Сетевой

– Думаю, нет, но я как-то не стремился это выяснить.

Я покачала головой и поставила чайник. Он посторонился, чтобы освободить мне путь к плите, и я в очередной раз поразилась, как отвыкла от того, что рядом со мной в этой обычной реальности могут находиться живые люди. Готовить еду, двигаться, говорить со мной о каких-то обычных, жизненных вещах… Так, сказала я себе, не отвлекаться, не расслабляться.

– Чагин! – голосом строгой учительницы сказала я.

Он удивленно повернулся ко мне, все так же держа кухонную лопатку, как шпагу в позиции «ангард».

– Что происходит в нашем деле? Почему ты не ставишь меня в известность? Куда ты носил мой компьютер? Я имею право знать.

Он облизал лопатку и швырнул ее в раковину. Потом выключил газ под сковородой и снял с себя фартук.

– Докладываю! – Я милостиво кивнула. – Комп твой мои ребята основательно распотрошили и нашпиговали полезными программками. Полезными для нас, но вредными для тех, кто про них не в курсе. И сейчас он является приманкой, на которую должны клюнуть те, кто нам нужен.

– И что будет?

– Мы получим все данные с их компов, мобильников или откуда они там сюда полезут.

– А точно полезут? Они же уже забрали один мой комп.

– Игровой комп? Они очень быстро поймут то же, что понял я. Что там ничего нет. И получат с него ту же фигу с маслом. Единственное, что я с него смог поиметь, – это логи их с Закидонским переговоров, которые у них и так были.

– Я не понимаю…

– Что?

– Как они вообще переговаривались. Насколько я понимаю, он был на чужой территории? И разговаривал с чужаками? Но ведь там специальная кодировка используется, чтобы они друг друга не смогли понять?

– Да. Но твой гениальный дружок ее расшифровал и на ходу перекодировал свои реплики.

– То есть как это? Он им писал крокозяблики, а они видели нормальный текст?

– Вот именно, – спокойно подтвердил Чагин. – И до них даже не доперло, что он из вражеского лагеря. Не сразу, по крайней мере…

– И что он им там наговорил?

– Какую-то ерунду, которая ему показалась забавной. Потом он понял, что это не ерунда, проверил данные, кое-что взломал, кое-что подменил, где-то наврал…

– И спер их деньги?

– Грубо говоря, да. Он подсунул им какой-то левый счет, и они сами туда перевели всю сумму.

– А теперь они хотят ее обратно?

– Разумеется. Но суммы там уже нет, и ее не отследить, потому что кто-то очень умный хитро замел следы.

Наверное, лицо у меня было не очень умное, потому что Чагин улыбнулся и ответил на мой невысказанный вопрос:

– Я верю, что это не ты. Я бы, наверное, и сам так не смог.

– Может, ты меня просто плохо знаешь, – усмехнулась я, несколько уязвленная его мнением о моих умственных способностях.

– Может, – снова легко согласился он.

– Поэтому ты здесь? – спросила я, снова начиная медленно закипать.

– И поэтому тоже.

– Вот чего я не могу понять – это зачем они вообще обменивались информацией в игре.

– Им это показалось остроумным: легкий способ передавать простенькие сообщения, забивать стрелки, налаживать контакты и все такое. Какое-то время это действительно работало. Никто не интересовался текстовыми сообщениями в игровом чате.

– Пока однажды… – подсказала я.

– Пока однажды кое-кто из наших не заметил явные признаки шифрованного сообщения и не расшифровал, – кивнул Алексей. – Вот тут мы спохватились и пошерстили.

– Накрыли? – азартно поинтересовалась я.

Он покачал головой, взял тарелки и начал раскладывать еду, явно прикидывая в уме, что стоит мне рассказывать, а что нет. Я не торопила его и тоже пыталась решить в уме простенькую задачку: злиться мне на него или уже расслабиться и получать сомнительное удовольствие от всего этого приключения, в которое я оказалась втянута.

Я сунулась в холодильник и обнаружила тюбик любимого кетчупа, которого там раньше не было, и баночку соленых помидорчиков. Радостно схватив и то, и другое, я переключилась на гастрономическую дилемму и стояла, как буриданова ослица, перед раскрытым холодильником. Поняв, что толку от меня не добьешься, Леша отобрал у меня из рук помидоры и кетчуп, закрыл холодильник, открыл тюбик и банку и поставил все перед моей тарелкой.

