Напряжение

Я быстро закончила свои дела, но мне совсем не хотелось выходить наружу. Немного помедлив, я впервые решила взглянуть в зеркало над умывальником. За все эти дни я смотрела в зеркало чтобы накраситься или смыть остатки мыльной пены с лица, но я совсем не присматривалась к своей внешности, к тому, как я выглядела спустя столько времени после приезда в Москву. Я вдруг осознала, что совсем забыла, как я выгляжу. Если бы у меня спросили какого цвета мои глаза и волосы, я бы не смогла ответить. Волосы я каждый раз завязывала в высокий пучок, а глаза я красила при слабом источнике света.

Сейчас же, когда я впервые за долгое время разглядела себя в зеркале, то ужаснулась. В отражении на меня смотрел совсем чужой человек. Я увидела сильно исхудавшую девушку с бледной кожей и испуганными глазами. Впалые щеки, мешки под глазами, которые ни одно тональное средство не смогло скрыть. На правом зрачке образовалась красная ниточка лопнувшего сосуда, как будто разрезая зрачок напополам. Чем дольше я смотрела на свое лицо, тем больше оно мне казалось каким-то прозрачным и нереальным. Можно было бы приложить руку, и она прошла бы сквозь просвечивающуюся кожу, как у призрака.

Когда я вернулась к Вадиму и Маше, они находились все в том же положении и что-то негромко обсуждали. При моем появлении они умолкли. Я села на свое прежнее место и ждала решения. Наконец Вадим набрал в легкие побольше воздуха и сказал:

– В общем, Леона, в этой ситуации мы видим только один единственно правильный вариант решения. Тебе нужно вернуть эти 5000 рублей, и мы спокойно положим их Маше в конверт, не поднимая никакую шумиху.

При этих словах во мне поднялась волна возмущения.

– Но я ведь не брала ее деньги, я положила свою купюру ей в кассу и отсчитала ту же сумму мелкими купюрами. Клянусь, я ничего не воровала! – оправдывалась я.

– Леона, если ты не можешь это никак доказать, то все эти оправдания бесполезны. Хорошо, обрисую тебе другой вариант развития событий. Если у Маши в конверте будет недостача такой крупной суммы, то ей сейчас же нужно будет писать объяснительную, в которой она расскажет о твоем воровстве и не желании возвращать эту сумму. Далее эта объяснительная попадет на стол главному бухгалтеру, она с ним ознакомится, возможно пригласит тебя немного побеседовать, а возможно сразу пойдет к директору решать эту ситуацию. Хочешь ты этого или нет, но тебя в любом случае призовут на ковер. Ты уже догадываешься какой будет финал всей этой истории? С тобой долго возиться не будут. Директор не такой человек, который будет что-то выяснять и расследовать, он просто уволит и тебя и Машу. Он даже не бровью не поведет, когда будет подписывать приказ о вашем увольнении. Поэтому первым делом я и предложил тебе самый оптимальный вариант, при котором вы обе продолжите работать и весь этот позор забудется. Ну так что ты выбираешь?

Оба варианта казались мне катастрофичны. В тот момент я уже не могла толком соображать, чтобы до конца понять ситуацию и придумать что-то новое для ее решения. Маша и Вадим смотрели на меня и ждали окончательного ответа. Вопреки своему сердцу, я произнесла:

– Хорошо, я дам вам деньги.

Ребята облегченно вздохнули и обменялись многозначительными взглядами. Я спокойно подошла к шкафу, открыла свой рюкзак и достала кошелек. У меня не было наличных денег такой суммы, поэтому нужно было снять деньги с карточки в банкомате, который стоял в холле в гостинице. Я сказала об этому Вадиму и вышла из бэка.

– Неужели ты правда отдашь им деньги просто так? Ты же на них могла бы прожить 2 месяца! – тараторила Элла, пока я подходила к банкомату. Она шла следом и еле поспевала за моим торопливым шагом.

– У меня нет другого выхода. Лучше потерять 5000 рублей, чем лишиться работы.

– Какая чудовищная несправедливость! – почти завопила Элла. – Эта Маша вполне могла спрятать деньги у себя и выставить виноватой тебя! Ты же видела, как она предвзято к тебе относилась. Скажи Вадиму об этом, пусть обыщет ее. Уверена, она специально подставила тебя!

– Я уже не хочу ничего выяснять, я устала… – прошептала я и ввела пин-код на банкомате.

