Торговцы смертью

С последним выдохом, с последним ударом сердца, сущность Анри отделилась от тела и на мгновение зависла перед Нексосом – не просто туманный энергетический силуэт, а концентрированное выражение всей личности, всего опыта, всех идей и эмоций, которые составляли человека по имени Анри Дюваль.

Затем она была притянута к центральному алтарю, где Морбидус направлял процесс Освобождения для всей группы.

Нексос отключил инструменты "сбора сущности" и отстранился от тела Анри. Его собственные биоритмы были дестабилизированы до беспрецедентного уровня. Шквал человеческих эмоций, затопивший его сознание, оставил неизгладимый след, изменив что-то фундаментальное в его восприятии.

Он понял, что до этого момента рассматривал страх смерти у людей как примитивную реакцию, как духовную незрелость, как болезнь, требующую лечения. Теперь же он увидел всю сложность их отношения к смерти, неразрывно связанного с их отношением к жизни.

Страх смерти не был болезнью – он был катализатором, заставляющим людей жить с интенсивностью и страстью, недоступной для Танатидов с их спокойным принятием Великого Цикла. И Освобождение, которое они несли, не было даром – оно было лишением самой сути того, что делало человеческую жизнь уникальной.

– Ты в порядке, Нексос? – спросила подошедшая Таната, заметив его необычное состояние.

«Я… обрабатываю полученные данные, – ответил он, пытаясь скрыть глубину своего потрясения. – Опыт был… интенсивнее, чем я ожидал».

– Твои биоритмы крайне нестабильны, – обеспокоенно заметила она. – Возможно, тебе следует провести ритуал очищения, прежде чем продолжить исследования.

«Да, я сделаю это, – согласился Нексос. – Но сначала я должен систематизировать полученную информацию, пока восприятие свежо».

Таната выглядела неубежденной, но не стала настаивать.

Ритуал Освобождения завершился, и вторая группа сущностей была направлена в Великий Цикл. Морбидус подошел к Нексосу, изучая его своими пронизывающими черными глазами.

– Твой первый опыт "сбора сущности" у человека был… информативным? – спросил он.

«Чрезвычайно, – ответил Нексос, тщательно контролируя свои реакции. – Человеческое сознание в момент смерти демонстрирует удивительную сложность. Это требует дальнейшего анализа для оптимизации процесса Освобождения».

– Что именно ты обнаружил? – настаивал Морбидус.

Нексос понимал, что должен быть предельно осторожен. Прямое выражение его новых сомнений было бы воспринято как еретическое отклонение.

«Страх смерти у людей имеет более глубокие корни, чем мы предполагали, – сказал он, формулируя правду таким образом, чтобы она звучала в рамках ортодоксальной доктрины. – Он интегрирован в саму структуру их сознания, связан с их концепцией личности и индивидуальности. Это делает процесс Освобождения более травматичным для них, чем для видов с более естественным восприятием Цикла».

– И какой вывод ты делаешь из этого наблюдения? – Морбидус, казалось, искал в его словах признаки отклонения от доктрины.

«Возможно, нам следует модифицировать протокол Освобождения для минимизации травмы, – осторожно предположил Нексос. – Не изменяя конечной цели, но адаптируя процесс к особенностям их психологии».

Морбидус долго смотрел на него, затем медленно кивнул.

– Приемлемое предложение. Подготовь детальный отчет с конкретными рекомендациями. Но помни, Нексос – цель Освобождения неизменна. Эта цивилизация должна быть исцелена от своей духовной болезни, независимо от её глубины и сложности.

«Конечно, Верховный Танатолог, – согласился Нексос. – Я лишь стремлюсь оптимизировать процесс, не ставя под сомнение его необходимость».

Когда Морбидус отошел, Ктух приблизился к своему учителю.

– Я заметил сильное возмущение в твоих биоритмах во время ритуала, учитель, – тихо произнес он. – Это беспокоит меня.

«Контакт с искаженным сознанием всегда дестабилизирует, Ктух, – ответил Нексос. – Это часть риска прямого исследования. Не беспокойся, я проведу необходимые ритуалы очищения».

