Тихий разговор

С детского сада я полюбила читать. С тех пор книга является моим постоянным спутником. Видно, поэтому во взрослой жизни я стала писателем. Недавно, встретив свою бывшую воспитательницу, которая уже в летах, я подарила ей свою первую книгу. Она обрадовалась: «Неудивительно. Ведь стоило дать тебе в руки книжечку, и ты могла просидеть с ней, листая страницы, час или два».

Верю, что в каждом человеке c утробы матери заложены те или иные таланты, их надо просто найти, умножить и реализовать.

Я постепенно привыкала к городу, но меня всё равно тянуло в деревню. Родители мамы и папы жили в одном месте, и я гостила то у одних, то у других. Папины родители познакомились в Германии, когда во время войны их, пятнадцатилетних подростков, немцы увезли в плен. Они работали на фабрике в городе Эссен. Бабушка рассказывала много историй о том тяжёлом времени. Ей повезло, потому что её приютила пожилая семейная чета, у которой не было детей. Они были владельцами той фабрики. Соответственно, питание и условия жизни моей будущей бабушки были лучше, чем у большинства её ровесников.

Подростком я по-прежнему приезжала в деревню на летние каникулы. Помогала полоть и убирать грядки. Помню, как дед омрал (пахал) землю на волах, и острый плуг врезался в смачный жирный чернозём, а мы высаживали в углубления разные семена.

Впоследствии, когда я стала христианкой, мне легко было понять смысл притчи о семени из Нового Завета: брошенном при дороге, на каменистую землю и в добрую почву. Благодарю Бога, что в детстве у меня была самая лучшая наглядность этого процесса. Впрочем, притча о семени – это притча о глубине сердечной почвы, которая уподобляется земле, но это уже другая тема.

* * *

«Колесо жизни» вращается неустанно. Всё течет, всё меняется. И чем дальше идёшь, тем более отдаляется горизонт детства. На смену приходят отрочество и юность.

Став подростком, я чаще приезжала к родителям папы. Их дом стоял на перекрёстке, и как только появлялся грузовой фургон с надписью «Хлеб» (как в фильме «Место встречи изменить нельзя»), я мчалась на велосипеде в продуктовый магазин, чтобы занять очередь за свежим хлебом. Велосипед приходилось пристёгивать цепью, чтобы кто-нибудь не «свистнул» (не украл).

Ездить на велосипеде меня научил папа, купив первый «Орлёнок» голубого цвета. Однажды я ехала на нём в брюках-клёш, и обе штанины зажевала цепь. Хорошо, что у меня получилось докатиться до ближайшего забора и опереться об него рукой. Это был мой первый «экстрим».

Когда река Десна выходила из берегов и на сельских лугах случались весенние разливы, мы c дедом плавали в магазин на деревянной лодке, как в мультике «Дед Мазай и зайцы». Только на месте зайцев были я и моя младшая двоюродная сестра.

Летом бабушка вставала очень рано и шла на ферму кормить телят. Там было много других животных. Иногда я помогала ей поить телят молоком из соски, это было очень мило и развивало во мне эмпатию.

Помню, как с колхозницами мы ездили на другой берег Десны и гребли там сено, складывая его в стога. Лето в те времена было не очень жарким, поэтому можно было работать даже в солнцепёк. Это прививало трудолюбие и терпение.

На выходные люди в деревне ходили в сельский клуб. На забор нашего двора всегда клеили свежую афишу. Индийские фильмы были в «топе» и всегда проходили с аншлагом. Но меня, помню, поразил простой и глубокий советский кинофильм «Не могу сказать “прощай”». Я даже плакала, настолько он тронул моё сердце. Надо отдать должное: в Советском Союзе большинство фильмов были нравственными, чистыми, смысловыми.

И ещё: люди не враждовали между собой, во всяком случае – на глобальном уровне. Помню, к нам, в украинскую деревню, из Оренбурга приезжала сестра моей бабушки с мужем. Они привозили нам в подарок пуховые платки и много урюка. Встречи с русскими родственниками были обыденным явлением.

