Не школьный роман

Я отправилась к Аньке, чтобы уговорить ее сдать кровь на совместимость вместе со мной, и через пару дней мы обе уже сидели в приемном покое какой-то больницы в шапочках и бахилах.

Вера еще не успела вернуться с отдыха, а результат был уже готов. К моему невероятному удивлению, Анька оказалась идеальным донором костного мозга для Аси. Для подружки эта новость также стала сюрпризом.

Асе становилось все хуже, и тянуть с пересадкой было нельзя. Аньке предстояло пройти неприятную процедуру.

– Блин, пипец как страшно, – лоб подружки был покрыт испариной.

– Верю, – ответствовала я, крепко держа ее за руку.

– Прикинь, я же никогда в больнице не лежала, кроме того случая в лагере с ветрянкой, помнишь? – спросила Анька.

Я помнила этот случай в лагере слишком хорошо.

– Зато представь, какой хороший костный мозг будет у Аси, радуйся! Человеку жизнь спасаешь! И кстати, на том свете зачтется, – несла я полную ахинею.

– Ага, есть шанс проверить это прямо сейчас, – острила она через силу. – Нет, ну почему именно я? Даже у родителей параметры не подошли, – продолжала она ныть, пока пожилая полная медсестра не покатила хрупкую фигуру на каталке в процедурную.

– Ну как, – спросила я героиню через шесть часов после процедуры, – жива?

– Жива, но знаешь, как будто вся жизнь перед глазами промелькнула. Вот так все бегаешь, копошишься, а потом РАЗ – и лейкоз какой-нибудь или другая хрень… Все, заканчиваю ерундой заниматься, – так она называла свою работу в каком-то дизайнерском бюро. – Начну делать то, что хотела всю жизнь – открою питомник и буду разводить маламутов.

Прошло полгода, Асе стало лучше, и ежедневная рутина, захлестнувшая меня с головой, не давала времени общаться с закадычными подружками так часто, как этого хотелось бы.

И вот теперь я смотрю на экран компьютера и ничего не могу понять. Из текста послания вроде бы следовало, что Верка приглашала меня на Анькину свадьбу. Как такое может быть? Неужели я все пропустила? Неужели такую важную новость Анька смогла от меня утаить?

Я позвонила в Израиль по скайпу.

– Я так и думала, что ты сейчас звякнешь, – довольно улыбнулась Верка. – Анька-то вам еще ничего не говорила, а у меня инсайд прямо от Борьки.

– Какого еще Борьки? – удивленно таращилась я в экран.

– Какого-какого, брата моего, – досадливо ответила она.

– Что? Брата?

Перед моими глазами промелькнул образ шестилетнего шкета, который постоянно подсматривал за нами и доносил Веркиным родителям про все наши приключения. Помню, что за ним надо было постоянно приглядывать, и это сильно ограничивало Верку в свободе передвижения. Поэтому волей-неволей приходилось собираться у нее и шифроваться от несносного мальчишки.

– Он же, это… малыш еще, – неосторожно прошептала я себе под нос.

Но Верка услышала и обиделась.

– Ну какой он тебе, малыш, Кать, ты в каком году живешь? Ему летом 40 исполнилось. Вообще, что ли, Анькин ФБ не смотришь?

И она скинула мне ссылку. На автомате я перешла по ней и увидела Аньку в объятиях здоровенного лысого мужика. От такого зрелища у меня отвисла челюсть. Этот бугай с уже начинающим оформляться животиком – Борька? Хилый кудрявый шпингалет из нашего детства?..

Верка наслаждалась эффектом.

– Да, он, как я вижу, вырос… – отмерла наконец-то я.

– Ага, и дождался-таки своего часа, – просияла одноклассница. – Он же в Аньку с шести лет влюблен.

– А как же они встретились? – все еще не могла я прийти в себя.

– Как, как, он маламута приехал покупать, – загадочно улыбнулась она. – В питомник от Тиви, забыла, что ли?

Да, Иваницкая открыла-таки свой питомник маламутов, а также собачий приют и еще много чего и наслаждалась любимым делом.

И вот так все мы благодаря Тиви и Веркиному брату Борьке, воспылавшим друг к другу неземной любовью, снова очутились все вместе в Урюпинске на классической провинциальной свадьбе с грузинским оттенком. Тамада вела нехитрые конкурсы, родственники молодых с обеих сторон, которых мы никогда не видели, да и вряд ли увидим в дальнейшем, с энтузиазмом скакали в мешках и лопали шарики.

Когда торжественное действо отшумело, нас с Веркой положили спать вместе в гостиной на огромной даче ее родителей.

– Вер, а Вер, – решилась я задать вопрос, который давно мучил меня. – А как так все-таки получилось, что Анькин костный мозг идеально подошел Асе?

