Танкист

Когда полыхнул яркой вспышкой пламени и загорелся один из Т-2, то немцы еще несколько секунд продолжали веселиться и что-то кричать друг другу. Но тут загорелся и черным дымом заклубился второй танк Т-2. Все немцы повернулись в сторону источника выстрелов и от удивления рты пораскрывали, увидев, перед собой громадину КВ, окрашенную в зеленый цвет. Когда загорелся первый Бюссинг, а из его кузова на землю в грязь повалилась целая волна убитых, раненых и живых немецких солдат, то также мгновенно опустели кузова трех остальных грузовиков.

Солдаты вермахта отличались великолепной боевой выучкой и способностью действовать в любых боевых условиях. Вот и сейчас они мгновенно расползлись по укрытиям и открыли огонь из своих пулеметов и винтовок по противнику. КВ дернулся в левую сторону, своим боком перевернув один немецкий бронетранспортер Sd Kfz 251 и повредив его ходовую часть траками гусеницы. Точно таким же образом Сергей Мышенков поступил и с правым бронетранспортером, а затем вошел в эту гигантскую лужу с грузовиками.

– Береги снаряды! Если так палить будешь и дальше, то мы скоро вообще без снарядов останемся. И как ты тогда воевать собираешься? – Мысленно Прошка прошептал Мишке Кувалдину. – У тебя же есть пулемет, стреляй, черт тебя побери, из него!

Да и сам Прошка схватил МГ34 Сергея Мышенкова, раскрыл люк своей командирской башенки, выполз наружу по пояс и открыл бешеный огонь по уползающим немцам. Огонь из обоих пулеметов прекратился, когда танк со своим прицепом переполз лужу и скрылся за поворотом дороги на Смолевичи.

Мишка Кувалдин оказался отличным кулинаром! Надо сказать, что кулинарии он даже не учился и дома, в Комарово, вообще считал для себя зазорным готовить. А по призыву в армию в этом деревенском пареньке вдруг открылась эта необыкновенная черта, уметь практически из ничего приготовить вкусные супы и каши. Может быть, это генетически ему передалось от матери, которая готовила на все семейство Кувалдиных и ни разу за свою жизнь не слышала ни одного нарекания по поводу своей готовки. Когда в первую ночь своего пребывания с экипажем, он попробовал Сережкину кашу размазню, то сплюнул через зубы и через час экипаж за обе щеки поедал небесно вкусный щавелевый суп. Так и пошло и поехало, Мишка вытеснил с кухни Сережку Мышенкова и стал основным поваром-кулинаром экипажа танка КВ. Сегодня повар свой экипаж накормил грибным супом и отварной картошкой с солью на второе.

Ребята ели грибной суп и молчали, каждый думал о своем.

Мышенкова очень беспокоил вопрос о добавке, он еще не съел первой порции супа, но его душу прямо-таки терзала мысль о том, достанется ли ему добавка этого же супа. Мишка все никак не мог, а это со вчерашнего дня, выйти из расстроенного настроения, сейчас он был всем и вся недоволен. Не доволен качеством супа, не доволен тем, что Серега только и думает о том, как сожрать больше этого супа. Но главное он был недоволен тем, что Прохор Викторович так нехорошо кричал на него сегодня о том, что он не экономит снаряды. А чем ему вы прикажете по немецким танкам стрелять? Из пулеметов, но пулеметы не пробивают танковой брони!

Прошка был недоволен тем, потому как не совсем понимал и не просчитывал вражеские действия. Откуда вдруг под Логойском оказалась рота эсэсовцев, да еще с двумя танками и бронетранспортерами в придачу. Чем они тут вообще занимались и с какой целью и куда направлялись? Партизаны в этом районе только-только зарождались! Прошке и в голову не приходила мысль о том, что о его КВ, после нападения на поезд Варшава – Минск, теперь знает командование группы немецких армий «Центр» во главе с генералом-фельдмаршалом Федором фон Боком. Что эта рота СС входила в состав полка СС оберштурмбанфюрера СС Михеля Циннера, который приказом обергруппенфюрера СС Бах-Зелевски был выделен для розыска и уничтожения советского танка, который так нагло под Молодечно расстрелял немецкий поезд экспресс.