Мой папа рассказывал, что служил в Советcкой армии в Грузии. Разделение по национальному или какому-либо ещё признаку было делом немыслимым – к папе относились как к брату. Папа рассказывал историю, как на выходные его отпустили в одно селение. Он шёл по горной местности, где паслись овцы, и неожиданно к нему бросились два алабая – огромных размеров среднеазиатские овчарки. Мысленно он попрощался с жизнью. Но в тот момент пастух отары проснулся от лая собак и громким призывом заставил их вернуться на место. Так Бог спас папе жизнь.

* * *

И первую душевную боль я испытала в деревне. Бабушке на бульон нужна была курица, и дед, «приняв заказ», пошёл в курятник. Я невзначай стала свидетелем жестокой расправы. Но что поделать? «Жизнь – это боль», – так однажды сказала наша младшая дочь после просмотра одного документального кинофильма.

Однажды мама купила мне золотые серёжки с красивыми бирюзовыми камешками. Уши проколола сельская медсестра обычной иглой-цыганкой. После первого прокола я потеряла сознание и очнулась от ужасного запаха нашатыря, когда второе ухо уже было проколото. Тогда не было тату-салонов, где такую процедуру могли бы сделать более профессионально.

В нашей городской жизни мы никогда не сидели дома. В квартире не было даже стационарного телефона, не говоря про айфоны, компьютеры, айпады и прочие гаджеты. Лучшее время было на улице. Мы «выделывали» кренделя на турниках, играли в выбивало, в битку, в резинку. Покупали у бабушек-торговок сладкие «петушки» за десять копеек и пили из автомата газировку, пользуясь одним стаканом. А ещё сдавали стеклянные бутылки в специальный пункт сбора стеклотары: это тоже была одна из моих обязанностей в городе, кроме уборки своей комнаты и походов в магазин.

В пятом классе я впервые влюбилась: в сына Олимпиады – нашей соседки по этажу. Её действительно так звали, это было так необычно! Её взрослый сын казался мне героем из кинофильма. Он был старше меня и вскоре женился. Помню, я со слезами смотрела в глазок, когда свою невесту он выносил на руках из квартиры и они смеялись от счастья.

В памяти осталась поездка с мамой и сестрой в Москву к родственникам. Выстояв длинную очередь в Мавзолей, я увидела там жёлтую мумию вместо «великого вождя». В школе я была экскурсоводом по музею Ленина и лелеяла самые трепетные мысли об этой личности, считая его спасителем людей. Так болезненно разбилась иллюзия о величии В. Ленина. Мои мифы полностью развеялись во взрослой жизни, когда оказалось, что в Швейцарии он жил вовсе не в шалаше, а в дорогом пятизвёздочном отеле.

Впрочем, нет ничего нового под солнцем, и в наше время повторяется то же самое. «Весь мир лежит в лукавом», то есть во зле и во лжи, как сказано в Священном Писании. Истинное прозрение и спасение может дать людям только Бог.

В том же возрасте ко мне пришло осознание, что жизнь на Земле временна и рано или поздно меня не станет. Это было страшное «откровение», я долго не знала, что с ним делать. В тот момент я ехала с мамой в автобусе и прижалась к ней, думая о том, что её ведь тоже когда-то не станет. Вероятно, уже тогда в моё детское сердце стучался Бог, но до того, как я Его встретила, пришлось пережить много моментов безотчётной тревоги и даже отчаяния.

* * *

Довольно рано у меня обнаружилась склонность к изучению иностранных языков и талант к филологии. Учительница русского языка однажды задала мне вопрос: «Твои родители – филологи?» К своему стыду, я не знала значение этого слова, поэтому просто пожала плечами. А учительница английского, пожилая еврейка, уточнила:

– Почему ты хочешь изучать английский?

– Я люблю слово, чувствую его красоту и мелодичность, – сказала я в простоте сердца.

