скачать книгу бесплатно
– Я не сторонник теории, что Queen едва не распались тогда. Вовсе нет. Мы близко общались с парнями, и все у них шло нормально. У всех людей бывают разногласия, но к Live Aid они уже давно разобрались между собой.
И все-таки слухи о распаде Queen гуляли за сценой.
– Напряжение между ними было хорошо заметно, – настаивал Бернард Доэрти, – но на выступлении это не отразилось, все-таки они профи. Queen определенно стали главной группой дня. Если бы не их выступление, что бы мы вспоминали о Live Aid? Как у The Who вырубился звук? Или как Боно из U2 спустился к зрителям в партер, нарушив неписанные законы концерта и оскорбив остальных участников? Даже ребята из U2 с ним потом не разговаривали.
Несмотря на то, что именно Live Aid утвердил U2 в статусе стадионных звезд, их выступление не обошлось без недоразумений. Для начала, они исполнили 14-минутную версию своей тягучей песни «Bad» об ужасах героиновой зависимости. Фрагменты песни Боно чередовал с кусочками чужих хитов – «Satellite Of Love» и «Walk On the Wild Side» Лу Рида и «Ruby Tuesday» и «Sympathy For The Devil» The Rolling Stones. Далеко не все поклонники пришли в восторг от этой экстравагантной идеи, а времени у группы осталось только на одну песню – их глобальный мегахит «Pride (In the Name Of Love)». Но во время исполнения этой песни Боно заметил юную девушку, которая задыхалась, почти раздавленная толпой. Боно подавал охране отчаянные знаки, но его не понимали. И тогда певец спрыгнул со сцены, ворвался в толпу и вытащил несчастную сам. Их танец и поцелуй стали настоящим символом фестиваля, а на следующей неделе после Live Aid альбомы U2 вернулись в британский хит-парад.
– Тогда всем показалось, что U2 завалили свое выступление, – вспоминал Доэрти, – и не только они. Саймон Ле Бон из Duran попотчевал публику сорванным вокалом, не попадая в ноты. Многие раскритиковали выступление Боуи. Фил Коллинз играл на обоих фестивалях, и в Англии, и в США, но, думаю, многие предпочли бы, чтобы его вообще не было в проекте, – в том числе реформированные Led Zeppelin, для которых он должен был барабанить в Америке. И только Queen в точности выполнили поставленную Бобом задачу. Когда группа вышла, я стоял за кулисами. Сначала волновался – даже величайшие музыканты не застрахованы от провала. Но я напрасно переживал. Queen выложились по полной. С первых нот они свели аудиторию с ума. Я наблюдал за их выступлением и вспоминал все великие шоу, на которых до этого побывал, – Алекса Харви, Яна Дьюри, Дэвида Боуи, The Rolling Stones. Фредди безошибочно вел инстинкт звезды, неизбежно притягивающей к себе всеобщее внимание. Можно было подумать, что он обучился всем секретам всех артистов, работавших до него, и составил из них собственный рецепт. Все выступление прошло идеально, без единой фальшивой ноты или неловкого момента. Аудитория лежала у ног Фредди.
Доэрти вспоминал, что осознание величия момента пришло к нему не сразу.
– Не в этот день, нет. Я был слишком занят. До появления мобильных телефонов оставалось несколько лет, и я бегал с наушниками, рацией и головой, под завязку набитой заботами. Конечно, я отметил, как они взорвали аудиторию, обратил внимание, что за кулисами вдруг замерли все разговоры и все слушали только Queen… Кто выступал до и после Queen, теперь никто и не вспомнит. Что врезалось в память лично мне? Да то, что Фредди сделал тогда всех.
Дэвид Вигг, ветеран музыкальной журналистики, писавший тогда для Daily Mail, был много лет близким другом Фредди.
– Я стал единственным журналистом, допущенным в гримерку Меркьюри, пока он готовился к величайшему выступлению в своей карьере, – вспоминал он. – Фредди был совершенно расслаблен и полностью уверен в своих силах. «Мы сыграем те самые песни, по которым нас знают, все останутся довольны», – говорил Фредди.
Перед выходом на сцену он и Дэвид говорили о Live Aid, и Меркьюри не мог не вспомнить свое детство, прошедшее в странах третьего мира.