Я покорно взяла вилку, которую мой гость сунул мне в руку, села за стол и рассеянно начала жевать макароны по-флотски, забыв и про кетчуп, и про соленые помидорки.

Картинка в голове ну никак не складывалась. Как Тролль сумел извлечь из этого шифрованного игрового бреда нужную информацию и стащить деньги? Пусть не стащить.

А с другой стороны – и правда, если он их просто-напросто дезинформировал, то мог и расстроить какую-нибудь сделку.

Да что я тут голову ломаю – мог не мог? – если он уже это сделал? Как? Это сейчас тоже не тот вопрос, который должен меня волновать.

Как мне из всего этого выпутаться? Вот что мне важно знать.

Я огляделась по сторонам, но Тролля нигде не заметила. Отложила вилку и под удивленным взглядом Алексея встала из-за стола и двинулась в зал. Алексей пожал плечами и остался наслаждаться трапезой.

– Чур? – тихонько позвала я вслух.

Я вертела головой, но уже понимала, что поблизости его нет. Черт, где его носит, когда он нужен больше всего?

Я постаралась разозлиться хорошенько и представила, как швыряю в его голову глиняный горшок. Как осколки разлетаются по всей квартире и как это должно еще больше меня раззадорить. Он не показывался на глаза, и это окончательно меня выбесило. Меня захлестнуло уже настоящей яростью, и попадись он мне под руку, я бы и правда швырнула в него чем-нибудь неподходящим.

– Чего орешь? – Он преспокойно наблюдал за мной из дальнего угла комнаты, где раньше стоял мой компьютер. Глазки азартно поблескивали из-под лохматых пучков волос, которые заменяли ему брови, и весь он был страшно доволен тем, как во мне бушуют страсти.

Я вспомнила, зачем я его звала, и постаралась успокоиться. Хоть и не сразу, но мне это удалось, и он заметно поскучнел. Однако понял, что разговора не избежать, и терпеливо ждал.

– Что ты сделал с деньгами? Ты можешь их вернуть?

– Нет.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Ты можешь сделать так, чтобы бандюки получили их обратно? – Я сделала нажим на слове «сделать».

Он помедлил с ответом, и я поняла, что попала в точку. Ведь о чем-то он с ними пытался договариваться, когда меня похитили.

– Возможно, – осторожно ответил он.

– Какую сделку ты им расстроил? – В голове моей начал созревать не то чтобы план. Я просто пыталась нащупать пути выхода из той ситуации, куда меня загнал этот заигравшийся в человеческие игры домовой.

– Я не знаю, – неожиданно твердо ответил он. – Они не говорили. Они говорили «это» или «оно». А что «это» было, я не спрашивал! Согласись, глупо было бы вот так спалиться.

– И что, они вот так, прямо в игре, вывалили тебе всю информацию про «это» и про деньги?

– Нет, но они сказали мне, у кого инфа про деньги, и я вышел на него, вычислил его комп и взломал. И кое-что там поправил.

Я шумно вздохнула.

И ведь все из него надо тянуть клещами, сам ни за что всю правду не расскажет. Об остальном, о чем еще он умолчал, – догадываться.

Домовой выжидающе глядел на меня. Я вопросительно подняла бровь.

– Ну? – подтолкнул он меня.

– Что «ну»?

– И каков твой план?

Я вздохнула и присела на краешек своего любимого кресла.

– Да нет у меня никакого плана. Просто я подумала, что если они получат назад свои деньги, то оставят меня в покое.

– Да прям, – фыркнул Чур, – разбежались. То-то они тебя чуть не запытали и почти отравили. Хахаля твоего чуть не грохнули два раза.

– Три, – ворчливо поправила я. – И не хахаль он мне!

– Не суть, – отмахнулся домовой. – Тем более три! – Он поднял вверх указующий перст, кривой и длинный.

– А с какого перепуга им меня убивать? Я их и в глаза не видела. Ну кроме тех, что вломились в мою квартиру и сперли мой компьютер.

– И врезали тебе по морде!

– Но ведь не убили же. Ни меня, ни Лешу.

– А почему они его не убили? Он им зачем?

– А ты думаешь, они убивают направо и налево?

– А ты думаешь, их что-то остановит, если что?

– Мне кажется, у них должны быть веские причины. Убийство – это все-таки крайняя мера.

– Оля! – крикнул с кухни Алексей. – Ты есть-то будешь? Иди, остывает.

