ЕАМ. Записки дилетанта. Сказки и истории, книга 1

Ну во-от, начинается: «опять ссылка? Да ссылки тебе дороже людей!»[109], «Прекратите цитатничать!», «Я хочу видеть ваши мысли»[110] – ах, избавьте, избавьте меня от ужасной участи, от необходимости это слышать… Ведь цитируя – здесь и сейчас! – конкретный текст, конкретную строчку, я «оживляю» души любимых авторов, и вместе с ними со-творяю новую, сиюминутную реальность – для и во имя – тех, кому эти цитаты адресованы – вот в это самое мгновенье. Цитаты, ссылки, аллюзии в этом контексте – всего лишь «упоминательная клавиатура»[111], добавляющая дополнительные измеренья, оттенки, обертоны, нюансы… Не говоря уж о том, что «все мы просто обречены на цитаты…»[112]. И вот ещё лыко в строчку оттуда же: «Мне скушна и неинтересна манная каша[113] в головах большинства моих читателей, так почему же я должен кормить их с ложечки, ежели их вздорные представления и вкусы – там, у подножия моей башни из Слоновой кости – так далеки от моих?»[114] – ну и конечно, тут немедленно должен вспомниться Бальмонт: «Почему я, такой нежный, должен всё это выслушивать!?»[115].

И наконец (после таких небольших, до главного «но» – отступлений) – о самом страшном, на мой вкус, грехе, о котором, кстати, пока почти и не упоминалось даже… О грехе Само-любования. Грешен, признаюсь, хоть с этим и борюсь. Грех сей, пусть и не искажающий истины реальности (видит Бог, ни словечка… – гм, ну, почти ни словечка – неправды нет в этих текстах), а только лишь – меняющий освещение, подсветку, фон, интерпретацию, наконец – есть. Да ведь общеизвестно (или это я сейчас придумал?): зритель влюбляется в героиню фильма только ежели и сам режиссёр, и оператор, и вся группа – смотрят на неё влюбленными глазами… А влюблённость, как и всякая сотворённая реальность – всегда меняет освещенье. Вот я и…

Что ж, на этом – манифест воинствующего снобизма или этакую «апологию сноба»[116] прошу считать законченной.

До.

До – новых встреч в эфирах (в каком-нибудь из них – возможно, и в том самом, в котором мы все пребудем в «распылённом состоянии», как принцессин батюшка у Пристли[117])…

Но…

Плетенье ткани повествованья, или игры в списки

Вот и вправду – в книге, в силу привычки читателя, должно быть действие, событие, ибо «что толку в книгах без событий и разговоров?»[118]… В ней должна дышать «почва и судьба»[119], рассказываться какая-то история, пусть хотя бы и о том, как «герцог Бофор сбежал из Венсенского замка»[120]. А если никакой такой[121] истории нет, если всего лишь мгновенные впечатления, «запечатлённые»[122] осознанием уже post factum, вплетают в себя прошлые и нынешние воспоминанья, создавая странный, изящный, кружевной, но, увы![123] – неосмысленный и без строгого плана узор? Текст, состоящий местами из красивостей, местами – из несвязностей, или вовсе прорех, сквозь которые бьёт солнешный свет реальности[124], или сквозь которые – в другом уже месте, в другие времена – пробивается лунный свет запретных, нереальных, сонных откровений (о них знают лишь наши-шварцевские тени[125], да и самим себе-то мы не всегда готовы в них признаться) – и всё это не заслуживает названья «ткань повествованья». И пусть даже Алиска[126], как вежливая девочка, время от времени подбирает в густой (чуть не написалось – траве, как это происходило взаправду, то есть – в книжке) вязи слов некую нить повествованья, ткани из неё, из этой нити, не получится.