– Ну и дура!

Банкомат издал характерный звук отсчитывания денег и выплюнул 5000 рублей. Я взяла эту бумажку и свернула пополам. На какое-то мгновение я крепко сжала эту бумажку в руке, как бы прощаясь, а затем положила в карман вместе со своей карточкой. Еще стоя возле банкомата, я в нерешительности спросила Эллу:

– А ты бы как поступила на моем месте?

Элла посмотрела на меня в упор и улыбнулась в той своеобразной манере, от которой мне постоянно становилось не по себе.

– Хочешь знать как бы я с ней поступила? – спросила она медленно и отчётливо – я бы эту Машу… – и провела своим большим пальцем вдоль шеи, вслед за которым из ее шеи хлынула кровь, и она упала на пол, содрогаясь всем телом. Мне стало настолько противно от ее показательной игры, что я отвернулась и быстрым шагом направилась обратно к Вадиму и Маше.

– Зря я тебя спросила, – кинула я вслед Элле.

Я вышла из гостиницы только спустя 2 часа после окончания своей смены. На улице шел мелкий дождь. Прикрыться было нечем – зонтик остался в моем шкафчике в раздевалке. Вернуться обратно в гостиницу и взять зонтик было для меня сущим безумием. Я ни за что на свете бы не зашла туда опять, даже если бы на улице начался самый тайфун. Во всяком случае, на сегодня с меня уж точно хватит.

У меня не было даже капюшона, чтобы прикрыть голову, поэтому я шла и осознанно промокала. «Сколько мне еще это терпеть?» – спрашивала я себя.

– Еще как минимум 7 лет, – весело ответила Элла. В руках она держала раскрытый зонтик красного цвета, который бережно уберегал ее платьице от непогоды.

– Стоит ли все это моих страданий? – опять же спросила я в пустоту. Вопрос, не требующий ответа.

– Ты меня поражаешь… Конечно стоит! Посмотри на других успешных и богатых людей! Они добились своих целей, превозмогая и боль, и бесконечные поражения. Они не жалели себя и работали до потери сознания. А ты ноешь от усталости и несправедливости! Чушь какая! Грош цена твоей мечте, если ты сдашься из-за такой сучки из гостиницы. Я тебе говорила, давай подождем ее на углу около метро и облегчим душу.

– Так нельзя… – сказала я, но предательская ненависть к Маше зашевелилась в ответ на призыв Эллы.

– Почему нельзя? Не обязательно ведь пришивать ее полностью, для первого раза достаточно будет просто хорошенько напугать.

– Но ведь она может кому-то рассказать…

– Да кому она скажет! Ты же знаешь, в том месте камер нет, и она ничего не сможет доказать. К тому же перестанет к тебе лишний раз лезть или того лучше, сама уволится. Боишься, что она закричать может? А ты ей первым делом рот заткни и нож приставь к горлу, – все больше начала разгорячаться Элла. – Нож мы достанем, если не сегодня, то завтра. Слушай, а может ты еще денег у нее потребуешь? Вот здорово будет, и 5000 свою вернешь и заработаешь еще! Ну каков план-то шикарный! – заликовала она.

– Я не знаю…

– Ну давай же!

Почему эти мысли роятся у меня в голове? Почему я не одернула Эллу еще в самом начале, когда она только заикнулась о мести? Боже, да я же слушала ее с тайной надеждой! Я никогда не считала себя злобным человеком, я всегда испытывала жалость к немощным, детям, животным и с радостью помогала всем, кто нуждался в моей помощи. Если я была настолько добродетельна, то почему же я прислушивалась к словам этой гадкой девчонки?

Мне стало настолько противно от самой себя, что я в отчаянии присела на корточки, зажмурилась и закрыла уши руками, чтобы не слышать Эллу.

– Это все неправильно! Это все неправильно! Так нельзя поступать! Я не такая!

– А какая же ты? – со злобной улыбкой заглянула мне в лицо Элла. Я ничего не слышала, но ее слова ясно прозвучали у меня в голове.

