Последний человек офлайн

«Ты сам себя изолируешь, Томас. Ты останешься один. Последний человек офлайн. И никто не услышит твой крик в пустоте».

Томас проснулся, задыхаясь, с бешено колотящимся сердцем. Комната вокруг него была погружена в темноту, лишь цифры старомодного электронного будильника – 3:17 – тускло светились красным. Он сел на кровати, провёл ладонью по лицу, стирая капли холодного пота.

Сон. Всего лишь сон. Но слишком близкий к реальным событиям, которые произошли пять лет назад, незадолго до смерти Софии. Их последний настоящий разговор, после которого они уже не могли найти общий язык – в буквальном смысле. София всё больше общалась через нейросеть, погружаясь в коллективное сознание, а Томас оставался за его пределами, наблюдая, как его жена медленно превращается в кого-то другого.

Он встал с кровати, понимая, что больше не заснёт. Его небольшая квартира на верхнем этаже старого здания в университетском городке была полна книг и старинных вещей – аналоговых часов, виниловых пластинок, механических устройств. Здесь не было интегрированных систем управления или умных устройств, считывающих биометрию. Томас намеренно превратил своё жилище в оазис прошлого, где технологии были простыми и понятными, где не нужно было опасаться, что каждый аспект его жизни анализируется и оптимизируется без его ведома.

Он подошёл к окну и отодвинул штору. Ночной Бостон раскинулся перед ним – сияющий, пульсирующий световыми ритмами. Город никогда не спал по-настоящему: автоматизированные системы, квантовые серверы, поддерживающие нейросеть, работали круглосуточно. Но физическая активность людей заметно снижалась ночью – не из биологической необходимости, а скорее из дань традиции.

И всё же, даже в три часа ночи, Томас мог видеть движение на улицах под его окном. Редкие прохожие двигались с той же механической точностью, что и днём – вероятно, выполняя какие-то задачи, назначенные им системой в оптимальное для общества время.

Что-то привлекло его внимание – странная синхронность в движениях. Трое пешеходов, находившихся на значительном расстоянии друг от друга, внезапно остановились одновременно. Они замерли на несколько секунд, а затем, как по команде, повернули головы в одном направлении – на север. Через мгновение они возобновили движение, словно ничего не произошло.

Томас нахмурился. Это напомнило ему вчерашний инцидент со студентами возле библиотеки. Такая степень синхронизации казалась необычной даже для подключенных. Обычно нейросеть координировала действия людей более тонко, создавая впечатление естественного потока, а не марионеточной механистичности.

Он отвернулся от окна и подошёл к старому проигрывателю. Музыка всегда помогала ему успокоиться после кошмаров. Томас бережно достал из конверта виниловую пластинку – Бах, «Гольдберг-вариации» в исполнении Гленна Гульда, запись 1955 года. Даже в эпоху мгновенной передачи любой музыки прямо в мозг, он предпочитал этот несовершенный, шуршащий звук, пробивающийся сквозь шорох иглы по винилу.

Когда зазвучали первые ноты арии, Томас опустился в кресло и закрыл глаза. Музыка словно сплетала вокруг него защитный кокон, отгораживая от мира, который с каждым днём становился всё более чуждым. В эти моменты одиночества, наедине с великим искусством прошлого, он находил странное утешение.

Бах достиг кульминации первой вариации, когда Томас внезапно осознал, что что-то не так. Он открыл глаза и прислушался. Музыка звучала как обычно, но за её пределами образовалась странная пустота. Абсолютная тишина, какой не бывает в городе даже глубокой ночью.

Томас встал и снова подошёл к окну. То, что он увидел, заставило его застыть на месте. Улица внизу была полна людей – десятки, может быть сотни фигур стояли совершенно неподвижно, как статуи. Они застыли там, где их застал какой-то невидимый сигнал – кто-то на середине шага, кто-то с поднятой рукой. И все, как один, смотрели в одном направлении – на север.

Странная сцена продолжалась несколько долгих секунд. Затем, так же внезапно, как замерли, люди возобновили движение, продолжив свои действия, словно ничего не произошло.