Она посмотрела на меня с удивлением. Вероятно, это был необычный ответ для двенадцатилетней девочки. Либо она ожидала услышать другое.

Это повествование можно продолжать долго, на память приходят другие эпизоды. Но ушедшего не вернуть, и дважды в одну реку не войдёшь. Многие люди говорят, что хотели бы вернуться в детство. Что касается меня, то это уже давно «перевёрнутая страница», о которой остались лишь добрые воспоминания. Считаю, что человек не должен задерживаться ни на одном жизненном этапе, а расти не только физически, но и нравственно, интеллектуально, духовно – тогда он не будет жалеть о прошлом. Ведь на каждом этапе жизни у Господа есть для нас что-то новое и манящее.

Однако мне и сейчас время от времени снится «деревня детства». Я помню цвет нашего дома, белые занавески на окнах, большое грушевое дерево в саду, но там уже живут совершенно чужие люди. С тех пор, как я поняла, что на этой Земле мы лишь «проездом» – как в гостинице, – я перестала тревожиться. Ведь настоящий дом ждёт нас за гранью временной физической жизни, а здесь мы только формируемся как личности, которым предстоит отправиться «в путь всей Земли». Однако как много значат люди, которые окружают нас в этой жизни, особенно в детстве! Ведь их влияние – тёплое или холодное, участливое или равнодушное – может помочь нам либо «распуститься в цветок», либо «умереть на корню».

Хочется, чтобы каждый взрослый человек, вглядываясь в горизонт своего детства, ни о чём не жалел, а, подобно апостолу Павлу, мог сказать: «Забывая заднее (прошлое), простираюсь вперёд…»

Татьяна Вербицкая

Она…

Уже не молодая женщина. Длинные пепельные волосы аккуратно собраны в пучок, белая прядь выбилась наружу. Одной рукой она смахнула прядь, в другой у неё был горшок с цветами. В нежно-фиолетовом кимоно она шла по длинному коридору, который заливало утреннее солнце. Наступала ранняя осень, и ей нужно было пересадить пару цветов до лета. Распахнув стеклянные двери, ведущие в сад, она почувствовала аромат опавшей листвы. Предусмотрительно надев резиновые тапочки, женщина ступила на садовую дорожку. Ночью прошёл небольшой дождь, и дорожка была слегка влажная. На лепестках опадающих роз рассыпались капли – как бриллианты с порвавшегося колье, которое она вчера нечаянно уронила около кровати. Это был подарок дорогой подруги, и сегодня же она отвезёт его в город к Франсуа, чтобы он починил любимый сердцу подарок. Пожилые пальцы уже плохо слушались её, мадам Фармер посоветовала какие-то новые капли, заодно и в аптеку заскочу.

А пока надо пересадить цветы. Разнообразию её сада могли позавидовать самые лучшие ландшафтные дизайнеры. Но больше всего она любила свои гортензии. Пышные кусты различных форм, цветов и размеров росли вдоль забора. Рядом с самым высоким стояли белая деревянная скамья и небольшой круглый столик. В тени этого куста она любила сидеть за чашкой кофе с книгой или блокнотом. Она часто перечитывала свои книги, иногда смеялась наивности текстов, иногда не узнавала их вообще. В блокнот женщина записывала новые мысли и сюжеты для будущих книг. Не имея образования в этой области, она писала всегда, когда приходило вдохновение. Её книги не печатали большими тиражами, она сама не хотела, истинных ценителей её творчества было немного, но такое положение её вполне устраивало. Приближающаяся осень рождала в ней разные чувства. Каждая осень давалась тяжело. Именно осенью много лет назад произошла череда самых страшных потерь в её жизни, именно осень научила её иначе смотреть на вещи. Научила жить заново и радоваться каждому дню. Научила не сдаваться, даже когда впереди, кажется, беспросветная тьма. До глубокой осени ещё пара месяцев, и можно успеть написать новый роман или сборник рассказов.

