Деревня 3

– Только можно я один посмотрю, – попросил он и ушел в другую комнату. Вышел он через двадцать минут угнетенный и мрачный. Лицо его было серое и ничего не выражало. Вика готовила завтрак. Зайдя на кухню он тихо спросил:

– Ты все еще хочешь быть со мною?

– Да, – сказала Вика разбивая яйцо.

– Не мучай не меня не себя, уезжай, – сказал Краев и обнял ее сзади. Так они долго стояли пока яйца не начали подгорать.

– Уедем, только в двоем и в деревню. К твоему Якову, пусть расскажет все до конца, посоветует что – то. Они же как-то живут с этим. И с виду все довольно здоровы и счастливы.

… Через неделю они летели над тайгой на вертолете, забираясь все выше и выше в небо. За неделю Краев купил билеты и арендовал вертолет. О своем прилете Якову решили не сообщать. Пилота попросили долететь до Битучар, а от туда ему укажут дорогу вдоль которой надо лететь. Ориентировочно через 100 – то километров справа в тайге будет поселок.

– Там посадочная площадка есть?, – интересовался пилот.

– Есть, – соврал Краев и подумал что можно сесть возле колодца где много места.

По мере удаления от Красноярска, тайга становилась все более суровая и тревожная. Залитые солнцем зеленые приветливые долины постепенно стали сужаться и в конце пути превратились в сплошной темный лес с серебристыми нитками рек и ручьев. Развернувшись от Битучар вертолет начал снова удаляться в тайгу, найдя деревню, пилот сделал круг. Не увидев оборудованной посадочной полосы начал ругаться и хотел взять курс обратно на Красноярск. Краев наклонился к пилоту и передал уже приготовленные деньги. Вертолет мягко сел возле колодца.

Из домов выбегали люди и смотрели на вертолет и прибывших людей, как на пришествие инопланетян. Взяв сумку и рюкзак Краев и вместе с Викой выскочили с вертолета и нагнувшись отбежали в сторону. Машина тут же взлетела, пилот помахал руками и скрылся за верхушками деревьев.

Сергей и Вика стояли посредине поселка не зная, что делать, их окружали люди. Один из мужиков рыжеволосый, невзрачный, с тонкими губами и большими ушами, подойдя, обернулся к людям и закричал:

– Да это ж, Серега с Викой с неба упали! Собравшиеся засмеялись. Краев заметил что по дороге к ним идет, Яков. На его лице не было никаких эмоций.

– Ну привет беглецы, – поздоровался он и остановился в метре от Краева. Народ становилось больше, подошел друг Сергея – Артем Смирнов, они неловко обнялись. Позже подтянулись все остальные гости деревни, среди них Краев увидел двух новеньких красивого мужчину и приятную девушку. Это был Смыслов Артур и Яна Кашина.

– Все представление окончено, – громко сказал Яков, давайте все расходитесь по своим делам, не на что тут смотреть. И обращаясь к Краеву продолжил: дом ваш свободный, пошли проведу и взяв у Сергея рюкзак как пушинку быстрым шагом пошел в сторону их бывшего жилища.

Войдя в дом Яков по хозяйски затопил печку и включил чайник. В доме было аскетический порядок: заправленные кровати, симметрично стоящие стулья, чистые занавески. Сергей и Вика присели на кухне, в ожидании Якова. Заварили чай, все молчали и только когда Яков сел на напротив Краева и сказал:

– Я тебя раньше ждал. Давайте чаю попьем, потом отдохнете с дороги, а там посмотрим.

– Яков, мы не устали и прилетели за ответами на вопросы, – ответил Краев, нервно стуча пальцами по столу. На поверхности деревянного стола, от времени появились какие – то изображения, казалось его расписал нетрезвый художник.

– Вика в курсе? – неспешно спросил хозяин деревни и посмотрел на девушку.

– Да, она все знает, – сообщил Сергей.

– И как второе превращение?

– Мы готовились, я был в клетке.

– Вика тебя видела? Во что ты превратился? Это важно. Ты помнишь, что в тебе бороться две крови – наших и черных. Краев попросил у Вики телефон и включил видео своего превращения. Яков посмотрел буквально минуту и отдал телефон.

– Ты наш, не черный. Наша кровь оказалась сильнее. Это хорошо.

