Загадка Демиурга

Весь лес за редутами теперь просто полыхал ярким огнём, дымом от его пожара моментально заволокло весь оборонный лагерь, горящие ветки и остатки деревьев падали на шатры, на редуты, и там тоже что‑то загоралось. От ударной волны в воздух поднялось безумное количество пыли.

– Уф-ф… – глубоко выдохнула принцесса Диана и положила на стол свою подзорную трубу. – Теперь там ничего не видно.

– Наш бравый генерал попал в их короля? – не понятно уже, кого именно спросила королева.

– Он попал во всё одновременно, – ответила Диана. – Ты же сама приказала ему стрелять в этот проклятый лес.

– Я с детства подозревала, что я Бог Войны! – гордо ответила королева и обе девушки громко рассмеялись.

___________________

Его Величество король Михаил Храбрый был разбужен грохотом пушечных выстрелов. Он вышел из шатра и наблюдал за попытками екатериндарцев оборудовать артиллерийские позиции прямо напротив его редутов. Оценив этот выбор и глядя на жалкие попытки врага копать землю под обстрелом, он окончательно убедился в неминуемой победе. Всё складывалось даже лучше, чем он мог представить. Хотя чего ещё можно было ожидать, если армией командует молодая пигалица? Только очередную глупость.

Они обустраивали позиции как раз там, где их будет легко окружить обходным манёвром его засадной пехоты. При этом стрелять им, по всем правилам военной науки, придётся по его оборудованным редутам. Наши же пушки будут бить по ним прямой наводкой. Тут даже численное превосходство в орудиях не спасёт ситуацию.

Атак конницы или пехоты от Екатерины король Михаил сегодня уже не ожидал. Только безумец начал бы большое сражение без предварительной артиллерийской дуэли и расчистки проходов. Да и вообще, после обеда, на сытый желудок, да ещё в такую жару… Солнце пекло нещадно. Будь он на месте Екатерины, он бы сегодня ограничился пристрелкой, ночью выдвинул бы полки на позиции, а сражение начал бы с первыми лучами солнца. Расчистил бы проходы артиллерией и направил бы в них основные силы.

И всё‑таки король Михаил чувствовал себя не совсем спокойно: он удалялся в свой шатёр, но долго высидеть там не мог и снова возвращался наружу. Изнутри его глодало недоброе предчувствие. Всерьёз он опасался только пушек генерала Серафима. Этот генерал – старый чёрт, безумно опытный, от такого можно было ждать какого‑нибудь подготовленного сюрприза.

И всё же самый важный момент, когда екатериндарцы выкатили на позиции свои пушки, король прозевал, будучи отвлечён обедом. Адъютанты доложили ему, что у противника произошли изменения, и что тот скоро будет готов начать стрельбу. Только тогда Его Величество нехотя отложил тарелку с куриным супом и вышел из шатра, чтобы посмотреть.

Дела снаружи выглядели ровно так же, как и до обеда: его редуты вели неторопливый прицельный огонь по позициям противника, а в ответ пока ничего не прилетало. Подойдя к подзорной трубе, установленной на треноге и заранее наведённой адъютантами в нужное место, король приложил глаз к окуляру. И тут же отпрянул, увидев вспышки огня и белый дымок, вылетевший одновременно из всех пушек Екатеринодара. Через мгновение до его ушей донёсся громкий звук выстрелов.

«Однако! Отличная выучка, очень слаженно стреляют», – подумал Михаил. Он окинул взглядом свой лагерь: солдаты и работники тыла замерли в испуганном ожидании того, что вот-вот должно произойти.

Ядра прилетели на их позиции почти одновременно, все с характерным звуком «чвак», углубившись в рыхлую землю насыпей перед редутами. Тут же раздались взрывы самих ядер, но их было почти не слышно – только столбики грязи взвились вверх и осыпались обратно, оставив после себя в воздухе лёгкую взвесь пыли. По лагерю прошёл выдох облегчения – «уф-ф», который оказался даже громче, чем эти взрывы.

Выдохнул со всеми и король. Михаил привычным жестом потрогал свою лысую голову, будто настраивая что‑то внутри, и снова приложился к окуляру. Позиция артиллерии Екатерины теперь была плохо видна из-за густого дыма. Никакого другого серьёзного движения в степи он не заметил.