Томас отступил от окна, чувствуя, как по спине бежит холодок. Это было похоже на сбой в системе – как если бы на мгновение все подключенные получили одну и ту же команду, которая пересилила их индивидуальные задачи. Нечто подобное случалось и раньше – в первые годы массового использования нейросети иногда происходили глобальные сбои, которые потом быстро исправлялись. Но в последние годы система работала практически безупречно.

Что-то изменилось. И судя по тому, что он видел последние два дня, изменения только начинались.

Томас вернулся к проигрывателю и остановил музыку. Сон окончательно ушёл. Он сел за свой старый письменный стол и включил лампу. Из ящика стола он достал настоящий бумажный блокнот и карандаш – анахронизм даже по меркам его собственной жизни.

На чистом листе он начал записывать свои наблюдения – точное время, количество людей, направление их взгляда, продолжительность странного состояния. Если бы кто-то увидел, как пожилой человек среди ночи записывает карандашом в блокнот свои наблюдения за прохожими, его могли бы принять за сумасшедшего.

Но Томас знал, что его наблюдения имеют значение именно потому, что он находится вне системы. Его разум не фильтрует информацию через алгоритмы нейросети, не классифицирует странности как несущественные аномалии. Он видит реальность такой, какая она есть, а не такой, какой её показывает система.

Закончив записи, он отложил блокнот и посмотрел на часы. Почти пять утра – скоро начнёт светать. Томас решил, что может воспользоваться ранним пробуждением и отправиться в библиотеку до рассвета. Там, среди своих книг, он чувствовал себя в большей безопасности, чем где-либо ещё.

Он быстро оделся, выбрав свой обычный серый костюм и жилет. Выходя из квартиры, Томас машинально проверил карман жилета – карманные часы были на месте, их тиканье служило успокаивающим напоминанием о том, что некоторые вещи остаются неизменными даже в меняющемся мире.

Улицы были тихими, но не безлюдными. Редкие прохожие – ранние работники, автоматизированные доставщики, медицинский персонал – двигались по своим делам. Томас внимательно наблюдал за ними, готовый в любой момент увидеть повторение странного синхронного поведения, но ничего подобного не происходило.

Приближаясь к кампусу, он заметил, что университетская площадь выглядит необычно оживлённой для столь раннего часа. Группы студентов стояли кругами, тихо переговариваясь – или, вернее, обмениваясь информацией через нейросеть, так как их губы едва двигались.

Томас замедлил шаг, стараясь не привлекать внимания. Что-то заставило этих молодых людей собраться в такой час? Обычно студенты предпочитали не покидать свои комнаты физически без необходимости, особенно в неоптимальное время.

Он приблизился к одной из групп, делая вид, что просто проходит мимо. До его слуха донеслись обрывки разговора:

– …три секунды полного отключения…

– …моя соседка в панике, она потеряла доступ к своим имплантам памяти…

– …говорят, это был глобальный сбой…

Томас прошёл дальше, не замедляя шага. Значит, его наблюдения подтверждались – произошёл какой-то масштабный сбой в нейросети, затронувший многих подключенных. Однако официальных объявлений, похоже, не было – иначе студенты не обсуждали бы это с таким беспокойством.

Дойдя до библиотеки, он обнаружил, что дверь не заперта, хотя было ещё слишком рано для открытия. Внутри горел свет.

Томас осторожно вошёл в здание. В главном зале он увидел Мэри, которая сосредоточенно работала за компьютером – одним из немногих цифровых устройств, которые Томас позволял использовать в библиотеке.

– Мэри? – удивлённо произнёс он. – Что ты делаешь здесь в такую рань?

Молодая женщина вздрогнула и обернулась.

– Мистер Блэквуд! Вы меня напугали. Я… я не могла уснуть и решила прийти пораньше, закончить каталогизацию вчерашних поступлений.

Томас внимательно посмотрел на неё. Мэри выглядела встревоженной – её обычно живые глаза были тусклыми от усталости, а руки слегка дрожали.

– Что-то случилось? – спросил он, подходя ближе.

Мэри колебалась, словно не решаясь говорить. Затем вздохнула.

– Мой брат позвонил мне среди ночи. Он был… напуган. Сказал, что произошло что-то странное с нейросетью. Временное отключение, а потом… что-то изменилось. Он не мог точно объяснить, что именно, но сказал, что чувствует себя «по-другому».