Домовой сделал мне ручкой и истаял в воздухе. Я в задумчивости вернулась на кухню и взяла быка за рога:

– Леш, почему меня не убили?

– А зачем им лишние проблемы? Еще и труп на себя вешать? И с Закидонским непонятки: кто такой, ты – не ты, я – не я? С тобой-то стало все понятно, когда он вышел в игру в то время, пока ты была у них.

– А причем тут ты?!

– Думаю, я первый и единственный кандидат на эту роль после тебя. Есть еще Олег.

– Олег?!!!

– Да, Олег. Чего ты удивляешься? Я тоже его пробивал.

– А еще кого? – Я снова забыла про свои макароны, прикидывая, кого еще из моего окружения можно представить в роли Закидонского.

– А еще этого, из соседнего подъезда, с которым ты переписывалась.

Черт, докопался-таки до этой нечастной переписки! А Тролль предупреждал…

– Это не я с ним переписывалась, – я без зазрения совести почти «сдала» домового, – это Закидонский мою личную жизнь устраивал.

– Устроил? – вкрадчиво поинтересовался Алексей, и я перестала жевать. Отложила вилку и внимательно посмотрела ему прямо в глаза. Он не отвел взгляд, и мы какое-то время пытались прочитать мысли друг друга.

– Если ты про того соседа, то нет. – Я снова взяла вилку и взмахнула ею, как волшебной палочкой. – А если вот это все и есть «личная жизнь», то да, он мне ее устроил.

Леша уставился в свою опустевшую тарелку, а я наконец занялась своей.

– А скажи мне, Чагин, – с набитым ртом продолжила я допрос, – как обстоит дело с твоей личной жизнью?

Лицо его сначала окаменело, потом он снова уставился на меня своим прожигающим взглядом. Но я решила не отступать и тоже не мигая уставилась ему в переносицу.

– С какой целью интересуетесь? – ехидно усмехнулся он.

– С личной. – Я просто так не отступлю, пусть не надеется.

Он вздохнул.

– Был женат. Развелись.

– Почему?

– Ревновала, – просто ответил он.

– А, значит, все-таки бабник? Изменял?

– Нет. Но она ревновала все равно. К работе, к девушкам-коллегам, даже к родителям. Я терпел, потом ушел.

– Значит, не любил? – Я почему-то была полна желчи и автоматически встала на сторону женщины.

– Любил, – угрюмо ответил Алексей и снова прожег меня взглядом. – Но это оказалось тяжелое испытание для моей любви, и я его не прошел.

– Ты себя винишь? – Я была удивлена, если честно, той прямотой и легкостью, с которой он выдал мне свое признание. Видимо, он много раз об этом думал, и теперь мне было интересно, к чему он пришел.

– Я думаю, оба были виноваты. Она – потому что не доверяла мне. Я – потому что, видимо, не смог ее убедить. Не сложилось, – он пожал плечами. – А ты? Почему вы развелись?

Я укусила пустую вилку и задумалась.

– У меня все гораздо проще. Он мне изменил, я его не простила и сразу ушла.

– Сколько вы были женаты?

– Два года. А вы?

– Три.

Мы помолчали, и это было похоже на неловкую паузу. Я наконец дожевала свои макароны и забрала пустые тарелки.

– Я ее понимаю, – сказала я, споласкивая посуду и стоя к нему спиной.

Он встал рядом со мной, скрестил руки на груди и с любопытством заглянул мне в лицо.

– И в чем же?

– Трудно не ревновать такого красивого мужика.

Он вздохнул.

– Значит, ты тоже считаешь, что я «все-таки бабник»? – Он почти точно скопировал мою интонацию, и мне стало стыдно: а я-то на каком основании его подозреваю и обвиняю?

– А вот я не понимаю твоего мужа.

Теперь я взглянула на него с любопытством.

– Как можно было гулять от такой красивой женщины?

Я закрыла кран, вытерла руки о кухонное полотенце, подошла к нему вплотную и расцепила его скрещенные руки. Он медленно и неохотно их опустил, как будто они давали ему защиту от меня и он не хотел ее лишаться. У меня было жгучее желание положить руку ему на грудь и почувствовать, как бьется его сердце. У меня возникла целая буря жгучих желаний. Но я, помня его слова о том, что надо дождаться, пока все закончится, просто стояла перед ним, глядя снизу вверх в его лицо и пытаясь прочитать его эмоции, чувства и мысли. Он был растерян. Он, как и я, боролся с целым вихрем одолевавших его чувств, и даже на его обычно бесстрастном лице отражалась эта борьба: брови сдвинуты, серо-синие глаза, которые сейчас показались мне особенно яркими из-за расширенных зрачков, слегка прищурены и снова прожигают во мне дырку, а дышал он сквозь приоткрытые губы так, словно только что вбежал на пятый этаж.

