точно уверенным, это то, что утром встанет солнце. Ну или по крайней мере тучи станут светлее… Когда Саймон отдернул клетчатую бело-розовую штору своей гостиной, вороны, сидевшие на развесистом клене напротив окна, взлетели, громко хлопая крыльями. Сегодня погода решила вести себя в согласии с календарем: дул пронизывающий ветер, и с залитого свинцом неба срывалась ледяная дробь. Термометра Саймон не имел, но приоткрыв окно, оценил температуру около -5о С. В таком случае понадобится твидовое пальто, конечно… Набегу глотнув кофе, Саймон извлек из платяного шкафа пальто, нацепил его, не застегивая, и унесся из квартиры, взметая за собой небольшое завихрение из разбросанных по винно-красному дивану и по небольшому стеклянному столику газет и бумаг. Ряд самодельных деревянных фигурок (резьба по дереву составляла хобби Саймона) привычно смотрела с маленьких полочек вслед своему суматошному хозяину.

Саймону почему-то казалось, что сейчас, выйдя из парадного подъезда, он увидит «Субару» на своем парковочном месте… Может, Бьюик ему лишь приснился? Разве может такое быть правдой? Увы… Именно синий Бьюик стоял на парковке, ожидая, чем может быть полезен инспектору Силверстону.

Саймон остановился перед авто-старичком. Мелкая изморозь с едва слышным шорохом отскакивала от синей крыши. Что ж, просто надо выдержать еще один день… А потом, может быть, еще один. Саймон открыл машину и плюхнулся на холодное кожаное сидение. И как можно успешно работать, когда уже с самого начала дня настроение омрачено погодой и неблагоприятными житейскими обстоятельствами? Но как только Саймон включил мобильник, слабый писк СМС возвестил об одном пропущенном вызове, потом еще об одном… «Дела задвигались», – как говорит Уолли. Чтобы не досаждали звонками, когда он будет за рулем, Саймон перезвонил по обоим вызовам. Первым был Макс, но он также не взял трубку. Ничего, все равно сейчас встретится в отделении. Второй вызов был от знакомого судебно-медицинского эксперта, Мэри Брексли.

– Хай, Грэм! – раздался в трубке голос Мэри, – Как поживаешь?

– Спасибо, дорогуша. Я поживаю, и это уже хорошо, как ты знаешь, – глумливо ответил Саймон, – А ты, наверное, хочешь мне что-то сообщить о тех, кому повезло меньше, чем нам с тобой?

– Точно, приятель. Некая миссис Сара Джессика Харрисон – твоя клиентка, верно?

Саймон вдруг ясно вспомнил все, произошедшее вчера.

– Да, дорогуша, ты не ошиблась. И что у нас там?

– Отравление бромизовалом. Не сказать, чтобы какой-то исключительный случай. В то же время, не так уж часто используют препарат, которого надо разводить 50 таблеток на стакан для получения эффекта… Никто не хочет затрудняться даже в последнем деле, предпочитают достать какой-нибудь цианид, которого достаточно 2 капли… Но тут кое-что странно, Грэм. При той концентрации, какая есть в стакане, раствор довольно быстро всасывается в кровь и начинает делать свое дело, так что человек умирает еще даже до того, как раствор полностью уйдет из желудка. То есть, в желудке должна, по идее, остаться часть раствора, или хотя бы его следы. Но их там нет.

– Что это значит? – насторожился Саймон.

– Это значит, что вряд ли она его пила. Хотя явно пыталась, в ротовой полости бромизовал обнаружен. Я бы подумала, что в конце концов препарат был введен внутривенно, но, во-первых, на теле я не нашла следа от укола, а во-вторых, она сама не смогла бы довести это до конца. Отрава быстро разносится кровотоком, и, скорее всего, она не успела бы ввести себе весь шприц.

– Обязательно зафиксируй это в заключении.

– Само собой. И тут кое-что еще, Грэм. На правом запястье кровоподтек, полученный покойной незадолго до смерти, по крайней мере в тот же день. Точно не скажу, но ощущение, что кто-то крепко держал ее руку.

Саймон искренне удивился. При том, что он чутьем сыщика ясно ощущал, что дело тут не чисто, явных следов насилия он найти не ожидал. И в самом деле, из подозреваемых у него пока только дочь покойной, но как-то сложно представить миссис Четэм хватающей мать за руку до синяка… Не ее это метод, вот уж точно.

– Так, Мэри. Следы борьбы? Что под ногтями?

– Больше никаких синяков. А вот ногти… Они грубо острижены прямо под основание. Очень странно.

– Давай все подробности, Мэри, – напряженно сказал Саймон.

– Видишь ли, у нее ухоженные пальцы, на ногтях лаковое покрытие, нанесенное явно незадолго до смерти, так как на лаке почти нет трещин. И тут вдруг края ногтей грубо срезаны, да скорее даже не срезаны, а словно будто обкусаны каким-то инструментом.

– Что еще, Мэри?

– Увы, это все, что мне удалось извлечь.

– Когда можно будет показать тело кое-кому из свидетелей?

– С 10 утра до 5 дня в любое время, подходите. Ну, будь здоров, дорогой, а меня ожидают еще пяток таких как твоя миссис Харрисон.