– Ну, бывает такое, – не сразу отозвалась подруга. – А если вспомнить, что Анькин отец был главврачом госпиталя, где Олькина мама работала санитаркой, то все чудеса вполне объясняются.

– То есть получается, что Анька и Олька – родные сестры?

– Сиблинги, – непонятно ответила подружка.

– Кто? Прости, я не расслышала.

– Дети, у которых общим является только один родитель, – пояснила она мне.

– Аааа-а-а… – задумчиво протянула я, запоминая новое слово, – понятно.

– Спи, – недовольно пробормотала она, – не будем ворошить семейные тайны.

Тут я вдруг осознала, что Анька теперь является членом большого грузинского семейного клана. А значит, Верка, Олька, Анька и Ася – кровными родственницами… О боже! А обсуждение родственников, как известно, является табу для друзей. Я посчитала лучше не развивать эту тему и крепко уснула.

Наутро мы встали поздно, долго потягивались, неспешно одевались, бестолково слонялись по огромной даче, болтали о том о сем. В итоге в середине дня сползлись все впятером за старый круглый стол и сели доедать вчерашние салаты и прочие вкусности. Вспоминали минувшие дни, похохатывая над общими знакомыми.

Верка принесла альбом со старыми фотками и по ходу рассказала, что наша общая детская фотография висит у нее над кроватью со дня приезда в Израиль.

– Вера, – спросила вдруг Олька, – а ты ведь говорила, что у вас были ограничения по багажу, и вы взяли все только самое необходимое…

– Ну да, правильно!

– Значит, эта фотка с нами… – Олька сглотнула, – была в числе самого необходимого?

– Ну конечно же! – улыбнулась подруга.

У меня в глазах защипало…

К счастью, Анька опять стала вспоминать, что мы на той фотке все в болячках от ветрянки, которую подцепили вместе в лагере, и «бритые как ежики».

И я мысленно вернулась в то приснопамятное лето, когда мы смогли уговорить родителей взять нам путевки в одну смену.

Эта смена была воистину эпичной. Во-первых, автобус привез нас в абсолютно раздолбанный лагерь, с бараками вместо корпусов и драными матрасами. Во-вторых, через пару дней после приезда, когда мы уже поспали на этих матрасах, я внезапно обнаружила на голове проворных легконогих кровососущих тварей.

– Блин, кто это?! – с ужасом заорала я во время тихого часа.

Мои подруги, абсолютно не ожидавшие от меня, мирно читавшей толстую книгу, таких диких криков, перепуганно уставились на книжный лист. Я провела рукой по своим курчавым волосам, и оттуда на форзац фолианта вывалилось еще одно толстое блестящее насекомое.

Я в шоке, не помня себя, заорала опять.

– Катюша, не бойся! – ласково проговорила Олька, – это просто вошки.

– КАКИЕ ЕЩЕ ВОООШКИ? – испугалась я до жути.

– Педикулез, – авторитетно заявила серьезная Верка. – Надо в медпункт идти.

Мы всей командой двинули в медпункт.

Там меня долго обрабатывали дегтярным мылом и чемеричной водой. К счастью, никто из моих соседей по отряду не успел посмеяться над «вшивой Катькой», потому что медперсонал лагеря устроил проверку, и вошек нашли у каждого второго. Наш отряд закрыли на карантин.

Два следующих дня прошли весело: нас вычесывали частыми гребешками и кипятили все личные вещи.

В конце первой недели пребывания я потихоньку спросила у многоопытной Верки, может ли на педикулез или там дегтярное мыло быть аллергия, и показала свои расчесанные волдыри.

Подруга авторитетно пояснила, что аллергия, конечно же, может быть, но мои волдыри, как ей кажется, имеют другую природу. Тем временем с таким же блямбами к ней стали подходить наши остальные товарищи по несчастью. К вечеру мы все со страшной силой чесались, и у многих поднялась температура. Это была ветрянка.

Таким образом, весь корпус отряда превратился в лазарет. Нас уложили в кровати и не выпускали гулять. Настало время офигительных историй про «черную руку», «зеленые пальцы» и «удушающую простыню» – время моего триумфа. Послушать страшные истории в моем исполнении приходили даже вожатые. Анька развлекала нас песнями про шута, дельфиненка и погибшего мальчика.

Помните эти до боли знакомые строчки:

«Звени, бубенчик мой, звени,

Гитара, пой шута напевы.

Я расскажу вам быль одну,

Как шут влюблен был в королеву…»

Или эти:

«В океане средь лазурных волн,

Где дельфины нежатся с пеленок,

Как-то раз попал под рыбацкий борт

Маленький красивый дельфиненок».

Причем Анькины родители, которые примчались из города в первый же день, когда стало известно о ЧП, пытались забрать ее домой, но она стояла насмерть и не хотела уезжать в комфорт родного дома.