Фредди рассказывал, что уже ребенком насмотрелся на нищету в Индии, где ходил в привилегированную английскую школу. «Но я никогда не чувствовал вины за то, что родился в богатой семье, – настаивал Фредди. – Потому что начни я убиваться по этому поводу, ничего не изменилось бы. Неравенство процветало везде и всегда, и один концерт тут ничего не исправит. Идея в том, чтобы оповестить весь мир об ужасах, происходящих в Африке. Готовясь к шоу, мы хотели сделать что-то особенное, что люди захотели бы посмотреть, послушать, а там, может, и пожертвовать что-нибудь. Но в словах легко запутаться, тут нет никаких «нас» и «их». У всех нас общая цель.
Фредди признавался Виггу, что когда случайно наткнулся на телефильм о голоде в Африке, ему пришлось быстро переключить канал.
– Это такой ужас, невозможно смотреть. Иногда я чувствую себя беспомощным. Но сейчас один из тех случаев, когда я могу внести свой вклад. Боб невероятно крут, ведь именно он заварил эту кашу. Все наверняка думали о том, чтобы сделать что-нибудь когда-нибудь, но если бы не Боб, ничего не сдвинулось бы с точки.
Скромный парикмахер Джим Хаттон, сошедшийся с Фредди незадолго до Live Aid и остававшийся с ним до самого конца, тоже посетил фестиваль – первое рок-шоу в своей жизни. Кто мог тогда представить, что уже через шесть лет ему придется готовить Фредди к похоронам… Тогда Джима привезли на концерт в шикарном лимузине Фредди. Никогда прежде он не видел Queen на сцене.
– Я чувствовал себя не вполне в своей тарелке среди всех этих гламурных суперзвезд, – вспоминал Джим. – Каждый из Queen разместился в собственном трейлере, все взяли с собой жен, а Роджер и Брайан – детей. Фредди знал тут всех до единого. Он познакомил меня с Дэвидом Боуи, которого я, впрочем, и так раньше стриг. А Элтону Джону он представил меня как «своего нового парня». Когда подошло их время выступать, он хлопнул бокал водки с тоником и сказал «ну, поехали»!
– Я проводил его до сцены. Поцеловал и пожелал удачи. И услышал все их песни – «Bohemian Rhapsody» с Фредди на фортепиано, «Radio Ga Ga», когда весь зал хлопал в унисон, «Hammer To Fall», потом «Crazy Little Thing Called Love», в которой Фредди играл на гитаре, и, наконец, громоподобное завершение, «We Will Rock You» и «We Are The Champions». Я застыл как пораженный громом. Позже, когда стемнело, Фредди и Брайан опять появились на сцене и исполнили трогательную, изумительную балладу «Is This the World We Created». Они записали эту песню незадолго до Live Aid, но она пришлась так к месту, будто ее сочинили специально для мероприятия. Слова так точно соответствовали настроению вечера и Фредди пел их так проникновенно, что я не выдержал и разрыдался. Он постоянно доводил меня до слез.
Так Джим (умерший в январе 2010-го от рака, через девятнадцать лет после Фредди) впервые увидел своего звездного любовника за работой.
– Он покорил всех. Я был потрясен до глубины души. Когда все закончилось, Фредди облегченно рассмеялся за кулисами – «ну слава Богу, доиграли». Еще один коктейль с водкой, и он стал прежним моим Фредди. Мы оставались до самого конца шоу и видели всех, кто выступал, но Фредди отказался ехать на афтепати в клуб Legends, где собирались все звезды. Вместо этого мы, как пожилая семейная пара, отправились домой смотреть по телевизору американскую часть Live Aid.
Кто не пришел на концерт, так это родители Фредди. Обычно посещавшие британские концерты Queen, в этот раз они предпочли остаться дома.
– Такое крупное мероприятие, мы решили не ввязываться, – вспоминала мать Фредди, Джер. – Добираться на стадион, потом выбираться обратно – не для пожилых людей вроде нас. Мы с Боми, отцом Фредди, решили остаться дома и посмотреть по телевизору. Я чувствовала такую гордость. Боми обернулся ко мне со словами: «Наш мальчик сделал все как положено»!
Профессионалы, занимавшиеся трансляцией и записью концерта, оценили выступления Фредди как по меньшей мере сенсационное. Майк Эпплтон, продюсер легендарного рок-сериала ВВС «Old Grey Whistle Test», называл выход Меркьюри «завораживающим».
– Поначалу даже не предполагалось, что Queen вообще смогут выступить. У Фредди была ужасная простуда, доктора не рекомендовали выступать, но он настоял на своем. И вместе с Боно они стали героями этого дня.