А получится – разве что тот кружевно-прозрачный, холщовый занавес, который сметал со сцены любимовской Таганки всех неугодных героев, и на край которого так фамильярно усаживался Гамлет-Высоцкий, глядя в начинающий заполняться зал, и что-то тихонько подбирая на гитаре[127]… В общем-то, образы пряж и кружев (не хочу называть их символами, чтобы не разбираться с формальными правилами всех и всяческих символизмов, в том числе, и прежде всего – Серебряновековского) уже давно и прочно затёрты, и стали общим местом, но для меня вот этот: «Мойры пряжу прядут… и вплетаются в ткань голоса»[128] всё ещё остаётся странно притягательным, сравнимым с той самой чудесной, но непредставимой книгою, в которой, собственно, и написано, как мы её пишем…

И вот такая ж плетёная «косичка» (нематериальная вовсе, хотя как раз сейчас я увидел её вполне материально – широкой плетёной ручкой от старинной, ещё прабабушкиной шляпной коробки – из моего детства) – уходит, расплетаясь – там, где-то там, на том конце, разбегом нитей во временную счастливую бесконечность воспоминаний с одной стороны, и – в мои нынешние представленья, страхи, надежды и интерпретации – с другой, связывая теперешние бытиё с…[129] Связывая – странной, меняющейся, непостоянной, хрупкой связью, но ведь… «бывают странные сближенья»[130]. Понять их суть – мне не дано, но вот почувствовать в текстах[131]:

Борхеса, Булгакова, Блока, Бунина, Белого, Бальмонта, Битлз, Брэдбери, Бердяева, Библии наконец; Высоцкого, Вознесенского, Волошина, Верна, Волкова (хм…. перешли к букве В, а что у нас на А?) – Анненского, Ахматовой, Акутагавы, Андерсена, Ахмадулиной, Азимова, Аврелия; Гоголя, Грина, Гомера, Гумилёва; Достоевского, Дюма, Дойля, Джойса, Драгунского, Джерома; Есенина, Желязны, Заходера; Искандера; Кузмина, Каттнера, Куна, Кэррола[132], Кривина, Крона; Лема, Лескова, Лермонтова, Лотмана, Лондона, Линдгрен; Мандельштама, Мамардашвили, Милна, Майн-Рида; Набокова (уфф… добрались-таки!), Носова, Нагибина[133]; Окуджавы, Остера, О’Генри; Пруста, Пастернака, По, Погодина[134], Паустовского; Розанова, Рассела; Стругацких, Стивенсона, Саббатини, Соловьёва (Вл.), Сологуба; Толстого Л. и Толстого А., Толкиена, Твена, Тургенева, Трэверс; Уайльда, Успенского (Э, разумеется); Фаулза, Филатова (Л.), Флоренского, Фрейда; Ходасевича; Цветаевой; Чехова, Чуковского, Чёрного, Честерфильда; Шекли, Шестова, Шопенгауэра, Шекспира, конечно же; Экзюпери, Эко; Ю… хм[135]… Юма, Юнга! Яссон, Якубенко – уфффф….

Видите, я взялся за забавную игру: перечислить (причём в алфавитном порядке!) наилюбимейших авторов – из тех, что нынче (и тех, что ещё тогда, из детства, из воспоминаний[136]) – стали плотью и кровью моей… Быть может, кого-то и запамятовал, вы уж простите великодушно[137]… Но дело в том, что в них во всех (всех-всех!) чувствую я эти самые «сближенья» – времён, ощущений, страхов, комплексов, нежностей, мечтаний и страданий, ощутить, услышать которые может лишь тот, у кого[138]… Ах, я уже не раз говорил, каким особым образом должен быть устроен слух у такого читателя – такой читательницы[139]. Но это – авторский идеал, конечно же, на самом-то деле нужно всего лишь доброжелательное уменье вслушиваться, вглядываться в разноцветнокалейдоскопические, исчезающие вспышки смысла[140] и бессмыслиц, в последовательности (зачастую у многих, а у меня – почти всегда – беспорядошную) предъявляемых ему узоров-текстов, и, сплетая их своими воспоминаньями, со своим – сбывшимся-несбывшимся, воскрешать в себе – мгновенное существование автора… That’s it[141].

