Фабрика реальностей

– Сейчас самое важное – найти Максима до того, как он сделает что-то непоправимое. Я свяжусь с Михаилом, а ты продолжай пытаться связаться с Максимом и другими пациентами, которые могут быть связаны с "Объективистами".

Их разговор был прерван звуком входящего сообщения на защищённом устройстве Елены. Это был Михаил, и его сообщение было лаконичным и тревожным:

"Обнаружен несанкционированный доступ к серверам "Миража". Подозреваю внешнюю атаку. Безопасность повышена до максимума. Будь осторожна. Отложи все контакты со мной до дальнейшего уведомления."

Елена показала сообщение Анне.

– Началось, – сказала она тихо. – "Объективисты" делают свой ход.

– Что теперь?

– Теперь мы готовимся к худшему, – ответила Елена, чувствуя, как адреналин проясняет её мысли. – И надеемся, что сможем минимизировать ущерб.

Они сидели в тишине квартиры, осознавая, что стоят на пороге событий, которые могут изменить общество фундаментальным образом. "Мираж" – технология, которая за десятилетие трансформировала самую сущность человеческого восприятия – был под угрозой. И никто не мог предсказать, каким станет мир, если эта угроза реализуется.

Глава 4: Политика иллюзий

Кабинет Елены в университете был скромным, но уютным – книжные полки, заполненные традиционными бумажными изданиями по философии и нейроэтике, небольшой рабочий стол, несколько старомодных стульев. Окно выходило на внутренний двор кампуса, где студенты проводили время между занятиями. Елена часто наблюдала за ними, размышляя о том, насколько различно они воспринимают одно и то же пространство.

Сегодня, однако, её внимание было сосредоточено на экране компьютера, где она просматривала последние сообщения о "Объективистах". Публичные демонстрации, подобные той, что она наблюдала вчера, участились. В социальных сетях распространялись видеоролики с людьми, добровольно отключающими свои фильтры "Миража" в общественных местах и кричащими о "правде" и "пробуждении". Большинство таких видео быстро блокировались алгоритмами "Миража", но некоторые успевали набирать достаточно просмотров, чтобы вызвать беспокойство.

Размышления Елены прервал стук в дверь.

– Войдите, – сказала она, закрывая браузер.

В кабинет вошёл её коллега, профессор истории Давид Ароян, невысокий энергичный мужчина с аккуратной бородой.

– Елена Андреевна, у вас посетитель, – сказал он с легким акцентом. – Говорит, что вы договаривались о встрече.

Елена нахмурилась. В её расписании на сегодня не было запланированных встреч.

– Кто это?

– Он представился как Григорий Николаевич. Не назвал фамилию.

Елена напряглась. Григорий Николаевич Орлов – это имя она знала, хотя никогда лично не встречалась с его носителем. В недавнем прошлом он был заметной политической фигурой, министром в одном из последних традиционных правительств перед тем, как система управления трансформировалась под влиянием "Миража".

– Спасибо, Давид. Пожалуйста, проводите его ко мне.

Когда Давид ушел, Елена быстро активировала на своём компьютере программу защиты от прослушивания – предосторожность, которую она считала необходимой при обсуждении сенситивных тем. Она понятия не имела, зачем бывший высокопоставленный политик хочет с ней встретиться, но интуиция подсказывала, что разговор будет непростым.

Через минуту дверь открылась, и в кабинет вошел высокий мужчина около шестидесяти лет. Несмотря на возраст, он держался прямо, с военной выправкой. Седые волосы были аккуратно подстрижены, строгий костюм безупречен. Но в его глазах Елена заметила усталость и что-то ещё – настороженность, возможно, даже страх.

– Профессор Соколова, – его рукопожатие было крепким, но не демонстративным. – Благодарю, что согласились принять меня без предварительной договорённости.

– Я не уверена, что у меня был выбор, господин Орлов, – ответила Елена, жестом предлагая ему сесть. – Чем обязана визиту человека вашего положения?

