Последний человек офлайн

Эдуард Сероусов

Последний человек офлайн

Глава 1: Хранитель страниц

Раннее утро в библиотеке Бостонского университета всегда было любимым временем Томаса Блэквуда. Именно в эти часы, когда тонкие лучи рассветного солнца прорезали пространство между высокими книжными шкафами, заполняя воздух танцующими пылинками, он чувствовал себя по-настоящему дома. Сейчас, когда город еще не проснулся окончательно, седой библиотекарь наслаждался редкими минутами абсолютной тишины – той самой, которая становилась все большей редкостью в мире, где большинство людей никогда не бывали по-настоящему одни.

Томас методично двигался вдоль стеллажей, поправляя корешки книг своими морщинистыми пальцами. В свои семьдесят три года он сохранял поразительную точность движений, когда дело касалось его бумажных подопечных. Его худощавая фигура в старомодном сером костюме с жилетом казалась порождением другой эпохи, что, впрочем, соответствовало истине.

Механические часы на цепочке тихо тикали в кармане жилета. Томас достал их и открыл крышку, на мгновение задержав взгляд на циферблате. Семь часов и двадцать три минуты. Через полтора часа должны появиться первые посетители – если их вообще можно было назвать настоящими посетителями.

– Доброе утро, мистер Томас! – внезапно раздался металлический голос из динамика, встроенного в потолок.

Томас слегка вздрогнул. Даже спустя годы он не мог привыкнуть к вездесущей системе автоматизированного управления зданием.

– Доброе, – сухо отозвался он, захлопнув крышку часов.

– Ваши показатели в норме. Желаете ли вы получить сводку утренних новостей?

– Нет, благодарю, – отрезал Томас, возвращаясь к своему занятию.

– Как пожелаете. Напоминаю, что сегодня запланировано посещение группой школьников третьей образовательной ступени в рамках программы "Исторические медиаформаты". Запрос поступил от преподавателя Мерседес Лин.

Томас поморщился. Экскурсии были неизбежной частью его работы, если он хотел сохранить библиотеку. В мире, где информация мгновенно передавалась непосредственно в мозг через нейроинтерфейс, физические хранилища знаний считались, в лучшем случае, музейными экспонатами.

– Напомните мне за пятнадцать минут до их прибытия, – произнес он и, немного помедлив, добавил: – И отключитесь, пожалуйста, до тех пор.

Система послушно замолчала, и Томас снова остался наедине с книгами. Он направился к рабочему столу, где его ждала стопка новых поступлений – точнее, старых книг из частных коллекций, которые люди охотно отдавали, освобождая пространство в своих домах. Мир 2045 года не испытывал сентиментальной привязанности к физическим носителям информации.

На поверхности стола лежал потрепанный экземпляр "Машины времени" Герберта Уэллса. Томас бережно взял книгу в руки, провел пальцами по выцветшей обложке и слегка улыбнулся. Перевернув первую страницу, он увидел надпись, сделанную выцветшими чернилами: "Роберту от Элизабет, с надеждой на путешествие сквозь время нашей любви. 1998". Внизу страницы был едва различимый штамп: "Публичная библиотека Провиденса".

– Интересно, как ты попала сюда, старая подруга, – пробормотал Томас, осторожно перелистывая пожелтевшие от времени страницы. – Что стало с Робертом и Элизабет? Выдержала ли их любовь испытание временем?

Он знал, что эта книга никогда не будет востребована по своему прямому назначению. Никто больше не читал таким способом – прикасаясь к бумаге, перелистывая страницы, ощущая запах типографской краски. В лучшем случае, она станет экспонатом под стеклом, который посетители будут рассматривать с вежливым любопытством, как примитивный инструмент из далекого прошлого.

Томас аккуратно внес информацию о книге в систему каталогизации. Одним из условий сохранения библиотеки было обязательное сканирование всех текстов для общей нейросети. Это была уступка, на которую ему пришлось пойти много лет назад.

Закончив с каталогизацией, Томас вернулся к своему ежедневному ритуалу – обходу залов. Он неспешно двигался между стеллажами, наслаждаясь ощущением реального пространства. Это было одно из немногих мест, где цифровая реальность не вытеснила полностью физический мир.

