Стань своим в моем лесу

Екатерина Быстрова

Стань своим в моем лесу

Екатерина Быстрова

Стань своим в моём лесу

Жанр: русское фэнтези, этническое фэнтези

Объем: 10 авторских листов

e-mail: [e-mail]

2025 г

Пролог

Чувашия, где-то между Ёлкино и Мочарским

1991 г., август

Матвея укачивало. Он вжался лицом в колени, вдыхая прелый запах старой обивки. Сандалии дрожали в такт рёву двигателя. Лёгкие трепетали, как крылья бабочки, и Матвей представлял, как они ломают рёбра и вырываются наружу. Сквозь гул и завывание радио – «До свиданья, мама, до свиданья!» – доносился невнятный разговор родителей. Говорила в основном мама.

Машину качнуло. Горло сдавило. Густая овсяная каша комом поползла по пищеводу. Матвей зажмурился, сжимая кулаки под животом. Учуял запах и скривился. Так пахло, когда отец приносил с охоты подстреленных зайцев: кислым молоком и железом. Вдохнул носом, уже готовый распрощаться с содержимым желудка, как машина замедлила ход и остановилась.

– Мы приехали, родной, выходи, – мама мягко погладила его по спине.

Хлопнула дверь.

Матвей медленно поднял тяжёлую голову, представляя, что она – аквариум, а внутри вместо воды плещется кисель. Вспомнил, как ворчал прадед Саша: «Куда ты носишься, все мозги расплескаешь».

Он нажал на ручку, но дверь не поддалась. В окне мелькнул сарафан матери: она шла к низкому деревенскому дому. Матвей вдруг испугался: вдруг он превратился в призрака, и мама забудет о нём? Глухо ударил в стекло, потом ещё раз, сильнее нажал на ручку, толкнул. Дверь отъехала в сторону, и он повалился в траву. Каша вырвалась наружу, оставив во рту прогорклый привкус.

Отплевавшись, он поднялся и, пошатываясь на слабых ногах, направился к матери. Та стояла у двери, из которой выглядывала старуха. Голова закружилась, и Матвей замер, чувствуя, как мир вокруг накренился. Он сделал шаг вперёд, но вдруг, сам не зная почему, обернулся.

Деревенский дом с пристройкой стоял среди густого лиственного леса. Из чащи донёсся треск. Сначала – глухой гул, будто земля сдвинула челюсть. Щелчок, словно кто-то перекусил проволоку. Матвей попытался понять, откуда звук, как вдруг взгляд выхватил волка, точно как в книжке, где среди множества деталей нужно найти одну. Тот сидел на границе леса, шерсть свалялась, глаза – плоские, как пуговицы на старом отцовском кителе, – не моргали. Матвей оступился, побежал к маме и крепко обхватил её за талию.

– Это мой сын, Матюша. Поздоровайся с бабой Радой, – мама ласково провела по его волосам, и дрожь в груди чуть утихла.

Матвей выглянул из-за юбки и снова посмотрел на лес. Волк не исчез.

– Вдвоём приехали? – голос старухи напомнил лязг ржавых ножниц.

– Вдова я, – спокойно ответила мама.

Голос бабы Рады был плохим. Матвей не мог объяснить, почему, но он точно знал, что в дом заходить нельзя.

– Мам, – позвал он. – Поедем домой. Папа вон в машине ждёт.

– Не говори глупости, – она отдёрнула руку и сгладила улыбкой злость. Заговорила быстро: – Вы не думайте. У пятилеток фантазия активная. Матюша что только не придумает. Так мы можем войти?

– Входите, – скрипнула баба Рада и освободила проход.

Матвей посмотрел в чёрный проём, а затем снова на волка. Показалось, что тот приблизился. Сглотнул. Мама подтолкнула его внутрь.

«Нам туда не нужно, мамочка», – хотел сказать он, но от следующего толчка переступил порог.

Глава 1

Москва, 2012 г., август

За дверью что-то грохнуло. Матвей вздрогнул и резко открыл глаза. В голове шумело, комната плыла. На миг ему показалось, что вместо своей руки он видит волчью лапу, но, моргнув, обнаружил привычные пять пальцев. Несколько секунд пытался собрать мысли в кучу, пока не осознал: снова вырубился прямо за столом.

Он поправил съехавшие очки и устало посмотрел на хаотично разбросанные по клавиатуре и столу карты Таро.

Из-за стены доносился приглушённый разговор.

– Позови Матвея, – потребовал Батлай.