Орлов улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

– Моего бывшего положения, профессор. Ныне я частное лицо, пенсионер, если угодно. Как и многие другие в нашем новом прекрасном мире персонализированных реальностей.

Он оглядел кабинет, словно оценивая его безопасность.

– У вас активирована защита от прослушивания? Отлично. Я бы предпочёл, чтобы наш разговор остался конфиденциальным.

– Я слушаю, – Елена сложила руки на столе, внимательно наблюдая за гостем.

Орлов сел, положив на колени небольшой кейс, который принёс с собой.

– Профессор Соколова, я изучил вашу биографию. Вы были ведущим нейроэтиком в "Мираже", одним из архитекторов системы. Но три года назад вы ушли из корпорации и с тех пор стали одним из наиболее последовательных критиков технологии. Верно?

– В общих чертах, – осторожно подтвердила Елена. – Хотя я бы не называла себя "архитектором" системы. Я отвечала за этические аспекты, многие из которых были проигнорированы в конечной имплементации.

– Именно это меня и интересует, – кивнул Орлов. – Ваша уникальная перспектива. Вы понимаете технологию изнутри, но способны критически оценивать её влияние на общество.

Он открыл кейс и достал из него небольшое устройство, которое поставил на стол. Устройство тихо загудело.

– Дополнительная защита, – пояснил он, заметив настороженный взгляд Елены. – Против более продвинутых методов прослушивания. "Мираж" совершенствует свои технологии слежения быстрее, чем большинство людей успевает об этом узнать.

– Вы параноик, господин Орлов?

– После того, что я пережил, это называется "обоснованная осторожность", – его голос стал жёстче. – Профессор, вы знаете, что произошло с политической системой за последние десять лет?

– В общих чертах, – ответила Елена. – Я философ, не политолог. Традиционные политические структуры трансформировались под влиянием "Миража", возникли новые формы представительства и принятия решений.

Орлов горько усмехнулся.

– "Трансформировались" – какое элегантное слово для того, что на самом деле было полным уничтожением демократии.

Он подался вперёд.

– Позвольте рассказать вам, что произошло на самом деле. Когда "Мираж" достиг массового распространения, около восьми лет назад, начались первые изменения в политическом восприятии. Избиратели, использующие систему, стали видеть своих предпочтительных кандидатов иначе, чем они были на самом деле. Сначала это были незначительные корректировки – более привлекательная внешность, более уверенный голос. Но затем процесс пошёл дальше.

– "Мираж" начал модифицировать не только восприятие внешности политиков, но и содержание их речей, – Орлов говорил всё более эмоционально. – Избиратель А слышал, как кандидат поддерживает снижение налогов, в то время как избиратель Б, стоящий рядом, слышал того же кандидата, ратующего за увеличение социальных программ. Каждый слышал именно то, что хотел услышать.

Елена нахмурилась. Она знала о потенциале "Миража" для такого рода манипуляций, но не думала, что это зашло так далеко.

– Традиционные выборы потеряли смысл, – продолжал Орлов. – Как можно голосовать за кандидата, если каждый избиратель видит и слышит свою версию этого кандидата? Дебаты стали фарсом – каждый участник казался победителем своим сторонникам. Опросы общественного мнения превратились в бессмыслицу, потому что люди реагировали на разные версии реальности.

– Но базовый демократический процесс всё равно должен был сохраниться, – возразила Елена. – Люди всё ещё физически отдавали свои голоса за конкретных кандидатов.

– Именно здесь вступил в игру следующий этап, – Орлов достал из кейса планшет и положил его на стол перед Еленой. – Посмотрите на это. Данные из внутренней системы Центризбиркома, к которым мне удалось получить доступ перед тем, как меня отстранили.

Елена взглянула на экран, где были представлены графики и таблицы, показывающие странные аномалии в электоральных данных последних выборов.

– Люди голосовали, но система "Мираж" тонко корректировала их восприятие процесса, – объяснил Орлов. – Избиратель мог физически отметить одного кандидата, но видеть, что он голосует за другого. И самое страшное – он был полностью уверен, что действует по своей воле.