Остановившись у окна, Томас посмотрел на кампус университета. Несмотря на ранний час, территория уже не была безлюдной. Фигуры студентов двигались по дорожкам между зданиями – размеренно, словно по заранее просчитанной траектории. Многие из них даже не поднимали глаз от земли, полностью погруженные в информационные потоки своих нейроинтерфейсов.

Даже через стекло Томас мог различить характерные признаки подключенных людей: слегка отсутствующий взгляд, минимум мимики, экономные и точные движения. Внешне они выглядели как обычные люди, но в их поведении ощущалась жуткая слаженность, как в хорошо отрепетированном танце. Казалось, что они были частями одного огромного организма.

Томас поправил свои старомодные очки в тонкой металлической оправе и отвернулся от окна. У него на столе стояла единственная личная вещь – фотография в простой рамке. Со снимка улыбалась женщина средних лет с живыми карими глазами и каштановыми волосами, собранными в элегантный пучок. София.

Он осторожно коснулся фотографии кончиками пальцев. Прошло уже пять лет с тех пор, как она ушла, но боль не стала меньше. Возможно, потому что на самом деле он потерял ее гораздо раньше – в тот день, когда она решила подключиться к сети.

– Ты бы не узнала мир сейчас, София, – тихо произнес Томас. – Хотя, возможно, именно такого будущего ты и хотела.

Звук открывающейся двери прервал его размышления. Томас повернулся, гадая, кто мог прийти в библиотеку так рано. В дверном проеме стоял высокий мужчина в безупречно белой униформе – представитель городской администрации.

– Доброе утро, мистер Блэквуд, – поприветствовал мужчина, входя в помещение. Его движения были слишком плавными, голос – слишком ровным. Типичный "глубокий иммерсив" – человек, практически полностью погруженный в нейросеть.

– Доброе утро, – ответил Томас, пытаясь вспомнить имя этого чиновника. – Чем могу помочь?

– Меня зовут Ричард Патель, департамент культурного наследия, – представился мужчина, хотя его имя не значилось в графике посещений. – Я прибыл для ежеквартальной оценки состояния коллекции и оптимизации пространства.

– О какой оптимизации идет речь? – напряженно спросил Томас, выпрямляясь. Он не любил этот термин – слишком часто за ним скрывалось намерение сократить площадь библиотеки.

– Согласно последнему анализу, посещаемость вашей экспозиции снизилась на двенадцать процентов по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, – безэмоционально сообщил Патель. – Затраты на содержание физического пространства такого объема нерациональны с учетом текущей динамики интереса.

Томас почувствовал, как напряглись мышцы его лица.

– Это музей, мистер Патель, а не магазин розничной торговли. Ценность исторического наследия не измеряется посещаемостью.

– Исторические артефакты можно эффективно демонстрировать на меньшей площади, – возразил чиновник, и его взгляд на мгновение стал отсутствующим – верный признак того, что он получал информацию через нейроинтерфейс. – Мы предлагаем сократить физическое пространство библиотеки на сорок процентов, оставив наиболее репрезентативные экземпляры.

– А что будет с остальными книгами? – спросил Томас, хотя уже знал ответ.

– Они будут отсканированы и утилизированы, – Патель произнес это так, словно речь шла о переработке мусора. – Информация сохранится в цифровом виде, доступная для всех.

– Нет, – твердо сказал Томас. – Я не дам согласия на уничтожение исторических артефактов.

– Мистер Блэквуд, – в голосе Пателя появились металлические нотки, – ваше упрямство становится проблемой. Мир развивается. Большинство людей не понимают вашего… сентиментального отношения к физическим объектам.

– Большинство людей больше не принимают самостоятельных решений, – парировал Томас. – Они позволяют алгоритмам думать за них.

Патель слегка наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то.

– В вашем возрасте адаптация к современным технологиям может быть сложной. Возможно, вы рассмотрите предложение о нейроинтерфейсе с облегченным протоколом? Мы разработали специальные модели для пожилых граждан.