Когда экипаж КВ поедал свой ужин и похваливал Мишку Кувалдина за проявленные кулинарные способности, то в расположении штаба группы армий «Центр» обергруппенфюрер Эрих фон дем Бах-Зелевски имел приватную беседу с майором Куртом фон Рунге, который при невыясненных обстоятельствах всего несколько дней назад потерял красавицу супругу, Кристу Рунге, на западе Белоруссии. И Эрих фон дем Бах-Зелевски и Курт фон Рунге не были друзьями, в политике не бывает друзей, но они хорошо знали друг друга и по старым временам в Германии, и по новой чуть ли не совместной службе в Белоруссии. Бах-Зелевски пытался убедить майора Абвера в том, что тот уже давно знал, но никому об этом не говорил, что его супруга погибла в результате столкновения с одним с танкистов, которого хотела взять в плен.

Криста Рунге была одна из наиболее законспирированных и отлично подготовленных агентов службы безопасности Кальтенбруннера. Ее готовили, чуть ли не в любовницу охранницу самого фюрера Германию, Адольфа Гитлера. Только встреча и выход замуж за обер лейтенанта вермахта, никому тогда неизвестного, Курта фон Рунге предотвратило эту женщину от несчастной участи. Но она не оставила службы в СС, закрыв себе путь на повышение в звании, но открыв путь для служебного роста своего молодого супруга в структуре Абвера у адмирала Канариса. Причем, капитан Абвера Курт фон Рунге с самого начала своей карьеры начал заниматься делами «Немецкого общества по изучению древней германской истории и наследия предков», небезызвестной дивизии Аненербе.

Сейчас напротив Эриха фон дем Бах-Зелевски сидел не просто майор Курт фон Рунге, представитель Абвера в секторе Восточного фронта, в рамках которого наступала группа армий «Центр», но и полковник Курт фон Рунге, руководитель Управления Аненербе Абвера. Поэтому привлечение на свою сторону и установление дружеских связей с таким человеком было выгодно и для генерала от инфантерии, которым был Эрих фон дем Бах-Зелевски. Тем более, что беседа становилась все более и более доверительной.

В этот момент в кабинет обергруппенфюрера СС вошел молодой шарфюрер СС15 и на стол Эриха фон дем Бах-Зелевски положил небольшой листок бумаги с напечатанным на машинке текстом. Прочитав текст, Бах-Зелевски удивленно фыркнул и в знак особой доверительности предложил фон Рунге ознакомиться с текстом послания. После чего оба офицера на мгновение задумались, а затем одновременно посмотрели друг на друга и улыбнулись. В сообщении говорилось о неком вражеском танке, который за десять минут боя уничтожил два танка, два транспортера, три грузовика и около семидесяти эсэсовцев. Причем уничтожена была рота полка СС Циннера, которая выдвигалась для участия в окружении предполагаемого месторасположения вражеского танка, позавчера расстрелявшего дневной экспресс.

– Когда предполагается высочайший визит Адольфа Гитлера в штаб группы армий «Центр»? – Неожиданно поинтересовался майор Курт фон Рунге.

– Где-то в начале августа! Ему хочется посетить освобожденный Смоленск, первый большой город Иосифа Сталина! – Несколько уклончиво ответил генерал СС и полиции.

– А куда направляется этот никому невидимый вражеский танк? Попробуйте, проложить его маршрут по карте и тогда, возможно, вам многое, обергруппенфюрер, станет ясным. Я бы на вашем месте поднял бы воздух эскадрилью авиаразведчиков и прочесал бы все направления, ведущие в Борисов.

Майор Рунге зашевелился на своем стуле, он явно собирался покинуть генеральский кабинет. А Бах-Зелевски в этот момент размышлял о том, что он никогда бы не смог совместить вместе или свести воедино столь разные вещи, практически одновременное появление в районе Борисова, где сегодня располагался штаб группы войск «Центр», вражеского танка и самого германского фюрера. Стараясь особенно явно не выказывать охватившей его радости по поводу самой возможности такого совпадения двух событий, Бах-Зелевски поднялся на ноги, чтобы лично проводить до дверей кабинета майора Абвера.

