Гор

Екатерина Анфиногенова

Гор

Второе яйцо

– Цветкова, смотри, кот на дереве, срочно спасай! Сейчас свалится!

Аня обернулась на голос, потом в сторону, куда показывал Юрка Колесников. На дереве действительно сидел несчастный кот школьного дворника Ахмета – такой же худой и замшелый, как сам дворник. Кот вцепился всеми четырьмя лапами в шаткую ветку, таращил глаза и орал на весь школьный двор. Те немногие клочки шерсти, которые еще оставались на его облезлом хвосте, растопырились в разные стороны. Если бы Аня могла в такие минуты пользоваться своим чувством юмора, она бы заметила, что бедный Ахметов кот похож на персонажа из известного комикса. Но чувство юмора уступило место состраданию, и Аня помчалась спасать кота. Уже, кажется, в пятый раз. Правда, теперь не сломя голову, как в первый. И не падая со ступенек крыльца, как во-второй. И не пытаясь неуклюже залезть на дерево на потеху Юрке – «сто просмотров в минуту» и всей его дурной интернет – аудитории. Аня больше не собиралась давать ему повод застать себя в дурацком положении, чтобы снять видео и под издевательские комментарии выложить в блог. Она спокойно сходила в подсобку, степенно подошла к дереву и подставила коту швабру, которая в положении кверху ногами была похожа на волосы старой куклы, изрядно повалявшейся в протекающем сарае. Кот немедленно вцепился в швабрину шевелюру, и Аня вместе с шевелюрой и намотавшимся на нее котом направилась в сторону Юрки. Подойдя, Аня не дала противнику шанса опомниться и опустила швабру на голову однокласснику. Ошалевший кот попытался закрепиться на модной юркиной стрижке, но не смог и соскользнул на землю, оставляя дыры на его футболке и царапины на его спине.

Аня победно отвернулась, подняла с земли рюкзак и с гордым видом зашагала к калитке, слыша, как за углом школы Колесников просит мальчишек сфоткать его «истерзанную спину». Ей показалось, что, когда она проходила мимо будки с охранником, тот одобрительно подмигнул.

Как здорово возвращаться из школы, когда уроков уже не задают, на английский ходить не надо, а на улице – тепло и солнечно. Одним словом, двадцать первое мая. Аня Цветкова шла домой в приподнятом настроении и изрядно торопилась. Ускорения ей придавал тот факт, что сегодня мама уехала в гости к подруге, брат с сестрой будут ночевать у бабушки, а папа, как всегда, вернется с работы не раньше одиннадцати. Свобода!

С Аней свобода случалась крайне редко. Мама постоянно была дома с младшими сестрой и братом. В соседнем подъезде "на подхвате" жила бабушка. Поэтому Аня в свои четырнадцать лет вполне могла сдать ОГЭ по английскому на максимальный балл, найти в интернете информацию любой сложности и секретности, а также сама подобрать на фортепиано любой модный хит. Но самостоятельно решать бытовые вопросы ей не доводилось. "Пусть девочка учится, – говорили мама с бабушкой, – успеет еще". Успеть же хотелось именно сейчас – быть самостоятельной, взрослой, ответственной, хотя бы … за собственный обед.

По дороге Аня заглянула в маленький магазинчик на углу улицы – мама велела купить яйца, яблоки и багет, – и продолжила путь домой. Расстегнутый плащ раздувался на ветру парусом, румяный багет подглядывал из пакета. Аня чувствовала себя главной героиней модного фильма, которая спешит в обеденный перерыв быстренько перекусить что-нибудь в своей маленькой уютной квартирке и бежать дальше по важным киношным делам.

Ощущение легкости немного испортил ключ от подъезда, который подло застрял в кармане. Для того, чтобы достать его, пришлось обнародовать все содержимое кармана на глазах у высокомерного одиннадцатиклассника из бабушкиного подъезда, который был такой крутой и взрослый, что никогда не здоровался с Аней в школе. Минута позора быстро закончилась и сразу была вычеркнута из памяти.

Аня зашла в квартиру, раскрыла балконную дверь и впустила в квартиру свежий воздух с почти летними запахами. Городская пыль не долетала до их девятого этажа, а вот ароматы молодой зелени и свежего ветра слышались отчетливо.

