Тень Феникса

– Да, – кивнула Аиша. – Пирамида в Антарктиде была центральным узлом. Кристалл, который мы видели в кратере – это аварийный триггер, запрограммированный активировать всю сеть в случае, если основной узел будет поврежден или перемещен.

– Что произошло с «Архитекторами»? – спросил Нильсен. – Почему они покинули Землю?

– Война, – ответила Аиша. – Гражданская война между фракциями. Большинство «Архитекторов» выступало против использования технологии «Огненного пути». Они считали это геноцидом в планетарном масштабе. Но радикалы были готовы пойти на все. Война длилась сотни лет и охватила множество систем. В итоге «Последователи Феникса» были побеждены и изгнаны в отдаленный сектор галактики, а их технологии – деактивированы и запечатаны.

– Но не уничтожены, – заметил Харпер. – Почему?

– Они не могли их уничтожить, – ответила Аиша. – Технология стала слишком интегрированной в ткань реальности затронутых систем. Полное удаление привело бы к катастрофическим последствиям. Поэтому они ограничились деактивацией и установкой системы блокировки.

– И эта блокировка теперь снята, – мрачно констатировал Алекс.

– Да. Когда Рейнер перенаправил портал, он, сам того не зная, отправил сигнал, который был воспринят как команда активации. Пирамида телепортировалась в какую-то точку, которая не была предусмотрена в оригинальном протоколе, и это нарушило всю последовательность безопасности.

– Куда она телепортировалась? – спросил Нильсен.

– Я не уверена, – покачала головой Аиша. – Я видела множество координат, но они были в какой-то странной системе исчисления, которую я не понимаю. Что-то связанное с черными дырами и квантовыми флуктуациями.

Елена подалась вперед:

– А какова конечная цель всей этой системы? Что она пытается сделать сейчас?

Аиша сглотнула, ее глаза наполнились тревогой:

– Подготовить нашу систему к возвращению «Последователей Феникса». Кристалл отправляет сигнал, который они получат через… я не знаю точно… может быть, часы, может быть, дни. И когда они прибудут, они завершат трансформацию Солнца.

– Превратят его в сверхновую, – закончил Алекс.

Аиша кивнула:

– Да. Чтобы «очистить» систему для нового творения.

Снова воцарилась тишина, на этот раз более тяжелая. Нильсен прервал ее практическим вопросом:

– Есть ли способ остановить этот процесс?

– Возможно, – осторожно ответила Аиша. – Я видела нечто вроде протокола деактивации. Но для его запуска потребуются одновременные действия во многих узлах сети. И для этого нужны ключи – артефакты, подобные нашему цилиндру.

– И где нам найти эти ключи? – спросил Харпер.

– Они должны были быть оставлены «хранителями» – людьми, которых «Архитекторы» обучили основам своих технологий. На протяжении тысячелетий эти артефакты переходили из рук в руки, часто становясь культовыми объектами или священными реликвиями.

– Как цилиндр, найденный в Тибете, – понял Алекс. – И, возможно, тот, что русские нашли в Сибири.

– Да. Они могут быть где угодно – в музеях, частных коллекциях, археологических хранилищах. И, вероятно, большинство из них не активны до тех пор, пока не окажутся вблизи узлов сети.

Нильсен поднялся, его лицо выражало решимость:

– Нам нужно связаться с внешним миром. Предупредить правительства, организовать поиск артефактов.

– Но связь нарушена, – напомнил Харпер. – И ситуация ухудшается с каждой минутой.

– У нас есть резервные системы, – сказал директор. – Старомодные, но надежные. Радиотелеграф, работающий на низких частотах, которые менее подвержены ионосферным возмущениям. Если нам удастся передать сообщение хотя бы одной из крупных исследовательских станций, они смогут ретранслировать его дальше.

Алекс кивнул:

– Это стоит попробовать. Но мы должны быть готовы действовать самостоятельно, если связь не удастся восстановить.

– Что ты предлагаешь? – спросил Харпер.

– Использовать то, что у нас уже есть, – ответил Алекс, указывая на дверь лаборатории, за которой в защитной камере находился цилиндр. – Этот артефакт остается активным, и Аиша установила с ним связь. Если мы сможем полностью расшифровать символы и понять, как управлять им напрямую, возможно, мы сможем хотя бы замедлить активацию сети или перенаправить сигнал.

Аиша попыталась сесть, морщась от головной боли:

– Я могу помочь. Многое из того, что я увидела во время контакта, связано именно с функционированием ключей. Они созданы для взаимодействия с человеческим разумом, но требуют специальной… настройки сознания.

– Что-то вроде медитации? – спросил Алекс.

– Скорее, определенный паттерн мышления. «Архитекторы» думали иначе, чем мы. Их мысли были… многомерными. Они воспринимали время и пространство как единое целое, а причинно-следственные связи – как сеть взаимодействий, а не линейную последовательность.

– И ты можешь воспроизвести этот паттерн?