* * *

Дома я появилась, когда на часах уже было 12 ночи. Я вымокла под дождем от макушки до самых пяток, с волос все еще капала вода. С нескрываемой небрежностью я скинула с себя промокшие сапоги. Сегодняшний день доказал всю их бесполезность – вода просочилась сквозь мелкие трещины и скапливалась прямо внутри обуви. Каждый шаг сопровождался хлюпающим звуком, рождающимся от соприкосновения моих ступней с водой в сапоге. С таким же успехом я могла бы просто снять сапоги и идти в одних носках по мокрому асфальту, избегая глубокие лужи. Но на этот факт мне уже было плевать. Я была так истощена эмоционально и физически, что совсем забыла поставить сапоги на батарею, чтобы они подсушились к утру.

Как обычно, из кухни выглянула Женя, продолжая смеяться от какой-то шутки и поздоровалась со мной.

– Поздновато ты сегодня. Я уж думала ты себе ночлег поинтереснее нашла, – подмигнула она.

– Нет, на работе просто задержали, помочь кое с чем нужно было, – я не хотела вдаваться в подробности. Нужно было закончить этот приветственный разговор как можно быстрее.

– Слушай, мы там дегустируем клубничный мартини, может присоединишься к нам? Тебе ведь с утра никуда не нужно? – начала уговаривать Женя.

– Извини пожалуйста, но я так устала, что смогу присоединиться только к своей кровати, – ответила я и постаралась улыбнуться как можно дружелюбней. Судя по всему, со стороны эта улыбка выглядела такой вымученной, что Женя быстро сдалась со словами: «У тебя и правда крайне болезненный видок». Так что я получила разрешение пойти в свою комнату и спокойно оставаться там, никем не побеспокоенной.

Я ушла, оставляя за собой мокрые следы. Если бы мне не было настолько плохо в тот момент, то может быть я успела отметить, как забавно эти следы смотрятся со стороны. Совсем как из мультика.

Мне казалось, что внутри меня что-то начинает сгорать. Будто в середине груди шаловливые клетки разожгли ритуальный костер, а его языки пламени поднимались до самого горла. Лучше всего было бы выпить горячего чая с малиной, но мне не хотелось идти на кухню, пока ее оккупировали девочки. До меня доносился их смех и неоднократные звуки какого-то цоканья и чмоканья. Я догадывалась, что они не скоро уйдут к себе в комнату, поэтому на чай было бесполезно надеяться.

Я сняла с себя всю одежду, в том числе и несчастные носки, из которых можно было выжать целый стакан дождевой воды. Я решила, что смывать косметику уже бесполезно, потому что дождь сделал это за меня, как говорится, «от души». Хорошо было бы еще и горячий душ принять, но об этом можно будет подумать только завтра. Сколько еще времени я буду так подавлять свои желания из-за других людей? Только когда у меня появится возможность жить в своем собственном пространстве и распоряжаться своим временем так, как я хочу. Тогда я и смогу жить хорошо, смогу делать чай тогда, когда захочу и принимать душ хоть среди ночи. Нужно только потерпеть весь этот ад еще немного, и я смогу наконец жить счастливо.

Безо всяких прелюдий, я легла в кровать, старательно укрылась теплым пледом и свернулась калачиком. Если бы можно было, я бы всю жизнь провела в таком положении, лишь бы меня никто не трогал и внешний мир забыл включить меня в свою повседневность. Я бы лежала так вечно, вне времени и была согласна на это.

Мне снилось море. От нашего города было около 3 часов езды до моря. Каждый год, примерно в середине августа мы собирались всей семьей, загружали старую машину едой, купальниками, полотенцами, надувной лодкой, кругом, в общем всеми морскими атрибутами и выезжали из дома ровно на один день. Я настолько свыклась с этой действительностью, что, еще будучи маленькой, не могла представить себе, что на море можно отдыхать больше одного дня в году.

Воображаемая неделя морского отдыха вмещалась в один единственный день, когда мы плескались в воде до посинения губ, затем минут 40 загорали на берегу и прыгали обратно в море, периодически кусая предательские губы, по которым мама определяла выбывающих из воды. Заходов в море могло быть раз 5 и каждый раз нужно было привыкать к температуре воды и колющей боли от крупной гальки под ногами. Но в такой заветный день все эти мелочи никогда не могли испортить все впечатление от этого волшебного места. Мы старались веселиться так, чтобы этих воспоминаний хватило на целый год, до следующей поездки. Всей кожей тела мы впитывали свет прибрежного солнца, порой сгорая до боли. И эту боль мы уносили на себе в качестве сувенира.