Мое сердце тоже готово было пробить грудную клетку, и надо было как-то разрядить возникшее между нами напряжение. Но я не могла заставить себя пошевелиться или хотя бы отвести от него взгляд, пока он не втянул в свои легкие, казалось, половину воздуха в кухне, закрыл глаза и поднял лицо кверху.

Меня тоже отпустило, я отвернулась и заметила, как домовой с круглыми от восторга глазами, замерев на подоконнике, показал мне большой палец и покачал лохматой головой:

– Ну, ребята, вы даете! Я и не думал, что вы способны выдать столько киловольт эмоций! Ольга, ты его щас однозначно сделала!

Я с сомнением посмотрела в его сторону и едва заметно покачала головой. Соблазнительница из меня никакая, если честно.

– Сделала, сделала! – радовался Тролль, аж подпрыгивая на месте. Парень уже готов на тебя наброситься и раздавить в своих железных объятиях.

Я чуть не фыркнула. Женских романов он, что ли, начитался на бескрайних просторах интернета?

К Леше снова вернулось его каменное спокойствие, и он, покосившись на подоконник, как будто подозревал о сидящем на нем злобном барабашке, произнес тихо, но твердо:

– Скажи Закидонскому, чтобы не вздумал просто так возвращать им деньги.

Глава 14

Я сидела на краю ванны и пилила ногти. Впервые за годы моего одиночества мне действительно хотелось побыть одной.

Правда, думать мне было почти не о чем. Или нечем. Голова была совершенно пустая, ни одной стоящей мысли, ни одного проблеска, который позволил бы хотя бы приблизительно подсказать, как вернуться к нормальной жизни.

Я уже не была так уверена, что получаю такое уж удовольствие от присутствия в моем доме постороннего мужчины. Красивого и готова признать – желанного. Но чужого. Недосягаемого.

Со мной так всегда бывает: первое ослепление от нестерпимой красоты проходит, глаза привыкают, а потом начинают замечать даже маленькие погрешности и недостатки. Через какое-то время я перестаю вздрагивать при взгляде на ослепительного красавца и зажмуриваться от одного его взгляда. Потом, смирившись с мыслью о недосягаемости кумира, я мысленно вешаю на воображаемую стену в комнате девочки-подростка очередной постер с изображением смазливой мордашки и все реже испытываю приступы сердечных страданий от воспоминаний о нем.

Как же мне все-таки заставить бандюков отцепиться от меня? Почему Чагин не хочет, чтобы домовой просто вернул им деньги? Что он там задумал?

Ничего не придумав и спилив почти все ногти, я вышла из ванны, обдумывая на ходу, как бы потактичнее намекнуть, что мне бы хотелось остаться в моем привычном мире: тихонько делать свою работу на своем привычном компьютере, играть в любимую онлайн-игру и иногда пить мартини в компании любимой подруги, выслушивая ее нотации. Бегать по вечерам по любимому маршруту, созерцая одетые в снежное кружево деревья и ощущая на горящих щеках легкий морозец.

Алексей стоял в коридоре, подпирая стену и снова сложив руки на груди. Ждал меня. Я остановилась, удивившись. Я показала пальцем на дверь ванной и вопросительно подняла бровь. Он так же молча покачал головой и отлепился от стены, встав передо мной во весь свой рост (высок, строен, все так же хорош!) и спрятав руки в карманы брюк. Я подавила желание отступить назад и тоже расправила плечи, пытаясь казаться хоть чуточку выше. На мгновение мне показалось, что мужчина передо мной источает угрозу. Но он снова огорошил меня неожиданным вопросом в свое манере:

– Ты хочешь, чтобы я ушел? Я тебя напрягаю?

– Ты меня иногда пугаешь, – честно призналась я, – и я хочу, чтобы все закончилось.

– Что закончилось? – Он сделал шаг ко мне, и я таки отступила, всего на каких-то пару сантиметров. Но этого было достаточно, чтобы он понял, что я близка к панике или по крайней мере к истерике.