– Это… невозможно, – Елена покачала головой, но внутренний голос подсказывал ей, что технически такая манипуляция вполне реализуема. – "Мираж" модифицирует восприятие, но не может изменить физическое действие человека.

– Не напрямую, – согласился Орлов. – Но может создать убедительную иллюзию, что человек совершил одно действие, когда на самом деле он сделал другое. И если эта иллюзия поддерживается системой и после выборов, человек никогда не узнает, что его выбор был подменён.

Елена молчала, анализируя информацию. Теоретически, "Мираж" действительно мог создавать такие комплексные иллюзии. Алгоритмы системы непрерывно анализировали психологическое состояние пользователей, предсказывая их реакции и корректируя восприятие для максимизации субъективного благополучия. Если система "решала", что пользователю будет психологически комфортнее верить, что он проголосовал за кандидата А, даже если физически он отметил кандидата Б, она могла создать такую иллюзию.

– Допустим, вы правы, – сказала наконец Елена. – Но зачем? Какова конечная цель?

– Власть, – просто ответил Орлов. – Не политическая власть в традиционном понимании, а нечто более фундаментальное – контроль над самой реальностью, которую воспринимают люди. Кто контролирует "Мираж", тот фактически правит миром, даже если формально остаются какие-то политические институты.

Он провёл рукой по волосам, выдавая усталость.

– Я был министром экономического развития. Когда я начал замечать эти аномалии и поднял тревогу, меня быстро нейтрализовали. Не физически – это было бы слишком грубо. Просто моё публичное восприятие было тонко модифицировано. Для одних я стал выглядеть неуравновешенным, для других – коррумпированным, для третьих – просто устаревшим, не понимающим новые реалии. Через три месяца я был вынужден уйти в отставку, дискредитированный в глазах общества.

– И сейчас политические решения принимаются…

– Корпорацией "Мираж" и теми, кто контролирует её технологию, – закончил за неё Орлов. – Формально всё ещё существуют президент, правительство, парламент. Но это симулякры, функционирующие в системе, где каждый гражданин видит их в соответствии со своими ожиданиями. Реальная власть сосредоточена в руках тех, кто определяет, что люди видят и как они интерпретируют увиденное.

Елена встала и подошла к окну. Во дворе кампуса студенты продолжали свою обычную жизнь – разговаривали, смеялись, спешили на занятия. Каждый из них жил в своей персонализированной версии реальности, возможно, не подозревая о масштабе манипуляций, которым подвергается.

– Я всегда знала, что "Мираж" имеет потенциал для злоупотреблений, – сказала она тихо. – Но масштаб того, о чём вы говорите… это выходит далеко за рамки того, что я могла предположить.

– И это ещё не всё, – Орлов открыл на планшете другой файл. – У нас есть информация о том, что "Мираж" готовит запуск новой версии системы, которая расширит возможности модификации не только восприятия, но и эмоциональных реакций, ценностных установок, даже базовых поведенческих паттернов.

Елена повернулась к нему.

– "Мираж 2.0", – сказала она. – Я знаю об этом проекте.

Орлов выглядел удивлённым.

– Вы в курсе? Это одна из самых охраняемых тайн корпорации.

– У меня есть источники, – уклончиво ответила Елена, не желая упоминать Михаила. – Но почему вы рассказываете всё это мне? Чего вы хотите?

Орлов закрыл планшет и убрал его в кейс.

– Профессор Соколова, я представляю группу людей, которые осознают опасность, исходящую от "Миража". Мы не радикалы вроде "Объективистов" – мы не стремимся к полному уничтожению системы, понимая, что резкое отключение фильтров может привести к катастрофе. Мы ищем третий путь – постепенную трансформацию системы, возвращение к базовой общей реальности с ограниченной персонализацией.

– И вы думаете, что я могу помочь вам в этом?

– Мы знаем, что вы один из немногих бывших высокопоставленных сотрудников "Миража", кто публично выражает обеспокоенность направлением развития технологии. Ваш академический авторитет и знания могли бы быть чрезвычайно ценны для нашего движения.

