Легенды русских героев: мрачный кукловод VII

Его голос разнёсся в тишине, как могучий раскат грома, внезапно нарушающий спокойствие знойного летнего неба:

– Товарищи, я не в силах сдержать гнев! Как же это мерзко и подло! Эти чудовища подняли руку на беззащитных, мирных жителей. На будущие надежды нашего мира!

Каждое произнесенное слово врезалось в умы собравшихся, как треск льда, сотрясаемого тяжестью шагов, обращая их взоры в бездну плохих предчувствий.

– Их методы становятся все более наглыми, – продолжал он, – и я прекрасно понимаю, что своими поступками они собираются довести нас до точки кипения.

Как только слова вышли из его уст, в зале повисло наэлектризованное молчание. Присутствующие обменивались взглядами, в которых читались тревога и неопределённость. Каждый понимал, что на кону стоит нечто большее, чем просто конфликт или стратегия: речь шла о судьбах людей, чьи жизни могли кануть в небытие.

– Перед нами стоит серьёзное испытание. Мы не имеем права допустить дестабилизации. Сегодня мы – на страже порядка, а они – на страже беспорядка!

Его голос звучал всё сильнее, напоминая резкий удар молота по наковальне, разрушавший недоумение и неуверенность. Но даже в этом гневе звучала тонкая нота волнения, как предостережение.

– И как бы не хотелось набить им морду и превратить их города в руины, – добавил он ядовито, – надо помнить, что по другую сторону мрака тоже живут невинные люди. Мы просто не можем это игнорировать, иначе станем такими же, как они – озлобленными, опустошёнными и неправыми.

Прошу всех встать и минутой молчания отдать дань тем, для кого сегодня стало вечностью, а завтра не наступит никогда.

Сказанное Соколовым оставляло после себя сильное послевкусие. Все собравшиеся за круглым столом встали, опустив глаза. Никто не осмелился взглянуть на Соколова, который, несмотря на суровое и серьёзное выражение лица, имел в глазах блеск – слёзы бешенства от происходящего. Каждый ощущал тяжесть его слов. В голове возникали вопросы, на которые не было ответов.

Некоторые из участников заседания смотрели друг на друга укоризненно, осознавая трудность положения. Кто-то был готов высказать недовольство, но робость сдерживала их. Соколов же оставался в центре внимания, его молчание говорило больше, чем любые слова. Он понимал, что трагедия изменила всё, и последствия нельзя было игнорировать.

Соколов медленно обвёл взглядом зал, его глаза останавливались на лицах тех, чьи выражения демонстрировали смятение и растерянность. Он не собирался отступать, но в его душе бушевал ураган. Это был момент, когда нужно было сделать выбор, и каждый из присутствующих догадывался, что избежать дальнейшей конфронтации не получится.

Глава 9. Операция «Чистка»

Капитан Войны был измучен, его силы иссякали, как ветер в парусах. Тело было сильно измождено, и каждый шаг давался ему с огромными усилиями. Невыносимые боли, напоминающие о его испытаниях, вынуждали его жадно глотать сильные обезболивающие, действие которых, казалось, лишь играло на нервах, как натянутая струна. Рутинные вылазки на край Четвертого сектора становились всё более трудными. Он ощущал, как безнадёжность окутывает его, как тонкая паутина, обвивая истощённый каркас. Но нация нуждалась в нём. Кроме того, его Кукловод, чьё отчаянное стремление сохранить Данталиана до конца срока его власти, напоминало маниакальное увлечение, также нуждался в Капитане, ведь тот был его последним оплотом в этом разрушенном мире.

Каждый раз, выходя на задание, Капитан Войны чувствовал, как тьма медленно поглощает его, оставляя крохи силы и воли. Вокруг царила атмосфера безысходности, и он понимал: его роль не ограничивается лишь сражениями. Он стал символом борьбы, последней надеждой для тех, кто продолжал верить в лучшее. И хотя он ощущал, что балансирует на краю пропасти, он знал: пока есть возможность, он не вправе сдаваться.

Каждое утро Капитан занимал свою позицию в засаде, порой ожидая целый день, чтобы сделать хотя бы один выстрел и поймать добычу. Отряд чистильщиков оставался наготове, напряжённо ожидая его команды. Каждый из них знал, насколько важно быстро действовать в сложившихся обстоятельствах.