– Не могу. Он занят, – раздражённо ответила Маша.

«Да уж, про вежливость в степях, видимо, не слышали», – подумал Матвей и улыбнулся. С Баем последний раз они виделись несколько месяцев назад в деревне Тонта, в Ольхонском районе.

– Да ну? И чем же, Степнова?

– Дописывает отчёт. Сказал не трогать, а то Лидия его кишки по стене размажет.

Матвей перевёл взгляд на компьютер. На экране был открыт вордовский документ. Под шапкой «Частное детективное агентство “Позвоните Лиде”» значился единственный заголовок:

«Дело №26. Троицк. Женщина на заводе родила покойника».

Зацепок – ноль.

Поначалу, когда Маша передала ему заполненный бланк от Лидии – та диктовала заявку по телефону, категорически отказываясь от электронных сообщений, – Матвей решил, что произошла ошибка.

Ну, родила женщина мёртвого ребёнка – дело житейское. Пусть больницы разбираются, в крайнем случае – местная полиция.

Маша лишь бросила на него тяжёлый взгляд и молча протянула трубку: есть вопросы – звони Лидии.

Иронично, конечно.

Матвей вздохнул и решил съездить на вызов.

Заказчиком оказался муж. Они с женой состояли в секте под названием «Колесо Жизни». Цигун, медитации, фитотерапия, регулярные поездки в Китай к основателю движения. От кого-то из сектантов они и узнали номер Лидии, которая, по их словам, могла узнать правду обо всём.

Мужчина, Сергей, был высоким крепким детиной с неестественно широкой улыбкой. Матвей поёжился: так не должны выглядеть люди, которые теряют детей. Но после пяти минут беседы он понял: ребёнка вообще не должно было быть. Сергей давно сделал операцию и не мог стать отцом. Матвей мягко намекнул на возможность «других связей», но тот категорически отмёл все подозрения.

– Мы с женой – родственные души, она бы со мной так не поступила. Никогда, – отрезал он.

– А что за покойник? – уточнил Матвей, настороженно глядя на Сергея. – Странно называть так ребенка.

– Да потому что она родила… ну, реально, покойника. Он хоть мелкий, но там реально взрослый мужик, честное слово. Может, карлик какой. Хорошо хоть, жива осталась. Мы реально думаем, – Сергей понизил голос до шёпота, – что это кармическое что-то. Мы с женой очищения практикуем. Вдруг, как шлаки, вышло? Ну, бывает же. Душа нерождённого ребёнка из прошлой жизни за кишки зацепилась, подросла и вот… – он сделал жест, словно из него что-то выскользнуло. – И всё.

– А как сейчас Любовь? – спросил Матвей, сверившись с именем в блокноте.

– Свежа как огурчик! Радуется жизни. Я уже билеты к гуру взял. Теперь, после такой чистки, надо на новый уровень подниматься, а то ж…

Матвей съездил на завод. Обошёл территорию, но внутрь, разумеется, его не пустили.

Охранник лишь нехотя подтвердил, что одну из работниц действительно увезли вчера в больницу. Другие бабы что-то обсуждали между собой – то ли аппендицит, то ли урод какой-то родился. Сетовали ещё, что по Любке и не видно было ничего – худая, как дрыщ.

Матвей прошёлся по округе, пытаясь уловить хоть слабые отголоски чего-то потустороннего, но – ничего. Завод как завод.

Работать с паранормальным было мучительно сложно ещё и потому, что, помимо разговоров, Матвей не обладал сверхспособностями. А нечисть – за исключением бесов, которые всегда были не прочь поболтать, – разговорами не проникалась.

Иногда он замечал то, чего не видели другие, – но понимал это только по тому, как Маша начинала лихорадочно осматриваться, пытаясь отыскать то, о чём он говорил. Пользы от этого было мало.

Вернувшись в контору, он пересказал всё напарнице. Маша хохотала так, что у него зазвенело в ушах, но ничего дельного добавить не смогла.

Теперь Матвей сидел перед пустым экраном и тупо смотрел на заголовок. Надо было написать отчёт. Какую-то аналитику: что произошло, подозреваемые, ход событий, результаты. В идеале – добавить описание места, выявить возможные аномалии, собрать свидетельские показания, проверить их на противоречия, проанализировать причины происшествия и дать оценку угрозы – может ли это повториться. И в последней графе, обязательно: доволен ли клиент работой.