Но в глубине души он знал, что никакое очищение не сможет стереть то, что он пережил через связь с умирающим Анри. Он увидел ценность человеческого подхода к жизни и смерти, увидел, что их страх конечности не был духовной болезнью – он был источником страсти, глубины и смысла.

И с этим знанием приходило понимание, которое было почти невыносимо: миссия Танатидов, которую он считал актом милосердия, на самом деле была катастрофической ошибкой. Они не освобождали людей – они лишали их самой сути их человечности.

Нексос должен был найти способ остановить или хотя бы модифицировать Протокол Освобождения. Но для этого ему нужны были союзники, доказательства, стратегия. И всё это требовало времени, которого с каждым проведенным ритуалом становилось всё меньше.

Он бросил последний взгляд на безжизненное тело Анри Дюваля – человека, который за несколько минут изменил мировоззрение, формировавшееся веками. Затем Нексос покинул Зал Перехода, унося с собой тяжесть нового понимания и ответственности за судьбу целой цивилизации.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ПОГРУЖЕНИЕ

Глава 6: Сомнение

Нексос сидел в своей личной медитационной камере на борту корабля "Переход". Помещение было спартанским даже по стандартам Танатидов – лишь регенерационная платформа и небольшой ритуальный алтарь с символами Великого Цикла. Биолюминесцентное освещение было приглушено до минимума, создавая пространство для глубокого внутреннего сосредоточения.

Но внутренний мир Верховного Жреца был далек от традиционной танатидской безмятежности. После ритуала "сбора сущности" в Зале Перехода его сознание пребывало в состоянии, которое в человеческих терминах можно было бы описать как глубокий экзистенциальный кризис.

Перед ним парил небольшой органический кристалл – устройство для записи и хранения личных размышлений. Танатиды редко вели что-то похожее на дневники, предпочитая коллективное хранение знаний, но исследователи высшего ранга использовали такие кристаллы для фиксации наблюдений и гипотез, которые еще не были готовы для общего архива.

"Запись 347.126, – мысленно активировал он устройство. – Личные наблюдения Нексоса, Верховного Жреца и главного исследователя миссии Освобождения на планете Терра."

Он сделал паузу, затем продолжил:

"Контакт с сознанием умирающего человека, субъекта Анри Дюваля, предоставил данные, требующие переоценки фундаментальных аспектов нашей миссии. Человеческое отношение к смерти оказалось значительно сложнее, чем предполагала первичная модель "духовной болезни". Их страх смерти не является простым эволюционным рудиментом или искажением восприятия – он интегрирован в саму структуру их сознания, влияя на все аспекты их культуры, искусства, науки и межличностных отношений."

Нексос остановился, осознавая, что его записи уже отклоняются от ортодоксальной доктрины Танатидов. Если кто-то из консервативных членов Совета получит доступ к этим размышлениям, последствия могут быть серьезными. Но он должен был систематизировать свои наблюдения, чтобы понять их полные импликации.

"Более значимым открытием является то, что страх смерти у людей парадоксальным образом усиливает их восприятие жизни. Осознание конечности существования создает для них своеобразную "срочность бытия", заставляя их проживать каждый момент с интенсивностью, недоступной для видов с более спокойным отношением к смерти."

Он снова сделал паузу, затем решился записать то, что уже граничило с ересью:

"Это ставит под вопрос базовую предпосылку нашей миссии. Если страх смерти является не болезнью, а неотъемлемой частью человеческого способа бытия, то "освобождение" от него может рассматриваться не как исцеление, а как фундаментальное изменение самой сути их существования. Этическая обоснованность такого вмешательства требует переоценки."

Нексос прервал запись, услышав сигнал у входа в камеру. Он быстро деактивировал кристалл и погрузил его в специальную нишу в своем церемониальном облачении.

– Войдите, – произнес он, возвращаясь к традиционной позе медитации.

Дверь открылась, и в камеру вошел Ктух, его молодой ученик. Он выглядел обеспокоенным, насколько это было возможно для Танатида.