Капитан был гениальным снайпером – настоящей легендой, обладающим мастерством, которым не дано было овладеть каждому. После потери руки и ноги ему больше не суждено было быть штурмовиком, и он с тоской вспоминал рейды и похищения людей с улиц Четвертого сектора. Теперь, став инвалидом, он был вынужден довольствоваться ролью снайпера и командовать отрядом «Чистильщиков», выполнявших критически важную миссию по поставкам необходимой крови. Его прежняя жизнь, полная адреналина, сменилась стратегическим руководством, но страсть к действию продолжала гореть в его душе: он по-прежнему стремился в бой, хотя и издалека.

Нужны были здоровые, упитанные доноры, но в секторе такие стали настоящей редкостью. Все, кого встречали на улицах, походили на бледные, худые фигуры с болезненными пятнами на коже. Порой даже становилось жалко патронов: было очевидно, что толку от них не будет, а затраты на транспорт только усугубят и без того утомительную проблему.

Капитан устроился в кустах на холме, сливаясь с туманом. Мрак окутывал его плотным холодом и гробовой тишиной, в которой он ощущал себя гораздо комфортнее, чем где-либо. Никто не обращал внимания на его изуродованное тело, и в этой морозной безмолвной завесе он медленно забывал о гниении, погружаясь в бездонные глубины своих размышлений.

Он пригнулся к прицелу винтовки, внимательно следя за улицами, расположенными на периферии деревенского поселения, где находился продуктовый магазин. Внутри него томилось странное удовольствие – он ждал, когда к магазину подьедет машина с хлебом для жителей. Но грузовик так и не появился на улице: страх перед снайперами, такими как он, сковывал их. Время тянулось медленно, вечер близился, а к магазину по-прежнему никто не приезжал. Окна были заколочены деревянными досками, и само здание выглядело так, будто навсегда утратило свою функцию.

Прошло несколько часов, время от времени рация передавала сообщения других снайперов об их успехах, обмениваясь деталями своих жертв.

Он долго сидел, не добившись никаких результатов. Его подчинённые без дела прицеливались в случайных прохожих, но стрелять им было строго запрещено без его приказа. Один лишний выстрел мог напугать жертв, а ещё хуже – привлечь пехоту, которая всегда шла до конца и была настоящим бедствием для любого, кто оказывался у неё на пути.

Погода постепенно менялась, и на улице становилось всё темнее. В течение дня не произошло никаких серьёзных событий – лишь старик проехал вдоль деревни на скрипучем старом велосипеде, а почтовая машина пронеслась с запахом гари и бензина в сторону города, расположенного всего в нескольких километрах выше.

Капитан сжимал кулаки от злости, закипающей внутри, как зелье в котелке, готовое вырваться наружу. Мысли о том, что ему предстоит вернуться на базу с пустыми руками, не покидали его, сводя с ума. На этом холме он, командир и наставник снайперов – лучший из лучших – ютился с нулевым счётом, в то время как его подчинённые уверенно фиксировали свои достижения, вписывая их в список побед с той гордостью, которую он когда-то сам чувствовал.

Горечь и безнадёга накатывали на него, как бриз, не давая покоя и заставляя ощущать себя ржавой баржей, выброшенной на берег, забытым и никому не нужным. Он понимал: если потерпит неудачу, это подорвёт его репутацию и ранит так глубоко, что восстановить себя будет практически невозможно.

С каждым выстрелом, который не состоялся, с каждой секундой ожидания его психика испытывала высокое давление, сжимая его, как непосильное бремя. Как же горько было осознавать, что он, казалось бы, никогда не давал повода усомниться в своих способностях, оказался в такой безвыходной ситуации. В голове зрели мысли о неудачах, о том, как его подчинённые, возможно, смотрят на него теперь с презрением.

Вдали, на сельской дороге, у начала которой начинался черный лес, плавно тонущий в мраке, появились неразличимые силуэты, вызвавшие у Капитана Войны нехорошие предчувствия. Он перенастроил прицел своей винтовки, чтобы рассмотреть их получше. Вскоре на горизонте показались множественные черные беретки с золотыми звездами – это были специальные войска патрульного корпуса, которых сопровождал шестиколесный робот-разведчик и два робота-механические собаки с тяжелыми пулеметами. Капитан заметил их слишком поздно; они уже успели просканировать его позицию, не использовав GSM-волны, которые он глушил.