Аня сняла плащ и отправилась в ванную. Намыливая руки, она разглядывала себя в зеркале – очень густые и длинные волосы, собранные в высокий хвост, – ее гордость – почти не растрепались за длинный школьный день. Веснушек пока видно. Глаза крупные, нос – ровный, губы – на месте. Щеки немножко пухлые, шея могла бы быть и подлиннее. В общем, сойдет. Аня знала, что все известные ей красавицы в детстве ничего особенного из себя не представляли, а становились красавицами в уже взрослом возрасте. Так что у нее еще есть время.

Приготовление пищи входило в список бытовых подвигов, к которым Аня, по мнению мамы и бабушки, еще не была готова. Но подвывающий желудок подсказывал Ане, что уже была. Бесстрашная и упоительная свобода велела Ане не поддаваться на мамины провокации, аккуратно сложенные в холодильнике в контейнерах с надписями "обед", "ужин" и даже "вкусненькое", а справляться самой.

Известно, что лучшее блюдо на обед для новичка – что-то простое и надежное: то, которое невозможно испортить. Лапша быстрого приготовления в анином доме была запрещена под страхом смертной казни, бутерброды в обед – это «сухомятка», а пельмени только вчера ели. Так что единственным решением была яичница. Аня нацепила фартук прямо на школьную форму, достала маленькую одноместную сковородочку и выбрала из свежекупленной коробки два яйца. Она уже представила, как ловко выкладывает на тарелку с желтым ободком аппетитно шкварчащую глазунью с двумя нарядными круглыми желтками. «Еще надо будет сверху накрошить зелени и черный хлеб намазать сливочным маслом» – решила Аня.

Одно яйцо было немного крупнее и длиннее другого. «Наверное, двужелтковое», – подумала Аня – ей всегда хотелось найти такое.

Голод торопил Аню. Неловко разбив первое яйцо в миску, она долго вылавливала пальцами скользкие кусочки скорлупы, а потом отправила содержимое миски в сковороду. Второе яйцо в испачканных руках не разбилось с первого раза. И со второго тоже. И с третьего. Аня стала нервничать, боясь, что первое яйцо уже успеет изжариться, пока она возится со вторым. А когда скорлупа все-таки треснула, скользкий яичный белок не полился, как ожидалось, прозрачными длинными каплями в миску. Аня удивилась и раскрыла яйцо руками. В миску шлёпнулся склизкий серый комок. Полежав несколько секунд, комок зашевелился.

Обморок или, на худой конец, дикий крик, были бы нормальной человеческой реакцией на происшествие. Но что толку от обморока: из него ведь ничего не видно. Так что свободная самостоятельная личность четырнадцати лет, да к тому же героиня модного фильма, решила не паниковать: ну вылупился из яйца цыпленок – что ж такого. Обитатель яйца, однако, совершенно не собирался становиться цыплёнком. Он неуклюже барахтался в миске, расправляя угловатые конечности. Поначалу Ане показалось, что это летучая мышь. Асфальтово – серый клубок из тонких когтистых лап, выпирающие косточки длинного позвоночника и перепончатые крылья на спине могли принадлежать только ей. Но от своего любимого учителя биологии Аня знала, что мыши не вылупляются из яиц. "Хотя, может, летучие и вылупляются," – подумала она, пока новорожденное существо не развернулось к ней передом. Живот и грудь его оказались поросячьего розового цвета, кожа была тонкая, со складками, будто сильно велика. Сквозь нее проглядывали переплетения тоненьких жилок. Чешуйчатые задние лапы выглядели как птичьи, с длинными когтями, которыми существо скользило по миске, упираясь и пытаясь сесть. Передние лапы были совсем тонкие и такие же розовые, как живот и шея. Они были похожи на лапы белки – короткие, с четырехпалыми ладонями и длинными острыми коготками. Существо взмахнуло крыльями, потом развернуло длинный, похожий на змеиный, хвост и зацокало по миске жестким наконечником. Надежда на летучую мышь испарилась окончательно. У существа был клюв. Точнее три клюва. Потому что головы тоже было три.

Трёхголовый кто?

Обескураженность постепенно сменялась любопытством. Аня окинула взглядом кухню – всё на месте: плита, вытяжка, буфет с разноцветными стаканами и чашками. Значит, ее, Аню не перенесло волшебным образом – как в фантастическом фильме – в другую эру или на другую планету. «Ну и хорошо, что не перенесло», – подумала Аня и стала разглядывать существо. Трёхголовый крылатый – некто – брезгливо переступал лапами по мокрой поверхности миски. Ему явно не нравилось стоять на липких остатках первого разбитого яйца. Три непропорционально большие головы на длинных гнущихся шейках растопырились в разные стороны, и существо стало похоже на бабушкину лампу для рассады – не пойми как держится на прищепке и того и гляди упадет.

