НОЧНИК ПИСАТЕЛЯ (сборник новелл)

Фигура во тьме выглядела в точности как будто сошла с экрана, как персонаж из того ужаса, который они смотрели. Сумеречная фигура с длинными чёрными волосами в кожаном чёрном плаще.

А в правой руке топор. В точности как у персонажа.

Так что, вроде бы всё выглядело так, словно так и должно быть.

Топор резко занёсся над мужчиной и одним резким рывком нанёс удар, который неуклюже попал в плечо.

Никита с Катей были в шоке. Она даже немного подскочила. После чего нервно посмеялась. Но они продолжили сидеть. Ведь это всё ещё выглядело как перфоманс. Как естественное продолжение происходящего на экране. И было интересно, что будет дальше.

Раздался вопль. Похоже, что раненный мужчина либо сильно переигрывал, либо ему явно не очень понравилось почувствовать топор на своём плече.

Когда топор с трудом вырвался и вновь вознёсся над мужчиной, тот попытался сбежать, а сидящая рядом женщина заверещала как сирена воздушной тревоги.

– Твою мать! – вдруг крикнул Никита. – Похоже, что это всё всерьёз.

Он соскочил с места, схватил её за руку и сказал:

– Бежим!

Несколько человек, сидевших вокруг, были ближе всех к происходящему. Ребята же, нарочно или случайно, сели дальше всех от выхода. Но он то и был перегорожен фигурой психопата.

Никите вдруг хватило сообразительности, в отличии от стоявших в шоке очевидцев, что есть и второй выход.

Когда они подошли к запасному выходу, всё его внимание было сконцентрировано на том, чтобы сбежать отсюда. Ей же в ожидании пришлось с ужасом наблюдать за происходящим.

Она понимала, что очевидно,десять человек, коих и было в зале на момент сеанса, с одним маньяком вполне легко справились бы, кем бы он не был. Но побеждал здесь не маньяк, а страх, который овладел всеми наблюдающими.

Рассудок, порядочность, принципы, хладнокровность, храбрость – это всё для остальных. Для тех, кто не оказался в сложной ситуации. Кто не держится за свою шкуру как за золотое руно.

Храбрость – это презрение к боли и смерти. Так много высокомерных ублюдков, вымещающих свою напыщенность на людей, и так мало, вымещающих её на отношении к боли и смерти.

Что же она видела?

Оцепенение людей. Людей, готовых получать, но не сопротивляться. Кто-то в толпе что-то кричал. Явно в протест тому, что видел. Но до остальных это доходило неразборчивым эхом.

Все в ужасе смотрели, не сдвигаясь с места, как сумеречная фигура, раз за разом нанося удары, превращала человека в мясное рагу.

Её отвлекли только звуки того, как её молодой человек пытался сломать дверь силой.

Очевидно, тот рассудок, который помог ему найти в темноте запасной выход, с концами пропал, стоило ему только столкнуться с первым же препятствием.

И правда. Что мы делаем с тем, что вдруг не работает так, как нам хотелось бы? Пытаемся разобраться в этом? Нет, конечно. Ломаем это к чёртовой матери!

– Дай мне, – сказала она.

Ей приходилось однажды покидать торговый центр во время пожара. Правда, пожара как такового не было, просто сработала сигнализация. Тем не менее она на личном опыте помнила, как работают эти двери с перекладиной вместо ручки. Казалось бы, очень легко, потяни – и всё. Но на панике очевидное скрывается за ужасным.

Они сбежали.

Сбежали, и не думая о тех, кто остался там. Он был слишком занят спасением дорогого ему человека. А она была слишком подавлена от увиденного.

Выбежав наружу, они побежали вдоль длинного коридора. Позади слышались крики людей. А впереди опустошённый торговый центр, где все бутики и магазины закрыты, эскалатор не работает и вообще непонятно в какую сторону бежать.

– Твою мать! Куда дальше? – кричал он.

А душераздирающие крики не прекращались и будто бы шли по пятам за ними.

– По-моему в той стороне лестница есть, – сказала она.

И показала на длинный узкий коридор, заканчивающийся закрытой пластиковой дверью.

– Чёрт подери! Пошли, – сказал он, вновь взяв её за руку. – Быстрее.

Они подбежали к двери. Молодой человек стал тянуть. Тянет и тянет. Безуспешно.

– Не может быть! – крикнул он.

И начал силой тянуть, психовать и в отчаянии кричать.

В надежде сломать замок, упёрся ногой о вторую створку и стал всем весом тянуть на себя.

– Попробуй от себя, – сказала она.

И дверь подчинилась ему.

– Господи, – разочарованно прошептал он. – Если бы не ты, – говорит, – меня давным давно уже убили бы. Пиздец.

Они бегом спустились по лестнице вниз и оказались на открытой парковке. Здесь уже несколько лет не было искусственного освещения. Ночью здесь темнее, чем в кинозале.

Но молодой человек шёл по наитию, не отпуская её руку.

– Ты куда идёшь? – спросила она.

– Не знаю. Но плевать. Сейчас найдём выход.

Они вышли в парк. Тут же послышалась сирена. Наряды полиции и скорой помощи мчались по улицам района.

– Пошли быстрее отсюда, – сказал он.

– Что? Почему?

– Сейчас начнётся суета эта. Свидетели, обыски, досмотры. Не знаю. Не хочу в этом участвовать.

– Но мы же можем помочь.

– Понадобится, придём в отделение, дадим показания. Скажем, чудом сбежали. Но чего я точно не хочу сейчас, так это торчать в этом месте ещё несколько часов.

Он обхватился обеими руками уровне пояса. Было видно, как его колотит. Словно он спринтом пробежал марафон и никак не мог отдышаться. Но дело было явно не в дыхалке.

Она согласилась.

Взяла его за руку и повела за собой.

Они прошли через парк насквозь. А затем она пошла прямиком к круглосуточному магазину.

– Подожди здесь, – сказала она.

– Зачем? – спросил.

– Ну подожди, пожалуйста.

Он закатил глаза.

Через пару минут она вышла обратно. Протянула пустую руку.

– Что? – спросил он, не понимая, чего она хочет.

– Дай руку, – сказала она.

Он протянул руку в ответ как для рукопожатия. Она перевернула её ладонью вверх и положила ему в руку пачку сигарет.

Он ничего не ответил.

Трясущимися руками он с трудом снял этикетку. Но уже потом вполне уверенно достал сигарету. Она достала зажигалку и дала ему огня.

Глубоко затянувшись, он долго не выпускал из лёгких дым.

С первым клубом дыма воспарившим над ними его объяли чувства. Он ощутил свободу. И сдал. Не смог сдержаться.

Слёзы сами пошли ручьём. Ему казалось, что он должен что-то сказать. То ли оправдаться, то ли объяснить, что у него на душе. Но всё, что он смог выдавить из себя – смех. Нервным смех