В перерывах между заходами, мама выкладывала пакеты с едой, и мы с жадностью вгрызались в хрустящие огурцы, закусывая хлебом. Ближе к 7 вечера мы собирали все свои подстилки и сумки и уезжали в лучах закатного солнца. Как я не боролась с собой, но каждый раз измотанная я засыпала, опершись головой о боковое стекло машины. Во сне меня продолжало укачивать на волнах словно в колыбели. Пока я спала, наша машина рассекала ночную тьму под слабенькими фарами, освещая крутые серпантины. И вот мы приезжали уже ночью домой, выгружали все вещи из машины, сразу стирали купальники и после всех дел ложились спать. Сон в ту ночь всегда служил продолжением чудесного дня, где ты все так же качаешься на волнах и стараешься разглядеть вдалеке стаю выплывающих дельфинов. А в следующие несколько дней вся семья хвастается друг перед другом в каких местах поцелуи солнца были краснее и сколько у кого кожи слезло. Жаль только, что в тот момент я еще не понимала, что все это когда-нибудь кончится. Если бы мне дали шанс еще раз прожить один из таких морских дней со всей семьей, то я бы постаралась впитать в себя каждый звук, каждую случайно брошенную шутку или же посчитала все белые камешки на пляже. Я бы не позволила себе упустить ни одной маленькой детали из места, которое позже станет лишь частью детских воспоминаний.

* * *

Я проснулась посреди ночи от жуткого озноба. Я натянула на себя одеяло с пледом до самого подбородка, но все никак не могла согреться. Было очень холодно, но в то же время чувствовалось, что одеяло стало влажным от пота. Вдобавок к этому, дико хотелось пить, как если бы у меня было похмелье. Я сбросила с себя одеяло и присела на кровати. На улице еще было совсем темно, свет от уличных фонарей отражался о потолок моей комнаты. С этим слабым источником света я смогла найти свои разбросанные по разным сторонам тапочки, надеть их и наконец встать. Я почувствовала слабое головокружение и чрезмерную слабость. Мне хотелось только лечь обратно и больше не вставать. Но тогда бы я мучилась от сильной жажды. Опираясь о различные твердые поверхности, я тихонько вышла из комнаты и пошла на кухню.

На кухонном столе остались следы оживленного вечера Жени и Насти. Посреди стола стояли 2 большие бутылки Мартини, а вокруг них валялись разбросанные картофельные чипсы и сухарики. Помимо этого, стояла тарелка с недоеденной рыбной котлетой и пюре и 2 высоких стакана, на дне которых красовался недопитый алкоголь. Если бы я тогда не была в болезненном состоянии, то вполне могла бы разозлиться на их неряшливость и безалаберность и начать убирать посреди ночи весь этот бардак. Сейчас же у меня просто не хватало на это сил. Я просто отвернулась, налила себе в кружку воды из фильтра и с жадностью выпила ее. Я почувствовала, как холодная вода проходит через пищевод, оставляя за собой приятный прохладный след, и попадает прямо в желудок.

Я вновь наполнила свою кружку до краев и отпила до половины. Мне пришла мысль взять кружку с собой в комнату, чтобы, проснувшись утром не бежать опять на кухню. На обратном пути я чуть не пролила воду, споткнувшись о разбросанные сапоги Насти. Наконец закрыв за собой дверь, я положила кружку на стол у кровати, а сама поскорее укрылась в теплом сгустке одеяла.

Даже лежа в кровати я продолжала ощущать неприятное головокружение. Безумно хотелось спать, но когда я закрывала глаза, то казалось, что все мое сознание засасывает в бесконечную спираль и оно крутится, крутится, крутится. Я пыталась контролировать разум, но бесполезные попытки сводили меня с ума. Спираль продолжала закручиваться и закручиваться, а затем попала в лабиринт запутанных проводов. Она поворачивала, прыгала, падала и взлетала так, что вскоре меня начало укачивать и подступала тошнота, как будто я спала на корабле в шторм. Вся измученная, я погрузилась в глубокий сон.

Я не имела ни малейшего представления сколько времени прошло с моего ночного пробуждения, но когда я взглянула на настенные часы напротив кровати, то обомлела от ужаса. Часы показывали 13.00. Впервые в жизни я проснулась позже полудня. Я все так же, как и раньше присела на кровати, выпила всю воду из кружки и начала усиленно думать. Самочувствие было отвратительным. Что со мной не так?

– Мне кажется ты сгораешь… – робко подметила Элла, выглядывая из-за угла шкафа.