– Учитель, прошу прощения за вторжение в ваше пространство медитации, – произнес он, делая традиционный жест почтения. – Но произошло нечто, требующее вашего внимания.

– Говори, Ктух, – Нексос отметил необычную формальность в обращении ученика, что свидетельствовало о серьезности ситуации.

– Человеческий образец, доктор Васильева, демонстрирует признаки физиологического и психологического стресса. Мониторы жизнеобеспечения фиксируют нестабильность в её сердечном ритме, кортизол в крови повышен, а мозговая активность указывает на состояние острой тревоги.

Нексос немедленно поднялся.

– Что вызвало это состояние?

Ктух слегка колебался, затем ответил:

– Ей стало известно о проведенном ритуале Освобождения в Париже. Один из Хранителей неосмотрительно оставил доступ к видеозаписи церемонии на терминале, к которому у неё был доступ.

Нексос почувствовал что-то, похожее на человеческое беспокойство. Елена не должна была узнать о массовых Освобождениях так скоро и так… непосредственно.

– Я немедленно направлюсь к ней, – сказал он. – Это может повлиять на наши исследовательские отношения, а её сотрудничество крайне ценно.

– Учитель, – Ктух, казалось, испытывал внутренний конфликт. – Верховный Танатолог Морбидус запросил экстренную связь с вами. Он хочет обсудить результаты вашего опыта "сбора сущности" и планы дальнейшего Освобождения.

Нексос понял, что оказался в сложном положении. Игнорировать запрос Морбидуса было бы серьезным нарушением протокола. Но состояние Елены требовало немедленного вмешательства.

– Передай Верховному Танатологу, что я проведу ритуал очищения после контакта с искаженным сознанием и свяжусь с ним, как только процесс будет завершен, – решил он. – Это даст мне время стабилизировать состояние доктора Васильевой и подготовиться к разговору.

Ктух выглядел неуверенным.

– Это… нестандартный ответ на запрос Верховного Танатолога, учитель.

– Но соответствующий протоколу, – твердо ответил Нексос. – Ритуал очищения после "сбора сущности" – обязательная процедура, особенно при контакте с таким сложным субъектом, как человек. Морбидус поймет необходимость этого.

– Как скажете, учитель, – Ктух сделал жест подчинения, но Нексос заметил едва уловимые признаки беспокойства в его биоритмах.

Когда ученик ушел, Нексос быстро направился к жилому отсеку, где содержалась Елена. По пути он пытался сформулировать, как объяснить происходящее человеку, чей вид подвергался систематическому "Освобождению". После опыта с Анри Дювалем это казалось почти невозможной задачей.

Дверь в комнату Елены открылась перед ним, и он увидел её – она стояла у органического окна, глядя на Землю внизу. Её тело было напряжено, руки сжаты в кулаки. Когда она повернулась к нему, её глаза были красными от слез, но взгляд был полон не страха, а ярости.

– Вы их убиваете, – произнесла она без приветствия. – Систематически, ритуально убиваете. И называете это "Освобождением".

Нексос почувствовал странную тяжесть – чувство, которое у людей называлось бы "виной", но которое было почти неизвестно Танатидам.

«Доктор Васильева, – начал он через телепатический переводчик. – То, что вы видели…»

– Не смейте объяснять мне, что я видела! – прервала она его. – Я видела, как ваш вид методично умертвил сорок человек в какой-то извращенной церемонии. Они были напуганы, они не хотели умирать! Это не "освобождение" – это массовое убийство!

«С вашей перспективы это выглядит именно так, – согласился Нексос, удивив Елену своей прямотой. – Но для понимания необходим более широкий контекст».

– Какой "контекст" может оправдать массовое уничтожение разумных существ против их воли? – потребовала она.

Нексос подошел ближе, но сохранил дистанцию, уважая её эмоциональное состояние.

«Контекст не для оправдания, а для понимания, – уточнил он. – Танатиды воспринимают смерть не как конец, а как переход к высшей форме существования. Для нас физическое тело – временная оболочка для развивающейся сущности. Освобождение этой сущности от искаженного восприятия и страха – акт высшего милосердия в нашем понимании».