PS: Вот только – всё ли? Это ведь всего лишь очередная (и, ебж[142] – не последняя) попытка вернуться к…

И – странно! – не в первый уж раз мне хочется повторить: «Вот так всё и было…», только с воландовской интонацией: «Всё будет правильно, на этом построен мир…»

Фанданго, или история с черепаховым гребнём

«Так было. Это картина, которую я помню. Всё равно как если б я заглянул в окно и увидел человека, пишущего письмо. Они вошли в мою жизнь и вышли из нее. И картина получилась такая, как я сказал: без начала и с непонятным концом»

Дж. Лондон, «Тропой ложных солнц»«А клавикорды играли фанданго,Когда она во дворце смеялась…»«Зеркала»

«Фанданго» – ритмическое внушение страсти, страстного и странного торжества».

Ал. Грин

[143]

И почему я иногда (увы, всё реже и реже) просыпаюсь с ощущением неясного, беспричинного счастья? Потому ли, что приснилась сказка? Такая, которая может остаться – там, где мне самому не так уж и много осталось? И вот…

«Захотелось вдруг (неправильные слова) – пришло вдруг откуда-то желанье рассказать старинную сказку – а-ля семнадцатый век, но с завитушками повествовательности[144] более поздними…» – промолвил сказочник, любуясь прихотливыми отраженьями свечей в…

Так часто случается: своевольное непониманье кого-то одного – ломает судьбы, строит, разрушает и возвеличивает империи. И нет в этом злого умысла – просто все хотят «как лучше» в своём понимании, а незаметные движенья обстоятельств, желаний, случайностей – сплетаются так, что все дальнейшие ходы персонажей – участников этой истории становятся вынужденными[145], «и уклониться» – не дано:

«Безутешное его Величество с прискорбием сообщает, что принцесса Теруэль-Маати оставила этот мир сегодня ночью, и призывает вас молиться за её чистую душу перед Господом…»

* * *

«Да-да, это – тот самый гребень, – рассказывал маленькой принцессе воспитатель, чьё странно нестареющее лицо она видела и смутно помнила с самого рожденья[146], гребень, которым когда-то любовался фавн в роскошных волосах своей нимфочки; тот, что, поговаривают, сделан из обломка лиры[147], сотворённой по божественной первоприхоти[148] и подаренной потом самому Аполлону[149]… Ты и сама скоро поймёшь, что прихоти – твои собственные, муз, судьбы – имеют куда большее значенье, чем многие замыслы и столетьями лелеемые планы…».

С тех пор прошли – для кого-то долгие, а для кого-то мелькнувшие мгновенно, как не было – годы, и маленькая принцесса выросла, и превратилась в прелестную юную девушку, своенравную, капризную, избалованную, но на удивленье добрую, и умевшую смирять свои капризы, когда она чувствовала, что это делает кому-то больно…

И был очередной бал, и – ах, воспитатель, наставник, к советам которого она так привыкла – был в отъезде, в одной из своих нечастых, но долгих экспедиций по неведомым странам и временам, то ли в поисках вероятностных драконов[150], то ли – старинных манускриптов и артефактов, то ли – любви…

… А в бальном зале звенела чудесная музыка, музыканты в этот раз превзошли сами себя, их менуэты и сарабанды были волшебны и лиричны[151], гитары, клавесин, виолы да флейточки сплетали из нот дивный ковёр, полный переливающейся нежности и ожиданья, который стелился под ноги принцессы. Её золотистые туфельки, изысканные, изящные, ступали по этому ковру (ах, ни один кавалер не мог отвести от них глаз, когда она танцевала!), а простые кружева на платье – в испанском простонародном стиле – служили чудесным обрамленьем той прелести и вдохновенья, которыми сияло нынче всё её существо. Дополняли эту неповторимую картинку искрящаяся лукавством улыбка, да блеск нежно-изумрудных глаз, да собранные в прихотливую причёску чудесные волосы, заколотые простым, но странно переливающимся в свете многочисленных свечей черепаховым гребнем…

Гребень этот Теруэль нашла в резном кипарисовом ларце[152] воспитателя, (том самом, с причудливой монограммой внутри и буквою S на крышке – когда, заскучав по его сказкам, стала перебирать рукописи, многие из которых она с детства знала наизусть), и, к вящему ужасу чопорных придворных стилисток (ах, нет-нет, портних и камер-фрейлин!) заколола им волосы, придав странную асимметрию причёске, что вдруг невероятно изменило её лицо, словно подчеркнув её нежную, одухотворённую красоту…