– Думаешь? – сказала я и потрогала рукой свой лоб. Моя рука, только освобожденная из одеяла, все еще была слишком теплой, поэтому я не могла толком определить, в норме ли моя температура или нет. – Лучше найти градусник и проверить.

Я встала с кровати и, преодолевая уже привычное головокружение, подошла к шкафчику и взяла из своей аптечки ртутный градусник. Пришлось долго встряхивать его, чтобы полоска опустила ниже 35 градусов. При каждом встряхивании я всегда боялась, как бы этот градусник не вылетел у меня из руки и не разбился. Тогда бы ртуть вся вытекла, и я умерла от ее испарений. По крайней мере долго бы не мучалась.

Я вновь легла на кровать, вставила градусник подмышку, плотно зажала его локтем и засекла на часах 10 минут. Никогда не любила измерять температуру. В эти 10–15 минут времени тебе нужно было просто лежать без движений и изо всех сил прижимать рукой градусник. И при этом внимательно следить за минутной стрелкой. По-моему, это самое бесполезное времяпрепровождение. А когда эти мучительные 10 минут истекли, ты вытаскиваешь градусник и видишь, что он сдвинулся только на несколько черточек, что означает что ты все это время неправильно держал его.

На этот раз градусник показал отметку в 38 градусов. Я не удивилась, не испугалась и не захотела проверить не сломался ли этот подлец, чтобы показывать такую чушь. Я просто приняла это как факт, как данность, с которой в любом случае оставалось только смириться. Я несколько раз потрясла градусник чтобы сбросить этот показатель хотя бы до 36, как будто ничего такого и не было.

– Ну и что будем делать? – спросила Элла.

– Не знаю… Чувствую я себя, конечно, отвратно, да и ходить толком не могу. Через 4 часа уже нужно будет собираться на вечернюю смену. Мне кажется, мое состояние не сильно улучшится к этому времени, – сделала я паузу и тихо произнесла, – что, если к участковому врачу сходить? К ним очередь обычно небольшая, вполне вероятно, что он меня примет сегодня же и выпишет больничный лист…

– У тебя от температуры совсем мозги не работают?? Какой больничный лист??? – завопила Элла, уже не прячась и выходя на середину комнаты. – Ты же сама знаешь, что на больничном платят сущие копейки! Это все равно что сидеть без зарплаты. В кафе тебе тоже за это ничего не доплатят. Да в конце месяца у тебя вообще может не остаться денег на оплату квартиры! И что тогда? Будешь на улице подыхать! А лекарства? Ты ведь в курсе какие лекарства тебе доктор порекомендует, из аптеки выйдешь с пустым кошельком. И ты этого хочешь? Еще чего надумала! Больничный лист! Ха! Смешно просто. Тебе потерпеть сегодня ночную смену, завтра смену в кафе, а вечером отлежишься и напьешься горячего чая. Ты же молодая, твой организм справится. Нужно работать, а не жалеть себя и нюни распускать! Подумаешь, заболела! Да все болеют, и ничего, живут ведь как-то с этим. – закончила свою тираду Элла. Было видно, как она вся кипит от злости и негодования.

– Может ты и права… – нерешительно промямлила я, и с опаской решила добавить, – а вдруг мне станет хуже? Это точно сильно не отразится на моем организме?

– И ты еще сомневаешься? Да все будет хорошо, ты же сама себя знаешь! В этом мире нет ничего невозможного. Меняй свои мысли и тогда уж сможешь считать себя достойным человеком. Да настоящие успешные люди никогда себя не жалеют и прут к своей цели даже когда им плохо. Тебя просто воспитали такой неженкой. В твоих силах все изменить. Слышишь? ВСЕ в твоих силах!

Я немного приободрилась после ее мотивирующей речи.

«И все же есть от нее хоть какая, но польза» – подумала я.

Нужно было чем-то заняться до работы. Я открыла свой шкаф, чтобы отобрать вещи для стирки. Их было немного, поэтому решила поставить их на режим быстрой стирки. Я погрузила вещи в барабан, засыпала порошок и выставила нужный режим. Через 30 минут стиральная машинка должна была оповестить меня о готовности вещей. Я вернулась в свою комнату и села на кровать. Меня мучил единственный вопрос – что мне делать? Я даже забыла, чем я обычно занималась в свободное время. Учила языки? Ну зачем мне это сейчас уже… Смотрела фильмы? Но ведь это развлечение, я не могу позволить себе такую праздность… Наводить порядок в комнате? Я прихожу домой только спать, поэтому у меня всегда порядок, а пыль я вытираю с утра за 10 минут перед работой. Я металась от одной идеи к другой и не могла понять, чем мне заниматься. А если бы я взяла больничный? Я бы совсем сошла с ума от безделья. Белье сейчас постирается, я его развешу, а что дальше? Кушать мне совсем не хочется, но могу выпить чай с малиной.