Снова послышался залп – одновременно из всех орудий. Дыма в степи прибавилось ещё больше. «Хм-м… Как же слаженно и скорострельно они палят, – подумал Михаил. – Тут чувствуется тренировка, да и орудия явно серьёзные».

Лагерь снова замер, хотя на этот раз уже не так напряжённо. И тут раздался свист ядер. Они пролетели выше голов, через редуты, через солдат резерва, медицинский лагерь, его шатёр и направились прямиком в лес. Михаил, среагировав на свист, успел лишь проводить их взглядом по воздуху. От прямого попадания ядра хрустнуло и сломалось какое‑то дерево. Посыпались листья, вниз полетели обломанные ветки.

А следом произошло нечто ужасное. То, чего король никак не мог ни ожидать, ни предвидеть. В лесу раздался чудовищный взрыв. Огненный шар вспыхнул так, что деревья загорелись, словно спички. Всё вокруг мгновенно озарилось и полыхнуло. Одновременно раздался оглушительный грохот, от которого задрожала земля.

Последнее, что увидел король, – это как из леса на него катится раскалённая взрывная волна. Вместе с её нестерпимым жаром летели доски, пни, ветки и даже целые деревья. Что‑то с огромной силой ударило Михаила по голове. Наступили тишина и темнота. Он отключился…

Сознание возвращалось медленно. Король очнулся лёжа на спине на чём‑то твёрдом. Возле него суетилась озабоченная молодая девушка в форме санитара. Какое‑то время Михаилу понадобилось, чтобы вспомнить: кто он? Как его зовут? Где он находится? Что с ним произошло?

Потом он вспомнил последнее, что видел. Это был то ли пень, то ли доска, то ли крупный кусок дерева. Король попытался пошевелить руками – получилось. Пошевелил ногами – вроде, тоже получилось. Он дышал, значит, был жив.

Правый глаз заливала струйка крови. Девушка-санитар тут же вытерла её. Левый глаз не открывался. Михаил попробовал пошевелить головой, но это принесло только волну адской боли. Голова гудела, и по ощущениям казалось, что вот-вот расколется на части.

Он попытался что‑то сказать, но не услышал собственного голоса. Хотя девушка что‑то ответила – он понял это по движению её губ. «Господи, я ничего не слышу. Я абсолютно ничего не слышу», – с ужасом подумал он. Вокруг стояла неестественная давящая тишина.

Сколько времени прошло с тех пор, как он отключился? Началось ли сражение? А вдруг оно уже закончено? Мы выиграли или проиграли? Мысли понеслись вереницей, но ответов у короля не было.

___________________

На центральном редуте творился настоящий ад. После взрыва порохового склада видимость упала до пяти метров – всё заволокло дымом и гарью. Никто не понимал, где находится противник: атакует ли он уже, или это пока только артиллерийский обстрел. Ещё больше никто не знал, что делать в такой ситуации, поэтому все бездействовали.

Первый залп противника принёс в ряды солдат лишь воодушевление. Второй обрушил на них дикий ужас, ударную волну и дым от взрыва порохового склада. Все последующие залпы несли увечья и смерть. И поделать с этим было ничего нельзя. Ядра прилетали из дыма, словно из ниоткуда, и взрывались, взрывались, взрывались…

Единственное, что было отчётливо слышно – это залпы орудий Екатеринодара. Это заставило солдат прижаться к земле так плотно, как только было возможно. Кто‑то считал залпы, и между соседями возникали споры: пять их уже было или шесть.

Артиллерии Серафима удалось полностью дезориентировать весь центральный редут миргородского ополчения. Ядра сыпались на головы, разрываясь картечью во все стороны. Защитные брёвна редута рвались в клочья, земляной вал начал обваливаться. Находясь под такой плотной бомбардировкой, солдаты не то что отвечать – головы поднять не могли.

После четвёртого залпа бастион лишился своего командира. Воеводе Виктору Шее ядро угодило прямо под ноги и тут же взорвалось. Старый воевода бесследно исчез, словно его и не существовало вовсе. Где‑то неподалёку нашли его руку – опознали по перстню на пальце. Активно распространялся слух, что и король Михаил Храбрый погиб.