Томас нахмурился.

– По-другому? В каком смысле?

– Он не смог объяснить, – Мэри покачала головой. – Сказал, что это как… как будто кто-то переставил мебель в комнате, когда ты спал. Всё на своих местах, но что-то неуловимо отличается.

Томас задумчиво кивнул. Это совпадало с его наблюдениями – после странного синхронного замирания люди продолжали действовать, как обычно, но в их поведении появилось что-то новое, какая-то более глубокая механистичность.

– А потом связь прервалась, – продолжила Мэри, и её голос дрогнул. – Я пыталась перезвонить, но его номер недоступен. Я даже ходила к нему домой, но он не открыл дверь, хотя я точно знаю, что он должен быть там.

– Ты обращалась в службы безопасности? – спросил Томас.

Мэри горько усмехнулась.

– Конечно. Они просканировали его квартиру и сказали, что с ним всё в порядке, просто он «погружён в глубокий иммерсивный сеанс» и не должен быть потревожен. Но Джейк никогда не погружался так глубоко! Он всегда сохранял… человечность.

Томас положил руку ей на плечо.

– Возможно, это действительно временный сбой, и всё скоро наладится, – сказал он, хотя сам не верил своим словам.

Мэри кивнула, но было видно, что она не убеждена.

– Надеюсь. А почему вы пришли так рано, мистер Блэквуд?

– Не мог спать, – просто ответил Томас. Он решил не рассказывать о своих ночных наблюдениях, чтобы не усиливать беспокойство Мэри. – Подумал, что могу начать день пораньше.

– Я приготовлю нам чай, – предложила Мэри, вставая из-за компьютера. – Настоящий, заваренной из листьев, как вы любите.

Она направилась в маленькую комнату отдыха, оставив Томаса одного в главном зале. Он медленно обошёл помещение, проверяя, всё ли на своих местах. Библиотека была его крепостью, его убежищем от меняющегося мира. Здесь, среди молчаливых свидетелей человеческой мысли, запечатлённой на бумаге, он чувствовал связь с прошлым – с эпохой, когда людям приходилось думать самостоятельно.

Проходя мимо окна, выходящего на университетскую площадь, Томас заметил, что группы студентов по-прежнему стоят там, но теперь их было больше. Кроме того, появились представители администрации в характерной белой униформе. Они двигались от группы к группе, явно пытаясь разогнать собрание.

Внезапно все фигуры на площади замерли, как по команде. Секунда, две, три – они стояли неподвижно, а затем, словно марионетки в руках неумелого кукловода, все одновременно повернули головы в одном направлении. На этот раз они смотрели не на север, а прямо на библиотеку.

Томас отступил от окна, чувствуя, как сердце ускоряет ритм. Это был уже третий такой инцидент за последние сутки, и он становился всё более явным. Что-то менялось в коллективном сознании подключенных людей, что-то фундаментальное.

– Ваш чай, мистер Блэквуд, – голос Мэри вернул его к реальности. Она стояла рядом, протягивая ему чашку с дымящимся напитком.

– Спасибо, Мэри, – Томас взял чашку, стараясь, чтобы его руки не дрожали. – Скажи, ты не замечала ничего странного в поведении подключенных людей в последние дни?

Мэри задумалась.

– Кроме ситуации с братом? Хм… Вчера в автобусе был странный момент. Все пассажиры вдруг замерли на несколько секунд, а потом продолжили как ни в чём не бывало. Я подумала, что это какое-то массовое уведомление через нейросеть. Такое иногда случается.

Томас кивнул.

– А направление? Они смотрели в определённом направлении, когда замерли?

Мэри удивлённо взглянула на него.

– Да, точно! Они все повернули головы на север. Откуда вы знаете?

– Просто предположение, – уклончиво ответил Томас. – Слушай, Мэри, мне кажется, сегодня нам стоит держать двери библиотеки закрытыми.

– Но у нас запланированы три исследовательские группы и…

– Отмени всё, – твёрдо сказал Томас. – Скажи, что у нас технические работы или… что угодно. Я думаю, нам лучше сегодня побыть одним.