– Самому мне удалось увидеть Фредди лишь мельком – слишком занятой был день. Мы монтировали программу на лету: 20 минут из Лондона, 20 минут из Америки, одно интервью, другое, лучшие моменты первого часа и так далее. Получилась невероятно будоражащая телетрансляция. Фредди, едва выйдя на сцену, крепко взял аудиторию в свои руки и не выпускал до самого конца.
– Queen тогда не особенно блистали, сенсационных альбомов от них не слышали уже давно. Но Live Aid не просто вернул Queen в высшую лигу рока, он подстегнул всю индустрию целиком – интерес к музыке резко возрос, продажи дисков заметно подскочили. А главным катализатором этого процесса выступил Меркьюри. Этот вечером стал его пиком – никогда прежде я не видел Фредди в такой форме. Возможно, на эмоциональном плане день принадлежал Бобу Гелдофу, но на музыкальном – Фредди Меркьюри.
Позже за работу над трансляцией и съемкой Live Aid Майк был удостоен премии BAFTA как лучший продюсер.
Дейв Хоган, отвечавший за фотосъемку, разделял мнение Эпплтона.
– Всего шесть фотографов получили официальную аккредитацию, – вспоминал ведущий папарацци легендарного таблоида The Sun. – Мы делали кадры для альбома о фестивале и могли шастать где угодно.
– Никто не сомневался, что Фредди великий музыкант, и все-таки, когда он появился на сцене, у многих перехватило дыхание. Когда они вышли, еще даже не стемнело, и он устроил этот сеанс магии прямо посреди бела дня. Помню, как он начал с «Radio Ga Ga», и бескрайняя толпа, как зачарованная, хлопала ладонями вслед за Фредди, строго в такт. Океан из людей забурлил, от энергии музыки по спинам поползли мурашки. Это был именно тот миг, ради которого и нужны фотографы. И он принадлежал Фредди. На Live Aid хватало запоминающихся моментов – тут и прыжок Боно в толпу, и первое выступление Пола Маккартни со дня убийства Джона Леннона. Но именно Фредди сорвал главный банк. Он, единственный из артистов, увлек за собой всех зрителей без исключения.
Итак, элита рок-музыки пела и танцевала, чтобы накормить голодающих. Все в один голос утверждают, что именно выступление Queen получилось самым драйвовым, самым запоминающимся и лучше всех выдержало испытание временем.
Музыканты Queen, вспоминая Live Aid, в первую очередь отмечают роль своего фронтмена.
– Мы играли неплохо, но Фредди поднял шоу на другой уровень, – говорил Брайн Мэй, известный скромник. – Речь шла не просто о поклонниках Queen – он достучался тогда до всех.
Позже он уточнил в интервью, которое я брала у него в офисе Queen на Пембридж-роуд:
– Фредди стал самой сутью Live Aid. Его выступление получилось экстраординарным. Казалось, исходящую от него силу можно пощупать. Никто не мог ее игнорировать.
Из всех семисот четырех концертов Queen с Фредди в качестве вокалиста выступление на Live Aid и сегодня считается самым ярким и важным. Они продемонстрировали тогда свою силу без поддержки сценических спецэффектов и виртуозно настроенного звукового оборудования, они обошлись без помощи естественной магии темноты и меньше чем за 20 минут доказали себе и окружающим, что по-прежнему могут поставить весь мир на уши. Queen тогда и подумать не могли, что это и был их звездный час, и он уже позади. Объединенным общим ликованием музыкантам вскоре пришлось убедиться, что их новая жизнь, начавшаяся на Live Aid, окажется трагически короткой.
2. Занзибар
Меня разбудил слуга. Отхлебнув апельсинового сока, я распахнул дверь и вышел прямо на пляж.
Фредди Меркьюри
Он тщательно скрывал свое происхождение. Я не знал даже его настоящего имени. Темная кожа, азиатские, восточные черты – он определенно приехал из колоний или, как минимум, его родители были экзотического происхождения. Но причина скрытности Фредди явно крылась не в расистских предрассудках – в конце концов, его героем был Джими Хендрикс.