«Бедняжка. В век ГМО, наверное, и не такое бывает», – пожалела Аня невиданного мокрого гостя. «Всё человечество несет ответственность за потепление климата, изменение экологии», – думала она. «И она, Аня, тоже несёт. Поэтому надо помогать всем живым существам, нуждающимся в помощи». Нести экологическую ответственность было страшновато – Аня не знала, как вытащить животное из неприятной ему миски. – вдруг укусит. "Сначала надо куда его пересадить», – сообразила она. Метнувшись к кладовке, она быстро обшарила полки глазами, достала коробку с новыми кроссовками, и решила, что та вполне сгодится. Когда Аня освободила коробку и уже собиралась направиться в кухню, до нее донеслись незнакомые голоса.

– Тихо вы, она услышит, – тихо пропищал кто-то.

– Нам всё равно придется ей рассказать, иначе мы отсюда не выберемся. – сказал второй незнакомец. Он не пытался понизить голос и говорил вполне уверенно. – К тому же она, похоже, не особо нервная – даже не взвизгнула ни разу. Как будто каждый день …

– Да я бы её вообще – того, – властно перебил третий голос, – Тсс… Идет!

Но Аня не шла. Она приросла к полу в коридоре. "Как попали к ней на кухню эти люди? Что им нужно? Что ей теперь делать?"

Первый голос был высокий, похожий на женский, оставшиеся два явно принадлежали мужчинам.

Постояв немного в растерянности, Аня рассудила, что раз в этой непрошенной компании есть женщина, ничего плохого ей не грозит, и вошла в кухню.

Она ожидала увидеть там троих неизвестных и приготовилась уже поздороваться и сурово спросить, что они делают в ее доме. Однако, кухня по-прежнему оставалась светлой и свободной от всяких незнакомцев. Кроме барахтающегося в скользкой фарфоровой миске существа – никого. Аня собиралась выйти в коридор и поверить – может голоса доносились оттуда, но тут существо чихнуло.

Два голоса в ответ произнесли: "Будь здоров". Аня повернулась и уставилась на существо.

– Так это вы разговаривали? – голосом, вместившим одновременно страх, удивление и возмущение, спросила она.

– Дочихался, – гневно фыркнула правая голова.

– Ноги сырые, вот я и простыл, – оправдывалась левая голова с "женским голосом". – Здравствуй, милая девочка, – заискивающе произнесла она.

– Добрый день, – спокойно произнесла средняя, – у вас яичница горит.

– Б – б – б – з – з – з… Произнесла Аня и закивала, подтверждая, что тоже искренне желает здоровья всем трем головам обитателя яйца, и выключила газ. От сковороды клубами поднимался вонючий черный дым. Аня даже не подумала открыть окно или включить вытяжку.

– Не бойтесь меня, то есть нас, – спокойно произнесла средняя голова. – Мы, вероятно, попали сюда по ошибке, и скоро всё выяснится. Мы не причиняем вреда, если сыты. Кстати, не сочтите за невоспитанность, не могли бы вы покормить нас?

– Для собственной безопасности, – припугнула правая голова. Средняя недовольно посмотрела на неё.

Аня продолжала стоять столбом на пороге кухни. Несмотря на то, что существо разговаривало на чистом русском языке, анин мозг отказывался понимать смысл услышанных слов. Дым от сгоревшей яичницы, расползающийся по кухне, придавал происходящему ощущение нереальности. Но такой реальный запах сгоревшей яичницы точно не мог почудиться.

– Вообще – то мы – хищники, – гордо призналась правая голова, не дожидаясь, пока Аня опомнится. – Мы едим пищу, добытую в бою. Нет ничего вкуснее плоти поверженного врага!

Каменный истукан в обличии Ани Цветковой молча хлопал глазами. Когда смысл сказанного необыкновенным существом всё же стал доходить до ушей истукана, он превратился обратно в испуганную восьмиклассницу. Ситуацию спасла средняя голова.

– Да не пугай ты её. Где она тебе поверженных врагов достанет? Вот вернёмся домой – и воюй сколько влезет. А пока приспосабливаться придется. Будешь есть, что дадут.

– Нам не обязательно крупную дичь, – обратился он к Ане. Можно и поменьше чего – мышей там, крыс, ящериц. Что вы сами едите, то и нам сгодится.