И не было отбоя от желающих потанцевать с принцессой, но на балу этой чести удостаивались лишь немногие, и церемониймейстер устал отказывать желающим благородным кавалерам… Как вдруг один юноша, нарушив все на свете правила этикета и королевской чести[153], подошёл к принцессе, и лишь склонившись (неслыханно!) сказал ей несколько слов (которые никто не расслышал из-за прогремевших как раз в этот момент фанфар в честь заморского мавританского посланника), и протянул ей руку. Удивлённая Теруэль хотела было рассердиться (традиции, воспитанье, всякое такое – королевская честь, наконец!), но подняла глаза, и…

Музыканты на мгновенье смолкли, но, повинуясь её нетерпеливому жесту, вновь заиграли фанданго[154] – один из любимых танцев принцессы.

А танцевала принцесса восхитительно! Недаром одним из её учителей был ментор знаменитой Академии танца[155]: движенья её высочества Теруэль-Маати были отточены и непринуждённо-изящны, но при этом полны такой изысканной грации (вполне бессознательной, впрочем, прирождённой – сказались многие поколения королевских предков, да и оттенки древней восточной крови королевы-матери), что все, словно заворожённые, не могли оторвать от неё глаз, а уж бедный Франц…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Он, конечно, не Ослик… но что-то от Иа в нём есть, правда? И именно так и должна была начаться эта история. Вспомните книжку о Винни-Пухе…

2

А вот здесь, уже при перечитывании случившейся сказочки, услышалась вдруг Булгаковская интонация: «не радовали Максимилиана Андреевича…»

3

«… и томленье духа». И пусть сказано это было ещё Экклезиастом тысячелетья назад…

4

Краб, ну конечно же, совсем не Маргарита, однажды: проснувшаяся с таким же предчувствием, да ведь вы уже догадались?

5

В «12-ти стульях» – именно оно ударило вдову…

6

Ах, сколько раз в старинных вещах вроде «1001 ночи», меня восхищали эти обороты: «и красота её поразила его в самое сердце»…

7

Морских? Коньков? «А у вас есть конёк? – Нет, но у меня есть кошка! Она такая…»:-) © «Алиса в стране чудес», в прекрасном переводе-пересказе Б. Заходера, угу-угу.

8

«Плыву, как Кам-ба-ла!» – такое немногие могут, даж сыщики из… ну, сами знаете откуда, из «Бременских музыкантов»

9

Муми-Тролли… свет Кометы… вспомните их переход через пересохшее море, и зеркальце (да-да!) Фрекен Снорк:-)

10

Простите мне эту маленькую слабость – большую букву. Если вы когда-нибудь доберетесь до «Со-творенья», или других моих сказок, быть может, эта причуда станет понятней.

11

Или у Белых Скал? – словом, там, где клёв обычно лучше…:-) © «Брильянтовая рука», да

12

«Какой-то корабль рядом случился, так тоже затонул, касатик…» © Щука из «Понедельника» от АБС (Аркадия и Бориса Стругацких)

13

А это уже персонаж «Хромой судьбы» – опять от АБС, да-да

14

Которых у неё было не меньше, чем у Винни-Пухова Кролика (опять вспомните книжку о Пухе, да-да:-)

15

А ведь повидала она, как уже было сказано, немало!

16

«Это сложное искусство стиля, которое многим кажется излишней роскошью, есть единственное живое искусство. Только оно для других выражает и нам показывает нашу собственную жизнь, ту жизнь, которую иначе нельзя наблюдать…» © М. Пруст

17

Кто там «хотел странного» у АБС, в «Попытке к бегству»? – но эти-то и не хотели вовсе…

18

«Всё показалось будничным ему» – от Булата Шалвовича… и при чем тут эта, вернувшаяся ко мне вдруг из ниоткуда песенка, ну казалось бы?