Мэри выглядела озадаченной, но не стала спорить. Она знала, что интуиция мистера Блэквуда редко его подводила.

– Хорошо, я отправлю уведомления. Но как вы думаете, что происходит?

Томас отпил чай, собираясь с мыслями.

– Не уверен. Но что бы это ни было, оно связано с нейросетью. И мне кажется, что мы, неподключенные, скоро станем очень… заметными.

Мэри нервно сглотнула.

– Вы пугаете меня, мистер Блэквуд.

– Прости, – мягко ответил Томас. – Я просто хочу, чтобы мы были осторожны. Возможно, я преувеличиваю, и всё это – действительно лишь временный сбой.

Но внутренний голос подсказывал ему, что происходящее – нечто гораздо более серьёзное. За тридцать лет существования нейросети системы защиты совершенствовались, делая глобальные сбои практически невозможными. То, что он наблюдал, больше походило на… намеренное изменение.

День прошёл в напряжённой тишине. Томас и Мэри работали над каталогизацией и реставрацией книг, периодически поглядывая в окна. На территории кампуса появлялось всё больше представителей администрации, а студентов, напротив, становилось меньше. К полудню площадь опустела, и кампус вернулся к своему обычному упорядоченному состоянию.

Синхронные замирания повторились ещё дважды – в 14:17 и в 16:42, и каждый раз подключенные люди поворачивались в одном направлении – теперь уже стабильно к библиотеке. Томас старательно фиксировал каждый случай в своём блокноте, отмечая время, продолжительность и все детали, которые удавалось заметить.

После второго инцидента Мэри тоже начала вести записи – на свой манер, с помощью цветных маркеров на большом листе бумаги, где она схематично изображала кампус и стрелками отмечала направления взглядов подключенных.

К вечеру у них накопилось достаточно наблюдений, чтобы сформировать некоторые гипотезы.

– Смотрите, мистер Блэквуд, – Мэри разложила свою схему на столе. – Первые два инцидента, о которых вы рассказали – взгляды были направлены на север. Потом, сегодня утром – на библиотеку. А последние два раза – снова на север, но с небольшим отклонением на восток.

Томас внимательно изучил схему.

– Словно они ищут что-то… или кого-то, – задумчиво произнёс он.

– Или получают сигнал откуда-то с севера, – предположила Мэри. – Может быть, там находится источник сбоя?

– Возможно, – кивнул Томас. – Но почему они смотрели на библиотеку? Что здесь может быть такого, что…

Он замолчал, внезапно осенённый догадкой. Библиотека была одним из немногих мест, где ещё сохранялась значительная коллекция физических носителей информации – книг, документов, записей, не интегрированных полностью в цифровую сеть. Своего рода островок автономного знания.

– Что? – нетерпеливо спросила Мэри, видя, что он о чём-то напряжённо размышляет.

– Ничего, просто предположение, – покачал головой Томас. – Слишком рано делать выводы.

Он посмотрел на часы – было почти восемь вечера.

– Пора закрываться. Я провожу тебя домой.

– Не стоит, мистер Блэквуд, – запротестовала Мэри. – Моя квартира совсем рядом.

– Настаиваю, – твёрдо сказал Томас. – Сегодня не лучшее время для одиноких прогулок.

Они тщательно заперли библиотеку и вышли на пустынную территорию кампуса. Вечер был тихим, слишком тихим для университетского городка. Обычно в это время студенты ещё перемещались между корпусами, шли в столовые или возвращались в общежития. Но сегодня кампус казался почти безлюдным.

Они молча шли по дорожке, ведущей к жилому комплексу для сотрудников. Томас внимательно осматривал окрестности, готовый в любой момент увидеть очередное странное проявление.

– Мистер Блэквуд, – тихо спросила Мэри, нарушая молчание, – вы боитесь того, что происходит?

Томас задумался над её вопросом.

– Не боюсь, – наконец ответил он. – Скорее, испытываю… беспокойство. Это как наблюдать за приближением шторма. Ты знаешь, что что-то надвигается, но ещё не понимаешь его масштаба и последствий.

Они подошли к современному зданию, где жила Мэри.

– Вот мы и пришли, – сказала она, останавливаясь у входа. – Спасибо, что проводили меня. Вы уверены, что не хотите зайти? Я могла бы приготовить ужин.