Ситуация стала ясной: надо валить, и сегодняшняя охота закончится ничем. Тем не менее, Капитан Войны не смог удержаться от искушающей мысли: перед побегом стоит попытаться нанести урон пехотинцам.

Внезапно перед капитаном настал идеальный момент для выстрела. Нажав на курок, он наблюдал, как дымящаяся гильза вылетела из замка винтовки, а из глушителя вырвался легкий дымок, поднимая листья под ногами в воздух. Удар пулей по бронежилету солдата разнесся по улице, и тот, неожиданно остолбенев, потерял равновесие и упал на землю.

Даже в такой простой ситуации Капитан промазал. Услышав выстрел, Чистильщики рванули на поиски тела, но, так как тела не оказалось, они замерли в недоумении посреди улицы, напротив отряда местной стражи, который настороженно высматривал снайпера. В этот момент из магазина выбежал спецотряд в бронированных шлемах, скрывающих лица, с баллистическими щитами и коротким автоматическим оружием, оснащенным шестикратными фонарями. Увидев их, Капитан Войны свистнул и дал команду об эвакуации группы.

Капитан поднялся с травы, схватил винтовку и, хромая, рванул к квадроциклу, который уже ждал его с заведённым двигателем. Отряд Чистильщиков, следуя за Капитаном, стремительно продвигался в темноту, с каждым метром приближаясь к безопасной зоне.

Далеко позади него звучали крики. Это были солдаты, активно движущиеся к возвышенности, но она уже опустела. Капитан достал из кармана пульт управления взрывчаткой, заранее разложенной на позициях. Подняв красную заслонку, он нажал на металлический язычок. С щелчком переключив режим, на пульте загорелась зелёная лампочка. Через несколько секунд горизонт озарился множеством взрывов, унося с собой вбегающих бойцов. Как жаль, что много тел осталось там, – подумал Капитан. Они попались в засаду, значит, были молоды и неопытны, а из таких можно было бы сделать отличных доноров.

Глава 10. Отравленная вода

На улицах города Четвертого сектора клубился дым, создавая угнетающее ощущение. Люди, собравшиеся рядом с обугленными руинами Ратуши, рыдали над телами погибших. Их лица искривились от боли и сожаления. Вдалеке доносился тоскливый звук, смешивающийся с гулом, что усиливало тревожную обстановку.

С высоты, над разрушенным центром города, как птица-падальщик, неподвижно висел дрон с камерой. Его объективы внимательно следили за происходящим, аккумулируя кадры города, который когда-то был полон жизни. Кибернетическая машина бездушно фиксировала изменения, поглощающие улицы.

На скамейке перед полуразрушенным продуктовым магазином сидел раненый солдат. Он задумчиво поднял глаза к небу, наблюдая за дроном и его траекторией полёта, размышляя о том, какое будущее ожидает этот город…

К пункту гуманитарной помощи в старом спортзале со скрипучими полами спешили женщины, собирая бинты и другие принадлежности, чтобы оказать помощь пострадавшим.

Внезапно раздался пронзительный крик:

– Аааа!

Забежавшая женщина, увидев безжизненное тело бабушки Любы и иссохшее от ужаса лицо дедушки Егора, прикрыла лицо руками, пытаясь отбросить это жуткое видение.

– О Боже! – закричала она, бросаясь к ним.

Бабушки Любы уже не было, но Егор продолжал дышать, хотя каждый новый вдох давался ему с трудом; его грудная клетка поднималась и опускалась, как умирающий колос на ветру. Каждый вдох был лишь подтверждением его борьбы с невидимым врагом.

– Что произошло? – спросила женщина, её голос дрожал от увиденного.

Егор едва выговорил одно слово:

– Вода!

Он указал пальцем на открытую пачку с минеральной водой, из которой бабушка Люба приготовила чай… Вода была отравлена! В пункт гуманитарной помощи вбежала группа быстрого реагирования. Солдаты срочно оцепили склад; ситуация вышла из-под контроля, как дикий зверь, сбежавший из клетки. Бутылки с водой незамедлительно отправили на экспертизу. Командир группы начал опрашивать и фиксировать показания окружающих.