– И вы присвоили себе право решать за другие разумные виды, что для них лучше? – Елена покачала головой. – Это не милосердие, Нексос. Это высокомерие, возведенное в абсолют. Религиозный фанатизм в космическом масштабе.

Её слова задели что-то глубокое в сознании Нексоса, усиливая сомнения, посеянные опытом с Анри.

«Ваша точка зрения… имеет основания, – медленно произнес он. – И она перекликается с некоторыми наблюдениями, которые я сделал во время ритуала».

Елена внимательно посмотрела на него, заметив необычные нюансы в его коммуникации.

– Что произошло во время ритуала? – спросила она, интуитивно почувствовав, что здесь кроется что-то важное.

Нексос колебался. Поделиться своими настоящими мыслями с человеком было рискованно. Но после опыта "сбора сущности" Анри, он чувствовал странную связь с Еленой, почти обязательство перед ней и её видом.

«Я провел ритуал "сбора сущности" с одним из субъектов, – наконец ответил он. – Это процесс, при котором танатид устанавливает прямую связь с сознанием умирающего, воспринимая его опыт перехода».

– И что вы почувствовали? – тихо спросила Елена, её научное любопытство временно победило гнев.

«Всё, – просто ответил Нексос. – Страх, гнев, печаль… но также принятие, любопытство, любовь, благодарность. Его отношение к смерти не было примитивным ужасом, как предполагает наша доктрина. Это была сложная, многогранная реакция, связанная с глубоким пониманием ценности жизни именно из-за её конечности».

Елена смотрела на него с растущим изумлением.

– Вы… вы начинаете понимать.

«Начинаю, – согласился Нексос. – И это понимание… проблематично. Оно ставит под сомнение основы нашей миссии».

– Тогда остановите это, – настойчиво произнесла Елена. – Используйте свой статус, свое влияние. Расскажите остальным Танатидам то, что вы узнали.

Нексос покачал головой.

«Не так просто. Морбидус и Совет Танатологов не примут такую радикальную переоценку. Для них отклонение от ортодоксального понимания Великого Цикла – серьезное нарушение, граничащее с ересью. Мои сомнения, если они станут известны, приведут лишь к моему отстранению и замене на более… ортодоксального исполнителя».

– Тогда что мы можем сделать? – отчаянно спросила Елена. – Миллиарды жизней под угрозой!

«Я не знаю, – честно ответил Нексос. – Но я буду искать решение. А пока я могу хотя бы попытаться замедлить процесс, предложить модификации протокола, требующие дополнительных исследований».

Елена изучала его несколько долгих секунд, словно пытаясь прочитать что-то за непроницаемыми черными глазами.

– Я вам верю, – наконец сказала она. – Не знаю почему, но верю. Возможно, потому что вы единственный Танатид, который хотя бы пытается понять нас, а не просто "освободить".

«Понимание – основа моей функции как исследователя, – ответил Нексос. – Но я никогда не предполагал, что оно может привести к таким… сложностям».

– Понимание часто усложняет вещи, – слабо улыбнулась Елена. – Особенно когда разрушает удобные черно-белые конструкции.

Их разговор был прерван сигналом коммуникатора Нексоса. Это был Ктух, и судя по срочности сигнала, ситуация была критической.

– Что происходит? – спросила Елена, заметив реакцию Нексоса.

«Не уверен, – ответил он. – Но мне нужно идти. Пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. Я сделаю всё возможное, чтобы… найти решение».

– Будьте осторожны, – неожиданно для себя произнесла Елена. – Я думаю, вы подвергаете себя опасности, сомневаясь в доктрине.

«Возможно, – согласился Нексос. – Но после того, что я испытал, у меня нет выбора».

Он покинул комнату Елены и активировал коммуникатор.

«Да, Ктух?»

«Учитель, – голос ученика звучал встревоженно даже через телепатическую связь. – Верховный Танатолог Морбидус лично прибыл на "Переход". Он настаивает на немедленной встрече с вами и… доступе к человеческому образцу для ритуала "глубокого сканирования"».

