Сердце на льду

На этот раз я не медлю и без лишних слов опустошаю стакан до дна.

– Зачем ты это сделала?

Я не сразу понимаю, о чём он спрашивает, но по серьёзному тону догадываюсь: речь идёт вовсе не об аспирине и моей битве с полотенцем.

– Подростковая глупость, – выдавливаю из себя улыбку, однако этого явно недостаточно, чтобы убедить Курта в моей лжи. А у меня уже нет ни сил, ни актёрского таланта, чтобы продолжать увиливать и сочинять нелепые оправдания своим поступкам.

– Сена, хоть раз скажи мне правду… – Он не злится и даже не требует, как делал раньше, а лишь устало просит, будто утомлённый бесконечными загадками. Одной рукой он опирается о стол за моей спиной, другой придерживает спинку стула, на котором я сижу. Курт не касается меня, но словно окружает собой со всех сторон, замыкая в тесном кольце рук и погружая в пьянящую ауру своей властной защиты. В ней я ощущаю себя маленькой девочкой в руках сильного мужчины.

– Это правда была просто глупость… – смущённо мямлю я, признаваясь в своей безрассудности.

– Расскажи мне, что случилось? Вчера ты сказала, что тебя нет в списке претендентов на Олимпиаду. Но ведь до неё ещё полгода – многое может измениться.

Поднимаю веки и встречаюсь с его янтарными глазами, полными беспокойства и тепла. Душа рвется на части – ещё чуть-чуть, и я точно не сдержу поток слёз.

– Вчера мне выдали гражданство… – произношу я и тяжело и сглатываю комок в горле. Воспоминания о том, как я была счастлива узнать эту новость и как жестоко растоптали мои надежды позже, словно осколки битой бутылки торчат из груди, обливаясь алой кровью.

– Но ведь это хорошо, разве нет? – Максвелл слегка наклоняет голову, пытаясь поймать мой потухший взгляд. – Ты кому-нибудь рассказала об этом?

Я молча киваю, не в силах произнести ни слова.

– Это была Рита? Она тебя расстроила?

Снова кивок.

– Что она сказала?

Первая слеза предательски скатывается по щеке и обжигает кожу.

– Зефирка, позволь мне помочь… – он бережно берёт моё лицо в ладони и осторожно стирает слезу большим пальцем.

Наши взгляды пересекаются, и сердце предательски ликует, словно исполняет в моей груди сложнейший четверной аксель. Суставы и кости превращаются в желе, а внизу живота разливается приятная ноющая слабость. Курт слишком хорош для простого человека: он искренне пытается поступать правильно, но каждым своим действием только глубже проникает в моё сердце и вероломно забирает контроль себе. Если он продолжит в том же духе, я обречена. Мне придётся выдирать его образ из-под кожи с мясом.

Он никогда не станет моим, даже если сам этого захочет.

Мне не нужна его помощь и сострадание – только не от него! Ведь я просто не выдержу ещё одного пылающего взгляда и слов о том, что мы всего лишь друзья. Да, к чёрту всё! Пусть лучше считает меня несносным ребёнком!

Собираю остатки сил и решительно вырываюсь из его рук:

– Спасибо за помощь! Мне пора!

– Сена, подожди! Мы не договорили…

– Нет! Договорили! – Я судорожно хватаю свои вещи, разбросанные по гостиной, и поспешно отступаю к выходу.

– Что происходит? Я сделал что-то не так? – он растерянно смотрит на меня с непониманием.

– Нет! Ты… ты всегда всё делаешь правильно! Это я… В общем, забудь. Это только мои проблемы.

– Сена, пожалуйста! Давай поговорим! – Курт отчаянно ловит меня за руку, окончательно добивая моё бедное сердце.

Когда-то я смеялась над Элли, которая безуспешно пыталась бороться с чувствами к Картеру. Теперь сама оказалась в подобной ситуации. Оказывается, быть взрослой полный отстой.

Резко выдёргиваю запястье и холодно бросаю ему напоследок:

– Ты мне не поможешь.

Хлопаю дверью и бегу со всех сил подальше от дома человека, в которого я, как последняя дура, кажется, влюбилась.

Глава 14. Кто мешает стать великим?

Курт.

– Ты мне не поможешь!

Хрупкое запястье Зефирки выскальзывает из моей ладони, и девушка тут же исчезает за дверью, не оставив мне ни единой возможности её остановить.

– Дерьмо! – в сердцах смахиваю со стола стакан, из которого только что пила Сена.

Что вообще происходит с этой девчонкой? Почему с ней так сложно? Вчера она с ноги вынесла мое самообладание, чуть не склонив меня к сексу и по совместительству к огромной ошибке, которая могла стоить карьеры. Я надеялся, что сегодня она придёт в себя и наконец объяснит своё поведение. Но нет – вновь замкнулась в своём коконе и пулей вылетела из моей квартиры. Разве я не заслужил честного разговора? Благодаря моему молчанию никто не узнал о её вчерашней выходке, и она по-прежнему остаётся в числе претенденток на место в сборной.