Тони Брейнсби, первый пресс-менеджер Queen
Возможно, Фредди полагал, что музыкальный мейнстрим 70-х не готов к звезде с африкано-индийскими корнями. Сегодня это трудно себе представить. Напротив, экзотическое происхождение считается дополнительным козырем музыканта. Но в те времена было иначе. Биография Фредди совсем не соответствовала идеалу поп-звезды. Рок-идолов поставляла главным образом Америка: Калифорния (Beach Boys), Флорида (Джим Моррисон), Миссисипи (Элвис Пресли) и округ Вашингтон (Джими Хендрикс). The Beatles нанесли на эту карту Ливерпуль, Лондон тоже котировался благодаря Мику Джаггеру и Киту Ричардсу. Белые англо-саксонского происхождения подходили идеально, чернокожие американцы – почти в той же степени. Да еще в те годы многие звезды любили напустить туману вокруг своего происхождения, чтобы журналистам нашлось, о чем пофантазировать. У меня скопилось столько взаимоисключающих данных о рождении и детстве Фредди, что я решила разобраться во всем самостоятельно.
В Дар-эс-Салам я прилетела через Найроби, а там пересела на корабль, который довез меня до Занзибара, столицы острова, через залив, кишащий рыбачьими плоскодонками и каноэ. Красочная экзотика окружала со всех сторон. Мне, родившейся в скучнейшей провинции, нелегко понять, отчего Фредди мутил воду вокруг своего происхождения. Разве это не прекрасно – рассказывать гостям байки про Синдбада и Али-Бабу, про диких арабских принцев и восточные наслаждения. Но нет, Фредди старательно оберегал эту тайну.
Занзибар – не более чем пятнышко на карте, чуть южнее экватора на восточном берегу Африки. Если присмотреться, то пятнышек не одно, а два – основной остров, Угунджа, и второй, поменьше и подальше, Пемба – в последние годы он стал модным курортом. Вместе с бывшей немецкой (а затем британской) колонией Танганьика архипелаг Занзибар образуют сегодня Объединенную Республику Танзания. Незначительный по территории, Занзибар тем не менее подвержен всем типичным проблемам Африки: коррупции, разрухе и преступности. Веками на остров высаживались ассирийцы, шумеры, египтяне, финикийцы, индусы, персы, арабы, и это не считая малайцев, китайцев, португальцев, голландцев и французов, так что не приходится удивляться, что история Занзибара читается как книга сказок 1001 ночи. Некоторые завоеватели задержались на острове надолго – прежде всего персы, арабы и, несколькими веками позже, британцы. Племена, говорящие на суахили, появились тут еще на заре ислама. В 1818 году на остров завезли гвоздичное дерево, и вскоре специи стали главной статьей экспорта. Имбирь, мускатный орех, ваниль, гвоздика и кардамон из Занзибара славились во всем мире. Благодаря миссионерам и знаменитым путешественникам, начинавшим здесь путешествие на Черный континент, в истории острова хватает легенд о гаремах, дворцовых интригах и сбежавших принцессах. Есть в летописи Занзибара и позорные страницы – там процветала торговля не только слоновой костью, но и рабами. Вплоть до окончательной отмены рабства в 1897-м через невольничьи рынки Занзибара проходило ежегодно до 50 000 человек, пригнанных из отдаленных районов в центре континента.
На берегах Угунджи высятся дворцы султанов, древние арабские форты с ржавыми пушками, здания колониальной архитектуры и дома богатых купцов. Парадный фасад острова скрывает лабиринт узких улиц и базаров, кишащих людьми. Фредди провел свое детство здесь, в квартире в Каменном квартале, возвышающемся над островом.
Его мать, Джер, сама была почти ребенком, когда родила Фредди 5 сентября 1946 года (в этот день парсы отмечали свой Новый год). То, что первенцем стал мальчик, 18-летняя мать восприняла как благословение небес. Когда весть достигла ее мужа Боми, он был вне себя от радости – род продолжен! В конце концов, тогда родители еще не знали, какой стиль жизни выберет их наследник. Над именем ребенка ломать голову не приходилось – как и почти все парсы, они исповедовали зороастризм, монотеистическую религию, появившуюся в VI веке в Персии, и традиция строго ограничивала выбор. Супруги Булсара остановились на имени Фаррух, которое Боми надлежащим образом зарегистрировала в местной государственной конторе.
– Прекрасно помню день, когда родился Фредди, – вспоминал Первиз Дарунканавала, урожденная Булсара.
Я навестила ее дом в квартале Шангани. Первиз приходилась Боми племянницей – ее отец Сорабджи и Боми были родными братьями, двумя из восьми.