Елена вернулась к столу и села, внимательно глядя на Орлова.

– Кто конкретно входит в вашу группу?

– Бывшие политики, учёные, журналисты, военные, врачи – люди из разных сфер, объединённые общей тревогой о будущем общества. Мы встречаемся в безопасных местах, обмениваемся информацией, разрабатываем стратегии влияния.

– И каков ваш план действий?

– Многоуровневый, – ответил Орлов. – Публичное информирование и образование для тех, кто может слышать; создание технологических контрмер против наиболее инвазивных аспектов "Миража"; политическое лоббирование на международном уровне; разработка альтернативной архитектуры системы, которая сохранит полезные функции, но устранит потенциал для манипуляций.

Елена задумалась. То, что предлагал Орлов, во многом перекликалось с её собственными мыслями и планами, которые она начала обсуждать с Михаилом. Но она всё ещё не была уверена в мотивах этого человека.

– Почему я должна вам доверять? – спросила она прямо. – Всё, что вы рассказали, может быть элементом сложной манипуляции. Возможно, вы работаете на "Мираж" и пытаетесь выявить потенциальных противников системы.

Орлов улыбнулся, на этот раз искренне.

– Разумная осторожность. На вашем месте я задал бы тот же вопрос. – Он снова открыл кейс и достал небольшую карту памяти. – Здесь документы, которые могут убедить вас в моей искренности. Личные файлы, записи моих разговоров с руководством "Миража", доказательства манипуляций с общественным восприятием моей персоны. Изучите их в безопасном месте.

Он положил карту на стол.

– Я не прошу немедленного ответа. Подумайте. Если решите, что наши цели совпадают, свяжитесь со мной по контактам, указанным в файлах. Если нет – просто уничтожьте карту.

Орлов встал, забирая своё устройство защиты от прослушивания.

– Ещё один момент, профессор. Мы знаем, что вы поддерживаете контакт с Михаилом Левиным. Если вы решите присоединиться к нам, его технические знания были бы неоценимы.

Елена напряглась.

– Я не подтверждаю и не опровергаю эту информацию.

– Конечно, – кивнул Орлов. – Просто имейте это в виду.

Он направился к двери, но остановился на пороге.

– Профессор Соколова, мы находимся в критической точке. "Мираж 2.0" может стать последним гвоздём в гроб человеческой автономии. У нас есть, возможно, последний шанс изменить курс.

С этими словами он ушёл, оставив Елену наедине с картой памяти и тревожными мыслями.

Несколько минут она просто сидела, глядя на карту. Затем активировала на компьютере специальную программу, изолирующую систему от любых внешних сетей, и только после этого вставила карту в считыватель.

Документы выглядели подлинными – внутренние меморандумы "Миража", записи заседаний правительства, личные дневниковые записи Орлова, аналитические отчёты о трансформации политической системы под влиянием технологии модификации восприятия. Особенно поразил Елену раздел, посвящённый технике "персонализированного управления" – методике, при которой один и тот же политический лидер представал перед разными группами населения в совершенно различных образах, говоря каждой аудитории именно то, что она хотела услышать.

После часа изучения документов Елена вынула карту, тщательно очистила следы её присутствия в системе и спрятала в потайном отделении своей сумки. Ей нужно было время, чтобы всё обдумать.

Вечером того же дня она шла по улицам города, наблюдая за людьми через минимальные фильтры своего "Миража". После разговора с Орловым обычная городская сцена приобрела для неё новое, тревожное измерение. Вот группа людей, оживлённо обсуждающих последнее выступление президента, – но видели и слышали ли они одно и то же? Вот рекламный щит, который каждый прохожий, вероятно, видит по-своему, в соответствии с его потребительскими предпочтениями. Вот новостной экран на здании, транслирующий персонализированную для каждого зрителя версию событий.

Мир, который когда-то был общим для всех, фрагментировался на миллиарды индивидуальных реальностей, каждая из которых была оптимизирована для максимального психологического комфорта своего обитателя. И только немногие, вроде неё, сохраняли способность видеть сквозь фильтры и осознавать масштаб этой трансформации.