Она пересадила цветок в землю и пошла заварить кофе. Предстоял насыщенный день. Завтра должен приехать её младший сын Поль на выходные, он выбрал путь полицейского, чего она внутренне не одобряла, но не могла препятствовать его решению. В городе нужно купить ещё его любимые булочки с творогом, он с детства любит их с горячим какао.

Неутихающие мысли постоянно преследуют её.

Её страсть – это большие тетради формата А4, множество начатых с записями лежат по всему дому, которые обрываются на середине…

С юных лет она любит записывать свои мысли в тетрадь: ведь написав один раз, ты уже не сможешь вырвать слова из текста. Да, безусловно, можно зачеркнуть, но однажды написанные, строки навсегда останутся на бумаге.

Строки могут быть разными: страхи, сомнения, больные и тяжёлые воспоминания. Очень часто бывает, что, начав писать, чувствуешь, как на середине текста мысли обрываются, и дальше строки не идут, как будто сама рука останавливает тебя. А бывает, не успеваешь за рукой, которая судорожно пытается зафиксировать родившуюся мысль или стих.

Порой она похожа на сумасшедшего гения: просыпаясь среди ночи, она часто хватается не за бумагу и ручку – хотя и такое иногда бывает – а за телефон, где есть приложение «Блокнот» и можно мигом записывать стрельнувшую в голову мысль. Так посреди ночи рождаются стихи. Собственное же творчество является замечательным лекарем рваной души.

Стихи зализывают раны и помогают идти дальше. Как-то близкая подруга сказала: «Ты же пишешь, находясь в том или ином состоянии»… да, это верно… иногда, перечитывая стихи, написанные год назад, она понимает, что часть состояния уже пройдена и строки уже меньше волнуют. А бывает, чувства становятся глубже и взрослее, и на скелет прошлогодних строк ложатся новые.

Безусловно, стихи и проза 15-летней Лори разительно отличаются от творчества 50-летней женщины.

Утро, вечер, ночь, неважно. Важно, что ней её мир, её тетрадь и её неутихающие мысли.

Вот и сегодня, мча на своём мини-кабриолете по петляющей дороге в город за продуктами, она придумывала сюжет очередной книги или романа.

Лори любила разные жанры и стили, кроме фэнтези, крайне редко писала на заказ и по заданию. Ей необходимо вдохновение и искра, чтобы начать повествование.

«Этой осенью на меня напала меланхолия. Ранее я не страдала этим недугом: видимо, было некогда – а тут прям беда какая-то. Хочется зарыться в подушку или плед и молча наблюдать за изменениями за окном…»

Такие мысли посетили с утра Лори.

Она открыла очередной купленный на барахолке блокнот с винтажной обложкой, села за свой любимый столик под гортензией и начала писать.

До приезда сына оставалось ещё несколько часов, и ей вполне хватит времени черкнуть пару страниц.

Она несколько раз собиралась написать автобиографию, вполне себе подошёл срок для этого, она уже не молода, но что-то всегда мешало ей. Жизнь ещё не закончилась, да и умирать Лори не собиралась, а писать о себе при жизни как-то нескромно. Поэтому она решила просто начать повествование о себе с момента, как помнит себя в детстве.

Босоножки чеканили свой лёгкий шаг по мостовой. Маленькая Лори бежала по узкой улочке Лорет-де-мар к бабушке. Морской ветерок обдувал её светлые локоны, она летела с новостью, что скоро с отцом улетает в Париж на целую неделю. Лори давно мечтала его увидеть. Её подруга Корни все уши прожжужала о нём.

– Он такой прекрасный, он такой чудесный, ты должна его увидеть. Ты просто обязана попробовать луковый суп (фууу, лук, Лори ненавидела его с детства) и шоколадный круассан.

Их приморский городок славился лучшими морепродуктами во всей Франции, но её манили улочки Парижа. Она мечтала увидеть Елисейские поля и Мулен Руж. И вот её мечта становится реальностью. Отец выиграл на работе грант, и его отправляют на стажировку. На месяц, но Лори он может взять только на неделю, каникулы заканчиваются, и школу никто не отменял. Но даже неделя в Париже – это уже целое приключение.