Многие горожане с теплотой вспоминали образ молодого солдата, безмятежно разъезжавшего на подбитом джипе «Рысь». Его улыбка источала доброту, когда он щедро раздавал продукты. Но для начальника спецотряда Боброва, собравшего факты, вскоре стало очевидным: за этим дружелюбным обликом скрывается вражеский разведчик-террорист. Этот человек стал виновником череды трагедий, охвативших город.

Подняв архив бабушки Любы, Бобров наткнулся на шокирующие детали о так называемой «помощи», доставленной этим злоумышленником. Каждая деталь, описанная Любой, звучала как предостережение: коробки со спичками, зубочистки и гвозди – на первый взгляд невинные предметы, но за ними скрывались ужасные намерения.

Сразу же был организован обход всего склада, и с каждым изъятым предметом Бобров отмечал, как нарастающее напряжение, сковывающее пространство вокруг него, начинает утихать. К счастью, никто не успел попасться на эту коварную уловку.

– Майор Бобров, это вас! – скомандовал один из солдат, уверенно передавая трубку телефона.

– Говорят, по всему городу беда! – добавил он, сохраняя спокойствие.

Бобров схватил телефонный аппарат и вскочил в бронеавтомобиль. Мощный двигатель взревел, и машина рванула вперёд, резво прокладывая путь по асфальту. В трубке прозвучал голос капитана Головко, находившегося на территории школы.

– Добрый день! Меня зовут Вадим Головко. Ранее я работал участковым, а сейчас являюсь командиром отряда самообороны.

Майор Бобров, эти подонки заминировали школу. Они раздали динамит, спрятанный в различных вещах под видом гуманитарной помощи. У нас много погибших, раненых и отравленных. Нам срочно нужен сапёр, а лучше – двое!

Бобров сжал челюсти от раздражения:

– Мы едем! У меня есть сапёр, будем действовать.

– Внимание! Сапёрам приготовиться, едем разминировать здание, – громко отдал приказ Бобров, его голос прозвучал чётко, как команда перед атакой.

На заднем сидении один из солдат с нашивкой «Бомба» начал надевать сапёрское снаряжение, его лицо выражало сосредоточенность и готовность к действию.

Глава 11. Ритуал

Очередной танкер с кровавой жидкостью прибыл в порт, с которого хорошо было видно большую статую, поднимающую руку вверх к небу. Из конвоя цистерн этот ценный груз перелили в хранилища на Рич-стрит. Объёма оказалось недостаточно, чтобы заполнить все резервуары, в дополнение, груз был собран из различных источников.

Кортеж лимузинов, сопровождаемый эскортом, приближался к Лонг-сквер. Дени, намеревавшийся сделать этот день поистине особенным, устроился в инвалидном кресле, гордясь своей выдающейся ролью. На его голове неуклюже сидела шляпа с бело-красными полосами, придавая ему комический вид, который, тем не менее, скрывал истинные намерения. Чёрные очки оберегали его глаза от любопытных взглядов и ярких вспышек фотокамер, позволяя оставаться в тени.

С высоко поднятой головой он сидел в окружении верных компаньонов – Бельфегора и Ксафана, которые служили ему преданными защитниками. Тайная встреча, в которой он собирался участвовать, наполняла его приятным предвкушением и неимоверной радостью. Спускаясь в подземелье здания Рич-стритской биржи, Дени вдруг ощутил, что момент настал.

Несмотря на яркое солнце, улицы, застроенные густыми небоскребами, оставались обволочены могильным холодом: высокие здания не пропускали солнечные лучи к земле, и те застревали высоко на стенах высоких зданий, окружающих Рич-стрит. Говорят, что это было сделано намеренно: многие миллиардеры-старики давно разложились, и им необходим был этот арктический холод, чтобы скрывать свою смерть, платя взятки самому дьяволу, который не спешил забирать их в ад, несмотря на то, что их души были погребены под тяжестью грехов.

Данталиан вместе с эскортом спустился на лифте, погружаясь в глубины подземного мира. На цокольном этаже подземной парковки располагался ещё один тайный лифт, ведущий ещё ниже к саркофагу. Именно здесь, в этих неизведанных подвалах, им предстояло расстаться. Ни Бельфегор, ни Ксафан не имели права пройти в то место, куда вот-вот отправится Дени. В гордом одиночестве он направился к Арке Саркофага Смерти, где его уже поджидали все бывшие лидеры – призраки того времени, жаждущие крови и готовые расплатиться за старые обиды.

