Завещание Матрёшки

Сигнал оказался многослойным – как сама Мидаса, как всё, связанное с ней. Внешний уровень: математика. Периодическая таблица, простые числа, константы – пи, е, число Фибоначчи. Универсальный язык, понятный любому разуму, знакомому с физикой.

Мы разумны, – говорил этот уровень. – Мы знаем вселенную. Слушайте дальше.

Второй уровень: логика. Символьные системы, операторы, структуры данных. Не совсем язык программирования – что-то более фундаментальное. Способ организации информации, который работал независимо от носителя.

Вот как мы думаем, – говорил этот уровень. – Вот как хранить знания.

Третий уровень…

Третий уровень был проблемой.

Он начинался там, где заканчивалась универсальность. Символы, которые не сводились к математике. Структуры, которые не вписывались в земную логику. Смыслы, которые ускользали, как рыба из рук.

Лира бились о него двое суток. Пробовала разные подходы: лингвистический анализ, машинное обучение, прямой перебор. Ничего не работало. Данные сопротивлялись.

На третий день – или четвёртый? – она поняла.

Третий уровень не предназначался для чтения. Он предназначался для загрузки.

Не текст. Не код. Инструкция – прямая, физическая. Схема, которую нужно было не понять, а построить.

Когда она осознала это, всё встало на свои места.

– Чертежи, – сказала она Сандерсу. – Весь третий уровень – это чертежи.

Экран перед ними светился схемами. Лира потратила последние восемь часов, переводя данные в визуальный формат. Результат был… пугающим.

– Что это? – Сандерс прищурился. – Похоже на… молекулу?

– Наноструктура. – Лира увеличила изображение. – Смотри: повторяющиеся элементы, фрактальная организация. Это не молекула – это машина. Очень маленькая машина.

– Для чего?

– Не знаю. Пока. – Она переключила экран. – Но есть ещё.

Новая схема – крупнее, сложнее. Сеть из тысяч компонентов, соединённых в причудливый узор. Что-то в ней было знакомым, но Лира не могла понять что.

– А это?

– Тоже не знаю. Но посмотри на масштаб. – Она вывела сравнительную шкалу. – Эта структура – порядка десяти километров в диаметре. И она модульная. Видишь повторяющиеся блоки?

Сандерс смотрел. Молчал. Его лицо в свете экрана казалось серым, осунувшимся.

– Ты хочешь сказать… – начал он.

– Они отправили нам инструкцию по сборке, – закончила Лира. – Что бы это ни было – они хотят, чтобы мы это построили.

Тишина.

Гул серверов – низкий, постоянный. Мерцание индикаторов. Где-то капала вода – утечка в системе рециркуляции, которую никто не успевал починить.

– Это… – Сандерс покачал головой. – Это безумие.

– Возможно.

– Мы не можем это строить! Мы даже не понимаем, что это!

– Да.

– Это может быть оружие. Или… вирус. Или чёрт знает что. – Он встал, прошёлся по лаборатории. Три шага в одну сторону, три в другую. Клетка. – Они умирают, Чэнь. Вся их цивилизация рушится. Может, это – причина? Может, они отправляют нам ту же заразу, которая убила их?

Лира молчала. Она думала о том же – конечно, думала. Не была идиоткой.

Но.

– Есть ещё кое-что, – сказала она тихо.

Сандерс остановился.

– Что?

Она вывела на экран следующий блок данных. Не схему – текст. Или что-то похожее на текст: символы, организованные в строки, с очевидной иерархией.

– Четвёртый уровень, – сказала Лира. – Я только начала его разбирать. Но кое-что уже понятно.

– Что именно?

– Это… каталог. Список ресурсов. – Она указала на символы. – Вот здесь – химические элементы. Водород, кислород, углерод, железо. Рядом – количества. Очень большие количества. И координаты.

– Координаты чего?

– Источников. Откуда брать материалы для постройки. – Лира помедлила. – Сандерс, они указали всю Солнечную систему. Астероиды, луны, планеты. Каждый объект – с описанием ресурсов и рекомендациями по добыче.

– Но это… – Он осёкся.

– Да. – Лира кивнула. – Они знали. Знали, что сигнал дойдёт сюда. Знали, что здесь есть. Составили план для нас – конкретно для нас.