– Чтобы закончилась вся эта ненормальная ситуация, все эти… – Я бессильно потрясла головой, тщетно пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, что я чувствую. – Все эти нападения, похищения, мордобой в моей квартире… Меня в жизни никто не бил! Ну разве что в садике, может быть, но я этого не помню.

Опять я несу чушь! Я готова была снова заплакать от жалости к себе, но он вдруг прикоснулся к моей щеке. Как раз там, где был тщательно замазанный синяк. Сидя в ванной комнате, я как раз обновила слой тонального крема и пудры, убедившись, что отек почти не заметен и лицо снова почти совсем симметричное. Его прикосновение не причинило мне боли, но я дернулась, как от пощечины, и машинально схватила его за руку. Он замер, я, чуть отведя его руку в сторону, тоже застыла, не зная, как себя с ним вести дальше.

– Я не могу сейчас уйти, – сказал он шепотом, не отнимая у меня своей руки, которую я так и не решилась выпустить, сжимая его запястье и чувствуя под пальцами биение пульса. – Потом, когда все закончится, можешь меня прогнать. Но сейчас я просто не могу снова оставить тебя одну, когда тебе грозит опасность.

Подумайте, какой рыцарь выискался!

Черт, снова я злюсь. Что-то в последнее время я стала часто это за собой замечать.

Я выпустила его руку и прошипела:

– Тогда закончи это все поскорее!

Похоже, я сумела его удивить.

Он беспомощно развел руками и поднял брови:

– Я пытаюсь, но сейчас все зависит не от меня. Я дал им все, что нужно, и теперь жду реакции. И я должен быть рядом, когда это произойдет!

– Что произойдет? Леша, что должно произойти? Чего ты ждешь? Что на меня снова нападут? На мою квартиру?

– Они будут искать Закидонского.

– Где, здесь?

– А где им еще его искать?

– И что мы будем делать?

– Назначим новую сделку. Накроем обе стороны. Но для этого мне нужен Закидонский.

Я сглотнула.

– Единственная возможность с ним связаться – это игровой чат. Но тебя в это время не должно здесь быть.

– Да что в нем такого, что ты его от меня скрываешь? – вскипел наконец Чагин. – Уголовник в международном розыске? Ревнивый любовник?

Я снова чуть отступила на полшага, и он осекся, перестал орать и устало потер лицо.

– Он такой жуткий уродец, что, увидев его, ты сразу окажешься в психушке, – звенящим голосом отчеканила я и с удовольствием увидела, как у Алексея отваливается челюсть, а проявившийся Тролль со злобной мордой отвешивает мне издевательский книксен. Что ж, я почти не соврала!

Я величественно развернулась и гордо уплыла к своему компьютеру. Приключения приключениями, но пора и поработать, в отличие от некоторых.

Тролль немедленно возник у моего рабочего компа. Но говорить с ним нормально я не могла, поскольку Чагин маячил где-то в квартире и в любой момент мог возникнуть у меня за спиной.

Я открыла файл с сырым текстом и сделала Троллю страшные глаза, намекая, чтобы он тоже стал читать со мной текст.

«Стой на шухере. Если он появится, дай мне знать, чтобы я успела стереть свои реплики».

– Понял, – сказал Чур заинтересованно и переместился к экрану.

Я стерла предыдущую реплику и написала:

«Верни деньги бандюкам. Он хочет запланировать операцию и накрыть всю банду. Обе банды, точнее»

– Ну, вернуть я, положим, могу, – задумался домовой и пошкрябал пальцем висок. – Но как мне с ними связываться и отдавать инструкции?

«Руководить операцией будешь отсюда». – Было видно, как ему понравилось слово «руководить». Он оживился, глазки азартно заблестели.

– А этого куда денем? Он же так рвется тебя охранять!

«Ничего, как-нибудь выставим. Но тебе придется с ним обсудить детали операции».

– И как ты себе это представляешь? Игровой чат? А если он будет следить за квартирой?

«Ты что-нибудь придумаешь».

Он напыжился и всячески старался не показать, как доволен отведенной ему ролью. Веселится, паразит.

«Ты только давай цирк не устраивай. Хитро продумал, как стырить деньги – вот давай напрягись и придумай, как их хитро вернуть, чтобы и меня не подставить, и бандюков накрыть одним махом. И чтобы не грохнули никого!»

Он напыжился еще больше и буркнул: «Обижаешь, начальник!»

Я хмыкнула, стерла всю лишнюю писанину и махнула ему рукой, словно отгоняя назойливую мошку. Он понял мою безмолвную команду «Сгинь!» и немедленно ее выполнил.