Практически не имея возможности в таких условиях хоть как‑то сопротивляться, солдаты едва не поддались порыву к бегству. Однако младшим командирам удалось убедить всех остаться и прижаться к земле как можно ниже. Их главным аргументом было то, что редут – это сейчас самое безопасное место. Здесь хоть какая‑то защита. Лишь две пушки чудом сохранили боеспособность и даже посылали ответные ядра куда‑то в дым. Зачем – никто понять не мог, но, видимо, артиллеристам так было проще: они хоть чем‑то заняты. Их малоэффективные выстрелы только добавляли ещё больше дыма. О том, что произойдёт, если на редут ворвутся солдаты противника, никто даже думать не хотел.

На северном редуте дела с видимостью обстояли лучше – такой мощной бомбардировке, как центральный редут, они не подвергались. Однако дым от горящего леса сильно мешал и им. Ветра почти не было, но какое‑то воздушное течение всё же присутствовало, направляясь от центра лагеря прямо в их сторону. Иногда появлялись просветы, и тогда можно было разглядеть, что происходит впереди. А впереди на них надвигались батальоны стрелков противника.

Северному редуту повезло больше, чем центральному, – хотя бы с командующим. Молодой офицер в очках Илья Зоркий изо всех сил пытался организовать порядок и сопротивление. Он отдал приказ: артиллерии перенести огонь по наступающей пехоте, а стрелкам – лежать и ждать, пока противник подойдёт на расстояние выстрела. Постоянно требовал сохранять спокойствие и сосредоточиться только на своей непосредственной задаче. Запретил распространять слухи, разговоры – прекратить. Затем он построил двадцать человек с большими барабанами и приказал им стучать непрерывно. Этим он хотел придать бойцам уверенности и поднять их боевой дух.

На южном редуте от задымлённости страдали значительно меньше. Артиллерия Серафима пока их почти не беспокоила – все залпы Екатеринодара приходились в центр и по лагерю позади них. Лишь пара ядер с каждого залпа долетала до их позиции, но такого жуткого ущерба, как в центре, это не приносило.

Мысли командиров и солдат были заняты совсем другой задачей. К редуту подошла пехота Екатеринодара и открыла по ним огонь из своих ружей. Ответить встречным ружейным огнём не представлялось возможным – ружья противника стреляли дальше, и, поняв это, враг явно не спешил подходить ближе. Достать их пехоту могла только артиллерия, но воевода Кузьма Валун приказал сосредоточить огонь по коннице противника, которая начала активно маневрировать в центре, но тоже, похоже, не планировала приближаться. В итоге все оказались сильно заняты. Шёл не очень понятный и бесконтактный, но весьма интенсивный бой.

Постепенно непрерывная стрельба с обеих сторон превращалась в бестолковую трату боеприпасов. Стрелки Екатеринодара не могли нанести серьёзного ущерба редуту – их пули попадали в защитные сооружения или пролетали выше голов. А нанести урон постоянно маневрирующей коннице Екатеринодара пушки редута могли лишь случайно. Стрелки на редуте, в числе которых был и Денис, вовсе не понимали, в кого им нужно стрелять. Их пули не доставали ни до конницы, ни до пехоты. Но раз все вокруг стреляли, то и они палили.

Денис оказался одним из немногих, кто старался сохранять хладнокровие. Он не видел смысла поддаваться общему азарту и стрелять просто так. Редут пока никто не атаковал. Противник явно старался только изображать бурную деятельность. Да и мысли Дениса сейчас были далеко от происходящего на поле боя. Он, как и все, видел страшный взрыв и догадался, что это взорвался главный пороховой склад. Его беспокоило только одно: как там Василиса и Варвара? Нехорошее предчувствие одолевало его настолько, что ему хотелось немедленно бежать туда, найти их, помочь, спасти, защитить. Но сделать этого он не мог. Такой поступок сочтут трусостью и бегством. А может, его и вовсе объявят дезертиром и пристрелят свои же.

_______________

Серьёзно усиленный за счёт всадников Оптимиста полк Никиты Ясный Пень теперь насчитывал почти восемьсот всадников. Хорошо экипированные воины имели более чем достаточно времени, чтобы подготовиться к атаке. Их кирасы и шлемы сверкали на солнце, заряжённые пистолеты были спрятаны в седельных сумках, а на перевязях висели сабли. В руках каждый всадник крепко держал копьё. Даже лошади были защищены: голову и шею животных прикрывали подвижные железные пластины, а круп – цельный кожаный накрупник. Отряд выстроился широким клином, ожидая приказа своего командира. Лица всадников были суровы и решительны.