Мэри положила трубку, а Саймон задумчиво откинулся на спинку сиденья. Что это все может значить? С какой стороны из безоблачной жизни почтенной миссис Харрисон мог вылезти явный криминал? И хватит ли коронеру доказательств для возбуждения дела? Что ж, такие случаи, когда на весах важно каждое перышко, во многом зависят личности коронера, который будет проводить дознание…

Саймон завел машину и по дороге в отделение думал только о том, где ему стоит припарковаться, чтобы не попасть в поле зрения коллег, которые с утра все находятся в отделении. Наконец, он принял решение оставить машину на другой улице и примерно пять минут пройтись пешком до места работы. Освеженный короткой прогулкой по холоду, он появился на пороге отделения во вполне удовлетворительном настроении. Первым, кто попался на пути Саймона, снова стал Ронни Шорт. Он стоял с кружкой кофе в руках прямо на входе в отделение полиции «Стайнмор-департмент», где они совместно работали, и при виде Саймона сразу бросил болтовню с сержантом Мечемом.

– Привет, Грэм! Ну как ты? – начал он каким-то подозрительно елейным тоном.

– Спасибо, отлично! – ответил Саймон слегка настороженно.

– Вот как? А мы думали, у тебя большие проблемы, старина.

– Не дождетесь, – сказал Саймон, снимая тяжелое серое пальто из твида и вешая его на неровный крючок рядом со своим рабочим столом.

– Ну как же, брат. Не каждому удается ограбить Британский музей и выйти сухим из воды, – громко сказанные слова Ронни потонули в еще более громогласном хохоте пяти здоровых мужских глоток.

Саймон похолодел внутри. Самые серьезные удары – это удары неожиданные. И где только они могли увидеть злосчастный Бьюик? Да какая уже разница… Сейчас важно не оправдываться, не реагировать бурно на их глумление. Но и полное молчание тоже недопустимо.

– Не понимаю, что тут такого забавного, – строгим тоном произнес Саймон, как только утихли последие смешки, – Если человек был лишен выбора, как можно насмехаться над тем, что он получил? Мне, например, не приходит в голову смеяться над горбатым носом сержанта Мечема или дразнить инспектора Шорта толстяком и коротышкой.

Ронни Шорт вразвалочку подошел к Саймону и хлопнул по плечу:

– Не обижайся, дружище. Ты ведь понимаешь, мы не со зла. Ты просто дал нам хороший повод немного снять стресс и расслабиться, так ведь? И в этом нет ничего плохого. Как в общем-то и в твоей колымаге. На самом деле, она очень подчеркивает твою индивидуальность.

При последней фразе остальные коллеги снова прыснули от смеха.

– В отсутствие старшего инспектора Берксона вынужден напомнить всем вам, что вы приходите сюда, как ни странно, работать, а вовсе не снимать стресс или вести увеселительные беседы. Инспектор Триксвелл, доложите о выполнении поручения по дела Би-Кей-Молл.

Одно упоминание об Уолли сразу несколько понизило градус веселья. Уж будь он здесь, не пришло бы в голову Ронни устраивать открытую клоунаду. Уолли, полицейский старой школы и большого жизненного опыта, держал все на своих местах и фривольности не допускал ни при каких обстоятельствах.

– До охранника не удалось дозвониться. Судя по всему, он сменил номер. Также, по адресу, который он сообщил при устройстве на работу, он не проживает, – чуть наигранно отрапортовал Макс Триксвелл.

– Объявили в розыск?

– Да, сэр!

– Когда?

– Вчера около 3-х часов дня, сэр!

– Отлично. Занимайтесь текущими делами.

– Есть, сэр!

Макс развернулся как на плацу, и, сопровождаемый улыбками Ронни и трех сержантов, чеканным шагом направился к своему столу.

– У остальных нет работы? – спросил Саймон с некоторым вызовом в интонации.

В отличие от Макса и Ронни, Саймон, помимо звания инспектора, имел еще и должность заместителя старшего инспектора. То есть, в отсутствие Уолли, распоряжения в департаменте отдавал он. Компания разошлась по своим рабочим столам. Наконец-то можно было погрузиться, собственно, в работу. Прежде всего Саймон набрал номер миссис Эвертон и напомнил ей, что ждет ее в департаменте примерно к полудню, а также спросил номер Бриджит Четэм. Миссис Эвертон ответила, что обязательно будет к назначенному времени и продиктовала номер Бриджит. Теперь предстояла задачка посложнее.

– Алло, миссис Четэм? Это инспектор Силверстон. Будьте так добры подъехать в отделение сегодня в любое время до 5 часов вечера. Не можете? Видите ли, я вам не предлагаю какую-то коммерческую услугу , а требую от вас оказать содействие в расследовании обстоятельств смерти человека, вашей матери, кстати. Да, с адвокатом, если хотите. Дежурному на входе назовете мое имя.

Бросив трубку, Саймон пару минут не мог избавиться от приступа гадливости. Не даром прилизанная блондинка не понравилась ему с первого взгляда. Нет, не то чтобы он не видал людей похуже. Видал, конечно. Но почти неприкрытое равнодушие в отношении смерти ближайшей родственницы просто не могло не коробить. Интересно, какого адвоката она сюда притащит? Должно быть, из тех наглых, слащаво улыбающихся типов, которые на каждый вопрос инспектора способны тут же привести закон, пяток поправок, и не менее дюжины толкований, позволяющих этот вопрос игнорировать. Как детектив, Саймон вообще был самого невыгодного мнения об адвокатах. «Большинство из них – просто узаконенные бандиты», – с раздражением думал Саймон, тут же вспомнив дело Грэга Нортона, ограбившего пять сельских магазинов с убийством двух человек, пока его не поймали, и отделавшегося за все это всего лишь семью годами тюрьмы благодаря ушлому адвокатику, доказавшему «непреднамеренность» обоих убийств. А отсидел Нортон и того меньше, всего пять лет, выйдя досрочно за примерное поведение. Пожил на воле, правда, тоже недолго, так как принялся распространять наркотики и снова был пойман. Тогда уж ему пришлось похуже, но все равно проклятое адвокатское племя и тут помогло ему увернуться от части давно уже залуженных кар…