– Что хорошего? Как мне с этим жить и что делать? – нервничал Краев.

– Жить я тебя научу, но будут так сказать нюансы, – спокойно ответил хозяин деревни, ставя чашку чая на стол.

– Какие нюансы? Я зверь. А как с этим покончить? Я умереть могу?

– Пробовал уже? – тихо спросил Яков.

– Пробовал, да ничего не вышло. Я же представляю опасность, для Вики, да для всех окружающих людей!

– Тв не шуми, голосом ничего не исправишь, – тихо, словно гипнотизер говорил Яков. Ты бессмертен, можешь умереть только от себе подобных или черных. В бою. Все остальное – серебрянные пули, яды, кресты, святая вода – это Голливуд. Хотя были исключения, когда люди убивали оборотней, ну это обычно слабые особи.

Услышав эти слова, Краев почувствовал, как волна желчи поднимается откуда-то из его пустого желудка, и во рту становится горько.

– Прекрасно, просто великолепно! Вылечился от героина и стал волком!, – почти прокричал он.

– Не я тебя укусил, а черные. Если бы меня послушал и не лазил по тайге, то все было бы нормально. А я так сказать ситуацию исправил. Укусил тебя, чтобы шанс дать. Как говориться из бед меньшую выбрал. Я то уже вас отпускать собрался, а вышло вон что…

– Ну и что мне с этим бессмертием делать?

Яков долго молчал, потом крупно сглотнул и заговорил:

– Многие люди мечтают о бессмертии. Однако, у бессмертия есть свои недостатки. Ты устаешь от жизни, люди окружающие тебя умирают, умирают те кого любил и к кому привязался. Сначала это было интересно и ярко. Идти бесконечно по жизни, наблюдать учавствовать в войнах, революциях и важных исторических событиях. Но потом это надоедает. Кроме того регулярные месячные болезненные превращения и сопровождающимися убийствами, становятся мучением…

– А когда это с вами случилось и как? – осмелела Вика и задала вопрос.

– Я не помню. Память не рассчитана на бессмертие, память не может вобрать в себя бесконечность. Я помню более или менее отчетливо последние сто подтесать – двести лет. Дальше уже воспоминания бледнеют и становиться темнотой и мраком. И возможно, чтобы сохранить рассудок, память через какое-то определенное время избавляется от своих воспоминаний, чтобы освободить место для новых.

Вика неестественно повела головой, будто вывинчивала шею из плеч, и севшим голосом спросила:

– Сергей тоже будет превращаться в полнолуние и убивать?

– Будет превращаться. Убивать не обязательно. Вновь привлеченных, я сразу приучаю к дичи или мясу скота. Обычно срабатывает. Мертвечину мы не едим. Старые оборотни, как я не могут постоянно питаться скотом… Но мы свели это к минимуму, и руководствуемся так называем «отбором». Преступники, неисправимые наркоманы и неизлечимые больные. Можно долго спорить о морали наших действий, но как есть. Вот я перебрался в деревню и всю свою стаю сюда перевез.

– То есть вы решаете кому жить, а кого … съесть, – тихо проговорила Вика.

– Ты красавица, еще много не понимаешь и оценки мне не давай. Жили мы тихо и осторожно. Особо не злобствовали, местных не трогали, выбирали, как я сказал, худших. Но есть более страшное племя – черных, это действительно неуправляемые звери, которые сейчас вышли наружу и поставили под угрозу нашу безопасность.

– Хорошо, – ответила Вика. А как с Сергеем, как часто он будет… ну изменяться.

– Минимум раз в месяц, в полнолуние. От этого никуда не деться. Хотя лунный свет – это ничто иное, как отраженный свет солнца, то с точки зрения логики он не должен оказывать вообще никакого влияния. А если принять, что свет и в самом деле играет роль катализатора, то получится, должен принимать обличье оборотня в любое время, когда на небе появляется солнце. Но большинство из нас обращаются только в полнолуние. Избранные из числа старейших могут изменяться в любое время. Особенно когда чувствуют угрозу или ярость.

Опять над столом повисла тишина, которую время от времени нарушал звук падающей капли в умывальнике и шуршание мышей. Откуда-то потянула жареной картошкой.

– Люди смертельно всю жизнь боялись оборотней. На протяжении веков преследовали иногда убивали, но мы появлялись вновь и вновь – во всех странах, во все эпохи! Мы всегда были рядом.

– А почему вас…, то есть уже нас нельзя убить, – запинаясь спросил Краев.

– Я не химик и не физик, но по всей видимости молекулы ДНК, генетического код по той или иной причине обладают чрезвычайно высокой устойчивостью к разрыву клетчатки, в результате чего мы оказываемся практически неуязвимы.

Опять упала капля в умывальнике, Вика вздрогнула, словно зазвонил колокол.

– Наш кожный покров не регенерирует, – продолжал Яков, у нас не растут ногти и волосы, что безусловно свидетельствует об отсутствии процесса отмирания клеток. Организм находится в состоянии… так сказать, перманентности. Ни регенерации, ни дегенерации клеток не происходит. Во время трансформации в каждой клетке его тела происходит мутация, изменение формы на молекулярном уровне. А все остальное время клетки пребывают в состоянии статики.

– Понятно, – тихо прошептал Сергей.

– Давайте, отдыхайте, потом поговорим, Сергей. Мне много еще надо чего тебе рассказать. Нам понадобиться твоя помощь. У меня черные, убили помощника – Григория, когда он вез новеньких. Поможешь, мне помогу тебе, расскажу как жить и как сдерживать в себе звериную сущность, даже после обращения. Яков помыл за собой чашку и вышел на улицу…

ГЛАВА VIII

Раньше, превращение всегда сопровождалось мучительной агонией, организм противился зловещей тьме, поднимающейся изнутри. Напряжение мышц переходило в мощный спазм, скручивающий тело до самых кончиков пальцев, с хрустом выворачивающий суставы и раздирающий сухожилия. Кости сгибались и сминали хрящи. Сознание погружалось в небытие и являлся зверь.

Много веков назад Семен боялся превращений, агония и боль пугали его. Но сейчас он любил трансформацию, любил свою боль и страдания. Потом эту боль нес людям, не щадя не детей не женщин. Но это было давно… сейчас люди обзавелись разной техникой, оружием и залезли глубоко в тайгу. После договора с кланом Якова, заключенный много десятков лет назад, они сдерживали себя и питались всякой дрянью – дичью и домашним скотом. Изредка нападала на грибников и охотников под видом волков. Но этого было мало, стая Семена слабела и чахнула.

Семен вышел с своей темной землянки на улицу и тут же начал превращаться. Через несколько минут он стал мохнатой тварью с огромной головой, которая напоминала человеческую, но с вытянутой гигантской волчьей пастью…

Чудовищная косматая масса неслась по лесу делая гигантские прыжки. Вокруг трещал стланик, гибкие ветви хлещут по морде зверя, но он не чувствует этого. Его гнал голод. Дикий звериный голод. Он чувствует его постоянно – огромные мышцы сжигают много энергии.

Из множества разных запахов тайги, доносящихся со всех сторон, он искал один – запах еды. Зверь резко поменял направление, его движения становятся медленными и аккуратными. Запоздало проснувшийся заяц выпрыгнувший с лежки и уже бьется в пасти зверя. Он глотает его почти целиком со шкурой и внутренностями. Но этого мало, голод только усиливается.

Оборотень набирает обороты и несется дальше, перепрыгивая через огромные поваленные деревья. Голод. Голод. Голод. Запах. Другой. Резкий и яркий. Что – то большое. Тварь опять поменяла направление. Запах усилился. Осторожно. Осторожно. Зверь сбавил темп и тихо переступал лапами по кустарникам.

…Медведь почуял опасность издалека, но не испугался. Он ни кого не бояться в своих владениях никого, кроме человека, от которого воняло маслом и железом. Но это не тот запах, чем – то напоминает волков. Но он их тоже не боялся. Медведь мог одним ударом лапы сломать позвоночник серому хищнику.

Медведь отошел от разрытой кладовой белки и остановился. Неизвестный запах приближался, хозяин тайги недовольно рыкнул и затряс головой. В ответ ему раздался громкий вой. Медведь громко зарычал и поднялся во весь рост – показать противнику всю свою мощь. В это же время прямо из стланика на него словно молния прыгнула тварь, медведь занес лапу, но опоздал. Он только задел противника. Тварь тенью пронеслась рядом и выбросила огромную когтистую лапу, вырвав кусок мяса с его плеча. Медведь неистово зарычал и развернулся к неизвестному врагу, но тот уже летел над землей и снова вырвал шмат дымящейся плоти. Через несколько минут сопротивления медведь лежал на боку и тяжело дышал, для него жизнь закончилась.

Тварь начала терзать свою жертву еще живую, в глазах медведя застыла боль и ужас. Много мяса. Зверь отрывает его большими кусками, поднимает морду к верху и глотает его. Вокруг много крови и пара. Незначительная рана на лапе затягивается и рубцуется.

… Семен дернулся в кресле, будто через него пропустили электрический заряд. Дернулся и открыл глаза. Сначала он не мог понять, где находится. Бессмысленно таращился в темноту и хватал ртом воздух. Ему снилась последняя охота на медведя. Сердце бултыхалось где-то в животе, со скоростью двести тысяч ударов в секунду. Мочевой пузырь настоятельно требовал как-то уменьшить внутреннее давление на свои стенки.

Постепенно, очень медленно, будто поднимался с большой глубины, сознание стало проясняться. Не последнюю роль в этом сыграл резкий кислый запах рвотных масс, который, казалось пропитал весь мир. От него кружилась голова. Во рту стоял такой привкус, будто Семен сожрал дохлую крысу. Безумно хотелось пить, язык распух и был шершавым, словно его обмотали наждачной бумагой.

Осмотревшись по сторонам и увидев блевотину и прочие экскременты Семен понял, что больше мясо животных организм не принимает. Матерясь он вышел на улицу. Медленно осмотрел мутным взглядом свой поселок, состоящий из множества землянок и низких избушек.

Поселение чужих окружал напитанный испарениями болот разреженный воздух. Вокруг были небольшие сопки покрытые болотным покровом, большинство деревьев были мертвые отполированным бурями и ветрами. Зимой все леденело. И горы, и реки, и болото зимой казались каким-то одним существом, зловещим и недружелюбным.

Семен пошел по тропинке между жилищами иногда проваливаясь в мох. На улице как сомнамбулы ходили несколько женщин и мужчин. Они были одеты неряшливо и нелепо. Женщины в старых дореволюционных балахонах – сарафанах, мужчины в грязных телогрейках и кирзовых сапогах. Будучи в человеческом обличии черные испытывали холод.

Вожак черных прошел мимо низкой избушки, где жила его бывшая возлюбленная – Иванна, которую он обратил несколько веков назад. Иванна была монашкой, и Семен глумясь над людской верой обернул ее. Когда Иванна поняла, что с ней произошло она хотела умереть: топилась и вешалась, но вновь оживала. Позже Семен никогда не испытывавших чувств привязался к Иванне и в его волчьем сердце появилось какое-то щемящее чувство похожее на любовь. Как не странно Иванна ответила ему, но спустя века, их чувства были размяты временем, убогой и страшной повседневностью.

Семен остановился возле маленькой, неказистой, перекошенной избушкой Иванны. Казалось, от падения избушку уберегает только прислоненная к стене рогатина. Над разбитым крылечком изогнулась в поклоне старая узловатая дикая яблоня, в будке с проломанной крышей иногда неслась единственная курица, которую Иванна принесла с деревни. Днем хохлатка бродила по полянке, благоразумно не выходя за редкий плетень. Семен постояв возле жилища Иваннки и не дождавшись, когда она выйдет пошел дальше.

Семен шел к Ерофею, где его ждали еще несколько подручных. Остановившись возле землянки Ерофея он посмотрел на небо. Над ним висело мутное солнце. Впрочем, оно показывалось ненадолго и не могло успеть даже разглядеть землю, сквозь белую плотную марлю морозного тумана. Ни света, ни тепла от него не было…

Наклонившись Семен вошел в темную землянку. Площадь конуры была примерно семь шагов на пять, и можно было только гадать, как здесь ютятся люди. Точнее какие люди… Слева от входа стояла печь из дикого камня. Труба от печи выходила на крышу, стыки были грубо заделаны глиной. Возле стены стояла деревянная кровать посыпанная сухой болотной травой, посредине жилища стоял маленький стол, сработанный топором и несколько пеньков. Это и все, что было в землянке. На кровати сидел Ерофей а на пеньках двое хмурых мужиков, один из которых перебирая пальцами бугорки лестовок, маленьких деревянных шариков.

Обернувшись в угол, где в темноте висела икона, древняя и старая на которой еле – еле просматривался лик волка Семен шумно вздохнул, дотронулся правой рукой до сердца и в такой позе поклонился иконе.

Посмотрев на молчавших мужиков, Семен сел за стол, на последний свободный пенек. На столе открытым пламенем слабо горела масленная лампа, освещая и без того страшные лица мужчин.

– Ну, что полакомился медвежатиной? – спросил, обращаясь к Семену, Ерофей.

Семен молчал и смотрел слабый огонек лампы, который борясь за жизнь, дергался и извивался как живой.

– Нас загнали на болото, везде враги от стаи Якова, до людей, – заговорил Семен. Люди нынче не те, огрызаются, напридумывали себе оружия и техники. Не полютуешь…

Один из сидящих мужчин, с обезьяньим крупным лицом, без одного глаза, заговорил утробным голосом, с трудом подбирая слова:

– Семен, нам нужна человечина… Все хилые и слабые… Мы больше не можем…

– Люди все жизнь хотели нас убить, – включился в разговор Ерофей, но мы живые. А без настоящей охоты мы вымрем. Многие не встают с лежанок, вчера умер старик Радимир. Радимир был в стае два века, был покорным и послушным ее членом. Он давно перестал есть скот, а ослушаться Семена и самостоятельно охотиться на людей он не стал.

– За последнее время ушло из стаи четыре головы, – сказал мужчина с длинными рыжими волосами. Нет терпения. Многие готовы умереть или бродить в одиночестве по тайге, лишь бы охотиться на людей…

Семен понимал что стая, находится в состоянии угасания и развала. Он пытался ее сберечь, увел далеко в тайгу и строго настрого запретил нападать на людей. Он пробовал приучить своих подопечных к дичи или домашнему скоту. Так продолжалось несколько месяцев, они охотились на все кроме людей и сначала все было хорошо. Но через несколько месяцев, стая начала деградировать, многие перестали разговаривать и выходить из своих землянок, их темная сущность требовала именно человечены.

Семен посмотрел на волчью икону, потом медленно обвел всех тяжелым взглядом. Помолчав немного, тихо сказал:

– В первое полнолуние идем на охоту. В ближайшую деревушку, где живет мужик с бабами. За ним должок – он стрелял в нас, капкан поставил и без пальца, тебя Ерофей, оставил.

Ерофей впервые за долгое время улыбнулся и привстал с кровати:

– Спасибо Степан, изголодались мы, измучились, – сказал он, почёсывая несвежие липкие волосы на затылке

– До полнолуния, сходим в деревню к Якову, обернем парочку его гостей, нам нужна информация, свежая кровь и свежие силы, – сказал Семен вставая с пенька. Встав он сплюнул на холодную землю землянки. Его слюна была темная и тяжелая…

ГЛАВА IX

Деревья в тайге умирают лежа, как люди. Обнаженные корни похожи на когти гигантской хищной птицы, вцепившейся в свою жертву. От этих огромных когтей вниз, к земле, тянулись тысячи мелких щупалец, светлых отростков, покрытых коричневой корой.

По лесу неспешно шел Яков и Краев, время от времени между ними начинался разговор. Сергей задавал вопросы, а Яков отвечал.

Было очень холодно, и земля почернела и затвердела. Это был не белый мороз, не иней, который так весело сверкает в утренних лучах, а мороз бесснежный, черный, которым сковывает землю северный ветер. Мужчины не замечали холода. Беседа заканчивалась неожиданно, как начиналась, и потом снова текла от точки, где была прервана.

– А у оборотней могут быть дети? – спросил Краев обходя большую замерзшую кочку.

– Могут, – ответил Яков, если оборотень совокупляется с человеком или волчицей. Между нами, оборотнями детей быть не может.

– То есть возможно у нас с Викой будет ребенок… А кем он станет оборотнем или человеком? Краев посмотрел на собеседника. Он не мог определить возраст Якова. Конечно, не старый и не молодой. Казалось, он был таким всегда – сильный и энергичный, но в его глазах было что-то старше самого времени…

– Тут как выйдет. 50 на 50, – сказал Яков и посмотрел на задумчивого Краева, который опять замолчал. Потом будто опомнившись спросил:

– А как во время моих превращений меня можно сдерживать?