А в этот момент в лесу под Логойском происходили никем не предусмотренные события, Прошка не услышал, как в башне танке начал разоряться ИскИн, его предупреждая и нахождении в зоне безопасности незнакомых лиц. После отличного грибного супа вся троица танкового экипажа решила ночевать не в танке, а рядом с костерком, на котором Мишка Кувалдин и приготовил этот замечательный супец. Танк стоял замаскированным в небольшом овражке в метра сто – сто пятьдесят от этого места. А чуть дальше от этого места заночевала бродячая группа красноармейцев, которая еще не успела превратится в партизанский отряд и в ней творилась сплошная гнилая анархия, все партизаны этой группы считали себя командирами и друг другу не подчинялись. Поэтому второй или третий день ничего не ели, а этот замечательный запах грибного супа они давно учуяли и сейчас тихо всем скопом подбирались к задремавшей кампании танкистов.

Первым ударом приклада винтовки без патронов, они, как назло, вырубили Прошку, вторым механика-водителя Сергея Мышенкова, а за Мишкой Кувалдиным им пришлось даже погоняться. Парень оказался юрким и ловким, падением на спину он ушел от удара прикладом винтовки по голове, и начал бегать по кругу вокруг костра. Мишка увидел, что на них напали красноармейцы, и хотел им объяснить, что он призывник и будущий красноармеец, что его товарищи тоже красноармейцы. Он даже хотел напавшим красноармейцам, среди которых имелся самый настоящий предатель, сообщить о том, что у них имеется самый настоящий танк, на котором они воюют против немцев. Но, слава богу, не успел этого сделать, его догнали и прикладом хорошенько приложили по затылку.

3

Этот удар прикладом винтовки по макушке головы, видимо, хорошо встряхнул головной мозг Прошки, он начал гораздо лучше соображать и разбираться во всем том, чему его учила по вечерам бабка Евдокия в его прошлой жизни. Да и голова у него почему-то совершенно не болела и никаких шишек или синяков не было, он просто открыл и глаза и увидел, что, по-прежнему, находится на той же поляне в сто пятидесяти метрах от своего танка, так хорошо запрятанного в овраге. Только он был так связан по рукам и ногам, что пошевелиться совсем не мог. Рядом лежал, также связанный по рукам и ногам, механик-водитель Сережка Мышенков, который сейчас любовался синевой неба и облаками, бегущими по небосводу. Посмотрев на набегающие с Запада тучки, Прошка подумал о том, что к вечеру будет большой дождь, который было бы лучше провести в своем танке.

– Совсем ты дураком стал, Прош?! Какой дождь, какой там, блин, танк, когда они сейчас нас расстрелять собираются! – Мысленно простонал Серега, у которого на лбу почему-то две шишки выросли.

– Да, брось ты, Серега, о чем-то плохом думать! И расстрелять нас они не смогут. Поскольку у них нет командира, который мог бы отдать такой глупый приказ. А самого главное, на все про все у них на семерых красноармейцев всего две винтовки с двумя патронами имеются. Из чего им тогда нас расстреливать. Пужают они нас, жрать хотят вот и пужают. Думают, что смогут нас заставить на них бесплатно горбатиться?! Дурные они что ли, да и только. Видимо, никогда с «дедами» в армии не встречались.

– А кто это такое «деды», Срочную прослужил, и никогда с ними не встречался.

– Ну, слава богу, что не встречался! Сейчас Мишка проснется и надо его заставить приготовлением завтрака заняться, тогда вся эта семерка будет в наших руках. Нет, Сереж, запоминай лицо вон того парня, который ходит, приволакивая левую ногу, словно она у него прострелена.

– Ну, а зачем мне нужен этот парень, Проша?

– Это предатель, Серега, у него рация в сидоре спрятана. Он только что по ней отправил сообщение о каком-то танке, который его группой пока не найден.

– Да, Прош, иногда ты весьма проницателен, но чаще дуб дубом! Это ведь нас немцы ищут, наш КВ, который им столько плюх уже успел наложить.

– Это где же мы находимся, в раю что ли? – Вдруг в их головах послышался голосок невинного агнца, Мишки Кувалдина, который только-только пришел в сознание.

– Ну, не хрена себя в нашем экипаже ангел появился! Его бьют прикладом по черепку, а он подумал, что от такого удара в рай попадет. Не, Мишка, такие люди, как ты, в рай только после хорошей жратвы попадают!

– Миша, а ты как себя чувствуешь? Наверное, первый раз это больно прикладом по голове получать? – Поинтересовался Прошка.