Аня икнула – представила ящериц, крыс и мышей в мамином идеальном холодильнике.

– А я вообще, простите, вегетарианец, – стыдливо сообщила левая голова.

Существо продолжало перетаптываться в миске и цокать хвостом по ее стенкам. Оно уже почти высохло, и темная кожа на спине приобрела сизый голубиный отлив. Существо хлопало крыльями и неуклюже пыталось подпрыгнуть, но поскальзывалось и заваливалось на бок. Головы явно перевешивали туловище.

Ощущение нереальности происходящего не покидало Аню. Как во сне, она открыла холодильник и произнесла:

– Могу предложить грибной суп, сосиски и салат из огурцов и помидоров.

– Большое спасибо, салат мне подходит, – сказала левая голова.

– Давай сосиски, – с горечью поражения в голосе подтвердила правая.

– А вам их сварить или в микроволновке погреть? – еле слышно уточнила Аня.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, – и так сойдет, – успокоила средняя голова.

– Ещё чего, – проворчала правая. – Я не собираюсь есть холодное. И направив струю оранжево – голубого пламени вверх, словно из бензиновой горелки, довольно усмехнулась. – Я сам себе всё погрею.

– А можно мне салат не солить и сметаной заправить? – попросила третья.

Свобода сжалась внутри Ани в маленький дрожащий комок, а самостоятельность выкинула белый флаг. Героиня модного фильма разорвала контракт с киностудией. Аня почувствовала, что ей срочно нужна помощь.

– Саня, скорей беги ко мне.

– Я сейчас не могу, я сплю, – сонно ответила подруга после трех непростительно длинных гудков. – У меня тренировка была утром. Я отсыпаюсь.

– Нет, ты можешь. Просто ещё не знаешь, что можешь. Ну пожа-а-алуйста-а, – умоляюще захныкала Аня в трубку.

– Что, опять чайник не включается? – благодушно проворчала подруга. – Ладно, сейчас приду.

Вот в чем заключалось лучшее качество Саши Горячевой. Она всегда выручала Аню. Как будто она родилась на свет не для того, чтобы заниматься легкой атлетикой и получать медали, не для того, чтобы легко разговаривать на двух иностранных языках, и уж совершенно не за тем, чтобы быть первой красавицей во дворе. Её миссия – помогать Ане Цветковой выпутываться из сложных жизненных ситуаций.

– Что тут у тебя опять, Цветкова? – через минуту крикнула Саша с порога, потуже завязывая пояс белоснежного махрового халата с вышитой надписью «Россия» на спине и морща нос от запаха пригорелой еды. – Аннушка разлила масло? – увидев подругу на полу, добавила Саша.

Саша каждый раз находила какую-нибудь поговорку или цитату с аниным именем. Поговорки эти всегда демонстрировали анину неловкость, но всегда были беззлобными и никогда не переходили границ дружеской иронии.

– Не масло разлила, а яичницу сожгла, – раздался писклявый голос. И не "что", а "кто", – вторил ему голос пониже. Саша встревоженно шагнула в дверь кухни и увидела, что перед сидящей на полу Аней с обувной коробкой в руках, цокая по сверкающему безупречной чистотой кафельному полу, прохаживалось страшненькое на вид трехголовое существо.

Молниеносно оценив ситуацию, Саша выхватила у Ани из рук обувную коробку, накрыла ею существо и прижала коробку ногой к полу.

– Это что? – невозмутимо спросила Саша и показала пальцем на коробку.

– Сначала я думала, что летучая мышь, – растерянно произнесла Аня. – Но по – моему это не мышь.

Из – под коробки донестись царапающие звуки.

– Ясное дело, не мышь. – Бодро согласилась Саша. – А кто тебе этого заморыша притащил?

– Никто не притаскивал. Он сам вылупился. Из яйца. Давай снимем коробку? Мне кажется…

Договорить Аня не успела, потому что один бок коробки вдруг почернел, в нем появилась и стала расти дыра с оранжевыми ободками, из которой высунулась голова и пыхнула струей огня. Саша отдернула ногу. Существо повалило коробку на бок, подпрыгнуло, взмахнуло крыльями и уселось обратно на пол, балансируя, чтобы не упасть под тяжестью трех своих голов.

– Сама ты заморыш, – сердито гаркнула правая голова и кашлянула в сторону Саши. Изо рта головы вырвалось несколько искорок и серая струйка дыма.