Никита Ясный Пень поднялся в стременах и громогласным голосом обратился к своим воинам:

– Братцы! Наша задача сегодня – принести победу королеве и Екатеринодару!.. Наша цель – шатёр короля Михаила Храброго!.. Мы обойдём их проклятый редут с фланга и ворвёмся с тыла. Тому, кто грохнет Михаила Храброго, королева лично заплатит двести золотых!.. За каждого офицера – по десять! Остальные получат после атаки по два золотых и столько вина, сколько смогут выпить!

По рядам воинов пробежала злорадная улыбка, смешанная с воодушевлением. Ясный Пень продолжил свою речь:

– Пленных не брать! Ни на что не отвлекаться! План прост: врываемся в их лагерь, сносим главный шатёр и возвращаемся с головой «Его Храбрейшества»! А потом— пируем!.. С нами магия Екатерины Великолепной! С нами наши копья, пистолеты и сабли! С нами наши верные кони и плечо боевого товарища!.. С нами удача, которая, всегда, сука, на нашей стороне! Два километра туда и два обратно! Вперёд, братцы! Держим строй и сокрушаем к чёртовой матери всё, что окажется на нашем пути! За мной!

Восемьсот глоток одновременно проревели боевой клич. Глаза всадников загорелись адским азартом. Конный клин тронулся с места, уверенно держа строй. Сначала шаг, затем короткая рысь – скорость нарастала. Полк миновал выстроенные для стрельбы роты пехоты Всеволода Тихого и, углубляясь на север, начал обходить редут противника. За восемью сотнями лошадей поднялся огромный столб пыли. Приблизившись к цели, всадники перешли на длинную рысь, ещё больше увеличив скорость, и, наконец, вышли на прямую траекторию для решающей атаки.

На противоположном, южном фланге, в тот же момент по схожему сценарию разворачивалась атака полка Данилы Молчуна.

__________________

– Зачем они стучат в барабаны? – с удивлением спросила королева Екатерина.

Она уже начала привыкать к артиллерийской канонаде и теперь намного более уверенно обращалась с бокалом вина. Один из её адъютантов внимательнейшим образом следил, чтобы бокалы не опустели.

– Думаю, они так отпугивают наше с тобой колдовство, – предположила принцесса Диана.

– Ты видишь, видишь это? – Екатерина воодушевлённо показала рукой в сторону сражения. – Наша конница двинулась вперёд!

– Не скажу, что видно очень хорошо, но выглядит это эпично! – оторвалась от трубы восхищённая зрелищем Диана. Без трубы картинка поля боя смотрелось ещё более масштабно. – Полки Молчуна и Ясного Пня в своём маневре просто великолепны.

– Ага, завораживает… Прямо красотища! Но что там, чёрт возьми, вытворяет Оптимист? – королева наигранно нахмурилась. – Опять он как ужаленный скачет то туда, то сюда, без всякого толка.

– Зато он самый заметный в этой свистопляске, – ответила Диана. – Ты же сама его послала под шквал пуль с задачей отвлечь на себя внимание. Вот он и старается. Все защитные редуты по нему палят, похоже, фланговую атаку конницы они до сих пор не заметили. А наши-то уже близко.

– А там что? – Екатерина указала на север. Диана снова взглянула в подзорную трубу.

– Там из леса выходит регулярная пехота Миргорода, зелёные мундиры, – нахмурилась Диана.

– Те самые, которыми занималась Маргарита? Полк Ефима Красавы? – королева напрягла своё зрение, но нечего не смогла разглядеть с такого расстояния. – Что ты видишь? Они за нас или за них? – спросила она сестру.

– Сложно понять, – ответила Диана, внимательно всматриваясь. – Но я вижу у них белые флаги, и они не стреляют.

– Белый флаг означает, что они сдаются, Ваше Величество, – вмешался в их разговор безрукий адъютант. – Либо просят переговоры, – подумав, добавил он.

– Какие могут быть переговоры? – возмутилась королева. – Кого с кем переговоры?