Всё это напоминало смесь выдернутых из разных мест документов. Матвей понимал, что Лидия явно не любила бюрократию и отлаженные шаблоны, как на его предыдущей работе. Но от этого легче не становилось.

А когда легче не становилось, Матвей переходил к тяжёлой артиллерии – гаданию.

Он задавал вопрос, обязательно со вздохом и глядя в потолок: «Что тут, блядь, произошло?». А дальше использовал всё, что попадалось под руку: Таро, чайную гущу, кофейные пятна, да хоть царапины на столе – что угодно, лишь бы вытянуть хоть какую-то зацепку.

Сейчас он открыл в интернете расклад под названием «Анализ ситуации» и листал маленькую книжечку с интерпретациями арканов. Карты выпадали странные. Ну конечно, что ещё ожидать от феечек с рожками?

Матвей мрачно уставился на карту с надписью «Повешенный», где улыбающаяся фея кокетливо подмигивала ему, раскачиваясь на петле из собственного остроконечного хвоста.

– Ну и что ты скажешь мне, а? – пробормотал он, кидая карту обратно на стол.

В книжечке значилось: «Необходимо отказаться от чего-то важного, принести жертву ради достижения высшей цели».

Матвей раздражённо цокнул языком. Понятно, что жертвой могли быть и жена, и муж, и несчастный покойник. Какая высшая цель? Чем в итоге пожертвовали? Покойником? Или доверием между мужем и женой?

Он потянулся за другой картой, и в этот момент раздался шум, шаги, раздражённый возглас Маши.

Дверь напротив стола распахнулась. На пороге появился Батлай с недоброй усмешкой. Не вынимая рук из карманов, он пересёк кабинет. Затем развернул стул спинкой к себе и сел, склонив подбородок на сложенные ладони.

Маша замешкалась в дверях, но Матвей улыбнулся с сочувствием и кивнул, мол, я разберусь. Она закатила глаза и прикрыла за собой дверь.

– Ну и как успехи? – протянул Батлай с притворной любезностью.

Матвей закатил глаза и показал на смешавшиеся карты.

– Плохо, как видишь.

Он ткнул в карту. Надо было в Республике всё же с дельфинами брать. Они не такие вредные.

– Лидия меня сожрёт, – выдохнул он, потирая лоб. – Второе дело подряд не могу закрыть. Ты знаешь, сколько дел раскрывает обычная полиция? Пятьдесят два процента! У них люди, собаки, отделы и палочная система! А я тут один. Ну ладно, с Машкой нас двое.

– Матюш, а ты пробовал думать головой, а не жопой? – протянул Батлай ласково, раскачиваясь на стуле.

Матвей поморщился. Будет он ещё подыгрывать этому цирку.

С последней их встречи он вновь сменил причёску, укоротив волосы почти под ноль. Волосы жили своей жизнью, росли невообразимо быстро, чуть ли не за одну ночь, и Бай называл их своим проклятьем. Глаза на худощавом угловатом лице казались огромными, почти девичьими, с густыми длинными ресницами. Болотная радужка сегодня отливала желтизной. Странный цвет для бурятского рода.

Батлай не изменял себе: хаки, сверху неизменная чёрная куртка из кожзама, армейские сапоги.

Матвей откинулся на спинку стула, сцепил пальцы на затылке и спросил:

– Так ты чего пришёл?

А про себя добавил: «Думал, после Тонты ты здесь и не появишься. Или снова Лидия прислала?».

Батлай наклонился ближе, скользнув взглядом по столу.

– А что за дело? – он поднял карту с двумя феечками, пьющими из одной чаши, и слеповато прищурился.

Матвей подумал, что любой уважающий себя таролог на его месте уже обрубил бы Баю руки – чужое трогать нельзя, особенно рабочие инструменты. Но сам он относился к этому равнодушно. Карты, как и любая мантика, работали независимо от таких мелочей. Всё остальное – людские причуды.

– Не про подростков, которые на кладбище чертей вызывали?

Матвей потянулся к высокой стопке папок, достал самую тонкую и кинул её на другой конец стола.

– Нет. Это мы проверили год назад. Никакой паранормальщины. Шесть человек в лесу зарезали своих же друзей, думая, что принесут жертву Сатане. Потом подъели мертвечину. Бесы открещивались.

Матвей вспомнил, как сгустки – не огненные, не дымные, непохожие на мультяшных чертей или демонов из фильмов ужасов, – дрожали в воздухе, как след разряда после грозы, колебание тёплого воздуха в зной. Они верещали наперебой, перекрикивая друг друга: не их забота, что люди и без них отлично справляются. Один особенно смелый пригрозил донести Князю за клевету.