Кто вообще внушил ей мысль, что она не попадёт на Олимпиаду?

Смирившись, что Зефирка мне все равно ничего не расскажет, я решаю выяснить все самому, иначе не видать мне спокойной жизни.

***

Я приезжаю в спортивный комплекс раньше обычного, чтобы успеть перехватить Дакоту – второго тренера фигуристок. Между нами сложились доверительные отношения, и я надеюсь, что она сможет пролить свет на ситуацию с Сеной.

Застаю Беннет в тренерской за бумажной волокитой.

– Приветствую чемпиона! Как поживает лучший тренер этой части планеты? – улыбаюсь я, входя в кабинет.

– О, Максвелл! Ты сегодня рановато, – Дакота отрывается от бумаг и отвечает дружеской улыбкой. – Раз ты так красноречив, значит тебе что-то нужно.

– Во-первых, я не льщу, а говорю чистую правду. Ты действительно прекрасно работаешь с девочками. – Здесь я совершенно искренен: Дакота великолепно чувствует спортсменов и безошибочно определяет их сильные стороны. – А во-вторых, ты права: мне действительно нужна минутка твоего внимания. Хочу обсудить кое-что важное по одной из наших фигуристок.

Я протягиваю ей стаканчик кофе в качестве своеобразной взятки.

– О, с этого нужно было начинать, Максвелл! – Дакота благодарно принимает кофе и смеётся.

Мы решаем выйти на улицу и поговорить на свежем воздухе.

– Выкладывай, что тебя интересует? – сразу к делу переходит Дакота.

– Скажи, список сборной уже утверждён?

– Официально нет. Но у нас есть предварительная тройка, которая с высокой вероятностью поедет на Олимпиаду, – кивает коллега, отпивая кофе.

– А Ксения Золотова входит в этот список?

– Почему тебя это волнует?

– Просто заметил, что у неё нет индивидуальных тренировок. Хотя, насколько я знаю, она действующая чемпионка мира и Европы?

– Мы пока её не рассматривали в качестве претендентки на сборную. У Золотовой нет гражданства, и Рита делает ставку на Лэнгтон и Джонс.

– Гражданство у Сены уже есть. Вчера она сама сообщила мне об этом на медосмотре, – произношу я максимально равнодушным тоном.

– Правда? Видимо документы ещё не дошли до нас. Слушай, Рита больше заинтересована в Лэнгтон. Но иметь в команде чемпионку, способную бесстрашно прыгать четверной – это невероятный бонус и серьёзно увеличивает наши шансы на победу.

Я рад, что Дакота верно оценивает возможности Зефирки.

– Полностью согласен! – поддерживаю Беннет. – Но, кажется, Сена совершенно не ощущает нашей поддержки. Меня беспокоит, как бы она не наделала глупостей. Ты ведь знаешь, спортсмены порой отключают здравый смысл, когда дело касается соревнований.

– Это ты сейчас как бывший спортсмен говоришь? – улыбается Дакота.

– Бывший спортсмен – бывшей спортсменке, – подмигиваю я, давая понять, что мы с ней в одной лодке.

– Ты прав, я однажды даже сбежала из дома на тренировку со сломанным запястьем.

– И ты тренировалась? – ошарашенно смотрю я на девушку. Если раньше, будучи безрассудным хоккеистом, я бы её понял, то сейчас, с позиции врача, это звучит просто устрашающе.

– Нет. Тренер посадил меня в машину и отвёз обратно домой. Сказал, если ещё раз выкину подобное, он перестанет быть моим тренером.

– Жёстко! – усмехаюсь я с облегчением.

– Зато эффективно. Теперь-то я понимаю: полноценный отдых и восстановление так же важны, как и сами тренировки.

– Вот бы нашим девчонкам это объяснить…

– И не говори! – хихикает Дакота и продолжает уже серьёзнее: – Значит, Золотова готова к выступлению за сборную? А почему ты думаешь, что она не чувствует нашей поддержки?

– Вижу по её настроению, аппетиту, поведению вне тренировок… – отвечаю уклончиво.

Как врач я могу привести множество аргументов и признаков того, что у спортсмена недостаточно мотивации и энергии. Но состояние Сены мне известно вовсе не из медицинских карт и заключений психологов. Я сблизился с этой девчонкой гораздо сильнее, чем позволяют врачебная этика и правила спорткомплекса.

Дакота не пытается узнать подробности; она верит, что мною движут исключительно профессиональные мотивы. Некоторое время Беннет задумчиво молчит, затем продолжает:

– Возможно, Сена слишком близко к сердцу принимает методы Риты. Я несколько раз замечала её раздражение, когда Пэлтроу запрещает ей отрабатывать сложные элементы. Но такой уж у Риты подход: она за идеально чистую программу и постепенный, безопасный рост мастерства.

– Я-то это понимаю. Но понимает ли сама Сена? Она переехала всего полгода назад, а на неё уже навалились учёба в университете и совершенно новый тренировочный подход. Ей просто нужно помочь адаптироваться и показать, что мы все здесь одна команда.