– Ты не беспокойся за меня, Прохор Владимирович! Прикладом по голове, может быть, и больно?! Но не так больно, когда тебя Агафон догоняет. Сразу же в задницу с размаху бьет сапогом, а ручищей по подзатыльнику хлещет. От такого двойного удара, слезы аж сами собой текут. А он еще и братом называется! Чего делать-то будем, когда этих доходяг кормить надо?

– Ты, Миш, пока не спеши им в дружки набиваться. Пусть еще поголодают и сами нас о еде попросят, тогда и будем из них себе десантников делать.

Красноармейцы заметили, что их пленные пришли в сознание, и начали к ним подходить по одному, угрожая расстрелять на месте. Причем, эта группа красноармейцев состояла из трех узбеков, одного туркмена. Двух русских и одного татарина, вот татарин-то и был предателем с рацией в сидоре. Но он не лез куда-нибудь быть первым, а держался слегка на отшибе, но так, чтобы оставаться в курсе дел того, что творились в этой группе. Наиболее активными, видимо, из-за своей большей численности, были узбеки! Они помолчат, помолчат, а затем что-нибудь и предлагают, тогда все остальные из этой группы подтягивались к узбекам, что вместе делать работу.

В какой-то момент один из узбеков подошел к Прошке, ткнул его своим совершенно разбитым сапогом и сказал:

– Мы сейчас тебя стрелять будем! Ты сапоги и комбинезон снимай, я их носить буду.

– Сначала найди патроны для того, чтобы меня расстрелять, а потом уж снимай сапоги и комбинезон с моего трупа! А сейчас, да, пошел ты … – И в течение трех минут описывал узбеку дорогу, которую он должен был бы пройти.

Узбек не удивился, ни один мускул так и не дрогнул на его невозмутимом азиатском лице. Он снова мыском разбитого сапога, коснулся бедра Прошки, но гораздо осторожнее и спросил:

– А что тогда нам делать предлагаешь?

– Я вас накормлю, вооружу и сделаю из вас десантников!

При слове «накормлю» глаза узбека стали узенькими и масляными, он явно очень хотел есть. Парень отошел к своим, сел с ними в круг на корточки, произнес на узбекском языке два слова и троица надолго замолчала. Тогда своей удачи попытался татарин-предатель, он подошел к Прошке и долго, и весьма пространно о чем-то Прошке рассказывал. Но тот так его не услышал и на его слова ничего не ответил. Этот татарин пока для него совсем не существовал, как человек, с которым можно было бы поговорить.

Русские красноармейцы, как сидели, задрав головы к небу, так и продолжали сидеть. Вторая винтовка находилась у туркмена, это он прикладом приложил Прошку и Мишку. Парень совершенно не владел русским языком, поэтому не мог их заранее предупредить, что будет бить их по голове прикладом винтовки. Сейчас он сидел у их костерка и что-то напевал на своем туркменском языке, который не был таким уж особенно музыкальным языком.

Снова поднялся на ноги тот узбек, который первым подходил к Прошке. Он подошел и спросил:

– Ты обещал нас накормить?

– Да.

– Тогда корми, мы согласны!

– А как же я вас будут кормить, если у нас связаны руки и ноги.

– Отдай оружие и тогда мы вас развяжем.

– Но ты же видишь, что у нас нет никакого оружия!

– Хорошо, тогда мне нужно посоветоваться с друзьями!

– Хорошо, советуйся!

Один из русских красноармейцев не выдержал и спросил узбека-переговорщика:

– Абдулла, ты же обещал быстро договориться, мы ведь все очень жрать хотим!

– Николай, подожди еще немного. Совсем чуть-чуть осталось, переговоры дело тонкое и сейчас мы их завершим!

Узбеки снова посидели на корточках, так и не сказав друг другу ни единого слова. Затем на ноги поднялся другой узбек, подошел к Прошке и острым ножом перерезал веревки на руках и ногах. Сделав работу, узбек совсем собрался идти сидеть на корточках, но Прошка его остановил очень хитрым вопросом:

– А кто за водой и хворостом в лес бегать будет?