Лифт остановился с лёгким треском, двери открылись. Вокруг него раскрылся мир, скрытый от глаз большинства – засекреченный бункер, наполненный мрачной атмосферой и шёпотом историй, написанных здесь. Местами полуразрушенные стены хранили тайны, которые только и ждали, чтобы их раскрыли. Данталиан сделал шаг вперёд, окинув взглядом помещение.

Здесь, среди сложных механизмов и архаичных символов, царила зловещая тишина. Он шагал вперёд с полной решимостью, направляясь к высоким стенам, где тускло светились круглые отверстия, готовые принять новую жертву. Его тело переполняло возбуждение, когда он представлял, как вот-вот станет частью древнего ритуала.

Приближаясь к массивному саркофагу, Данталиан ощутил, как его пульс учащается. У него на лице отразилось понимание: это место хранит не просто тайны, а запечатанные судьбы тех, кто ушёл до него. Он знал, что здесь совершалось нечто великое. Осторожно забравшись в уже подготовленный саркофаг, Данталиан почувствовал, как прохладный материал соприкасается с его кожей, а дыхание становится более размеренным и глубоким.

Кукловод, таящийся в тени, начал свой ритуал, поднимая руки к небесам. Раздался струнный звук, напоминающий колокольный звон и наполняющий пространство музыкальным эхом. Из отверстий в стенах потекла кровь, обволакивая Данталиана, и он ощущал, как таинственная энергия проникает в его тело, наполняя его силой и властью.

Каждая капля темно-красного эликсира, касающаяся его кожи, напоминала о утраченных жизнях, которые теперь стали ему подвластны. Когда алая жидкость, насыщенная своим глубоким цветом, заполнила саркофаг Дени вместе с телами давних правителей Империи Заблуждения, они начали медленно всплывать на поверхность.

Кукловод, наконец, мог почувствовать себя свободным. Никто больше не висел на нём, как тяжкий груз. Кукловод вышел из тела Данталиана и раскинул руки в стороны, ощущая торжество. Он встал в центр помещения, остановившись на круглой мраморной площадке. Вокруг него стояли саркофаги всех предыдущих предводителей – тех, кто был ему особенно близок и важен. Все предшествующие, работавшие до появления Данталиана. Кукловод вдыхал и наслаждался запахом разлагающихся тел, который усиливался, когда саркофаги наполнялись кровью до краёв.

Мумии предыдущих президентов походили на кукловода. У них были густые седые длинные бороды, а на головах красовались высокие шляпы. Их закрытые морщинистые глаза прикрывали золотые монеты, а изо рта выглядывали стодолларовые купюры. Каждая из мумий сжимала в потухших, засохших руках табличку, на которой виднелись слова:

Жалость,

Жадность,

Ненависть,

Насилие,

Власть,

Лицемерие,

Ложь,

Тирания,

Рабство,

Расизм.

Мрачный Кукловод восторгался этими моментами, когда все они вновь становились единым целым. Он поднял взгляд. Вдалеке, в темноте, мерцала искра, откуда падал луч солнца, освещая сцену и взмывая всё выше, указывая на пыль веков, паутину времени и дряхлые скелеты. Этот светящийся пункт был концом сумрачного туннеля, который простирался глубоко под зданием биржи, достигая солнечного света.

Все мумии на мгновение погрузились в кровавую пучину, после чего всплыли на поверхность. Призраки бывших вождей, временно вернувшиеся из потустороннего мира, начали произносить слова, пронизанные властным авторитетом и величием. Каждый из них был личностью, оставившей глубокий след в истории, и теперь они жаждали вновь заявить о себе. Стонущие и ритмично конвульсирующие, они полушёпотом повторяли фразы с табличек, сливаясь в один гармоничный вопль, который с каждой секундой звучал всё громче, усиливаемый эхом мраморного подземелья.

Данталиан смог хорошенько расслабиться. С его лица исчезло тяжёлое и измождённое выражение. Он начал ритмично шептать слово «Война», и с каждым повторением оно становилось всё чётче и громче, пока, наконец, не вырвалось из его уст в оглушительном крике.

Кукловод вновь раскинул руки в стороны, закручиваясь на месте, как дирижёр, управляющий симфонией хаоса. Мумифицированные создания постепенно подхватывали его настроение, их резкие голоса сливались в общий хор, провозглашающий неведомую сущность, создавая злобный гимн.