Батлай перевернул карту и поморщился, как будто наклонил старую сувенирную ручку, где картинка феи переменилась на гниющий труп.

– И что с ними стало?

Матвей устало провёл рукой по лицу.

– Маша рылась в делах, искала очевидцев, но толку мало. Один повесился, другого в психушку упекли, третий вообще пропал. Всё, что осталось, – пара протоколов в архиве. Дело закрыли, бумажки сложили.

Он бросил взгляд на часы. Обед. Домой он не возвращался больше суток, а отчёт так и не двигался. Надо сегодня дойти хотя бы до душа.

– Так зачем ты пришёл?

Матвей вытащил карту из его рук, записал выпавшие в раскладе арканы на листок – Двойка Кубков, Девятка Мечей, Семёрка Мечей – и собрал колоду. Машинально перетасовал, а затем убрал её в ящик.

– Последние месяцы ни слуху ни духу, а теперь объявился, как гром среди ясного неба.

– Сколько дел тебе ещё закрыть надо?

Матвей поморщился, словно у него вдруг заныл зуб. Сделал вид, что не замечает, как Бай снова и снова уходит от темы. Значит, всё ещё сердится.

– Пятнадцать. А что, у тебя есть тайный ритуал для ускорения выхода из кабалы?

Батлай откинулся на спинку стула, заложив руки за голову. Ленивым взглядом окинул комнату, скользнул по убранной в угол раскладушке, стопке книг, балансирующей у края стола – ещё одна, и башня рухнет, – смятым рубашкам, брошенным поверх комода. Матвею вдруг стало неуютно. Он смутился, заметив, как Бай чуть приподнял бровь, разглядывая его уютный хаос. Сам при этом выглядел, словно сидел в дорогом кабинете, а не среди «творческого» – ага, конечно, – беспорядка. Наконец, точно до него только дошёл смысл сказанных слов, он присвистнул:

– О, духи. Серьёзно, ты закрыл всего два дела с нашей последней встречи? Ты как вообще попал к этой женщине? Лидия тебя до конца жизни не отпустит.

Матвей прикрыл глаза. Да уж, он сам до сих пор не нашёл ответ, как он сюда попал.

Глава 2

Москва, 2009 г., июль

– Простите, что? – Матвей сдвинул очки на нос и внимательно посмотрел на посетительницу.

Женщина передёрнула плечами, пряди цвета красного дерева запутались в ремешке её сумки. Лицо неприятное, щедро разукрашенное косметикой. Она резким движением поправила шерстяной платок – явно неуместный в тёплый июльский вечер – и вытащила пачку тонких сигарет, проигнорировав табличку «Не курить».

Прикурила, выдохнула вишнёвый дым в сторону и, кивнув на книгу «Жизнь после жизни», спросила:

– Интересуетесь или практикуете?

– Это для диссертации, – Матвей неловко прикрыл обложку отчётом. – Здесь нельзя курить.

Женщина равнодушно пожала плечами и затушила сигарету о пачку.

– Мой муж сбежал из могилы.

Матвей невольно улыбнулся.

Агентство «Белый день» предоставляло различные услуги в сфере юридических и психологических консультаций для клиентов. Матвей относился к отделу по надзору за взаимодействием родителей и детей в рамках исполнительного производства. Сутками напролёт он либо проводил обследования, выезжая на дом к не очень довольным клиентам, либо писал заключения о дееспособности родителей, кому стоит рекомендовать передать под опеку ребёнка.

В агентстве были и другие отделы. Юристы оказывали консультации по трудовым вопросам. Был еще VIP-отдел – о том, с кем они работали, мало кто из сотрудников знал, но сплетничали, что за помощью туда обращались влиятельные люди, чьи дела требовали особой деликатности и конфиденциальности. Они появлялись поздно вечером, стараясь не пересекаться с другими посетителями. Эти клиенты требовали не только юридической помощи, но и куда большего – защиты репутации, устранения нежелательных последствий. По слухам, шеф водил дружбу с разными людьми, включая тех, чьи имена мелькали в новостях.

Именно поэтому в агентстве круглосуточно дежурили администраторы. На всякий случай – мало ли кто заглянет.