– Спасибо, но я лучше вернусь домой, – ответил Томас. – У меня ещё есть дела. Увидимся завтра.

– До завтра, – кивнула Мэри. – Будьте осторожны по дороге.

Томас проследил, как она вошла в здание, и только потом повернулся, чтобы идти домой. Но вместо того, чтобы сразу направиться к своей квартире, он решил сделать небольшой крюк. Было кое-что, что он должен был проверить.

Через пятнадцать минут быстрой ходьбы Томас оказался у ворот городского кладбища Маунт Оберн – старейшего садового кладбища Америки, где покоилась его жена. В обычные дни он приходил сюда раз в неделю, всегда по субботам. Но сегодня что-то подсказывало ему, что он должен быть здесь.

Ворота кладбища были всё ещё открыты, хотя закат уже окрасил небо в тёмно-красные тона. Томас вошёл на территорию и направился по знакомой дорожке к тому участку, где находилась могила Софии.

Кладбище было пустынным – физические посещения мест захоронений стали редкостью в эпоху виртуальных мемориалов и цифрового бессмертия. Многие предпочитали «посещать» умерших в виртуальном пространстве, где можно было взаимодействовать с реконструированными личностями, созданными на основе цифровых следов покойных.

София, несмотря на своё погружение в нейросеть, выразила чёткое желание быть похороненной традиционным способом. «Телу нужно вернуться к земле, Томас, – сказала она незадолго до смерти. – Информация может жить в сети, но материя должна следовать своему циклу». Это был один из последних моментов, когда он узнал в ней прежнюю Софию.

Подойдя к её могиле – простому серому надгробию с именем и датами, без пышных эпитафий – Томас замер. Кто-то был здесь до него. На камне лежала свежая белая роза – любимый цветок Софии.

Он осмотрелся вокруг. Кладбище казалось пустым, но между деревьями мелькнула человеческая фигура. Томас быстро направился в ту сторону, огибая старинные надгробия и мемориалы.

Между вековых дубов он увидел женщину средних лет. Она стояла неподвижно, глядя прямо перед собой отсутствующим взглядом – типичная подключённая в состоянии глубокого погружения.

Томас осторожно приблизился к ней.

– Извините, – окликнул он женщину. – Вы в порядке?

Она не отреагировала, продолжая смотреть в пространство невидящим взглядом. Томас заметил, что её губы едва заметно шевелятся, словно она беззвучно разговаривает с кем-то.

– Мисс? – он сделал ещё шаг вперёд, готовый при необходимости оказать помощь.

В этот момент женщина вздрогнула и моргнула, её взгляд сфокусировался на Томасе. На её лице появилось выражение лёгкого замешательства, сменившееся вежливой улыбкой.

– Прошу прощения, – произнесла она мягким голосом. – Я была погружена в воспоминания. Вы что-то сказали?

– Я просто хотел убедиться, что с вами всё в порядке, – ответил Томас, внимательно наблюдая за ней. – Уже темнеет.

– Да, конечно, благодарю за заботу, – кивнула женщина. – Я скоро ухожу. Просто… навещала мужа.

Она указала на ближайшее надгробие – относительно свежее, судя по состоянию камня.

– Прошу прощения за вторжение, – сказал Томас, начиная отходить. – Не буду вам мешать.

– Всё в порядке, – ответила женщина, и в её голосе промелькнула странная нотка, которую Томас не смог точно определить. – Мы все здесь связаны общей скорбью.

Что-то в её интонации показалось Томасу необычным – словно она произносила заученную фразу, не до конца понимая её смысл.

– Да, это так, – кивнул он и, попрощавшись, направился обратно к могиле Софии.

Вернувшись к надгробию, он осторожно взял белую розу. Цветок был свежим, явно срезанным сегодня. Кто мог принести его? София не поддерживала близких отношений с родственниками, а их общие друзья давно перестали посещать её могилу, предпочитая цифровые мемориалы.

Томас положил розу обратно и сел на скамейку напротив могилы. С этого места он мог видеть, как женщина, с которой он только что говорил, покидает кладбище – её фигура медленно двигалась по направлению к выходу.