И вовремя, потому что я спиной почувствовала появление Алексея, который, как тогда, в кафе, склонился к моему плечу и буркнул в самое ухо:

– Прогуляемся?

Я повернула к нему удивленное лицо, но он улыбался как ни в чем не бывало своей голливудской улыбкой. Ладно, сделаем вид, что ничего подозрительного в его предложении нет. Я сохранила несчастный текст, в котором так и не сделала ни одной правки, встала и благосклонно улыбнулась ему в ответ.

– Почему бы и нет? Работа не волк.

Я вышагивала с этим красавчиком, который наконец-то оделся во что-то более теплое, чем кожаная куртка, что называется, «в облипочку». Сейчас на нем было короткое полупальто, модный шарфик. Свои торчащие в разные стороны светлые вихры он так ничем и не прикрыл. Ну и пускай себе уши морозит, мне-то что. Я фыркнула и отвернулась.

И хотя я превосходно чувствовала себя на морозе и не ежилась от ветра в своей горнолыжной куртке и спортивных же штанах, в своих верных нескользящих «говнодавах» и вязаной шапочке с помпоном, сама себе я казалась ярким попугайчиком рядом с… ну не знаю. Я покосилась на своего спутника, чтобы найти для него верное сравнение. На ум приходили всякие благородные хищники типа соколов, беркутов и орлов, хотя мне и хотелось обозвать его павлином.

Он заметил мой взгляд и усмехнулся. Потом взял меня за локоть, настойчиво вынул мою руку из кармана, снял с нее перчатку и зажал мою ледяную руку в своей теплой ладони.

– Думаешь, сбегу? – снова фыркнула я.

– Кто тебя знает, – усмехнулся он, выдохнув целое облако пара. – Вид у тебя такой…

– Какой? – агрессивно спросила я.

– Колючий. Фыркаешь идешь, как дикий котенок. Я тебя чем-то обидел? Расстроил?

– Нет, просто…

Он ждал, что я отвечу, а я пыталась понять, чем вызвано мое раздражение.

– Ты выгуливаешь меня, как собачку.

Он расхохотался и обнял меня за плечи, переложив при этом мою вынутую из кармана руку в другую ладонь.

– Так лучше? – Он даже подстроился под мои шаги, чтобы нам обоим было удобнее идти.

– Да! – с вызовом сказала я. – Лучше.

Он покровительственно потрепал меня за плечо, и я почему-то перестала злиться.

Я прислушивалась к своему внутреннему «полиграфу», но не чувствовала в нем неискренности и фальши. Почему же меня все это настораживало? Может, дело просто в том, что я привыкла считать себя ну если не дурнушкой, то по крайней мере серой мышкой? А тут рядом со мной такой видный парень вышагивает, мечта и загляденье…

Да что со мной такое, в конце концов? То «попугайчик», то «серая мышка». Вот он меня только что с котенком сравнил. Уж всяко более приятная зверушка. Я снова фыркнула, на этот раз гораздо менее злобно, и он это почувствовал.

– Вот, так-то и правда лучше, – промурлыкал он своим бархатистым баритоном и снова фамильярно сжал мое плечо.

Так мы пробултыхались по морозу, изображая сладкую парочку, около часа. Надо признаться, что лично я неплохо провела время. Давно не была на свежем воздухе – чтобы вот так слоняться по зимнему городу безо всякой цели, да еще в компании приятного молодого человека. Мы болтали на отвлеченные темы (наши «служебные» дела мы оба старательно не обсуждали), дружески хихикали, сплетничали про наших игровых товарищей. Когда я заметила, что он время от времени стал хвататься за свои побелевшие уши, мне стало его жалко, я стянула с себя шапку с помпоном и натянула ему на голову. Он отнекивался и сопротивлялся, но когда я, привстав на цыпочки, все-таки дотянулась до его головы, позволил надеть на себя шапку, улыбнулся, потряс помпоном и покорно развернулся вслед за мной в сторону дома. Я демонстративно натянула капюшон, чтобы он не вздумал возвращать мне шапку.

Возле моей квартиры он вернул мне шапку, дружески чмокнул меня в щеку и как ни в чем не бывало пожелал мне спокойной ночи, пообещав заскочить завтра. Я криво улыбнулась, сделала ему ручкой, проследила, как он спускается по лестнице, показала язык соседкиному «глазку» и отперла дверь.