Сегодня новенькая, Марина, попросила Матвея подменить её. Вышла совсем недавно, но уже регулярно отпрашивалась по семейным делам – муж не справлялся с ребёнком дома. Матвей посмотрел на её усталое лицо, на тёмные круги под глазами и без раздумий согласился. Его дома всё равно никто не ждал, а ночью в офисе было тихо – идеальные условия для того, чтобы писать диссертацию и ещё раз перепроверить заключение.

На лице ночной посетительницы не было ни намёка на шутку, поэтому Матвей вежливо заметил:

– Я не могу принять у вас заявление. Дежурного администратора сегодня нет, но вы можете оставить свои контакты – утром с вами свяжутся.

Женщина фыркнула, дёрнула ремешок сумки, ещё сильнее спутывая волосы:

– А если мне прямо сейчас мужа искать нужно?

– Мне очень жаль, – не меняя вежливого тона, Матвей протянул ей бланк. – Заполните, пожалуйста, и оставьте свой номер.

Она быстро справилась с формальностями и протянула ему лист. Матвей почесал переносицу, пробежался глазами по её резкому, скачущему почерку и, когда она уже открыла дверь, чтобы уйти, спросил:

– Вы не указали, с какого кладбища пропал Бадри Гелашвили.

– С Хованского, – ответила женщина, успев прикурить и выпустить новую порцию дыма. Затем подошла и дописала название и номер участка могилы. – Поймите, я его вернуть хочу. Без мужа женщине, знаете ли, хуже, чем с ним. Даже с покойным.

Матвей проводил её взглядом, наблюдая, как она исчезает за дверью, оставив за собой шлейф странного парфюма: аромат забродившей груши.

Он снова взглянул на бланк.

«Сбежал из могилы? – повторил он про себя. – То-то у неё зрачки расширены, как у кошки в темноте».

Отложив бумагу, Матвей потянулся в кресле и вернулся к книге. Спустя несколько страниц наткнулся на строку: «Я увидел перед собой фигуры тех, кого знал при жизни, и почувствовал радость и умиротворение от того, что вновь их вижу».

Мысли снова вернулись к странной посетительнице – Лидии Гелашвили, как значилось в бланке.

Разум хмыкнул: всё-таки наркотики или дамочка сбрендила?

Но спустя час Матвей вновь со вздохом отложил книгу. Странная посетительница засела в голове. Он открыл электронный архив и вбил в поисковике: «Хованское кладбище».

«Платили бы мне каждый раз за такие запросы…» – раздражённо подумал он, сверился с заявлением и ввёл имя: Бадри Гелашвили.

Поиск выдал фотографию и краткую информацию: дата смерти – сорок дней назад, возраст – пятьдесят лет.

Матвей откинулся на спинку стула, подперев подбородок сложенными руками. Вспомнилась страшилка из детства: на Яушском кладбище недалеко от Чебоксар местные рассказывали о мужчине, который тоже «сбежал» из могилы.

В советское время его похоронили по случайности: то ли он находился в состоянии глубокого обморока, то ли в коме, что ошибочно приняли за смерть. Матвей в детстве как-то подслушал разговор мамы с соседкой – у той мужа тоже чуть не похоронили. Констатировали смерть от остановки сердца, успели даже зашить после операции, обещали перешить и сделать красивый шов, но почему-то забыли. А он возьми и в морге приди в себя.

Так и тут, через несколько дней кто-то заметил вздувшуюся землю на могиле и сломанную изнутри крышку гроба. А потом покойника начали видеть по ночам: он стучался в окна домов, прося впустить.

«Ну что, Матвей, – насмешливо сказал он себе, – пора решать: пойдёшь домой или проверишь кладбище?»

И тут же одёрнул себя:

– Давай только ты с ума не сходи.

Что-то странное творилось с ним после визита Лидии Гелашвили. Мысли упорно возвращались к заявлению, и он не заметил, как уже четверть часа просто смотрел в листок. Наконец, он спрятал «Жизнь после жизни» в ящик стола, щёлкнул выключателем и вышел из агентства.

Густая дымка застилала рассветное летнее небо, и над землёй всё ещё висел сумрак.

Матвей стоял у ворот Хованского центрального кладбища. Добраться сюда оказалось настоящим квестом: от конечной станции метро ходил единственный автобус. И когда, простояв час, он уже собирался развернуться и уйти, тот с издёвкой вынырнул из-за поворота, лениво покачиваясь на дороге.

Теперь этот монстр с гармошкой посередине тащился по пустым улицам к своему последнему пункту назначения.

Матвей хмыкнул. Отлично. Ранний утренний кладбищенский юморок вместо завтрака.