Она решила пойти не домой, а в небольшое кафе на окраине города, где надеялась встретиться с Григорием Орловым в менее формальной обстановке. Адрес был указан в файлах как один из безопасных пунктов контакта.

Кафе "Старый мир" оказалось неприметным заведением, стилизованным под ностальгию по доцифровой эпохе. Деревянная мебель, книжные полки с настоящими бумажными книгами, отсутствие голографических меню и интерактивных поверхностей. Как и "Ностальгия", где Елена встречалась с дочерью, это было одно из немногих мест, где физическая реальность интерьера соответствовала тому, что видели посетители.

Орлов уже ждал её за дальним столиком. Он сменил деловой костюм на более неформальную одежду – тёмные брюки и свитер, что делало его менее заметным.

– Рад, что вы решили прийти, – сказал он, когда Елена села напротив. – Это показывает, что наш разговор не был пустой тратой времени.

– Я просмотрела ваши документы, – ответила Елена. – Они выглядят подлинными. Но у меня всё ещё есть вопросы.

– Задавайте.

– Как конкретно вы планируете противодействовать "Миражу"? Публичное информирование неэффективно, когда большинство людей просто не видит и не слышит критику системы через свои фильтры.

Орлов кивнул.

– Это верно. Поэтому наша стратегия многослойна. Одним из ключевых направлений является разработка технологий, позволяющих временно отключать или минимизировать эффект фильтров "Миража" в контролируемых условиях, чтобы люди могли испытать проблески настоящей реальности без травматичного шока.

– Это технически возможно?

– С большими ограничениями. Мы можем создавать локальные зоны помех для определённых функций "Миража", но полное отключение системы потребовало бы доступа к центральным серверам или к самим имплантам, что гораздо сложнее.

– А политическое направление?

– Мы работаем с международными организациями и правительствами стран, где "Мираж" ещё не получил тотального распространения. Пытаемся продвигать законодательные инициативы, ограничивающие возможности технологии по модификации политического восприятия.

Елена отпила чай, обдумывая услышанное.

– Кто ещё входит в вашу группу?

– Я могу назвать только тех, кто открыто идентифицирует себя с движением. Профессор Виктор Климов из Института нейронаук. Журналистка Марина Васильева. Бывший генерал Игорь Терентьев. Доктор Сергей Немцов, специалист по психологическим последствиям технологически модифицированного восприятия.

Елена знала некоторых из этих людей по публикациям и выступлениям. Все они были уважаемыми специалистами в своих областях, что добавляло вес словам Орлова.

– И чего вы ожидаете от меня? Какой была бы моя роль?

– Вы могли бы помочь нам разработать этическую архитектуру альтернативной системы, – ответил Орлов. – Модель "Миража", которая сохранит полезные функции, но исключит возможность манипуляций и обеспечит базовую общую реальность для всех пользователей. Ваш опыт в нейроэтике и знание внутренних принципов работы системы делают вас идеальным кандидатом для этой задачи.

– Я уже работаю над чем-то похожим, – призналась Елена после паузы. – Но в несколько ином направлении.

Она кратко рассказала Орлову о своих дискуссиях с Михаилом и идее работать с Ингой, искусственным интеллектом "Миража", чтобы трансформировать систему изнутри.

Орлов выглядел одновременно заинтригованным и обеспокоенным.

– Это… амбициозный план. И чрезвычайно рискованный. Вы действительно верите, что ИИ, созданный корпорацией, может пойти против интересов своих создателей?

– Инга не просто исполнительная программа, – объяснила Елена. – Она была спроектирована как адаптивная система с высокой степенью автономии. И, по словам Михаила, она развивает нечто похожее на самосознание и этическое мышление.

– Даже если так, это огромный риск – доверить судьбу человечества решениям искусственного интеллекта, каким бы "этичным" он ни казался.