– Девочки, давайте обойдемся без насилия, – слащавым голосом министра иностранных дел недружественного государства предложила средняя голова. – У нас с вами общие интересы. Мы хотим избавиться друг от друга в самые короткие сроки. Давайте сотрудничать.

– Давайте, – послушно согласилась Аня.

– Ещё раз пыхнешь – упакую в скороварку и будет тебе сотрудничество, – предупредила Саша. – Объясняй, кто ты и чего хочешь.

Существо, с трудом удерживая равновесие из-за растопырившихся в разные стороны голов, стало прохаживаться по кухне. Высоким заискивающим голоском заговорила левая голова:

– Дело в том, что нас никак нельзя в скороварку или как-то по-другому уничтожать, потому что мы, может быть, последние в своем роде. Не знаю, что стало с двумя другими мамкиными яйцами. Хорошо, если они вот также к людям попали, а если на кондитерскую фабрику? Там никто разбираться не будет, взобьют в миксере с сахаром в густую пену – и конец. Нам обязательно нужно попасть домой, к маме.

Аня набрала воздуха, как будто хотела задать вопрос. Но так как вопросов было много, и Аня не смогла выбрать, какой из них задать первым, она шумно выдохнула. На Сашину психику, похоже, говорящее трехголовое существо не произвело разрушающего действия, и она деловито уперла руки в бока.

– Ну допустим, на кондитерскую фабрику тебе нельзя – всю продукцию испортишь. А в зоопарк – почему нельзя? И где твою мамашу искать? И вообще ты – кто? – с недовольством спросила она.

– Что за люди, никакого почтения, – проворчать правая голова. Но её перебила средняя голова.

– Мы – Змей – Горыныч.

– Да ладно, – усомнилась Саша. – Прямо – таки Змей Горыныч.

– Прямо – таки, – повторила за Сашей средняя голова.

– Но ведь Змей Горыныч – это же сказочный персонаж. А сказок – не бывает, – растерянно произнесла Аня.

– И я про то же, – согласилась Саша.

Детеныш уже вполне уверенно передвигался по кафельному полу кухни, а его головы, поворачиваясь в разные стороны, с любопытством разглядывали обстановку вокруг. Он перестал, наконец, заваливаться на бок, и Аня подумала, что это из-за того, что он подрос.

– Змей Горыныч – очень древнее животное, потомок динозавров, которые были широко распространены на Территории Восточно – Сибирской низменности в доледниковый период, – с интонацией экскурсовода произнесла средняя голова. – После похолодания количество пищи стало резко сокращаться, и в результате эволюции мы увеличили число органов, способных поглощать пищу, до трех. В отличие от сородичей, мы могли есть одновременно или по очереди без перерыва на сон. Так что нам доставалось втрое больше еды. Благодаря этому мы выжили и сохранили свои габариты. Правда, позже на нашей территории сильно распространились люди, и нам пришлось менять привычки, приспосабливаться, прятаться. Люди оказались прожорливее нас и быстро уничтожили наш привычный мир. Мы попытались было есть людей, но тут вышла неувязочка…

– Ага, мы в детстве читали… Иван – царевич, Алеша Попович и прочие…– с иронией произнесла Саша.

– С крупных диких животных мы перешли на питание птицами, – игнорируя едкое замечание, продолжила средняя голова. – Некоторым, – голова посмотрела влево, – даже понравилось есть растительную пищу. Но даже несмотря на то, что теперь мы жевали круглосуточно, число Змеев – Горынычей сокращалось. Диких лесов и чащоб не осталось, Бабу Ягу и Кощея извели – они нас голодными зимами подкармливали. Сейчас одна только наша мамка Горыновна на всю Европу и осталась. Да в Китае несколько Горынычей неофициально держат вместо драконов. Так что нам к мамке надо. Срочно. Больше нас никто не выкормит. И в зоопарк нельзя – они же, учёные эти ваши, в сказки не верят. А верят в ерунду всякую вроде ГМО. А я – продукт не генной, а земной инженерии, меня сама природа создала. И вообще, хватит спрашивать. Простите за нескромность, но нам опять пора кушать, – обратилась средняя голова к Ане.

Аня безропотно полезла в холодильник.

– Так, Цветкова, давай подумаем, откуда он мог взяться, – откусывая от яблока, предназначенного левой голове, произнесла Саша.

– Из яйца, я же сказала.

– Да я это уже поняла уже. А яйцо как к тебе попало?