Я пошла на кухню и налила себе уже из горячего чайник воды, кинула заварки и добавила немного малинового варенья. Села за стол и подула на горячий чай. Чем же люди занимаются в выходные? Гуляют в парке? Ходят на свидания? В кинотеатр? Путешествуют? Вышивают? Читают? Раньше я много читала разной литературы, особенно любила классику – Толстой, Достоевской, Бальзак, Дюма и все в этом духе. А сейчас я не помню даже когда последний раз брала в руки книгу. Когда я уезжала из дома, то не взяла с собой ни одной книжки, посчитала это лишним грузом. А здесь в Москве и вовсе не покупала книги, потому что берегла каждую копейку. Конечно, можно было бы брать книги в библиотеке, но у меня нет времени, чтобы туда ходить…

Постепенно до меня начала доходить отчетливо пугающая мысль, что я ничего уже не могу делать, кроме как работать. Это было единственное, что я считала достойным своих сил. А точнее – все мои силы были созданы лишь для того, чтобы работать. Я ненавидела обе свои работы, ненавидела до тошноты, но и жить без них уже не могла. Они словно пропитали мою плоть. Да, я ни на что не способна, помимо работы. Может быть я и была для этого создана? Но сколько это будет продолжаться? Стану ли я когда-нибудь свободной? А для чего мне эта свобода, если я сейчас схожу с ума от безделья? Я уже не способна жить как другие люди, я могу только работать. Да, я мазохист. Пусть она меня убивает, но только так я могу чувствовать, что где-то я нужна. И чем хуже мне будет становиться, тем слабее я буду ощущать гнет реальности.

От роя всех этих мыслей я совсем не заметила, как стиральная машина долгое время пищала на заднем фоне. Одежду уже можно было повесить сушиться. Я обрадовалась, что у меня появилось задание «повесить белье» и с радостью пошла в ванную. Я брала влажную вещь, выпрямляла все ее складочки, аккуратно вешала на веревку, поправляла. Я растягивала это занятие как могла, потому что дальше заданий у меня не было. Впереди была одна лишь пустота.

* * *

К вечеру мне так и не полегчало. Я порылась в своей полупустой аптечке и нашла пару таблеток парацетамола, срок годности которых закончился еще полгода назад. Но меня это мало волновало. Казалось, что хуже мне уже точно не будет. Головокружение все никак не проходило. В 5 вечера, когда уже нужно было собираться на работу, я еще раз измерила температуру, но она так и оставалась на отметке в 38 градусов. «Ну и ладно, бывает и хуже…».

Через полтора часа я уже стояла на автобусной остановке. Уличный воздух помог мне немного прийти в себя, отрезвил. Конечно, избавиться от озноба было никак невозможно, даже при том, что я одела на себя 2 свитера и теплую зимнюю куртку. Я чувствовала будто мороз проникает в мою грудную клетку и начинает ее разъедать, совсем как кислота. На руки я надела перчатки, поэтому могла держать их сложенными на уровне груди. Мне казалось, что так я хоть и немного, но создам защиту против разъедающего мороза. Я посмотрела на других людей, они были одеты как и подобает осенней погоде – кто-то в пальто, кто-то в ветровке. Я же сильно выделялась на их фоне со своей зимней экипировке.

Наконец автобус подошел и все мы загрузились в него за считанные секунды. Как и всегда я без труда нашла себе свободное место у окна. Привычный путь, надоевший вид из окна, однообразные люди в сером, капли дождя на стекле. «Сколько мне осталось?» – вопрос, который неизменно звучит в моей голове, являясь подтекстом самого моего существования. И этот вопрос может варьироваться как в самом прямом смысле, так и в значении промежутка времени, в котором я живу. Сколько мне еще это терпеть? Когда это закончится? Когда я буду счастливой? Когда я смогу выспаться? Когда я уеду отсюда? Когда же все это закончится?