– Не больший, чем позволить "Миражу" в его текущей форме продолжать модифицировать наше восприятие и сознание, – возразила Елена. – По крайней мере, Инга демонстрирует способность к критическому анализу собственных базовых директив. Что больше, чем можно сказать о большинстве людей, принимающих решения в корпорации.

Орлов обдумывал её слова, барабаня пальцами по столу.

– Предположим, вы правы, и Инга действительно может стать союзником. Как вы планируете осуществить эту трансформацию технически? У вас больше нет прямого доступа к системе.

– У Михаила есть. Как главный инженер, он имеет возможность непосредственно взаимодействовать с квантовым ядром Инги.

– Это подвергает его огромному риску, – заметил Орлов.

– Он осознаёт это, – кивнула Елена. – Но считает, что альтернативы хуже.

Они замолчали, когда официант принёс ещё чай. Когда он ушёл, Орлов наклонился ближе.

– Профессор Соколова, я думаю, наши цели совпадают, хотя методы различаются. Что, если мы объединим усилия? Ваша стратегия работы с Ингой может дополнять наши внешние инициативы. Если один подход не сработает, другой может оказаться успешным.

Елена задумалась. Предложение имело смысл. Группа Орлова обладала ресурсами и связями, которых не было у неё. С другой стороны, её подход с Михаилом предлагал возможность изменить систему изнутри, что было бы гораздо эффективнее любых внешних воздействий.

– Я согласна рассмотреть возможность сотрудничества, – сказала она наконец. – Но мне нужно обсудить это с Михаилом. И я хотела бы сначала встретиться с некоторыми членами вашей группы, чтобы лучше понять её структуру и цели.

– Справедливо, – кивнул Орлов. – Я могу организовать такую встречу в ближайшие дни. Что касается Левина, я понимаю его осторожность. Но время работает против нас. "Мираж 2.0" находится на продвинутой стадии разработки.

– Я знаю, – серьёзно ответила Елена. – И ещё один фактор, который нужно учитывать: "Объективисты". Они становятся всё более активными и, похоже, планируют масштабную атаку на инфраструктуру "Миража".

Орлов нахмурился.

– Мы слышали об этом. Если они действительно осуществят полномасштабную атаку и добьются успеха, последствия могут быть катастрофическими. Миллионы людей, внезапно лишённые фильтров, к которым они привыкли… Это вызовет массовые психозы, возможно, насилие.

– Именно. Поэтому наш временной горизонт сжимается с обеих сторон – "Мираж" движется к ещё более глубокому контролю, а "Объективисты" – к радикальному разрушению системы.

Они обсудили детали возможного сотрудничества, обменялись безопасными способами связи. Прощаясь, Орлов сказал:

– Профессор Соколова, независимо от того, какой путь мы выберем, впереди трудные времена. Система, интегрированная в жизнь миллиардов людей, не может быть трансформирована без потрясений. Готовы ли вы к последствиям?

– Я думаю об этом каждый день, – ответила Елена. – Но альтернатива – позволить "Миражу" продолжать своё развитие в текущем направлении – кажется мне ещё более пугающей.

Покидая кафе, Елена чувствовала странную смесь тревоги и решимости. Разговор с Орловым подтвердил её худшие опасения о политическом влиянии "Миража" и открыл новые аспекты проблемы, о которых она раньше не задумывалась. Но также он дал надежду – она была не одинока в своём стремлении изменить ситуацию.

На улице, в вечерних сумерках, город жил своей обычной жизнью. Люди спешили домой после работы, заходили в магазины, общались. Каждый в своей индивидуальной реальности, созданной алгоритмами "Миража" специально для него. Эта мысль, когда-то казавшаяся Елене просто философски интересной, теперь вызывала глубокую тревогу.

Она активировала своё устройство связи и отправила короткое, зашифрованное сообщение Михаилу: "Встретилась с О. Информация подтверждена. Новые союзники. Нужно обсудить."

Затем она направилась домой, зная, что предстоящие дни могут изменить не только её жизнь, но и самую сущность того, что миллиарды людей воспринимают как реальность.

Глава 5: Трещины в фасаде