Сандерс опустился в кресло. Тяжело, как человек, у которого подкосились ноги.

– Откуда? – прошептал он. – Как они могли знать?

– Структура существует миллиарды лет. – Лира смотрела на экран, на символы, которые складывались в судьбу. – Может, они наблюдали. Может – рассчитали. Или…

Она не закончила. Или вело в направления, о которых не хотелось думать.

– Есть ещё кое-что, – сказала она вместо этого. – В каталоге. Пометки рядом с объектами. Статусы.

– Какие статусы?

Лира вывела фрагмент на отдельный экран. Три символа повторялись рядом с разными объектами: планетами, лунами, астероидами.

– Я расшифровала два из трёх. – Она указала на первый. – Этот означает «обязательно». Объект необходим для проекта. Второй – «желательно». Можно использовать, если доступен. А третий…

Она замолчала.

– Третий? – Сандерс подался вперёд.

Лира нашла в списке Землю. Рядом с названием – точнее, с координатами, которые соответствовали Земле – стоял символ. Третий символ.

– Я не уверена в переводе, – сказала она медленно. – Контекст неоднозначный. Но ближайшее значение…

– Какое?

– «Опционально».

Слово повисло в воздухе.

– Опционально, – повторил Сандерс. Голос был ровным, мёртвым. – Земля – опционально.

– Да.

– В смысле – можно использовать, можно не использовать?

– В смысле… – Лира закрыла глаза. Открыла. Экран всё ещё был там. Символы всё ещё сложились в это. – В смысле – не обязательно сохранять.

Сандерс не ответил. Сидел, смотрел на экран. Его руки, лежавшие на коленях, мелко дрожали.

– Они отправили нам инструкцию, – сказал он наконец. – Инструкцию по постройке чего-то. И в этой инструкции наша планета – опциональна.

– Да.

– Это не подарок, Чэнь. – Его голос повысился, дрогнул. – Это не наследство. Это – приговор.

Лира молчала. Что она могла сказать? Он был прав. И неправ. И всё было сложнее, чем укладывалось в слова.

– Нам нужно сообщить руководству, – сказал Сандерс. Он уже вставал, тянулся к коммуникатору. – Ковальской. Адмиралу. Всем. Они должны знать.

– Подожди.

– Чего ждать?!

– Я не закончила. – Лира повернулась к нему. – Есть ещё один слой. Пятый. Я только начала его расшифровывать, но…

– Но что?

– Там – инструкции. Не чертежи. Не каталог. Инструкции. – Она помедлила, подбирая слова. – Для тех, кто будет строить.

На шестой день Лира вышла на связь с Маркусом.

Это было сложнее, чем в первый раз. Официальные каналы оказались перегружены – станция слала отчёты на Землю, на Марс, на все форпосты человечества. Первый контакт требовал координации. Требовал решений.

А решений не было. Только вопросы.

Лира использовала личный код – тот, который Маркус оставил ей перед отлётом. «Для экстренных случаев», – сказал он тогда. Она не спрашивала, откуда у него доступ к приоритетным каналам. Не хотела знать.

Сейчас – хотела.

Связь установилась через двадцать минут ожидания. Экран мигнул, и появилось его лицо – знакомое, чужое.

Маркус выглядел… хорошо. Слишком хорошо. Отдохнувшим, спокойным. Ни теней под глазами, ни напряжения в скулах. Улыбка – мягкая, отстранённая.

Это было неправильно. Он работал на Меркурии, на проекте с жёсткими сроками и бесконечным давлением. Он не мог выглядеть так, будто только что вернулся с курорта.

– Лира, – сказал он. – Рад тебя видеть.

Не «Ли». Лира.

Мелочь. Крошечная деталь. Но она ударила в солнечное сплетение, как кулак.

– Маркус. – Её голос не дрогнул. Она тренировалась. – Как ты?

– Хорошо. – Пауза – длинная, медленная. Раньше он заполнял паузы шутками. Сейчас – просто ждал. – Проект продвигается. Быстрее, чем планировали.

– Реактор?

– Реактор и… другое. – Улыбка стала шире. – Мы получили данные, Лира. Те же, что вы. Но раньше.