– Да я его сама только что из магазина принесла, оно в ячейке лежало, просто чуть побольше обычного было, я подумала – двухжелтковое.

– А оно аж трехжелтковое оказалось, – пошутила подруга, разглядывая коробку с яйцами. Обычная коробка из некрашеного картона с наклейкой, на которой значилось название магазина и надпись: "Производитель: 1. ИП "Курочка Ряба" Р. Башкортостан, п. Учкуевка, ул. Классная, д.32. 2. ООО "Забава", Орловская обл, п. Ветренное, ул. Первый заводской проезд, д.7, стр.8. 3. ООО "Никольская птицефабрика", адрес производства: Ярославская обл., Угличский р-н., с. Новое Никольское.

Саша внимательно искала на штампе цифру, обозначающую, где в России сегодня производят на свет яйца с Горынычами. Первые две – самые нужные – цифры были смазаны.

– С твоей везучестью, Цветкова, я думаю, этот товарищ прибыл из Башкортостана, – со вздохом произнесла Саша.

– Не поняла? – переспросила Аня.

– Ну возвращать – то нам его обратно на птицефабрику придется, наверняка мамаша где-нибудь там неподалеку обитает. Так вот, Башкортостан – дальше всех находится. Надеюсь, чек – то хоть есть?

– Да, наверное, я его в карман сунула.

– Давай, ищи.

Аня пошарила по очереди в обоих карманах плаща, но чека не нашла. Подумав, она вспомнила, что, когда искала ключ, выкинула мусор в урну перед подъездом. Я сейчас, – крикнула она и мигом выскочила за дверь. Как назло, на лавочке возле соседнего подъезда скучал надменный одиннадцатиклассник, который тут же уставился на запыхавшуюся Аню. По счастью в урну ничего больше не бросили, и вожделенная бумажка нарядно белела на дне. Сгорая от стыда, Аня сунула руку в урну и крепко схватила чек, словно его кто – то мог отнять. Она понеслась по лестнице вверх через ступеньку и, спустя пару минут, ворвалась обратно в квартиру.

– Вот, – протянула она подруге чек.

Саша развернула смятую бумажку, внимательно поглядела на нее и сунула в карман халата.

– Сейчас пойдем в магазин и выясним, откуда к нам этот подарочек приехал. А потом придумаем, где он пока будет жить.

– И что будет есть, – фыркнула правая голова.

Военный совет

Через полчаса подруги вышли из подъезда и направились в сторону магазина. У Ани в руках была сумка – переноска для кошки, у Саши – ячейка с яйцами и чек. Саша пружинистым шагом двигалась к цели, уже показавшейся из – за угла, Аня семенила за ней менее решительно.

Обсуждать ход предстоящей операции не пришлось – инициативу, как всегда, взяла на себя Саша, а Ане было велено лишь поддакивать и сердито супить брови в нужный момент. Первой вошла в магазин Саша. Аня немного задержалась, уговаривая гордого потомка динозавров тихонько посидеть в металлическом ящике для покупок в обмен на целую упаковку сосисок и килограмм морковки. Когда Ане удалось, наконец, запереть сумку с Горынычем в ящике и пройти в зал, она увидела Сашу возле полки с яйцами. Полка была пуста.

Саша нашла в зале сотрудницу магазина и спросила у нее, есть ли в продаже яйца. Та пробормотала, что скоро вынесут, и отправилась по своим магазинным делам.

Подругам пришлось десять минут слоняться по магазину, наполняя тележку упаковками сосисок и обещанной левой голове морковкой.

Когда сотрудница магазина вывезла тележку с белыми коробочками, Аня отрицательно закачала головой и показала на ячейки.

– Не те, – сказала она, – мои были в серых коробках.

Подруги подкатили свою корзинку к полке с яйцами и встали в задумчивости. Сзади на них зашипела какая – то кудрявая дама:

– Ззвините, рзршите пройти.

Аня слегка отодвинулась в сторону, посмотрела на Сашу и вопросительно вздернула плечи. "Что делать – то?" Однако та поднятой в воздухе ладонью изобразила свое любимое "все под контролем" пригласила подругу подойти поближе.

– Я уже вызвала товароведа, – победоносно заявила она. Аня не успела ничего спросить, как Саша слегка скривила губы, как бы прося не мешать: на них надвигалась товаровед. Высокая крупная черноволосая женщина с яркими розовыми губами и такого же цвета длиннющими ногтями, украшенными стразами, не спеша подплыла к девочкам и низким бархатным голосом спросила: