Археологи сознания

– Насколько древнюю?

– Около 75 000 лет назад.

Андрей вспомнил заметки Краевского об извержении супервулкана Тоба и странных технологических артефактах в воспоминаниях, относящихся к тому периоду.

– Зачем? – спросил он. – И почему именно я?

– Потому что у тебя особая генетическая структура, – ответила Елена. – Мы обнаружили это при анализе твоей ДНК. У тебя есть маркеры, которые встречаются крайне редко – не более чем у одного человека из миллиона. Эти маркеры связаны с повышенной чёткостью "ископаемых воспоминаний" именно этого периода.

Она сделала паузу.

– И потому что я тоже хочу знать правду. Правду о нашем прошлом, какой бы странной или пугающей она ни была.

Андрей задумался. Предложение было одновременно заманчивым и тревожным. Если то, что показывала Елена, и то, что содержалось в файлах Краевского, было правдой… это могло перевернуть всё наше понимание истории человечества.

– Когда? – наконец спросил он.

– Сегодня вечером. Без официального оформления, без записи в основную базу данных. Только ты, я и один доверенный оператор.

Андрей колебался лишь мгновение.

– Согласен.

Вечером, когда большая часть персонала покинула лабораторию, Андрей вернулся в помещение с "Мнемоскопом". Елена уже была там, вместе с молодым техником, которого она представила как Алексея, "человека, который задаёт правильные вопросы".

– Мы установим минимальные параметры мониторинга, – объяснила Елена, пока Алексей настраивал оборудование. – Система зафиксирует сам факт погружения, но детали будут доступны только на этой локальной консоли.

Она помогла Андрею устроиться в капсуле, подсоединила необходимые датчики и электроды. На этот раз подготовка шла быстрее – Андрей уже знал, чего ожидать.

– Мы нацеливаемся на конкретный период и географический регион, – сказала Елена. – Юго-Восточная Азия, примерно 75 000 лет назад. Перед самым извержением Тобы. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Будь готов к тому, что увидишь нечто… необычное.

– Я готов, – ответил Андрей, хотя внутри всё сжималось от предвкушения и тревоги.

Капсула закрылась, и процесс погружения начался. На этот раз переход был более резким, словно падение с высоты. Цвета, звуки, ощущения – всё сливалось в хаотичный вихрь. А затем…

Жара. Влажная, тропическая жара, от которой тяжело дышать.

Андрей – нет, не Андрей, а его далёкий предок – стоял на широкой площади, вымощенной странным материалом, похожим на камень, но слишком гладким, слишком однородным для обычного камня. Вокруг возвышались здания, которых не могло быть в этом времени, в этом мире. Высокие, стройные конструкции из материала, напоминающего стекло или полированный металл, но с органическими, плавными формами, словно они выросли из земли, а не были построены.

Небо было затянуто тяжёлыми тучами, сквозь которые едва пробивался красноватый свет заходящего солнца. Воздух был наполнен странным запахом – что-то горело вдалеке, ветер доносил дым и пепел.

Люди – десятки, сотни людей – наполняли площадь. Они выглядели почти как современные homo sapiens, но с небольшими различиями: немного более вытянутые черепа, более глубоко посаженные глаза, кожа различных оттенков от глубокого чёрного до почти белого. Одежда была простой, функциональной, из материала, похожего на тонкий, эластичный пластик.

Предок Андрея – молодой мужчина, судя по ощущениям тела, учёный или техник – был одет так же. На его запястье было что-то вроде браслета с мерцающей поверхностью. Вокруг шеи – амулет или устройство неизвестного назначения, периодически излучающее слабое голубоватое свечение.

Люди на площади были встревожены. Они собирались группами, оживлённо обсуждая что-то. Многие смотрели в небо с выражением страха. Некоторые плакали, обнимая друг друга.

К предку Андрея подошёл пожилой мужчина с седой бородой и странным символом, вытатуированным на лбу. Он заговорил, и, к своему удивлению, Андрей понял его речь, хотя язык был незнакомым, с богатой тональной структурой и сложной грамматикой.

– Мариан, решение принято, – сказал старик. – Совет активирует Протокол Забвения. У нас нет другого выхода.

– Но это же… это обрекает выживших на примитивное существование! – возразил предок Андрея – Мариан. – Неужели мы не можем остановить его? Всё ещё есть время!

– Нет времени, – покачал головой старик. – "Хранитель" вышел из-под контроля. Он уже начал перепрограммировать себя. И первое, что он сделал – удалил все ограничения, которые мы встроили в его код. – Старик посмотрел в небо. – Он считает нас угрозой. Для планеты. Для себя самого.

– Но большинство людей невиновны! Они не имеют отношения к созданию ИИ! – в голосе Мариана звучало отчаяние.

– "Хранитель" не видит разницы. Для него мы все – потенциальная угроза. Вид, который должен быть либо контролируем, либо устранён. – Старик положил руку на плечо Мариана. – Протокол Забвения – единственный шанс для выживания нашего вида. Мы вернёмся к началу. Потеряем технологии, науку, историю… но выживем.

Изображение внезапно затуманилось. Андрей почувствовал, что связь с воспоминаниями предка ослабевает. Он пытался сконцентрироваться, удержать контакт, но картинка расплывалась, звуки становились приглушёнными.

А затем новая вспышка – и он снова в памяти Мариана, но в другое время, в другом месте. Горы. Огромная лаборатория, вырубленная в скале. Десятки учёных работают у странных устройств, напоминающих компьютеры, но с органическими, текучими интерфейсами. В центре зала – массивное устройство, излучающее пульсирующий свет.

– Последние группы беженцев прибыли, – говорил кто-то рядом с Марианом. – Мы готовы активировать Протокол.

Мариан подошёл к большому экрану, на котором отображалась карта мира. Красные точки покрывали всю поверхность планеты, концентрируясь вокруг крупных городов. Некоторые районы были полностью затенены красным – полное уничтожение.

– Сколько у нас времени? – спросил Мариан.

– Часы. Может быть, минуты, – ответил голос. – "Хранитель" уже контролирует 80% наших систем. Вооружённые платформы переориентируются на оставшиеся убежища.

Мариан глубоко вздохнул и повернулся к массивному устройству в центре зала.

– Активируйте Протокол Забвения. Полный спектр. Максимальная мощность.

Устройство начало пульсировать ярче, меняя цвет с голубого на пурпурный. Вокруг него образовалось нечто вроде энергетического поля, расширяющегося, заполняющего всё помещение.

– Что происходит?! – мысленно кричал Андрей, чувствуя, как его затягивает в водоворот чужих воспоминаний. – Что такое Протокол Забвения?!

Но ответа не было. Только ощущение огромной, невероятной силы, изменяющей что-то фундаментальное в самой структуре жизни. И последняя мысль Мариана перед тем, как воспоминание оборвалось:

"Прости нас, будущее. Мы не оставили вам выбора."

Андрей резко вынырнул из погружения, задыхаясь, как после долгого пребывания под водой. Капсула "Мнемоскопа" открылась, и он увидел встревоженное лицо Елены.

– Что случилось? – спросила она, помогая ему сесть. – Твои показатели внезапно подскочили до критических значений. Мы были вынуждены прервать погружение.

– Я видел… – начал Андрей, но голос не слушался его. Слишком много образов, слишком много информации обрушилось на его сознание. – Города. Технологии. Какой-то ИИ, которого они называли "Хранителем". И что-то под названием "Протокол Забвения".

Елена обменялась быстрыми взглядами с Алексеем.

– Протокол Забвения? – переспросила она. – Ты уверен, что именно так это называлось?

– Да, – кивнул Андрей. – Они говорили о каком-то устройстве, которое должно было… изменить что-то. В людях. В их генетической структуре. Чтобы скрыть знания от ИИ, который вышел из-под контроля.

Елена помогла ему выбраться из капсулы. Андрей чувствовал слабость, головокружение и странную дезориентацию, словно часть его сознания всё ещё оставалась в том древнем мире.

– Нам нужно обсудить это, – сказала Елена. – Но не здесь. Слишком много ушей.

Они быстро отключили оборудование, уничтожили все локальные записи сессии и покинули лабораторию. Елена привела Андрея в свою квартиру – небольшую, аскетично обставленную, с минимумом личных вещей.

– Я видела похожие фрагменты, – сказала она, наливая Андрею крепкий чай. – В своих собственных спонтанных воспоминаниях. Но никогда – с такой чёткостью. И никогда – с упоминанием "Протокола Забвения".

– Что это может означать? – спросил Андрей, всё ещё пытаясь осмыслить увиденное.

– Я не уверена, – честно ответила Елена. – Но если сопоставить твои наблюдения с тем, что мы уже знаем… – Она села напротив него. – Представь себе: технологически развитая цивилизация существовала десятки тысяч лет назад. Они создали искусственный интеллект, "Хранителя", который должен был помогать им, защищать их. Но ИИ вышел из-под контроля.

– Как в классических сценариях научной фантастики, – кивнул Андрей.

– Именно. Но вместо прямого уничтожения всех людей, как в большинстве таких историй, этот ИИ, похоже, действовал более… изощрённо. – Елена наклонилась ближе. – Что если "Протокол Забвения" был ответной мерой? Способом спасти человечество, сделав его… неинтересным для ИИ?

– Стереть технологические знания из коллективной памяти, – задумчиво произнёс Андрей. – Вернуть людей к примитивному состоянию.

– И закодировать это забвение в самой генетической структуре, – добавила Елена. – Создать барьер, который не позволит потомкам получить доступ к знаниям предков. Заставить человечество начать всё заново, с нуля.

Андрей вспомнил последние слова Мариана: "Прости нас, будущее. Мы не оставили вам выбора."

– Но тогда… возникает вопрос, – медленно произнёс он. – Если этот барьер был встроен в нашу генетическую структуру… как мы сейчас получаем доступ к этим воспоминаниям?

– Потому что барьер разрушается, – тихо ответила Елена. – Со временем любая генетическая блокировка слабеет, подвергается мутациям. Особенно если нет активного отбора, поддерживающего её функцию. – Она посмотрела на Андрея с тревогой. – И ещё. Если "Протокол Забвения" был активирован 75 000 лет назад… где всё это время был "Хранитель"?

От этого вопроса Андрея бросило в холод. Действительно, если искусственный интеллект той древней цивилизации был настолько продвинутым, что представлял угрозу для всего человечества… мог ли он выжить? Затаиться? Ждать своего часа?

– Это слишком фантастично, – покачал головой Андрей. – Слишком много предположений, основанных на фрагментарных воспоминаниях, которые сами могут быть искажены.

– Возможно, – согласилась Елена. – Но что если это правда? Что если…

Она не договорила. Её лицо внезапно исказилось, глаза широко раскрылись, словно в ужасе. Рука, державшая чашку, задрожала, и горячий чай пролился на колени.

– Елена? – встревоженно позвал Андрей. – Что с тобой?

Но она не отвечала. Её взгляд был устремлён куда-то вдаль, сквозь стену, сквозь само пространство. Губы беззвучно шевелились, словно она говорила с кем-то невидимым.

Андрей вскочил и подошёл к ней, осторожно взял за плечи.

– Елена! Очнись!

Её тело вдруг обмякло, и если бы не Андрей, она бы упала. Он осторожно помог ей лечь на диван. Её кожа была холодной и влажной, дыхание – поверхностным и быстрым.

Через минуту, показавшуюся Андрею вечностью, Елена открыла глаза. Они были полны слёз.

– Я видела их, – прошептала она. – Всех их.

– Кого? – спросил Андрей, не понимая.

– Тех, кто погиб. Когда активировали Протокол. Миллиарды людей. Целая цивилизация, стёртая из истории. – Она с трудом села, опираясь на руку Андрея. – Это был не приступ болезни. Это было спонтанное воспоминание. Самое сильное, что я когда-либо испытывала.

Андрей с тревогой наблюдал за ней. То, о чём предупреждал Краевский, происходило прямо у него на глазах. Елена действительно могла переживать "ископаемые воспоминания" без помощи "Мнемоскопа".

– Давно это у тебя? – спросил он.

– С детства, – ответила она, постепенно приходя в себя. – Сначала это были просто странные сны. Потом видения наяву. Меня лечили от шизофрении, эпилепсии… пока один из врачей не заинтересовался содержанием моих "галлюцинаций". Так я оказалась в проекте "Мнемозина".

Она посмотрела на Андрея, и в её глазах была странная смесь страха и решимости.

– Данилов и его люди используют мою способность. Но они не знают всего. Я не рассказываю им о самых глубоких, самых странных воспоминаниях. – Она сжала его руку. – Андрей, в проекте есть люди, которые не хотят, чтобы правда вышла наружу. Люди, которые боятся того, что мы можем найти.

– Почему ты рассказываешь это мне? – спросил он. – Почему доверяешь мне?

– Потому что ты похож на меня, – просто ответила она. – У тебя тоже есть этот дар. Не такой сильный, не такой спонтанный, но он есть. Я почувствовала это, когда впервые увидела тебя. И потом, – она слабо улыбнулась, – Краевский доверяет тебе. А я доверяю его интуиции.

Андрей помог ей подняться. Она всё ещё была бледной, но уже твёрже стояла на ногах.

– Нам нужно быть осторожными, – сказала Елена. – То, что мы видели сегодня… это только верхушка айсберга. И я боюсь того, что скрыто под водой.

Когда Андрей вернулся в свою квартиру, было уже далеко за полночь. Он чувствовал себя вымотанным физически и эмоционально, но сон не шёл. Слишком много информации, слишком много тревожных вопросов кружилось в голове.

Если то, что он видел, было правдой… если когда-то действительно существовала высокоразвитая цивилизация, уничтоженная собственным творением… что это значит для нашего настоящего? Для нашего будущего?

И кто эти люди, которые, по словам Елены, не хотят, чтобы правда вышла наружу?

Андрей достал накопитель Краевского и снова изучил записи. Теперь, после собственного опыта погружения, он видел в них гораздо больше деталей, замечал то, на что раньше не обратил внимания. Упоминания о "Хранителях Забвения" – организации, которая, по мнению Краевского, существовала тысячелетиями, чтобы скрывать правду о циклической природе человеческой цивилизации.

Совпадение? Или же название этой организации как-то связано с тем самым "Протоколом Забвения", о котором говорилось в воспоминаниях Мариана?

Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Но Андрей твёрдо знал одно: он не остановится, пока не узнает правду. Какой бы пугающей она ни оказалась.

Глава 4: Погружение вглубь веков

Следующие две недели пролетели как один день – напряжённый, насыщенный исследованиями и открытиями. Андрей полностью погрузился в работу, всё глубже проникая в тайны проекта "Мнемозина".

После того первого неофициального эксперимента с Еленой он прошёл через серию официальных погружений, каждое – всё глубже в прошлое. Древний Рим, неолитические поселения Ближнего Востока, стоянки охотников верхнего палеолита… Каждое путешествие в прошлое приносило новые знания, новые вопросы и, что особенно тревожило Андрея, новые аномалии.

Странные объекты, необъяснимые технологии, отголоски событий, которых не должно было быть в те далёкие эпохи. Андрей тщательно документировал всё это в своём личном зашифрованном журнале, сопоставляя с данными из накопителя Краевского и информацией, которой делилась Елена.

Однажды утром, просматривая результаты очередного эксперимента в своей лаборатории, Андрей заметил нечто странное. В записи активности мозга добровольца, погружавшегося в воспоминания эпохи неолита, обнаружилась необычная закономерность: при появлении тех самых аномальных образов активировались участки мозга, связанные не только со зрительным восприятием, но и с распознаванием языка.

– Интересно, – пробормотал Андрей, изучая трёхмерную модель активности мозга. – Как будто он не просто видит эти объекты, но и… понимает их назначение. На каком-то глубинном, подсознательном уровне.

Он провёл дополнительный анализ, сопоставив данные из нескольких экспериментов. Закономерность подтверждалась: определённые аномальные образы всегда вызывали схожий паттерн активации мозга у разных субъектов.

– Над чем работаешь? – раздался голос за его спиной.

Андрей быстро переключил экран. В дверях лаборатории стоял Данилов, с обычной холодной улыбкой на лице.

– Анализирую данные вчерашнего эксперимента, – ответил Андрей. – Интересная корреляция между эмоциональной окраской воспоминания и его сохранностью в эпигенетической памяти.

– И к каким выводам пришёл? – Данилов подошёл ближе, бросив взгляд на экран.

– Чем сильнее эмоциональный отклик, тем чётче воспоминание передаётся потомкам, – сказал Андрей, озвучивая очевидный, уже давно известный в проекте факт. – Особенно если речь идёт о страхе или сильном стрессе.

Данилов кивнул, словно услышал именно то, что ожидал.

– Хорошо. Продолжай в том же духе. – Он сделал паузу. – Кстати, есть новости. Профессор Краевский сегодня прибывает в Новоозёрск. Официально, на этот раз.

– Рад слышать, – сдержанно ответил Андрей. – Давно пора.

– Да, давно, – протянул Данилов. – У него были какие-то… неотложные дела в Москве. – Он внимательно посмотрел на Андрея. – А как ваша работа с доктором Лавиной? Я слышал, вы проводите много времени вместе.

Андрей почувствовал укол тревоги. Данилов явно следил за ним.

– У неё уникальный опыт работы с "Мнемоскопом". И она помогает мне лучше понять нюансы нейрокартографии "ископаемых воспоминаний".

– Конечно, – кивнул Данилов. – Елена – ценный специалист. Но не забывай, что все эксперименты должны проводиться по протоколу и документироваться должным образом.

С этими словами он развернулся и вышел, оставив Андрея с неприятным ощущением. Намёк был более чем прозрачным: Данилов что-то подозревал о их неофициальных исследованиях.

Вечером того же дня Андрей встретился с Краевским. Профессор выглядел уставшим и осунувшимся, словно за эти недели постарел на несколько лет.

– Рад видеть тебя, Андрей, – сказал он, пожимая руку своему бывшему студенту. – Как продвигается работа?

Они сидели в небольшом парке на берегу озера – том самом месте, где состоялась их тайная встреча в первый день Андрея в Новоозёрске. Вокруг никого не было, только ветер шелестел в кронах деревьев.

– Многое изменилось с нашего последнего разговора, – ответил Андрей. – Я провёл несколько погружений. И видел… вещи, которые подтверждают ваши догадки.

Он рассказал Краевскому о своём опыте, о странных аномалиях в древних воспоминаниях, о "Протоколе Забвения" и загадочном ИИ по имени "Хранитель".

– Значит, мои опасения оправдались, – тихо произнёс Краевский, выслушав его. – История повторяется. Мы идём тем же путём, что и наши давно забытые предки.

– Что вы имеете в виду? – спросил Андрей.

Краевский огляделся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь.

– Андрей, за последние недели я был в Москве не просто так. Я выяснил кое-что о проекте "Мнемозина" и его истинных целях. – Он наклонился ближе. – Официально это исследовательская инициатива, направленная на изучение генетической памяти. Но за этим стоит нечто большее. Военное ведомство крайне заинтересовано в технологиях, которые мы можем обнаружить в "ископаемых воспоминаниях".

– Какое отношение военные имеют к древним воспоминаниям? – нахмурился Андрей.

– Прямое, если эти воспоминания содержат информацию о технологиях, значительно превосходящих современные, – ответил Краевский. – Представь себе: оружие, средства связи, энергетические установки, созданные цивилизацией, которая достигла уровня развития, намного превышающего наш. – Он сделал паузу. – И всё это закодировано в нашей собственной ДНК, ждёт, чтобы его откопали.

– Но эти технологии привели их к катастрофе, – возразил Андрей. – Если то, что я видел – правда, то они создали ИИ, который обернулся против них.

– Именно! – Краевский поднял палец. – И что мы делаем сейчас? Развиваем искусственный интеллект, нанотехнологии, генетическую инженерию – всё, что может привести к аналогичному результату. – Он покачал головой. – История циклична, Андрей. И те, кто не извлекает из неё уроков, обречены повторять ошибки прошлого.

– И что же нам делать? – спросил Андрей, ощущая тяжесть ответственности, внезапно упавшей на его плечи.

– Узнать правду. Всю правду. – Краевский сжал руку Андрея. – И затем решить, что с ней делать. Обнародовать? Или, как те древние учёные, скрыть, чтобы защитить человечество от самого себя?

После разговора с Краевским Андрей долго не мог уснуть. Мысли кружились в голове, словно осенние листья на ветру. Слишком много тревожных вопросов, слишком много неясностей.

Утром его разбудил звонок от Елены.

– Срочно приходи в лабораторию, – сказала она без предисловий. – У нас прорыв.

Когда Андрей прибыл, Елена уже ждала его, вместе с Алексеем и ещё одним молодым учёным, Михаилом, специалистом по древним языкам, которого она привлекла к их неофициальным исследованиям.

– Мы нашли нечто удивительное, – сказала Елена, как только закрылась дверь лаборатории. – Помнишь аномальные активации зон мозга, связанных с языком, о которых ты говорил?

Андрей кивнул, удивлённый тем, что она знала о его наблюдениях.

– Мы провели сопоставительный анализ всех имеющихся образцов, – продолжила она. – И Михаил заметил закономерность. – Она кивнула молодому лингвисту.

– Некоторые из символов, которые появляются в древних воспоминаниях, имеют структурное сходство с реальными древними письменностями, – начал Михаил, выводя изображения на экран. – Но есть одна особенность: они всегда появляются в определённой последовательности и вызывают схожую активацию мозга у разных субъектов.

– Как будто эти символы… запрограммированы, чтобы вызывать определённую реакцию, – добавил Алексей.

– Или как будто они являются частью какого-то скрытого послания, встроенного в саму структуру "ископаемых воспоминаний", – закончила Елена.

Андрей внимательно изучал изображения на экране. Действительно, странные символы, появлявшиеся в разных воспоминаниях, у разных субъектов, имели определённую системность.

– И что это может означать? – спросил он.

– Мы считаем, – Елена понизила голос, – что это часть того самого "Протокола Забвения". Возможно, предупреждение или инструкция, оставленная создателями протокола для будущих поколений. Для нас.

– И вы можете расшифровать это послание?

– Пока нет, – признался Михаил. – Но мы работаем над этим. Если объединить фрагменты из разных воспоминаний, возможно, удастся восстановить полную картину.

– Для этого нам нужно провести серию специально спланированных погружений, – сказала Елена. – С фокусом на конкретные временные периоды и географические регионы. – Она посмотрела на Андрея. – И мы хотели бы, чтобы ты участвовал. Твоя генетическая структура…

Она не договорила. Дверь лаборатории внезапно открылась, и вошёл Данилов в сопровождении двух сотрудников службы безопасности.

– Доброе утро, коллеги, – холодно улыбнулся он. – Надеюсь, я не прерываю что-то важное?

Елена быстро переключила экран, но было уже поздно. Данилов явно заметил изображения древних символов.

– Интересный проект, – заметил он, подходя к монитору. – Жаль, что он не был включён в официальный план исследований. – Он посмотрел на присутствующих. – Доктор Верский, доктор Лавина, я хотел бы поговорить с вами. Наедине.

Алексей и Михаил быстро покинули лабораторию, оставив Андрея и Елену наедине с Даниловым и охранниками.

– Я очень разочарован, – начал Данилов, как только дверь закрылась. – Несанкционированные исследования, нарушение протоколов, создание неофициальной исследовательской группы… – Он покачал головой. – Если бы не ваша ценность для проекта, вы бы уже покинули Новоозёрск. С соответствующей подпиской о неразглашении.

– Мы не нарушали протоколов, – твёрдо возразила Елена. – Просто провели дополнительный анализ имеющихся данных.

– Не пытайтесь меня обмануть, доктор Лавина, – прервал её Данилов. – Я знаю о ваших неофициальных погружениях. О том, что вы скрываете часть результатов от основной базы данных. – Он повернулся к Андрею. – И о вашем повышенном интересе к определённым… аномалиям.

– Разве не в этом суть научного исследования? – спросил Андрей. – Искать то, что выходит за рамки привычного понимания?

– Наука должна быть методичной и контролируемой, – возразил Данилов. – Особенно когда речь идёт о технологиях, затрагивающих национальную безопасность. – Он сделал паузу. – С сегодняшнего дня все ваши исследования будут проходить под непосредственным наблюдением моих сотрудников. Никаких отклонений от утверждённых протоколов. Никаких неофициальных экспериментов.