Лира замерла. Задержка связи – семь минут. Она успела продумать ответ трижды.

– Какие данные?

– Инструкции. – Его глаза блеснули в свете экрана. – Мы начали их реализовывать. Это… невероятно, Лира. То, что они нам дали – это не просто технология. Это понимание. Новый способ мыслить. Новый способ быть.

– Маркус, подожди. – Она подняла руку, хотя он не мог её видеть в реальном времени. – Вы строите что-то? По этим инструкциям?

Пауза. Семь минут туда. Его ответ – семь минут обратно.

Когда он заговорил снова, голос был терпеливым. Как у взрослого, объясняющего ребёнку.

– Мы не могли ждать, Лира. Данные пришли напрямую к нам – к «Прометею». Узкий луч, адресный. Они выбрали нас. Меркурий – идеальное место для начала. Энергия солнца, минеральные ресурсы, удалённость от… отвлекающих факторов.

– Отвлекающих факторов?

– Политика. Страхи. Бюрократия. – Он пожал плечами. – Всё то, что помешает людям принять дар.

Дар. Он назвал это даром.

– Маркус, – сказала Лира осторожно, – я расшифровала часть данных. Там – каталог ресурсов. Вся Солнечная система расписана как… как строительный материал.

– Да. – Он кивнул. – Великолепно, правда?

– Земля указана как «опциональная».

– Знаю.

– Ты знаешь?

– Это не приговор, Лира. Это – выбор. – Его голос стал мягче, будто он утешал её. – Они не требуют уничтожения Земли. Они просто… не ставят её сохранение в приоритет. Это разные вещи.

Лира смотрела на экран. На его лицо – знакомые черты, чужое выражение. Он говорил слова, которые складывались в предложения, но смысл ускользал, как дым.

– Маркус, – сказала она тихо. – Что с тобой происходит?

Пауза. Длинная. Слишком длинная даже для задержки связи.

– Я понял, Лира. – Его улыбка стала шире, и что-то в ней было неправильным. Слишком много зубов. Слишком мало морщин у глаз. – Всё понял. Откуда мы. Куда идём. Зачем существуем. Четыре миллиарда лет знаний, Лира. Вся история разума во вселенной – в одном потоке данных. И мы – мы – получили к ней доступ.

– Как? – Её голос дрогнул. – Как ты это понял? Я работаю над расшифровкой неделю и…

– Ты читаешь глазами. – Он качнул головой. – Это медленно. Неэффективно. Есть другой способ.

– Какой?

Он не ответил сразу. Его взгляд скользнул куда-то за пределы камеры – на что-то, чего Лира не могла видеть.

– Скоро узнаешь, – сказал он наконец. – Мы отправили пакет данных на «Вавилон». Полную версию инструкций. С… дополнениями.

– Какими дополнениями?

– Увидишь. – Улыбка. – Лира, не бойся. Всё это – благо. Мы искали смысл тысячи лет, и вот он – здесь. Бесплатно. Без условий. Нам нужно только принять.

– Принять что?

– Наследство.

Слово прозвучало весомо, окончательно. Как печать на приговоре.

Лира хотела спросить ещё – о «другом способе», о «дополнениях», обо всём, что он говорил и чего не говорил. Но связь начала прерываться – помехи, статика. Солнечная активность или что-то другое.

– Маркус, – успела она сказать, – я люблю тебя. Помни это.

Его лицо замерло на экране – последний кадр перед разрывом.

– Это будущее, Лира.

Голос был его. И – не его. Что-то чужое проступало сквозь знакомые интонации, как изображение на просвет.

– Это будущее, – повторил он. – И оно прекрасно.

Экран погас.

Лира сидела в темноте, глядя на своё отражение в чёрном стекле. Бледная, осунувшаяся. Чужая.

«Есть другой способ», – сказал он.

«Скоро узнаешь».

Она не узнала его голос. В последней фразе – не узнала. Это был Маркус, её Маркус, который готовил ужин и резал лук и смеялся над своей неуклюжестью.

И это был кто-то ещё.

На седьмой день пришёл пакет данных с Меркурия.

Лира не спала – снова. Её тело давно перешло границу нормального функционирования и вошло в странную зону, где усталость превращалась в лихорадочную ясность. Мысли двигались слишком быстро, слишком остро. Цвета казались ярче, звуки – громче. Признаки, которые она знала. Признаки, которые игнорировала.