Тусклый свет фонаря у ворот освещал широкую дорожку в тенистой аллее. Сквозь деревья проступали силуэты памятников и могильных плит, обрамлённые чёрными коваными оградками.

Матвей коснулся холодного облупленного металла, дёрнул – железо глухо стукнуло, но дверь осталась закрыта. Вновь посмотрел сквозь решётку в мрачную даль, вспомнил, что Хованское кладбище – крупнейший некрополь Москвы: город мёртвых в городе живых.

Похвалил себя за предусмотрительность – молодец, что переписал номер могилы, оставленный Лидией. Достал из кармана сложенный листок, сверился.

Найти нужную могилу будет непросто.

Возможно, стоило обратиться в администрацию кладбища, но кто ж здесь будет в столь ранний час? Да и как объяснить, что он искал?

Утренний туман стелился вдоль дороги. Хорошо, что уже рассвело – ночью здесь было бы по-настоящему жутко.

Матвей постучал в сторожку. За плотно закрытыми занавесками никто не пошевелился.

Где-то в глубине кладбища ветер зашевелил листву, и показалось, будто между могил промелькнула тень.

– Так, зачем я это делаю, напомни? – пробормотал Матвей, хватаясь за холодные пики забора.

Он подтянулся, перебросил ногу и очутился по ту сторону. Тихонько прокрался мимо сторожки: теперь разбуженный охранник ему совсем не друг.

Памятники не внушали ему трепета. Большое Московское кладбище походило на мегаполис: тесная застройка, многолюдно, каждый старается выделиться как может. Вот если бы они сходили на старое кладбище у его дома. Маленькое, окружённое рощей – если не знать, легко проехать мимо. В отдалённой части стояли кенотафы – каменные надгробия без захоронения, воздвигнутые в память о тех, чьи тела так и не нашли или которые покоятся в другом месте. Их устанавливали отдельно от основных могил или на окраинах кладбищ, соблюдая древние обряды. Иногда в основание закапывали горсть земли с места гибели, чтобы связь с родиной не прерывалась. Так мать похоронила его отца, который не вернулся с Афганской войны.

Матвей бодро шагал, иногда приближая к глазам бумажку. И спустя полчаса ходьбы по главной дороге, думая, как он будет искать нужную могилу среди такого количества надгробий, вдруг увидел вдали шевеление.

Подойдя ближе, он присвистнул. Гроб раскурочен, крышка валяется на соседней могиле, комья земли разбросаны, будто кто-то с остервенением копал. От свежевскрытой ямы тянуло сыростью и разложением.

За ближайшим памятником раздался шорох. Матвей вздрогнул и резко повернулся.

Из тени вышел полуразложившийся мужчина – низкий, худой, с отвисшей кожей на шее. Он неуверенно сделал шаг вперёд, словно ещё не привык к собственному телу. Пустые глазницы кишели опарышами, а синий, набухший язык, как мокрая тряпка, свисал до подбородка. От него исходил удушающий запах гниющей плоти.

– П-пмте… – прохрипел мертвец.

Матвей застыл. На миг показалось, что он сошёл с ума. Моргнул, ещё раз.

Позади послышался насмешливый женский голос:

– Ты заявление напиши, и тогда, возможно, он возьмётся.

Он резко обернулся.

Лидия стояла у ямы, подмышкой придерживая лопату, выдохнула клуб сладковатого дыма. Вновь запахло грушей.

– Вы… так это вы его выкопали?

– А кто же ещё? Кому он нужен?

Она склонилась к мертвецу с нежностью, словно мать, наблюдающая за непутёвым ребёнком. Сделала вид, что смахнула невидимую пылинку.

– Знаешь, при жизни он меня жутко бесил. Вечно суетился, цеплялся ко всему, по бабам шлялся… Пятый уже, между прочим. В смысле, муж пятый. Казалось бы, привыкла к мужским выкрутасам, но всё равно как-то обидно. Хотя, честно говоря, марать руки – себе дороже. Но если выбирать между разводом и вдовством… вдовство как-то надёжнее.

– Так зачем вы его выкопали?

Лидия ухмыльнулась.

– Ну а ты догадайся, милый.

Она шагнула к нему. В сумраке её лицо выглядело неестественно заострившимся, а под глазами залегли синеватые тени, никак не принадлежащие живому человеку. Матвей отступил, захотел ущипнуть себя, надеясь отойти ото сна. Сейчас проснётся за столом в агентстве, нальёт кофе, пойдёт наконец домой.