Томас едва сдержал презрительную усмешку. Ему предлагали это не в первый раз.

– Спасибо, но я предпочитаю сохранять свои мысли при себе.

– Такой индивидуализм… анахроничен, – заметил Патель. – Коллективный разум эффективнее решает проблемы.

– И создает новые, – сухо ответил Томас. – Теперь, если вы не возражаете, у меня есть работа. Студенческие группы прибудут через час.

Патель оставался неподвижным еще несколько секунд, его взгляд снова затуманился. Затем он моргнул и вернулся к своей идеально вежливой манере.

– Очень хорошо, мистер Блэквуд. Мы вернемся к этому вопросу позже. Однако должен предупредить, что решение может быть принято и без вашего согласия. Администрация города обеспокоена нерациональным использованием ресурсов.

Томас промолчал, наблюдая, как чиновник развернулся и направился к выходу такими же механически плавными движениями, какими вошел. Только когда дверь за Пателем закрылась, старый библиотекарь позволил себе тяжело опуститься в кресло.

Эти визиты становились все чаще. Система постепенно сжимала кольцо вокруг его маленького островка независимости. Томас понимал, что рано или поздно проиграет эту войну – невозможно бесконечно сопротивляться всему миру. Но он не собирался сдаваться без боя.

Мысли Томаса прервал звук шагов – на этот раз быстрых и неровных, совсем не похожих на размеренную поступь подключенных. Он обернулся и увидел свою единственную сотрудницу – Мэри Гарсия, молодую женщину двадцати с небольшим лет, одну из немногих "исключенных" – людей, чья нервная система оказалась несовместимой с нейроинтерфейсом.

– Мистер Блэквуд! – воскликнула она, торопливо входя в зал. – Извините за опоздание. Автобус-автомат снова не остановился для меня. Пришлось ждать следующего.

Томас слегка улыбнулся. Мэри была его отдушиной в этом идеально упорядоченном мире. Её хаотичность, непредсказуемость, живость казались глотком свежего воздуха.

– Ничего страшного, Мэри. Ты как раз вовремя, чтобы помочь мне подготовиться к приходу школьников.

– О, они действительно придут? – Мэри оживилась, поправляя свои непослушные кудрявые волосы. – Последний раз группа отменила визит в последний момент. Что-то связанное с "оптимизацией образовательной программы".

Томас кивнул, вспоминая этот случай.

– Сегодня должна прийти мисс Лин с группой детей из средней школы Бруклайна. Настоящий визит, а не виртуальный тур.

– Это замечательно! – искренне обрадовалась Мэри. – Я подготовлю зал для презентаций. Может быть, в этот раз кто-то из детей действительно возьмет книгу в руки.

Она улыбнулась и почти выбежала из комнаты, направляясь в презентационный зал – единственную по-настоящему модернизированную часть библиотеки, уступку современности.

Томас снова посмотрел в окно. На мгновение ему показалось, что один из проходящих мимо студентов замедлился и поднял взгляд на библиотеку – необычное поведение для подключенного. Но, возможно, это была лишь игра воображения.

Ровно в девять часов система оповещения библиотеки мягко сообщила о прибытии посетителей. Томас поправил галстук, расправил плечи и направился ко входу. Встречать гостей лично было еще одной из его маленьких традиций, напоминанием о временах, когда человеческое общение не опосредовалось алгоритмами.

В вестибюле библиотеки его уже ждала группа из пятнадцати детей в возрасте около двенадцати лет в сопровождении молодой учительницы. Дети стояли ровными рядами, их позы были почти идентичными – за исключением одного мальчика, который крутил головой по сторонам, разглядывая высокие потолки и массивные колонны.

– Доброе утро, – поприветствовал группу Томас. – Добро пожаловать в Центральную библиотеку Бостонского университета. Меня зовут Томас Блэквуд, я хранитель коллекции.

– Доброе утро, мистер Блэквуд, – хором ответили дети, и эта синхронность отозвалась у Томаса внутренним содроганием. – Благодарим за возможность посетить исторический объект.

Учительница, стройная женщина азиатской внешности с безупречной осанкой, сделала шаг вперед.