Сумерки сгущались, на кладбище становилось темно. Томас не планировал задерживаться долго – он просто хотел убедиться, что с могилой всё в порядке, что странные события последних дней не коснулись этого места. Теперь, обнаружив загадочную розу, он не знал, что и думать.

Он сидел в тишине, глядя на имя жены, высеченное на камне, и размышлял о том, как сильно изменился мир с её ухода. София всегда смотрела в будущее с оптимизмом, верила в технический прогресс, в то, что нейросеть объединит человечество, устранит непонимание и конфликты. А Томас всегда был скептиком, видел опасности там, где она видела возможности.

«Может быть, ты была права, София, – думал он. – Может быть, моё упрямство – просто страх перед неизбежным. Но почему же тогда эти странные сбои? Почему механическая синхронность там, где должна быть гармоничная координация? Что-то идёт не так, как планировалось создателями системы».

Вдруг Томас заметил движение справа от себя. Он повернул голову и увидел ещё одну фигуру, идущую по дорожке между могилами. Приближающийся человек двигался странно – не естественной походкой, а словно марионетка, управляемая неумелым кукловодом. Каждый шаг был слишком точным, слишком выверенным.

Томас напрягся, готовый в случае опасности быстро уйти. Но фигура прошла мимо, не проявив к нему никакого интереса. Это был мужчина средних лет в строгом деловом костюме, его взгляд был устремлён прямо перед собой, а лицо лишено всякого выражения.

Мужчина остановился у одной из могил, стоял неподвижно несколько секунд, а затем развернулся и тем же механическим шагом направился к выходу.

Странное поведение этого посетителя заставило Томаса задуматься. Он вспомнил слова Мэри о брате, который сказал, что чувствует себя «по-другому» после сбоя в нейросети. Что если эти сбои – не просто технические неполадки? Что если происходит нечто более фундаментальное?

Внезапно его размышления прервало необычное ощущение. Воздух словно стал плотнее, возникло едва уловимое электрическое напряжение, как перед грозой. А затем наступила тишина – полная, абсолютная тишина, словно кто-то выключил все звуки мира.

Томас медленно встал и огляделся. В сгустившихся сумерках он видел несколько фигур, замерших в разных частях кладбища – другие посетители, все до единого подключённые, судя по их позам. Они стояли совершенно неподвижно, как статуи.

Три секунды, четыре, пять… А затем, как по команде, все они повернули головы – и теперь смотрели прямо на Томаса. Десятки глаз, пустых и безжизненных, были устремлены в его сторону.

Холодок пробежал по его спине. Это был уже не просто сбой или странная синхронизация. Они смотрели именно на него, сфокусировались на нём, словно бы осознавали его присутствие как нечто… аномальное.

Момент длился всего несколько секунд, после чего фигуры, как обычно, вернулись к своему прежнему состоянию. Но Томас уже не сомневался – что-то искало его, отслеживало. И это «что-то» использовало глаза и тела подключенных людей как свои сенсоры.

Он быстро покинул кладбище, стараясь выглядеть спокойным, но внутренне готовый в любой момент перейти на бег. По дороге домой Томас несколько раз менял маршрут, проходя через менее людные улицы, останавливаясь в тени деревьев, чтобы убедиться, что за ним не следят.

Вернувшись в свою квартиру, он тщательно запер дверь и задёрнул шторы на всех окнах. Затем достал из шкафа старый радиоприёмник – один из немногих электронных устройств, которые он считал достаточно безопасными, так как оно не было подключено к интернету.

Настроившись на несколько новостных станций, Томас внимательно вслушивался в сообщения. Нигде не упоминалось о странных сбоях в работе нейросети. Официальные каналы продолжали транслировать обычные новости, словно ничего необычного не происходило.

Это настораживало даже больше, чем сами инциденты. В мире, где информация распространяется мгновенно, где каждая аномалия фиксируется миллионами сенсоров, подобное молчание могло означать только одно – намеренное сокрытие.

Томас выключил радио и сел за стол. Открыв свой блокнот, он начал систематизировать все наблюдения, пытаясь найти в них закономерность. Время инцидентов, их продолжительность, направление взглядов… Где-то здесь должен быть ключ к пониманию происходящего.