– С Ясным Пнём, – пожала плечами принцесса Диана. – Они стоят прямо на его пути.

________________

Северный редут противника остался позади, а конный клин, мчась вдоль леса, устремился ему в тыл. В этот момент Ясный Пень заметил впереди большое скопление пехоты. Отряд, выходивший из зарослей Гнилого леса, оказался прямо на их пути. Солдаты Миргорода представляли собой жалкое зрелище: их строй был разрозненным, а вид – удручающим. Многие держали в руках белые платки, а офицер размахивал белым флагом. Не сбавляя скорости, Ясный Пень приподнялся в седле и изо всех сил крикнул:

– Братцы! Это ловушка! Топчи зелёных!

Услышав команду, знамёна наклонились вперёд. Конный клин опустил копья наперевес и перешёл на галоп. На огромной скорости они врезались в толпу пехотинцев, совершенно не ожидавших такого поворота событий и растерявшихся. Ясный Пень ещё издалека заметил, кто среди этого сброда был главным. Высокий красавец с белым флагом показался ему даже знакомым. Возможно, он видел его раньше, а может, и знал, но сейчас это не имело значения. Тот стоял на его пути, а у Ясного Пня был приказ. Направив копьё в сторону офицера, он на полном скаку пронзил его насквозь, даже не почувствовав сопротивления. Единственной неприятностью стало то, что копьё пришлось бросить: оно застряло в теле. Не тащить же с собой лишний вес и не снижать темп. Проткнутый командир остался позади, пригвождённый к земле.

Отряд кавалерии пронёсся сквозь мечущуюся во все стороны пехоту противника буквально за пару минут и, вырвавшись на простор, снова стал набирать скорость. Позади себя они оставили не менее трёх сотен потоптанных, проколотых и покалеченных тел. Те, кому посчастливилось выжить, скрылись обратно в лесу.

Достигнув лагеря миргородцев, конница Ясного Пня столкнулась с первым серьёзным сопротивлением. Теперь путь им преградила пехота в белых мундирах, спешно строившаяся в боевой порядок. Это был резерв северного фланга – те, кого освободили от непосредственной обороны редута. Командовал ими молодой офицер в очках, который суетясь пытался собрать солдат в плотный строй. Ощетинившись ружьями, белые мундиры готовились к залпу. Проход внутрь лагеря был узким, и объехать такой отряд не представлялось возможным.

Никита Ясный Пень пригнулся к крупу лошади, вытащил из седельной сумки пистолет и приготовился выстрелить в толпу солдат. Прицелиться было трудно, поэтому он просто направил дуло в их сторону и спустил курок. Сунув разряжённый пистолет обратно, он выхватил саблю и, стараясь не сбавлять скорости, продолжил атаку. Раздался встречный залп, и строй обороняющихся окутался белым облаком порохового дыма. Что‑то громко ударило по голове лошади, на которой мчался Ясный Пень, и отскочило в сторону. Животное лишь фыркнуло, не сбавляя хода. Никита тоже получил пулю в грудь. Он почувствовал сильный толчок, но не отпустил поводья. Мельком глянув на свою кирасу, он убедился, что броня выдержала, хотя и вмялась сильно. Рядом упали несколько лошадей с всадниками, однако основная часть отряда продолжала нестись на врага.

Когда до столкновения оставалось метров двадцать, строй в белых мундирах дрогнул и рассыпался. Солдаты побросали оружие и, сбивая друг друга, бросились врассыпную. Конница пролетела сквозь их оборону, на ходу рубя, коля и стреляя в убегающих.

– Вперёд, братцы! Не останавливаться! – закричал Ясный Пень, уже разглядев вдали догорающие остатки шатра короля Михаила Храброго. Между ним и шатром больше не было никакой обороны.

________________

На южном фланге, где атаковал отряд Данилы Молчуна, события развивались не столь успешно. Их обходной манёвр вовремя заметили с редута и успели принять необходимые меры. Сначала огонь артиллерии перенесли с отряда Оптимиста на них, но это не принесло особого эффекта. Ни одно из выпущенных ядер не достигло цели – конница была слишком мобильна и перемещалась быстрее, чем артиллеристы успевали перенастроить прицелы. Когда отряд Молчуна приблизился, заговорили ружья редута, однако и это не привело к серьёзным потерям: стрельба была неточной, а всадников выручала броня. Тем не менее, огонь заставил конный клин скорректировать маршрут, удлинив его. Это замедлило атаку и позволило обороняющимся выиграть немного времени.