– Мисс Мерседес Лин, – представилась она. – Мы ценим возможность показать ученикам реальные примеры бумажных информационных носителей в рамках программы изучения истории коммуникационных технологий.

Томас заметил легкий акцент в её речи – не региональный, а скорее… механический. Типичная особенность людей, которые используют голосовую коммуникацию реже, чем прямой обмен мыслями через нейросеть.

– Рад приветствовать вас, мисс Лин, – ответил он. – Позвольте мне провести для вас небольшую экскурсию перед тем, как мы перейдем в презентационный зал.

– Это не предусмотрено программой, – немного растерянно произнесла учительница, на мгновение утратив свою безупречную уверенность. – Мы должны были сразу перейти к интерактивной демонстрации.

– Уверен, небольшое отклонение от программы не повредит образовательному процессу, – мягко настоял Томас. – В конце концов, мы здесь, чтобы познакомиться с историей, не так ли? А что может быть лучше, чем прикоснуться к ней напрямую?

Мисс Лин выглядела слегка дезориентированной, её взгляд затуманился – она, несомненно, консультировалась с образовательным протоколом через нейроинтерфейс.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Десять минут на ознакомление с пространством библиотеки будут допустимым отклонением от плана.

Томас кивнул и повернулся к детям.

– Прошу следовать за мной. И не бойтесь задавать вопросы.

Он повел группу по главному залу библиотеки, мимо длинных рядов стеллажей с книгами. Дети двигались организованной группой, сохраняя равные дистанции друг от друга. Лишь один мальчик – тот самый, что вертел головой в вестибюле – немного отставал, задерживаясь возле полок и с любопытством разглядывая корешки книг.

– Это крупнейшая сохранившаяся коллекция печатных книг на восточном побережье, – объяснял Томас. – Более ста тысяч томов, некоторые из них датируются восемнадцатым веком.

– Мистер Блэквуд, – раздался внезапно детский голос, – а можно прикоснуться к книге?

Томас остановился и обернулся. Вопрос задал тот самый любопытный мальчик. Он стоял у одного из стеллажей, указывая на ряд книг в ярких обложках.

– Конечно, можно, – с улыбкой ответил Томас, подходя ближе. – Вот, возьми эту.

Он аккуратно достал с полки детскую книгу с изображением космического корабля на обложке и протянул мальчику. Тот осторожно, словно боясь повредить, взял книгу.

– Она тяжелее, чем я думал, – сказал мальчик, перелистывая страницы. – И пахнет странно.

– Это запах бумаги, типографской краски и времени, – объяснил Томас. – Многие считают его приятным.

Мальчик поднес книгу к лицу и глубоко вдохнул.

– Да, мне нравится, – признался он. – А что, если я захочу узнать, что написано в этой книге?

– Тогда ты можешь её прочитать, – просто ответил Томас. – Взять домой на время и прочитать от начала до конца, страницу за страницей.

– Без загрузки в нейросеть? – удивился мальчик. – Просто… глазами?

– Именно так люди получали информацию тысячи лет, – кивнул Томас.

– Но это же очень медленно, – заметила девочка, стоявшая рядом. В отличие от своего любознательного одноклассника, она не выказывала признаков самостоятельного интереса.

– Медленно, – согласился Томас, – но есть своя красота в том, чтобы погрузиться в историю постепенно, прожить её вместе с героями, а не получить всю информацию за долю секунды. Это как разница между быстрым приемом питательного коктейля и неспешным ужином из нескольких блюд.

– Класс, мы отклоняемся от образовательной программы, – вмешалась мисс Лин, подходя ближе. – Прошу вернуть книгу на место и продолжить движение.

Мальчик с явной неохотой протянул книгу Томасу.

– А можно её всё-таки взять домой? – тихо спросил он.

– Алекс, – строго произнесла учительница, – ты знаешь, что физические объекты не могут покидать исторические хранилища без специального разрешения.

– Вообще-то, – мягко возразил Томас, – в случае с детской литературой существует исключение. Образовательная программа по сенсорному развитию, одобренная министерством три года назад.