– Единственное чем можно ослабить силу оборотня это смесью трав. Наши бабки варят отвар, который надо пить в полнолуние. Или травой обкладывают клетку. Тогда оборотень слабеет и становится вялым. Мы это делаем с молодыми особями, когда они только привыкают… Мы тебе в первое полнолуние давали эту настойку, но ты очень сильный. Тебе надо большие дозы. Поэтому ты убежал с деревни и начал охотиться в лесу…

Мужчины перешагнули через недавно упавшую сосну, которая еще не потеряла иголки и боролось за свою уже проигранную природе жизнь.

– А почему я сильный? Это из – за смешан е кровей? – спросил Краев и остановился возле поваленного дерева. Запахи приобретали глубину и остроту, лавинообразно дробясь на составные компоненты, а из тишины леса доносились новые звуки, от далекого скрипа заснеженной ели до шелеста копошащейся мышки.

– Да ты взял силу из двух родов оборотней, но по итогу наша кровь победила и ты не стал безумным черным оборотнем.

Примерно в километре к западу заунывно перекликались загоняющие лося волки. Это по запаху чувствовал и Яков и Краев. Они оба остановилась и прислушалась, ноздри их расширялись, вдыхая запах чужой ненависти, запах бьющейся в жилках крови.

– Удачно с погодкой подгадали, – сказал Яков. После оттепели и заморозка охотиться на крупную дичь одно удовольствие – хищника обледеневший снег держит, а под добычей проседает. Не помешало бы и нам пополнить запасы.

– Зачем я вам нужен? – вернулся к волнующим его вопросам, Краев.

– У нас идет война, а у тебя особенная сила и выносливость. Скоро будет конечная схватка. Это продолжается много веков, мы пытались договариваться… Но черные все равно или поздно начинают бесчинствовать массово истребляя людей, никого не жалея, жестоко и дико. Раньше они вырезали целые деревни только ради развлечений… Сейчас своим безумием черные привлекают внимание не только к своей стае, но и к нам…

– А вы, позволю себе спросить, кушаете людей гуманно? – иронизировал Краев.

– Да, мы тоже едим людей, но это происходит редко… Наш биологическое и физическое развитие требует данного рациона. Человеческое мясо содержит все нужные аминокислоты в оптимальных соотношениях, богато витаминами и минералами, которые нам время от времени нам нужны… Кстати люди очень часто едет друг друга, так называемый каннибализм. Только выявленных фактов огромное количество. А скрытых пожирателей человечены, гораздо больше чем ты думаешь…

– Ты говоришь, будто оправдываешься, ну я никогда не буду… есть людей…

– Не зарекайся, – ухмыльнулся Яков. Будешь и этот надо учитывать в твоей дальнейшей жизни. Сейчас надо понять как часто … тебе надо будет это делать…

– Я не буду, я не хочу – прокричал Краев. Сергей начинал злиться, одновременно теряя контроль над собой. Он развернулся и попытался ударить Якова Тот, своею сильною ладонью схватив его за подбородок, еще сильнее задрал его и сердце Краева затрепетало. Появилось что-то – страшное, огненное, обжигающее всё до костей. Кости будто горели, распались на кучки ничем не связанных атомов и исчезли. Осталась лишь боль, сгусток боли. Казалось, что Сергей была в самом центре шаровой молнии – он никогда не чувствовал такой боли. Но одновременно Краев чувствовал что – то наподобие радости и восхищения. Описать словами он эти чувства не мог. Он посмотрел на Якова.

Яков тоже приобретал звериные черты. Раздался треск, и оборотень стал расти, раздаваться в кости и плечах, покрываться коричневой шерстью. Чудовище резко обернулось к застывшему обращенному Краеву, который по размерам не уступал Якову. Они были похоже только у Сергея была темнее жесть и длиннее пасть.

Противники бросились друг на друга и начали рвать и кусать друг друга. Летела шерсть и ошметки мяса. А потом кровь, фонтаны крови… Удар за ударом… Ошметки плоти летят в разные стороны… Яков зарычал и двумя лапами ударил Кравева в грудь. Тот отлетел на несколько метров, но поднявшись оскалившись снова кинулся в бой.