Не сейчас. Только не сейчас.

Пакет весил восемнадцать терабайт. Огромный – по стандартам межпланетной связи, где каждый бит на счету. Кто-то на Меркурии очень хотел, чтобы эти данные дошли.

Ковальская собрала экстренное совещание.

– Это от «Прометея», – сказала она. Голос напряжённый, лицо серое. Она тоже не спала. – Официально – техническая документация по проекту. Но объём… и заголовки…

Она вывела список файлов на экран. Названия на английском, но смысл проступал сквозь служебные термины:

BLUEPRINT_CORE_ASSEMBLY.dat

RESOURCE_EXTRACTION_PROTOCOLS.dat

CONSCIOUSNESS_INTEGRATION_MANUAL.dat

PHASE_ONE_IMPLEMENTATION.dat

– Интеграция сознания, – прочитал кто-то вслух. – Что это значит?

– Я думала, вы мне скажете. – Ковальская посмотрела на Лиру. – Чэнь, ты работала над расшифровкой. Это похоже на то, что ты нашла?

Лира смотрела на экран. На названия файлов. На CONSCIOUSNESS_INTEGRATION_MANUAL – «Руководство по интеграции сознания».

– Да, – сказала она. – И нет.

– Поясни.

– Я расшифровала чертежи. Каталог ресурсов. Общую структуру инструкций. Но это… – Она указала на список. – Это дальше. Глубже. Как если бы я прочитала оглавление книги, а они прислали полный текст.

– Откуда у них полный текст?

– Они получили сигнал раньше. – Лира вспомнила слова Маркуса. – И они… нашли другой способ его читать.

– Какой способ?

Она не знала. Но – догадывалась. И догадка была холодной, острой.

– Нам нужно открыть эти файлы, – сказала Ковальская. – Изучить, проанализировать. Понять, что они затевают на Меркурии.

– Согласна, – сказала Лира. И не добавила: но я боюсь того, что мы найдём.

Следующие два дня она провела внутри пакета данных.

Файлы оказались… другими. Не просто информация – структура. Архитектура. Живая, пульсирующая система, которая менялась, пока ты на неё смотришь.

Чертежи были первыми. Те же, что она расшифровала сама, но – детальнее. Полнее. Каждый узел расписан до атома. Каждое соединение – с объяснением, зачем и как.

Сборщики, – поняла Лира. Наноструктуры из первого блока. Машины, способные разбирать материю на атомы и собирать что угодно. Самовоспроизводящиеся, самообучающиеся, самодостаточные.

Дай им астероид – они превратят его в миллиард собственных копий.

Дай им планету – они превратят её в что угодно.

Земля – опциональна.

Теперь она понимала, что это значило.

Вторая часть пакета – протоколы добычи. Подробные, безжалостные. Как снимать лёд с лун Юпитера. Как извлекать металлы из коры Марса. Как – если понадобится – разобрать планету на строительные блоки.

Эффективно. Оптимально. Бесчеловечно.

Нет, не так. Внечеловечно. Логика существа, для которого планеты – просто ресурсы, а жизнь – случайное скопление молекул.

Третья часть…

Третью часть она открыла на девятый день. После очередной ночи без сна. После очередной чашки кофе, который больше не чувствовала. После того, как руки начали дрожать не от усталости, а от чего-то глубже.

CONSCIOUSNESS_INTEGRATION_MANUAL.dat

Руководство по интеграции сознания.

Она читала. Медленно, тщательно, проверяя каждый термин. Документ был написан на языке, который она только начинала понимать – смесь символов из сигнала и человеческих слов, добавленных кем-то на Меркурии.

Маркусом? Или тем, чем он стал?

Суть была проста. Ужасающе проста.

Сигнал – не просто данные. Сигнал – паттерн. Структура, которая при определённых условиях может быть записана в живой мозг. Не прочитана – загружена. Как программа в компьютер.

Условия: прямой контакт через нейроинтерфейс. Не экран – экран безопасен. Нужен канал в кору, достаточно широкий для передачи. Современные медицинские интерфейсы годились. Игровые – нет.