19

Они использовались у морских жителей вместо скунсов или нашего нашатыря:-)

20

В какое-то мгновенье мелькнуло ощущенье, что S., подобно мосье Трике «смело вместо Belle Nina подставил Belle Tatiana» © Наше Всё, но нет, нет, это совсем не в стиле S.

21

Вы же помните, сказка Оскара Уайльда

22

«Ежели они вообще бывают – обыкновенные принцессы, но это уже вопросы качества горошин…» – комментарий ехидного Сама, который был, разумеется, пропущен рассказчиком мимо ушей.

23

Мелькнуло: «В ландо шикарном…», но у Северянина шла речь об Островах. У нас же…

24

«Сердца трех», да-да.

25

«Из пустяка, из ничего…» – самое Обыкновенное чудо;-)

26

Королевство у моря, почти от VVN (Владимир Владимирович Набоков)

27

Мелькнуло что-то сказошно-сказошное… уж не Блоковский ли «Б алаганчик»?

28

Вспомнились роковые помосты из «Мастера» и «Монте-Кристо»

29

«Колокольчики запястий… то умолкнут, то звенят…» © Ин. Анненский.

30

Кажется, так заканчиваются у Ал. Грина даже две сказки. Ах, если б так и в жизни…

31

Эклога Малларме – музыка Дебюсси – балет Дягилева. Эта знаменитая история – всего лишь декорация, на отдалённом фоне которой (как когда-то на фоне декораций Бакста) разворачивается здешняя, сказочная история Фавна и нимфочки. Но – кто ж мне поверит, что когда мне послышалась эта сказочка, я вовсе и не слыхивал об этой вещи Дебюсси..

32

Ах, потом эти перебои сердца вспомнит Пруст! И как вспомнит

33

«Тише… Ты должен ползти…» © Ин. Анненский, «Трилистник кошмаров»

34

Nymphaéa álba, по красивой легенде – нимфа, ставшая цветком от неразделённой любви. Но снова в нашей истории всё иначе…

35

Это, конечно же тайка-Симонетта, вышла ненадолго, аристократично поднимая лапы на снегу…

36

Да-да… отзвук Бориса Леонидовича: «открыть окно – что жилы отворить…»

37

Той самой «Лауре», оригинальной, от VVN

38

Той самой «Лауре», оригинальной, от VVN

39

Даже той самой, Дебюсси

40

«Тихо-тихо ходит Дрёма… возле нас» – песенка из «Спокойной ночи, малыши»

41

Цветок семейства сложноцветные, Asteraceae, иногда – цвета отраженья солнца в воде

42

Deja vu, однажды виденное, угу. У вещички этой был ещё подзаголовок «воспитание чувств», но здесь он не имеет с Флоберовским ничего общего, раскрывая, всего навсего, смысл простых вещей…

43

Конечно, Набоковские «Другие берега»: «Заклинать и оживлять былое я научился Бог весть в какие ранние годы – еще тогда, когда, в сущности, никакого былого и не было»

44

Те ли, пастернаковские ли?

45

Но для этого надо читать Дюма так, как читал его «Мальчик со шпагой» у Крапивина, или я, уже потом, «Двадцать лет спустя»

46

Конечно же той, из Ардора

47

Ну или следовать знаменитому совету «… перечти «Женитьбу Фигаро», или «а почитаю-ка я «Театральный роман…», с таким же удовольствием, как когда-то АБС

48

Не тридцать серебряников, конечно, но – плата за отказ от «однажды сбывшегося»

49

От Бориса Борисыча, и через «Ассу»

50

Ах, как это слово «Не-воз-можж-но» произносил в своих стихах И. Анненский…

51

Сборник «Пруст против Сент-Бёва», вещичка «Солнечный луч», попавшаяся мне много позже, чем случился этот текст.

52

«Книга отражений» Ин. Анненского: «Красота у Лермонтова – всегда вызов…»

53

Кажется, точно так же назывался скучный роман Г. Каттнера, блистательного автора многих любимых мною рассказов. Или автор рассказов (поговаривают) – его жена?