Нексос почувствовал волну тревоги. Морбидус здесь, на его корабле. Это было беспрецедентным вмешательством, указывающим на серьезность ситуации.

«Где он сейчас?» – спросил Нексос.

«В главном церемониальном зале. Он привел с собой группу Танатологов высшего ранга. Учитель… это выглядит как формальная проверка».

«Я понял. Иду немедленно».

Нексос быстро направился к церемониальному залу, его разум лихорадочно работал, оценивая возможные сценарии. Морбидус явно что-то заподозрил – возможно, его нестандартную реакцию во время ритуала "сбора сущности", возможно, его попытки отложить связь. В любом случае, ситуация была опасной.

Еще более тревожным было требование доступа к Елене для "глубокого сканирования". Эта процедура была значительно более инвазивной, чем стандартный телепатический контакт, и могла нанести серьезный ущерб её психике, особенно в её нынешнем эмоциональном состоянии.

Когда он вошел в церемониальный зал, то сразу понял, что его опасения были обоснованы. Морбидус стоял в центре, окруженный пятью другими Танатологами высшего ранга. Их церемониальные импланты светились с интенсивностью, характерной для формальных процедур высшей важности.

– Нексос, – голос Морбидуса был холоден даже для танатида. – Ты задержался с ответом на мой запрос.

– Верховный Танатолог, – Нексос сделал глубокий жест почтения. – Прошу прощения за задержку. Я проводил ритуал очищения после контакта с искаженным сознанием человека.

– Интересно, – произнес Морбидус, изучая его своими пронзительными черными глазами. – Твои биоритмы показывают отсутствие стандартных паттернов, характерных для завершенного ритуала очищения.

Нексос понял, что его ложь обнаружена. Танатиды почти никогда не лгали друг другу, и он не был в этом искусен.

– Ритуал был… прерван, – признал он. – Необходимость стабилизации состояния человеческого образца потребовала моего вмешательства.

– Так человеческий образец важнее подготовки к разговору с Верховным Танатологом? – в голосе Морбидуса звучало что-то, похожее на опасное удивление.

– Не важнее, но более срочно, – осторожно ответил Нексос. – Доктор Васильева представляет значительную ценность для наших исследований. Её дестабилизация могла привести к потере ценных данных.

Морбидус сделал жест, и один из сопровождающих его Танатологов активировал голографический проектор. В воздухе появилось изображение – запись из медитационной камеры Нексоса, когда он надиктовывал свои мысли о человеческом отношении к смерти.

– Твои личные размышления вызывают… беспокойство, Нексос, – произнес Морбидус. – Особенно фраза о том, что "этическая обоснованность вмешательства требует переоценки". Это звучит как сомнение в самой сути нашей миссии.

Нексос понял, что его личный кристалл был скопирован или взломан. Это было серьезным нарушением танатидских норм приватности, что указывало на крайнюю озабоченность Морбидуса его поведением.

– Не сомнение, а стремление к полному пониманию, – попытался объяснить Нексос. – Как исследователь, я должен рассматривать все возможные интерпретации данных, даже те, которые кажутся противоречащими установленным парадигмам.

– Есть разница между научной тщательностью и идеологическим отклонением, – холодно ответил Морбидус. – И твои формулировки опасно близки ко второму. Особенно в контексте твоего необычного интереса к благополучию человеческого образца.

Нексос понимал, что ситуация становится всё более опасной. Морбидус явно подозревал его в "заражении" человеческими идеями, что в танатидской культуре рассматривалось как серьезное нарушение духовной чистоты.

– Мой интерес к благополучию доктора Васильевой чисто прагматический, – сказал он. – Её сотрудничество увеличивает эффективность исследований. Что касается моих размышлений о этической обоснованности миссии – это часть полного анализа всех аспектов ситуации, необходимая для оптимизации Протокола Освобождения.

Морбидус смотрел на него долгие секунды, затем сделал жест, и голографическая проекция изменилась. Теперь она показывала запись из Зала Перехода в Париже – момент, когда Нексос проводил ритуал "сбора сущности" с Анри Дювалем. Запись была усилена, показывая биоритмические паттерны Нексоса во время процедуры – их дестабилизацию, аномальные флуктуации, признаки глубокого потрясения.