– Я думаю, да, – неуверенно ответила Аиша. – Но мне нужно время, чтобы… упорядочить то, что я узнала. Информация поступала слишком хаотично.

Сара Кензи, которая все это время молча наблюдала за разговором, вмешалась:

– Аише нужен отдых. Ее мозг испытал колоссальную нагрузку. Если вы хотите, чтобы она помогла с расшифровкой, дайте ей хотя бы несколько часов на восстановление.

– У нас нет нескольких часов, – возразил Харпер.

– Если она потеряет сознание снова или, не дай бог, получит необратимое повреждение мозга, у нас не будет ничего, – парировала Сара. – Два часа минимум. И постоянный мониторинг состояния.

Алекс кивнул:

– Сара права. Аиша, отдохни. Мы пока сосредоточимся на установлении связи и анализе данных, которые уже получили.

Оставив Аишу под наблюдением медиков, остальные вернулись в главную лабораторию. Елена немедленно приступила к анализу последних данных о солнечной активности, в то время как Нильсен и его помощники настраивали резервные системы связи. Харпер занялся координацией оставшегося военного персонала станции, готовясь к любым непредвиденным ситуациям.

Алекс вместе с доктором Мэй Линг сосредоточились на анализе цилиндра, который продолжал светиться в защитной камере, его символы медленно менялись, как будто устройство обрабатывало полученную в кратере информацию.

– Посмотрите на этот паттерн, – сказала Мэй, указывая на последовательность символов, повторяющуюся с определенной периодичностью. – Он напоминает древнекитайские гексаграммы И Цзин, но гораздо более сложные. Каждый символ, похоже, содержит несколько уровней информации.

– Как квантовое состояние, – заметил Алекс. – Одновременно существующее в нескольких конфигурациях.

– Именно! И если мы сможем определить базовую грамматику этого языка, возможно, мы сумеем хотя бы частично интерпретировать сообщения без прямого нейроинтерфейса, который чуть не убил Аишу.

Они погрузились в работу, сопоставляя символы с теми фрагментами информации, которые Аиша успела сообщить. Задача была колоссальной сложности – расшифровать язык цивилизации, мыслящей совершенно иначе, чем люди, с минимумом контекста и в условиях надвигающейся катастрофы.

Через час работы их прервал взволнованный возглас Елены:

– Смотрите! Это происходит по всему миру!

На главном экране лаборатории отображалась карта Земли с отмеченными на ней точками аномалий. Теперь эти точки превратились в ярко-красные пятна, от которых к небу поднимались энергетические столбы, видимые со спутников, еще сохранявших работоспособность.

– Двадцать семь активных узлов, – подсчитала Елена. – Они распределены по всем континентам, большинство в отдаленных или труднодоступных районах – горах, пустынях, под водой. И все они синхронизировались в последние минуты.

– Сеть полностью пробудилась, – мрачно констатировал Алекс. – Что с Солнцем?

Елена переключила изображение на данные с последнего функционирующего солнечного телескопа:

– Активность продолжает нарастать. Но есть кое-что новое… – Она увеличила изображение солнечной короны, где формировались странные структуры, напоминающие вихри или воронки. – Это похоже на формирование направленных каналов плазмы. Они концентрируют энергию и направляют ее к Земле с удивительной точностью.

– Как долго до критической точки?

– При нынешней скорости нарастания… – Елена произвела быстрые расчеты, – …меньше шести часов. Но первые серьезные эффекты мы почувствуем гораздо раньше. Основной выброс корональной массы достигнет нас примерно через час.

В этот момент в лабораторию вбежал один из техников станции:

– Директор Нильсен! Мы получили сигнал!

– От кого? – Нильсен оторвался от своих расчетов.

– Не уверен, сэр. Сигнал очень слабый и закодированный. Но он определенно исходит не с Земли.

Все замерли, осмысливая услышанное. Сигнал не с Земли? Это могло означать только одно – спутник или космическая станция пытались связаться с ними. Или… что-то другое.

– Выведите на главный экран, – приказал Нильсен.

Техник выполнил команду, и на экране появилась осциллограмма странного сигнала – ритмичные пульсации, слишком регулярные, чтобы быть естественным космическим шумом.

– Это не похоже ни на один из наших протоколов связи, – сказал техник. – Но структура определенно искусственная.

Алекс подошел ближе, изучая паттерн сигнала:

– Подождите… Эта последовательность… – Он повернулся к защитной камере с цилиндром. – Она совпадает с пульсацией света в артефакте!

– Ты прав, – подтвердила Мэй, сравнивая два паттерна. – Идеальная синхронизация.

– Откуда исходит сигнал? – спросил Нильсен.

– Трудно сказать точно из-за ионосферных возмущений, – ответил техник. – Но триангуляция показывает направление от… – он сверился с данными, – …созвездия Феникса.

Снова воцарилась тишина. Наконец Алекс произнес то, о чем думали все:

– Они уже в пути. «Последователи Феникса» получили сигнал и направляются к Земле.