Мисс Лин снова на мгновение застыла, проверяя информацию.

– Вы правы, – нехотя признала она. – Но для этого требуется согласие родителей и подписание формы о сохранности исторического артефакта.

– Конечно, – согласился Томас. – Молодой человек может взять книгу, если его родители заполнят необходимые документы.

– Я спрошу у мамы! – оживился Алекс.

Томас вернул книгу на полку, отметив её мысленно для будущего обращения, и продолжил экскурсию. Когда группа подошла к дальнему концу зала, мисс Лин посмотрела на часы.

– Наше время для осмотра истекло. Нам нужно перейти в презентационный зал для основной части программы.

Томас кивнул и провел группу в современное помещение, где Мэри уже подготовила все для интерактивной демонстрации. Здесь был большой центральный стол с несколькими старинными книгами, разложенными для демонстрации, проекционное оборудование и экраны для вывода дополнительной информации.

Мэри радостно поприветствовала детей, и Томас заметил, как некоторые из них с удивлением смотрят на неё – такую же "неподключенную", как и он сам. Для этих детей, родившихся в эпоху всеобщей связности, люди без нейроинтерфейса были редкостью, почти музейными экспонатами, как и книги, которые они хранили.

Презентация прошла по стандартному протоколу – Мэри показывала различные виды печатных изданий, объясняла процесс производства бумаги и типографской печати, рассказывала об исторической роли библиотек. Дети слушали вежливо, но большинство из них без особого интереса. Лишь Алекс продолжал задавать вопросы, каждый из которых заставлял мисс Лин слегка хмуриться.

Когда официальная часть экскурсии подошла к концу, и детям было разрешено осмотреть экспонаты самостоятельно, Алекс незаметно подошел к Томасу.

– Мистер Блэквуд, – тихо спросил он, – а правда, что вы никогда не были подключены к сети?

Томас внимательно посмотрел на мальчика. В его глазах не было обычного для современных детей снисходительного любопытства к "отсталому" старику, только искренний интерес.

– Да, это правда, – ответил Томас. – Я предпочитаю воспринимать мир через собственные органы чувств, а не через цифровой фильтр.

– А не одиноко вам? – спросил Алекс. – Мама говорит, что люди без нейроинтерфейса не могут по-настоящему общаться с другими.

– Твоя мама права в том, что общаться стало сложнее, – задумчиво произнес Томас. – Но я бы сказал, что настоящее общение – это когда ты действительно слушаешь собеседника, а не просто получаешь пакет его мыслей напрямую в сознание.

Алекс нахмурился, пытаясь осмыслить эту идею.

– А вы не боитесь… отстать? Мы проходили в школе, что подключение к сети – это эволюционный скачок человечества.

– Знаешь, Алекс, – Томас слегка наклонился к мальчику, – не всякое изменение – это прогресс. Иногда важно сохранить что-то из прошлого, чтобы не потерять самих себя в будущем.

– Алекс! – окликнула мальчика мисс Лин. – Пора возвращаться в школу.

– Мне нужно идти, – с сожалением сказал Алекс. – Но я попрошу маму подписать разрешение на книгу!

Он поспешил присоединиться к группе, выстраивавшейся для выхода. Томас наблюдал, как дети покидают библиотеку – ровным строем, почти как маленькие роботы, за исключением Алекса, который обернулся и помахал ему рукой.

Когда группа ушла, Мэри подошла к Томасу.

– Кажется, вы нашли родственную душу, мистер Блэквуд, – с улыбкой заметила она.

– Возможно, – задумчиво ответил старик. – Меня больше беспокоит, что будет, когда его заставят подключиться к сети. Что останется от этого любопытного ума после "гармонизации"?

– Может быть, не все так плохо, – попыталась утешить его Мэри. – Мой брат подключен к сети, но он все еще… он сам. Более эффективный, более информированный, но все еще Джейк.

Томас знал, что Мэри пытается найти положительные стороны в технологии, которая изменила мир. В отличие от него, она не выбирала свою "отключенность" – это было следствием редкого неврологического состояния.