Лори обожала вспоминать детство. Оно было беззаботным и счастливым. Отец был архитектором, мать – преподавателем литературы в местной школе. Жили они небогато, но в любви и согласии. Бабушка была душой семьи. Она всегда могла выслушать, поддержать и дать мудрый совет. Именно бабушка научила Лори любить книги и писать.

Лори остановилась, прикрыла глаза, позволяя воспоминаниям нахлынуть подобно морской волне. Вкус соли на губах, крики чаек, бабушкин смех – всё это вспыхнуло яркой вспышкой. «Воспоминания – это единственное сокровище, которое у нас никто не может отнять», – прошептала она, вспоминая слова бабушки.

Париж встретил её серым небом и запахом свежей выпечки. Отец, уставший, но счастливый, крепко обнял её, и мир вокруг закружился в вихре новых впечатлений. Луковый суп оказался божественным откровением, круассан – хрустящим чудом, а улицы – бесконечным лабиринтом тайн. Эйфелева башня, словно стальная кружевница, взмывала в небо, а в Мулен Руж царил дух свободы и легкомыслия.

Но самым ярким воспоминанием остался Лувр. «Искусство – это вечность, заключённая в красках и формах», – говорил отец, водя её по залам, полным шедевров. Лори завороженно смотрела на Мону Лизу, пытаясь разгадать её загадочную улыбку. В тот момент она поняла, что хочет оставить свой след в этом мире, пусть и небольшой.

Возвращение домой было похоже на пробуждение от волшебного сна. Но в сердце Лори зародилось зерно вдохновения, которое проросло со временем в неутолимую жажду творчества. Париж стал её личным Эдемом, источником вечной красоты и мечты. И теперь, сидя под гортензией, она чувствовала, как это зерно вновь прорастает, готовое дать новые плоды.

Ольга Воленская

Ты и я

Отпуск тянулся размеренно и спокойно. Вечерние прогулки под звуки музыки, играющей в капельках-наушниках, дарили воздушное умиротворение. Тепло окутывало тело, отдыхающее от плотных одежд, которые люди носят в более холодное время года. Лёгкость порхала вокруг. Я никуда не спешила и бесцельно мерила шагами длиннющий проспект до самой набережной и обратно, стараясь не подпускать к себе ни единой грустной мысли. На руках браслеты из кожи, которые я очень люблю. А мне бы хотелось, чтобы даже запястье чувствовало сердечность близкого человека, идущего рядом.

Темень полуночи укрыла небосвод, рассыпав по нему щедрое количество звёзд. Любуйся да мечтай! Я ведь такая! Натура нежная и романтичная! Поэтому мысли в голове пронизаны особым трепетом. Сидя в одиночестве на балконе и слушая ночную тишину, я пролистывала новостные посты в соцсети. Пришло сообщение, и начал строится буквенный диалог из миллиона тех, которые уже были:

– Не спишь?

– Нет, не сплю.

– Я позвоню?

– Да, хорошо. Только говорить буду односложно и тихо, потому что мои все отдыхают.

Телефон завибрировал, и высветились буквы твоего имени.

– Алло, привет.

– Привет.

– Моё предложение ещё в силе.

– О чём ты?

– Я хочу встретиться с тобой.

– Зачем?

– Обнять хочу. Хочу видеть твои глаза. Тоскую очень. Пожалуйста! Я прошу тебя, подари мне встречу.

Ты ещё много чего произнёс, включая в речь шутливые сравнения, чтобы заставить меня улыбнуться. Надо отметить, что этот дар ты не растерял со временем.

– Хорошо.

– Отлично! Я покупаю билеты.