54

Времени, дирижируемого ехидным Время-Дедушкой © «Алиска» от В. Высоцкого и К°

55

«Трудно быть Богом», АБС

56

«… Несмотря на снег в тени…» – В. Набоков, VVN

57

«Лёгкий огнь, над кудрями пляшущий…» © Марина Ивановна

58

«Есть солнце – значит, будут и бабочки» © «Другие берега», VVN

59

Не кафкианское вовсе, а какое-то совсем иное, глухой тишины – в звук…

60

Я о «Сильвии»

61

«Загорались вечерние свечи,Кто-то думал о бледной красе…»Ал. Блок

62

«Объяснимся: Стёпа Лиходеев…»

63

«Знак бесконечности похож…» © Ин. Анненский. Но само чувство радостной и безусловной бесконечности времени – увы, осталось там, в детстве

64

Стёкла витрин, хрусталь люстр, рядом с домом, за руку, по «Козицкому переулку»…

65

«Нежность моя – подступает к горлу слезами… вся из музыки и лёгких запутанных фраз» © «Зеркала»

66

Мелькнула красавица Зоя Монроз из «Гипеболоида…», но – нет, вовсе непохожа, вовсе!

67

Конечно тот, что начинается в субботу, АБС

68

Слова Пилата: «теперь я понимаю, почему все бродяги ходили за тобой по пятам…» © «Мастер и Маргарита» (или ещё даже «Копыто инженера», ранняя редакция «Мастера»?)

69

Нет, ну вот тут, право… мучайтесь тоже с этой фамилией;-)

70

Мелькнул, уже потом вовсе, Бунин: «её колени, обтянутые чёрным шёлком…»

71

И вовсе не ужасный нынче, Борис Леонидович… но – вслушивается, да…:-)

72

От английского snobbism – определение из современного энциклопедического словаря, однако.

73

«Моих бабочек (вспомните «Другие берега» от VVN) – и как, интересно, я стал бы всё это объяснять?»

74

«Вот поэтому-то» – не в первый и не в последний раз прозвучит здесь эта интонация Веры из «Дара» – вспомните, когда это было сказано..

75

Что мне частенько приходилось проделывать, например, в чате

76

«Достигается потом и опытом… Безотчётного неба игра» (О. Мандельштам). Опытом – тем самым, парадоксовым другом. Да и Пастернак, говорят, к старости удивлялся: зачем чужие стихи, когда есть он?

77

Интонации «Хромой судьбы», вам не послышалось

78

И если в «Со-твореньи» перечесть «Женитьбу Фигаро» было предложено скорее шутливо, то здесь – уже вполне серьёзно. Впрочем, мои «не-читатели и её не читают… не говоря уж о перечитываньи…

79

В которые нас однажды завёл в своих лекциях У. Эко

80

С интонацией голливудского киногероя, который видит, как его возлюбленная, рассердившись на какой-то пустяк, спускает в пропасть броневик с награбленным золотом – целью всего фильма…

81

Сами же помните, где

82

«Сколько сказок, и каменьев – в зеркалах…» © чудесный «Али-Баба», голосами В. Смехова, Юрского, Теняковой и др.

83

Следующий за этим фрагмент текста, весьма программный

84

Это Остапо-Бендеровское словечко встретится нам ещё не раз… А ведь означает оно «созвучный по духу»

85

Вполне понятно же, почему именно вторым, правда? Потому что первый попавшийся – может быть вовсе случаен и нехарактерен…

86

«Картотека у него! Бюрократ!» (© – «Берегись автомобиля»)

87

А вот здесь с другой интонацией, которая, пожалуй, ближе к интонации Воланда, говорящего Маргарите: «Зачем же самой-то было трудиться»? Или с усталой интонацией Обломова, раньше других осознавшего, что усилия, затраченные на что-то, зачастую не стоят результата. А если и сам процесс не доставляет удовольствия… И фан в тему: «Обломов любил Ольгу, но как-то по-русски: лёжа, вяло и недолго…» © чьё-то гениальное школьное сочинение

88

И это я об умеющих читать, заметьте. Причем я веду речь даже не о читателях, воспитанных на современной mass media, эти и вовсе, в большинстве своём, безнадёжны.