Узбек подумал секунду, а затем перерезал веревки на руках и ногах Мишки и Сергея. Мишка тут же засуетился, из своего сидора вытащил шмат шпика и тут же бросил его в кипящую воду в котле чугунке, который уже давно висел над костром. Затем прямо на поляне начал собирать какую-то траву и охапками бросать ее в котел. В этот же котел начал бросать соль и какие-то специи, которые набрал тут же на поляне. Механик-водитель с горя побрел в лес, собирать хворост для костра. Он не успел вернуться, как Мишка свой травяной суп начал разливаться по котелкам красноармейцев. Те сразу слопали по две порции подряд этого супа и тут легли на травку отдохнуть. Один из русских, по-прежнему, глядя в синеву неба, вдруг произнес осмысленную фразу:

– Господи, хорошо-то как! Еще бы мясца маленько съесть и можно будет поспать до скончания войны.

А Мишка ему тут же в ответ:

– Мяса хочешь? Поднимись на ноги и пальни из винтореза вон в те кусты. Там кабан стоит и за нами наблюдает.

Прошка удивленно посмотрел на младшего Кувалдина и подумал о том, что не так уж прост этот паренек. Не каждый телепат умеет мыслью общаться с животными, а этот деревенский вон, гляди, настоящего секача к себе призвал. Тем временем, русский с винтовкой поднялся на ноги, прицелился и свой последний патрон выстрелил в кусты. Разумеется, как это и должно было бы случиться в театре, из кустов немедленно выкатился убитый с первого же выстрела кабан огромных размеров. Туркмен моментально кабана освежевал. Вскоре Мишкина костровая кухня работала на всю катушку, жарила куски кабанятины а ля жаркое, а на потрохах вскипал еще один суп. Русские, туркмен и татарин-предатель подключились к этой работе на кухне, одни только узбеки в сторонке продолжали сидеть на корточках. Видимо, обсуждали вопрос, каким образом же им следует принять участие в работе на кухне.

Одним словом, готовили и ели, ели и готовили, к вечеру желудки голодавших людей не выдержали такого искушения этой вкусной пищей. Все семеро красноармейцев по национальному признаку распределились вокруг поляны. Вскоре из-за запахов на самой поляне нельзя было вообще находиться. Друзья выбрали себе местечко в дальнем конце поляну, где дышать пока еще было можно. Они с беспокойством в глазах посматривали за мучениями своих новых приятелей. Прошка, как практикующий «медик» их успокаивал, говоря, что ночь им придется помучиться в кустиках ночь, а утром их все пройдет и они будут здоровы.

– Вот тогда мы их мобилизуем, вооружим и посадим на броню в качестве десанта. – Говорил Прошка.

В этот момент Сергей Мышенков уже побывал в танке, и от туда мысленно отрапортовал о том, что с танком все в порядке и он готов к новому переходу к фронту.

Глава 8

1

Когда отправлялись в очередной переход к фронту, то настроение у экипажа танка КВ было радостно-повышенным, впервые за вторую неделю своего путешествия по оккупированным немцами советским республикам они были не трое, целых десять человек. После вчерашнего обжорства, а затем последовавшей за ней вечерней медвежьей болезни, Прохор Ломакин, командир танка КВ, вся ночь промаялся с семью человеками, помогая им, приходить в нормальное человеческое состояние. Заодно, работая с их головными мозгами, он этих людей проверил на то, не являются ли они шпионами или скрытыми предателями родины.

Этого теста не прошел только один человек, татарин по имени Ренат Зиггатулин.

Судьба этого парня, как только началась война, начала бросать его из огня в полымя. Но Ренату, как выяснил Прошка, до пор до времени удавалось избегать предательства родины и отстоять свое человеческое достоинство. Случайно оставшись без своих товарищей, он склонялся по лесам Западной Белоруссии, пока не встретил других таких же бедолаг и не присоединился к ним. Но уже на следующий день это неорганизованная толпа красноармейцев попала под немецкие танки и подняла руки, сдаваясь в плен. Ренат Зиггатулин тоже оказался в плену у немцев, которые тут же татарину предложили вступить в какой-то татарский полк и нести охрану мостов и железных дорог на оккупированной территории. Ренат долго колебался, принимать ли ему или нет предложение немцев, но есть-то ему, очень хотелось. Да и к тому он был, чуть ли не единственным татарином в общей массе военнопленных, которые к нему относились с непонятным озлоблением. Видя его колебания и неуверенность в себе, немцы ему предложили побродить по лесам с рацией и связаться с ними только в том случае, если на пути своем он столкнется с советским танком, блуждающим по немецким тылам. Это предложение немцев создавало видимость своей самостоятельности, а главное оно отодвигало время принятия окончательного решения. Вот с тех пор Ренат Зиггатулин и бродит по лесам Белоруссии, якобы, в поиске танка, но теша себя надеждой найти себе товарища и с ним перейти фронт. А затем в его жизни начали происходить вещи, начавшие изменять ход и всю его жизнь – встреча с красноармейцами, а затем с танком.