Я тебя не видела очень давно, а хотелось. Не видела так долго, что успела соскучиться сотни тысяч раз. Между нами почти девять тысяч километров! Скудное счастье в словах, по электронным цифровым форматам льющееся на экран телефона с огромными перерывами во времени и пространстве. Настолько оно оторвано годами от сегодняшних дней, что я успела сменить не один телефонный номер и даже оператора мобильной связи. Каждый из нас жил свою жизнь в неуёмной тоске, при случае провожая спину другого. Я скучала! Я боялась нашей встречи! Ты просил, а я искала отговорки. Я желала, а у тебя не было возможности вырваться. Ты настаивал, а я сбегала. Я мечтала, а ты решал проблемы всех, кого угодно, но только не свои личные. Много причин: мы изменялись, прощали и разочаровывались вновь в своих «вторых половинках», ждали, надеялись и не могли позволить себе банальную встречу. Настолько обычную, что проще некуда. Ты настоял, подавил в себе нерешительность. Я откликнулась без раздумий. Ты пролетел километры с другого конца страны, пересекая несколько часовых поясов, чтобы что?

Я стою перед тобой в простом светлом платье ниже колена. На ногах белые кроссовки на босую ногу. Сейчас так модно. Сейчас так носят. Да и удобно, знаешь ли. За спиной сумка-рюкзачок. Русые волосы, удерживаемые солнечными очками, обрамляют простое лицо. Минимум косметики. Летом давит жара, да и кожа пусть отдыхает. Я ничего менять не собираюсь. Я такая, какой меня создала и изменила сама природа. А ты?

Ты немногим выше меня ростом, в светлых лёгких брюках, в чёрной с коротким рукавом рубашке, в вороте которой виднеется золотая цепочка, на ногах светлые летние мокасины. Походка та же: уверенная и ровная.

Вышел из зала прилёта, удерживая ручку небольшого чёрного чемодана на колёсиках. Багаж послушно, как ребёнок, следует за тобой, пощёлкивая на неровностях пола. А на плече у тебя ещё кожаная сумка коричневого цвета (кросс-боди). Да, точно! Ты в ней держишь документы, ключи, деньги, телефон – и обязательно солнечные очки с тёмными стёклами. Даже зимой солнечные очки с тобой. Возможно, за столько лет что-то добавилось из содержимого.

Ты подошёл сам. Я никуда не двинулась с места, завороженно наблюдая за тобой и ощущая своё сердце в горле. Приветствуя тебя, смотрела во все глаза, изучая изменившийся с годами портрет. Знакомый и незнакомый, близкий и далёкий. Зелёные глаза всё так же подхватывают мой взгляд. Тонкие губы поджаты. Волевой подбородок и прямой нос. Поредевший русый волос лёгкой волной со стойкими залысинами. До дрожи известная складка между бровей. Время тебя не испортило. Наоборот, ты стал притягательнее. Я в восхищении! Я молчу. Молчишь и ты. Только обмен взглядами и снующими между нами необъяснимыми импульсами. Ни одна мимическая морщинка не дрогнула. Не хочу ни о чём думать: разочаровался ли, обрадовался ли, обиделся ли, опечалился ли? Всё равно. Мы не виделись двадцать с лишним лет! Двадцать! Ты встал почти вплотную, не прерывая визуального контакта. Нет, я не дрожу, как прежде, а спокойно смотрю на тебя и чего-то жду. Ты убрал пальцем упавшую на глаза прядку, впитывая мой образ. Мне кажется, что мы даже не моргали, вглядываясь в каждую клеточку наших лиц.

Молчаливый жест: твоя ладонь легла мне на талию. Ты прижал меня к себе, и вот твои губы настойчиво ласкают мои. Долгожданная, трепетно согретая в душе встреча отмечена пылким и долгим поцелуем. Это в принципе наш первый поцелуй! Мы говорили при встрече только глазами, никаких даже самых невинных прикосновений между нами никогда не было. У меня закружилась голова, я уцепилась за тебя. Твои глаза потеплели:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Бабушка (калм.)

2

Полярная звезда (калм.)

3

Белый старец, хранитель земли, воды, защитник природы (калм.)