В итоге они каждый день возили нам фрукты и вкусняшки, что сильно скрасило пребывание бедолаг в четырех стенах в разгар чудесной летней погоды.

В общем, это были замечательные каникулы. В конце смены, когда нас наконец-то стали выпускать в лагерь, мы пришли на последнюю дискотеку. Но там нас ждал сюрприз.

Деревенские ребята, напуганные карантином, принесли огнетушители и стали распылять их прямо на наши нарядные одежки.

Началась паника, свет в зале погас, все принялись кричать, и вот на фоне этого бардака прибежала директор лагеря с криками: «Прекратить безобразие!» На голове у нее была полиэтиленовая шапочка с керосиновым компрессом.

Королевская ночь удалась на славу! Все парадные вещи не подлежали восстановлению…

В разгар воспоминаний у меня зазвонил мобильник, я вышла на улицу, чтобы не мешать хохочущим сорокалетним девчонкам, разгоряченным воспоминаниями.

– Екатерина Борисовна, – произнес серьезный голос редактора какого-то образовательного журнала, – мы хотели бы заказать вам статью о хоумскулерах.

– О хоумскулерах? – машинально переспросила я, глядя в окно на своих перебивающих друг друга школьных подружек.

– Да, о хоумскулерах, – терпеливо повторил скучный голос. – Это дети, которые обучаются дома. Вы же знаете, что сейчас большое распространение приобретает такой способ обучения. Родители видят в нем массу преимуществ. Во-первых, экономится время, дети заняты делом вместо пустой болтовни с одноклассниками. Во-вторых, снижается вероятность заражения болезнями. Минимизируется негативное влияние неподходящих друзей, вы же знаете, какой в обычной школе контингент! Дети могут набраться у абы кого матерных слов или дрянных привычек.

В этот момент Анька повернулась ко мне и стала призывно махать недопитой бутылкой коньяка, красноречивыми жестами давая понять, что пора заканчивать разговор. Верка закурила.

Я вспомнила вдруг, как недавно в гостях у московской знакомой случайно взглянула на экран компьютера, за которым занималась ее дочка Иришка – хоумскулер.

Меня привлек контраст между хмурым осенним днем за окном и изумрудной солнечной полянкой на мониторе. По цветущему лугу вместе брели три смешные фигурки: рыженькая белочка, огромный зубастый волк и гротескная сисястая блондинка.

– Что делаете? – с интересом спросила я у малышки.

– У нас перемена сейчас, и мы играем, – вежливо ответила воспитанная девочка. – Цель – победить злодея, он здесь, – она мышкой указала на зловещий замок вдали.

– Что-то вы в другую сторону идете, – нетактично заметила я.

– Беседуем, – Иришка открыла мне чат.

Вдали показалось медленно бредущее лохматое чудовище, внезапно оно остановилось и неожиданно заиграло на появившейся в когтистой лапе скрипке. Из динамика полилась чудесная мелодия.

На экране появились хохочущие смайлики.

Мальчик из Японии (грудастая девица) написал, что он скрипач, и сейчас продемонстрирует, что сыграло чудовище на самом деле, если следить за фактическими движениями лап.

В чат пришел аудиофайл с ужасной какофонией.

Чудовище (девочка из Германии) обиделось и написало, что в реале играет только на блокфлейте. В чат немедленно пришел аудиофайл с композицией на блокфлейте. Присутствующие неистово зааплодировали… Белочка (Иришка) немедленно достала блокфлейту и повторила недавнюю мелодию. Чудовище заулыбалось и двинулось навстречу друзьям.

Внезапно небо потемнело, и уже четыре товарища на экране засуетились, строя из веток подобие беседки.

Волк (мальчик из Оклахомы) достал из большого розового рюкзака сэндвичи и начал всех угощать, приговаривая, что они сделаны по рецепту его мамы.

В чате завязался разговор про еду… Иришка помчалась на кухню и быстренько накидала на куски нарезанного батона ломтики сыра с салатом и огурцом. Спустя несколько минут картинка на экране и реальность перед компьютером синхронизировались. За окном лил дождь, и четверо друзей за тысячи километров друг от друга, задушевно болтая в чате, жевали бутерброды…

– Я… знаю, кто такие хоумскулеры, – тихо сказала я в трубку, задумчиво взирая на своих беспечных подруг из «далекого темного прошлого»… – И я напишу статью.

Так появилась эта история…

P. S. В этой истории я изменила почти все имена, кроме Аси.

Ася умерла 30 декабря 2019 года, но мне хотелось бы, чтобы на страницах этого рассказа она осталась с нами.

В оформлении обложки использована иллюстрация автора, Калашниковой Екатерины Борисовны