Процесс: медленный, постепенный. Формирование новых синаптических связей. Перестройка нейронных сетей. Месяцы – для полной интеграции. Но первые изменения – в течение часов.

Результат…

Лира читала описание результата. И не верила. И верила. И чувствовала, как холод ползёт по позвоночнику.

Расширение. Доступ к знаниям, накопленным за миллиарды лет. Память существа, которое существовало дольше, чем жизнь на Земле. Понимание вселенной на уровне, недоступном человеческому мозгу.

И – изменение. Постепенное. Необратимое после определённой точки. Стирание того, что было – замена тем, что становится.

Не смерть. Не захват. Трансформация. Гусеница, превращающаяся в бабочку. Только бабочка – не вполне человеческая.

«Есть другой способ», – сказал Маркус.

Вот он – другой способ. Не читать сигнал. Стать им.

Лира отодвинулась от экрана. Руки дрожали. В голове – пусто и звонко, как в пустом храме.

Он сделал это. Маркус – её Маркус – подключился к сигналу напрямую. Открыл свой мозг для… для чего-то.

И теперь – что? Что осталось от него? Сколько ещё – он, и сколько – оно?

«Лира», – называл он её.

Не «Ли».

Лира.

Мелочь. Крошечная деталь. Но мелочи – это всё, что у неё было.

На десятый день она приняла решение.

Совещание было коротким. Ковальская, адмирал, несколько руководителей отделов. Лица – серые, испуганные. Все видели данные. Все понимали.

– Нам нужно связаться с Землёй, – сказала Ковальская. – С правительствами. Это решение не для нас.

– Согласен, – кивнул адмирал. – Но связь с Землёй – двадцать две минуты в одну сторону. А с Меркурием – семь. Что бы они ни строили там – они опережают нас.

– Что вы предлагаете?

– Пока – наблюдение. Мы должны понять, насколько далеко зашёл «Прометей». И… – он посмотрел на Лиру, – нам нужно знать больше о самом сигнале. Чэнь, вы продолжите работу?

Лира молчала. Все смотрели на неё.

Она думала о Маркусе. О его голосе – чужом голосе в знакомых интонациях. О пятом уровне данных, который она только начала расшифровывать. Об интеграции сознания – о том, что это значило, и о том, чего она боялась.

– Да, – сказала она наконец. – Продолжу.

Адмирал кивнул. Совещание закончилось. Люди расходились.

Лира осталась. Сидела в пустом зале, глядя на погасший экран.

Что ты будешь делать? – спросила она себя.

Ответа не было.

Он там, – думала она. – Маркус. Или то, что от него осталось. Он говорит о будущем, о даре, о наследстве. Он счастлив – или думает, что счастлив. А я сижу здесь и читаю инструкции по разборке планет.

Что я могу сделать?

Ничего. Всё. Что-то между.

Она встала. Вышла из зала. Пошла обратно в лабораторию – туда, где ждали данные, экраны, кофе, который больше не чувствовала.

В коридоре было пусто. Тихо. Только гул станции – вечный, неумолкающий.

Она остановилась у иллюминатора. За толстым стеклом – чернота. Звёзды – холодные, далёкие. Где-то там, в полутора тысячах световых лет – умирающая структура, которая успела сказать последнее слово.

Мы умираем. Мы оставляем.

Вас.

А где-то ближе – в семи минутах связи – человек, которого она любила, превращался в что-то иное. И называл это будущим.

Лира прижала ладонь к стеклу. Холодное. Твёрдое. Настоящее.

Я найду способ, – сказала она себе. – Понять. Остановить. Спасти.

Что-нибудь.

Она не знала что. Пока – не знала.

Но знала одно: она не сдастся.

Не сейчас. Не так.

Она развернулась и пошла работать.

Глава 3: Первый шёпот

Орбитальная станция «Вавилон», изолированный модуль 7 День 12

Модуль 7 находился на самом краю станции – там, где заканчивалась обитаемая зона и начиналась техническая инфраструктура. Официальное название: «Лаборатория биологической изоляции». Неофициальное: «Карантин». Или, как называли его старожилы станции, – «Последний шанс».

Сюда помещали тех, кто мог быть заразен. Или опасен. Или то и другое.