Самая большая неожиданность ждала отряд Молчуна, когда они, обойдя южный редут, направились вдоль леса к его тылу. Там их встретила резервная пехота Кузьмы Валуна, успевшая выставить перед собой повозки. Эти телеги стали непреодолимым препятствием для конницы. На полном скаку обойти их было невозможно. Пришлось сбавить скорость, перейти на короткую рысь, но ехать дальше было некуда – строй распался. Всадники побросали на землю бесполезные теперь копья. В ответ на град пуль, летящих в их сторону, они открыли огонь из пистолетов. Завязалась беспорядочная перестрелка, в которой преимущество было явно на стороне обороняющихся. Отряд Молчуна начал нести потери.

Но тут на помощь пришла артиллерия Серафима. Неизвестно, увидел ли старый и опытный генерал их проблемы на южном фланге или уже закончил разгром центрального редута, но он перенёс весь огонь своих орудий на юг. Первыми же залпами артиллерия разнесла или серьёзно повредила половину повозок, преграждавших путь коннице. Картечь косила солдат, отрывая конечности и разрывая тела на части. Обстрел вызвал жуткую панику среди обороняющихся и резко снизил их боеспособность.

Пули и ядра, летящие в сторону конницы Молчуна, стали реже, но возникли новые проблемы. Во-первых, повозки загорелись, а кони категорически отказывались идти сквозь пламя. Во-вторых, риск попасть под огонь собственной артиллерии был велик, и никто не горел желанием идти в прорыв. Отряд продолжал кружить на месте, ожидая, когда появится проход, и смолкнут дружественные пушки.

Пока они колебались, тактическая ситуация снова изменилась кардинально. Из леса начали выходить пехотинцы Миргорода в зелёных мундирах. Их было много, и они действовали слаженно, выстраиваясь в ровные шеренги и готовясь к стрельбе. Молчуну нужно было принять решение немедленно, иначе исход мог стать плачевным. Его отряд оказался в явном меньшинстве, лишённый скорости и возможности для манёвра. Выбор был невелик: атаковать зелёные мундиры, но быстро сделать это не получится – строй его конницы уже был нарушен. А пехота противника, хотя пока и не открывала огонь, была к этому готова. Другой вариант – срочно отступить. Полк Данилы оказался зажат с трёх сторон: справа – редут, горящие телеги и огонь собственной артиллерии, слева – полк вражеской пехоты, а впереди – непроходимый лес.

Молчун быстро оценил шансы. Атаковать зелёных ему не приказывала королева Екатерина – её задача была прорваться в лагерь, к шатру Михаила. Однако проехать туда мешал генерал Серафим со своей стрельбой. Это могло стать оправданием в случае неудачи. Оптимальное решение пришло само собой.

– Отходим! – прокричал Молчун, разворачивая коня обратно в степь.

Трубы протрубили сигнал к отступлению. Кавалеристы не нуждались в уговорах: услышав звук труб и увидев, как командир развернулся. Отряд мгновенно и с явным облегчением последовал за ним. В спину им прогремели ружейные залпы зелёной пехоты, но пули пролетели высоко над головами, не причинив никакого вреда.

_______________

Заметив вдали большой конный отряд, приближающийся с фланга, южный редут переключил всё своё внимание исключительно на него. Воевода Кузьма Валун сразу разгадал задумку противника. Всё, что происходило до этого момента – просто отвлекающие действия, а главный удар – вот он надвигается прямо сейчас! Весьма пассивная и бессмысленная в общей картине битвы роль их редута приобретала теперь ключевую. Бой из фарса превратился в реальный. Воевода начал действовать, приказы посыпались и всё зашевелилось с неистовым энтузиазмом.

Пушкарям было велено прекратить бесполезную стрельбу по центру и перенести все усилия на фланг, где противник реально их атаковал, а не изображал бурную деятельность. Большинство стрелков перевели на южную стену с задачей: любой ценой не пропустить надвигающуюся конницу заградительным огнём. Резервному батальону был отдан приказ: выставить впереди себя повозки и стоять насмерть. Нельзя пропустить противника в тыл, в лагерь.