Кровь начала выливаться из треснувших саркофагов, струясь горячими ручьями под ноги кукловода. С потолка на них обрушились золотые монеты и денежные купюры, подобно небесному дождю богатства, придавая этой сцене ещё больше абсурдного величия.

Внезапно Дени открыл глаза, полные нового смысла и решимости. Он закричал «Война» так громко, что его голос перекрыл вопли мумий. В этот момент он не просто выкрикивал это слово – он исповедовал свою истинную сущность. Каждое произнесённое слово наполняло его энергией, которой ему так не хватало для противостояния всем вызовам, ожидающим его на посту до окончания своего служебного срока.

Насытившись весельем, Кукловод решил, что пришло время отдохнуть. Он одним жестом заставил мумий замолчать. Данталиан также притих. Кукловод приложил палец к губам, и они одновременно начали медленно погружаться обратно в свои саркофаги. Кисло-сладкий, удушливый аромат окутал подземелье, а сам Кукловод растворился в воздухе.

– Спите! – произнёс он, и в ту же секунду превратился в лёгкий дымок, который устремился к узкому лучу света, пробивавшемуся сверху.

Глава 12. Нужно больше крови

В комнате в конце коридора тускло мерцала свеча; её бледный свет едва разгонял полутьму, окутывающую длинный и просторный проход. В углах, подобные ночным стражам, восседали агенты охраны в чёрных пиджаках и тёмных очках. Это был элитный отряд, которому была доверена особая миссия. Хотя повсюду простиралось плотное мракобесие, они воспринимали всё, как на ладони. Их специальные очки позволяли различать мельчайшие детали даже в полной темноте. Инстинкты этих защитников были отточены до совершенства: благодаря такой подготовке они умело улавливали запахи на значительном расстоянии, оставляя врагов в неведении о своём приближении. Бельфегор, верный администратор дряхлого Данталиана, уверенно руководил этой грозной командой.

Немногим позволено пересекать этот коридор. Только слуги, уборщицы и медики имели право пройти мимо. Дени был очень стар, и его организм распадался на части. Мысли о могильной плите и саркофаге, поджидавшем его, как безмолвный фантом, постоянно преследовали его, не давая покоя. Он предчувствовал, что конец уже близок и может настигнуть его быстрее, чем успеют провести очередную трансфузию. Каждая капля крови становилась для него отчаянной попыткой отдалить неизбежное.

На больничной койке, балансируя между жизнью и смертью, он погружался в бескрайнюю пустоту. Сомнения терзали его, как злые духи, напоминая о потерянных возможностях и безвозвратных ошибках. Он понимал, что многое в этом мире не подвластно ему. Это знание давило на него, как бремя неотвратимой судьбы, напоминая о неминуемом конце.

Тонны алой жидкости были необходимы для поддержания жизни Дени. Каждый день он проводил половину своего времени в лабиринте проводов и шлангов, его органы наполнялись свежей кровью через отдельные катетеры. У него не было пульса уже много лет; кожа почернела, и большие пласты начали осыпаться, как осенние листья. Мышцы отделялись от истлевших костей, словно тело жаждало избавиться от своего страдальца. Он не мог полноценно есть: зубы выпадали, как увядшие цветы, а левый глаз закатывался в черепе, заключая в себе предательский спутник, оставивший своего хозяина в самый критический момент.

Ни деньги, ни тонны богатства не могли вернуть Данталиану утраченную молодость; ни регулярные капельницы, ни замораживание, ни полёты на орбиту не были способны подарить ему прежний блеск жизни. Ничто, абсолютно ничто не могло стереть следы времени, что стучали в его истлевшее сердце. Он устал от бездушных попыток убедить мир в своих выдуманных историях, от изнурительных объяснений, которые оправдывали его охоту за кровью.

Горечь одиночества сгущалась вокруг него, как удушающая пелена, едва оставляя шанс на искупление. Он больше не жаждал понимания – лишь безмолвного свидетеля своего страдания, той немой аудитории, что наблюдала за его падением в пропасть. Не осталось ни капли радости, кроме разрывающих тоску криков в пустоту и кошмарных снов о былом великолепии, которые продолжали навевать ему единство с тем, что осталось от него.