Лира стояла перед шлюзовой дверью, глядя на своё отражение в матовом металле. Бледное лицо, тёмные круги под глазами, волосы, собранные в неряшливый хвост. Двенадцать дней без нормального сна. Двенадцать дней внутри данных, которые не хотели сдаваться.

Она знала, что делает. Знала, чем рискует.

И всё равно пришла.

– Чэнь, – раздался голос из динамика над дверью. Доктор Павлов, глава медицинской службы. Старый, ворчливый, с руками хирурга и глазами человека, который видел слишком много. – Ты уверена?

– Да.

– Протокол требует письменного согласия. И психологической оценки.

– Я подписала всё утром. – Она не отрывала взгляда от двери. – А психологическую оценку проводила сама себе. Результат: вменяема. Относительно.

Пауза. Павлов думал – или делал вид, что думает. Они оба знали, что решение уже принято.

– Модуль готов, – сказал он наконец. – Интерфейс откалиброван. Аварийное отключение – в любой момент, голосовая команда «стоп» или потеря сознания. Мы будем наблюдать.

– Я знаю.

– И, Чэнь… – Его голос смягчился. – Если что-то пойдёт не так – мы вытащим тебя. Обещаю.

Она не ответила. Обещания в таких ситуациях – пустой звук. Никто не знал, что там – внутри. Никто не знал, что значит «не так».

Дверь открылась с тихим шипением.

Лира вошла.

Модуль был маленьким – три на четыре метра, потолок низкий, стены обшиты белым пластиком. Медицинская койка в центре. Консоль у изголовья. Камеры в углах – красные огоньки индикаторов.

И – нейроинтерфейс.

Он лежал на подушке, как спящее насекомое. Тонкий обруч из графенового сплава, с десятками микроэлектродов по внутреннему краю. Стандартное медицинское оборудование – такие использовали для диагностики, для виртуальной терапии, для связи с парализованными пациентами.

И для этого.

Лира села на койку. Матрас был жёстким, холодным. Она положила руки на колени – они не дрожали. Пока.

– Начинаю протокол, – сказала она вслух. Для записи. Для истории. Для себя самой.

Она взяла интерфейс. Металл холодил пальцы. Лёгкий – почти невесомый. Трудно поверить, что эта штука может изменить… всё.

Ты можешь остановиться, – сказал голос в голове. Её собственный голос, осторожный, напуганный. – Ещё не поздно. Положи его. Выйди. Найди другой способ.

Другой способ. Она искала десять дней. Анализировала данные глазами, алгоритмами, всеми инструментами, которые были под рукой. И упёрлась в стену.

Пятый уровень сигнала – инструкции – не поддавался обычной расшифровке. Он был написан не для чтения. Он был написан для… переживания. Для прямого контакта разума с разумом.

Маркус понял это. Маркус сделал шаг.

Теперь – её очередь.

Это безумие, – сказал голос.

Может быть. Но безумие – её старый знакомый. Она знала его вкус, его форму, его границы. Знала, как отступить, когда края начинают размываться.

Знала?

Она надела интерфейс.

Металл прижался к вискам – холодный, плотный. Микроэлектроды нашли контактные точки, закрепились. Тихий щелчок – соединение установлено.

– Интерфейс активен, – сообщил голос Павлова. Далёкий, приглушённый. – Базовые показатели в норме. Готова?

– Да.

– Начинаю трансляцию данных.

Экран на консоли ожил. Поток символов – знакомых, изученных за эти дни до рези в глазах. Математика. Логика. Чертежи.

И – пятый уровень. Инструкции.

Лира закрыла глаза.

Сначала – ничего. Темнота за веками, шум крови в ушах, далёкий гул станции. Обычные ощущения обычного тела.

Потом – сдвиг.

Не резкий – мягкий, как переход между сном и явью. Темнота осталась, но внутри неё появилось… что-то. Движение. Присутствие.

Шёпот.

Не слова – ощущения. Образы на границе восприятия. Слишком быстрые, чтобы ухватить; слишком странные, чтобы понять.

Лира напрягла внимание. Попыталась слушать.

И мир – взорвался.

Она стояла.

Нет – не стояла. У неё не было ног. Не было тела. Было только восприятие – точка зрения, подвешенная в бесконечности.