Утром перед отправлением в путь красноармейцев немного приодели и всем на руки выдали оружие. Русские получили по винтовке СВТ38, один узбек взял себе ручной пулемет Дегтярева, а двое других – по шмайсеру. Ренат Зиггатулин сам выбрал себе снайперскую винтовку СВТ40, а туркмен Айболек Амангельды – почему-то ручной пулемет МГ34.

Как только они покинули Логойский район, Минской области, то сразу же оказались под неусыпным вниманием немецкой авиации. Утром, где в районе десяти часов утра, когда КВ вброд переправлялся через небольшую белорусскую речушку, их обнаружил «Фокке-Вульф 189». В тот момент танку было негде укрыться, он вброд и на малой скорости переходил реку, а на воде эта громила прекрасно смотрелась и была хорошо виден издалека. С тех пор немцы старались не выпускать танк из своего вида. «Рама» постоянно висела над лесом или перелеском, куда КВ нырял, стараясь убежать от ее воздушного преследования. Прошка дал себе слово, что этот перегон станет последним дневным перегоном. Хватит шутить и заигрывать с немцами, можно и дошутиться. Днем они слишком много видят и от них можно ожидать много подлых вещей!

Андрей Васькин, присоединившийся к ним русский красноармеец, оказался настоящим слухачом, это он первым услышал завывающий звук в небе. И только после него ИскИн танка предупредил о приближении двух штурмовиков «Юнкерсов 87». В этот момент КВ двигался лесной дорогой и сверху плохо просматривался. Но через пару километров дорога выходила из небольшого лесного массива и пересекала большое колхозное поле засеянное рожью. Как ни крути, но им волей-неволей придется выйти на открытое место показаться на виду у этих вражеских штурмовиков. Прошке с первого же взгляда не понравились эти два игрушечных монопланчика с неубирающимися шасси, «лапотники» одним словом.

Он приказал всем десантника приготовиться к бою с воздушным противником. Болек, это они так для краткости стали называть туркмена Айболека Амангельды, встал к МГ34, который Прошка только вчера закрепил на турели, приваренной к задней стороне танковой башни. Андрей Васькин и Николай Булыгин приготовили свои винтовки для стрельбы по воздушной цели. Только узбеки, по-прежнему, оставались безразличными ко всему происходящему вокруг. Они не стали готовиться к воздушному бою, Прошка понял это, что было бы смешно огонь по «Юнкерсам 87» вести из шмайсеров. Которые моглои вести прицельный огонь на триста метров.

Как только КВ все-таки оказался на свободном от каких-либо деревьев пространстве на него в пике свалился один из немецких штурмовиков. Немецкий летчик, ведущий пары этих штурмовиков, совершил великолепную атаку. Он поставил свой штурмовик на крыло, и под таким неудобным для обстрела с земли углом он падал до земли два километра. В километре от земли сбросил две пятидесяти килограммовые бомбы, который разорвались в десяти метрах от дороги, Танки БТ5, БТ7 или Т-34, наверняка, от таких бы близких взрывов были бы повреждены и остановились, но только не танк КВ. Он продолжил следовать своим маршрутом, как ни в чем не бывало. От взрыва этих двух бомб с его брони скатились трое узбеков. И был сильно оглушен Болек, но он и так и не знал никаких других, кроме своего туркменского, языков,

Но, когда немецкий штурмовик, выходя из пике, прошелся в нескольких метрах над землей и начал задирать свой нос, чтобы уйти в облака, то прогремела длинная очередь из турельного пулемета на половину ленты. Прошка собственными глазами видел, как пули разбили остекление фонаря кабины пилота и его голову превратили в кровавый кочан нашинкованной капусты. Еще минуту штурмовик летел параллельно земле, но когда мертвое тело пилота налегло на штурвал пилота, то «Юнкерс 87» опустил нос и своими шасси коснулся ржаного поля, перевернулся. И так штурмовик переворачивался несколько раз, пока не взорвался на оставшихся в бомболюках авиабомбах.