– Хочется в это верить, – произнес он, глядя в окно на уходящую группу школьников. – Но я слишком часто видел, как люди теряют себя после подключения. Они становятся… удобными версиями самих себя. Без острых углов, без настоящих страстей, без глубоких противоречий, которые делают нас людьми.

Мэри не ответила. Она знала, что когда Томас начинал говорить в таком тоне, лучше позволить ему закончить мысль.

– Знаешь, что действительно пугает меня, Мэри? – продолжил Томас после паузы. – То, что большинство даже не замечает, что что-то потеряло. Они счастливы своим уменьшенным, оптимизированным существованием.

– А разве счастье – это плохо? – осторожно спросила Мэри.

Томас повернулся к ней, и его серые глаза за стеклами очков казались одновременно усталыми и пронзительными.

– Не плохо, – медленно ответил он. – Но если для счастья нужно отказаться от всего, что делает тебя собой… тогда кто именно испытывает это счастье? И какую ценность оно имеет?

Мэри не нашлась с ответом, и Томас не стал продолжать разговор. Вместо этого он вернулся к своему столу, где лежала стопка книг, ожидающих каталогизации.

День продолжался своим чередом. Несколько исследователей-историков посетили библиотеку, но, как обычно, они были больше заинтересованы в цифровых копиях, чем в оригиналах. Ближе к вечеру Мэри ушла, а Томас остался один, выполняя свой ежедневный ритуал закрытия.

Когда он проверял замки на окнах, его внимание привлекло странное движение на территории кампуса. Группа студентов, около десяти человек, внезапно остановилась посреди дорожки. Они застыли на месте, как манекены, на несколько секунд, а затем одновременно повернули головы в одном направлении – в сторону библиотеки.

Томас почувствовал, как по спине пробежал холодок. Даже для подключенных такое поведение казалось необычным – слишком механическим, слишком синхронным. Словно кто-то дернул за ниточки марионеток.

Через мгновение студенты возобновили движение, словно ничего не произошло. Но Томаса не покидало ощущение, что он только что увидел нечто значимое – как небольшая трещина, появившаяся на безупречной поверхности, может предвещать скорое разрушение всей конструкции.

Он закрыл окно и задернул шторы. Возможно, это было лишь совпадение или игра его воображения. Или, возможно, что-то в мире идеальной связности начинало меняться.

Томас закончил свои обязанности, выключил свет и направился к выходу. У дверей библиотеки он остановился и оглянулся на темные силуэты книжных шкафов, едва различимые в сумерках.

– Спокойной ночи, старые друзья, – тихо произнес он, обращаясь к книгам. – Увидимся завтра.

Он вышел в теплый весенний вечер и направился к своей квартире, расположенной на краю кампуса. По пути ему встретились еще несколько групп студентов, и Томас не мог отделаться от мысли, что в их движениях появилось что-то новое – какая-то более глубокая механистичность, словно их тела стали еще более послушными инструментами внешней воли.

Томас ускорил шаг. Возможно, завтра он обратит внимание на поведение подключенных более тщательно. Что-то подсказывало ему, что перемены, которые он заметил сегодня, были лишь началом.

Глава 2: Эхо тишины

«София… София, послушай меня. Ты меняешься. Ты уже не та женщина, на которой я женился».

«А разве ты хотел, чтобы я навсегда осталась прежней, Томас? Мир движется вперёд. Неужели ты предпочёл бы, чтобы я осталась позади, как музейный экспонат?»

«Дело не в прогрессе. Дело в том, что я больше не узнаю тебя. Твои мысли, твои желания, даже то, как ты говоришь – всё изменилось».

«Потому что я стала лучше! Я больше не ограничена своим личным опытом и знаниями. Я часть чего-то большего».

«Но ты больше не полностью… ты. Когда мы говорим, я не знаю, чьи мысли слышу – твои или коллективные».

«Ты просто боишься, Томас. Боишься перемен, боишься будущего. Боишься потерять контроль».

«Я боюсь потерять тебя. И кажется, уже потерял».

Лицо Софии начало меняться, черты размываться, словно акварель под дождём. Её глаза стали пустыми, безжизненными, а голос – механическим, лишённым всяких эмоций.