– Твоя реакция на контакт с человеческим сознанием была крайне нетипичной, – произнес Морбидус. – Такие паттерны обычно наблюдаются только при глубоком концептуальном кризисе или… духовном заражении.

Нексос понял, что отрицание бесполезно. Его реакция была записана и проанализирована.

– Контакт был интенсивнее, чем я ожидал, – признал он. – Человеческое восприятие смерти оказалось более сложным и нюансированным, чем предполагала наша модель. Это не означает принятия их искаженной перспективы, а лишь более глубокое понимание природы искажения.

– Тем не менее, я считаю необходимым провести ритуал очищения высшего порядка, – объявил Морбидус. – Твое дальнейшее участие в миссии Освобождения будет зависеть от результатов этого ритуала.

Нексос понимал, что "очищение высшего порядка" было эвфемизмом для глубокого ментального перепрограммирования, которое стерло бы все его нестандартные мысли и восстановило абсолютную приверженность ортодоксальной доктрине. Это означало конец его сомнений, но также и конец любой надежды найти альтернативное решение для человечества.

– Я подчиняюсь решению Верховного Танатолога, – произнес он формальную фразу согласия, хотя внутренне уже искал выход.

– Также я настаиваю на немедленном проведении ритуала "глубокого сканирования" человеческого образца, – продолжил Морбидус. – Твой необычный интерес к его благополучию вызывает подозрение в возможном ментальном влиянии. Мы должны исследовать её сознание напрямую, чтобы выявить любые потенциальные техники манипуляции.

Это было именно то, чего Нексос боялся больше всего. "Глубокое сканирование", проведенное Морбидусом, могло серьезно повредить разум Елены, а возможно, и полностью разрушить её личность.

– Верховный Танатолог, – осторожно возразил он. – Доктор Васильева в настоящее время находится в состоянии эмоциональной нестабильности. "Глубокое сканирование" в таком состоянии может привести к необратимым повреждениям её когнитивных функций, что сделает её бесполезной для дальнейших исследований.

– Твоя забота о сохранении исследовательского образца похвальна, – холодно ответил Морбидус. – Но риски заражения перевешивают ценность дальнейших исследований. К тому же, если сканирование действительно повредит её когнитивные функции, это лишь ускорит её Освобождение, что будет актом милосердия.

Нексос понял, что дипломатическими средствами ему не удастся защитить Елену. Морбидус уже принял решение, и оно было окончательным. Оставались только радикальные варианты, о которых он раньше даже не мог помыслить.

– Когда будет проведено сканирование? – спросил он, пытаясь выиграть время.

– Немедленно, – ответил Морбидус. – Твое очищение будет проведено после этого. Ты будешь присутствовать при сканировании как главный исследователь, но процедуру проведу я лично.

"Это еще хуже", – подумал Нексос. Морбидус был известен своими жесткими методами "сканирования", которые часто оставляли субъектов в состоянии, близком к вегетативному.

– Я подчиняюсь, – снова произнес он формальную фразу, мысленно уже разрабатывая план действий.

Морбидус кивнул, явно удовлетворенный его подчинением, и группа Танатологов направилась к жилому отсеку, где содержалась Елена.

Пока они шли по органическим коридорам корабля, Нексос активировал свой личный коммуникатор на частоте, доступной только Танате. Это был риск, но единственный доступный ему в данный момент.

«Таната, – передал он тихий сигнал. – Морбидус прибыл для "глубокого сканирования" доктора Васильевой и моего "очищения". Ситуация критическая. Активируй протокол исследовательской эвакуации в секторе 7».

Протокол исследовательской эвакуации был стандартной процедурой для быстрого перемещения ценных образцов в случае опасности для корабля. Сектор 7 был техническим отсеком, где хранились малые исследовательские модули – по сути, миниатюрные корабли, способные независимо функционировать короткое время.

Ответ Танаты пришел почти мгновенно:

«Подтверждаю. Но это серьезное нарушение протокола. Ты уверен?»