– Отец Фредди и мой папа родились и выросли в Булсаре, маленьком городке к северу от Бомбея (который теперь называют Мумбаи), в штате Гунджарат, – объясняет Первиз, – отсюда и пошла их фамилия. Братья один за другим уехали на Занзибар в поисках работы. Отец устроился в местную электрическую компанию, а Боми получил место в Высшем суде, где работал бухгалтером. Потом уже он вернулся в Индию, откуда привез жену, Джер, и тут она родила ему Фредди.
Он был такой крохотный, как котеночек. Еще младенцем его приносили нам домой. Боми и Джер оставляли его у моей матери, когда хотели прогуляться. Потом он подрос и сам приходил поиграть. Он был ужасно непослушным мальчишкой. Я была намного его старше, и мне нравилось везде с ним носиться. Я очень любила Фредди и каждый раз не хотела отпускать его домой.
Первиз вспоминала, что чета Булсара вела вполне обеспеченную и благополучную жизнь, протекавшую строго в рамках их древней религии и культуры. Жалование Боми лишь немногим уступало средней зарплате государственного служащего в Британии и позволяло ему жить в комфортном доме с несколькими слугами, включая няню Фредди Сабайн. В 1952-м, когда Фредди исполнилось шесть, родилась его сестра Кашмира.
Офис Боми располагался во дворце Байт-эль-Аджаиб, Доме чудес, построенном султаном Сеидом Баргашем в XIX веке для торжественных церемоний. Самое высокое здание во всей Западной Африке, дворец тонул в роскошных садах. Во время короткого восстания против британской администрации здание подверглось бомбардировке и позже, после существенной реставрации, здесь оборудовали главный музей Занзибара. По работе Боми много ездил по острову, случались и командировки в Индию. Родители Фредди добросовестно практиковали зороастризм, но ребенка тем не менее отдали в Миссионерскую школу Занзибара, где преподавали англиканские монахи. Фредди с самого детства демонстрировал выдающиеся способности, прежде всего к рисованию и театру.
– Очень скоро он превратился в восхитительно учтивого, серьезного и аккуратного юного джентльмена, – вспоминала Первиз.
– Но и озорная жилка проскакивала то и дело. Впрочем, по большей части я помню его замкнутым и скромным. Даже застенчивым. Он никогда много не болтал, даже в кругу родных. Такой характер. Потом, когда он подрос, мы стали видеться реже – он все больше и больше времени проводил с другими мальчиками на улице и пляже.
– Ребенком он безумно любил музыку, слушал ее при каждой возможности, – вспоминала мать Фредди, Джер. – Фолк, опера, классика, ему нравилось все. Думаю, он мечтал стать певцом с самой юности.
Первиз удивилась, услышав, что все мои попытки раздобыть копию свидетельства о рождении Фредди закончились неудачей. Не помогла даже личная встреча с начальником паспортного стола.
– Вы здесь ради свидетельства о рождении Фредди Меркьюри? – любезно улыбнувшись, спросил он. – Так его у нас нет. Уже нет. Несколько лет назад приезжала женщина из Аргентины, для нее сняли копию, и с тех пор сертификат затерялся, хотя его спрашивали тысячи раз – поклонники Фредди, судя по всему. Где-то это бумажка до сих пор валяется, но где – не могу вам сказать.
За ресепшеном паспортного стола виднелись захламленные донельзя кабинеты. Из драной папки, которую принес мой собеседник, только на ходу вывалилось, должно быть, не менее дюжины свидетельств о рождении.
– Тут есть один человек, врач, его зовут доктор Мента. Сейчас он, правда, в Омане, но на следующей неделе должен вернуться. У него, насколько знаю, должна храниться копия свидетельства Фредди.
Стоит ли говорить, что никакого доктора Мента я так никогда и не увидела.
Мой интерес к корням Фредди понравился не всем. Дочь Первиз, Дайана, настаивала, что вообще не понимает, в чем причина такого интереса к этому, как она говорила, Фредди Мерко?ури.
– Он уехал с Занзибара, когда я была еще ребенком, – пожала она плечами, чуть побагровев. – Он предал свое родовое имя. У него нет с нами ничего общего. Он не испытывал никакой гордости за Занзибар. Он – чужак, принадлежащий к другой жизни.
От дальнейших разговоров она отказалась.
Настроения Дайаны разделяли многие из тех, кого я встретила на Занзибаре. Несколько домовладельцев утверждают, что им принадлежит бывшая недвижимость семьи Булсара, но внятных доказательств ни у кого нет, да никто и не ищет. Как сказал мне один индус-сапожник:
– Я по вашему вопросу ничего не знаю, и остальные тоже. Утверждающие обратное, тем более гиды, просто хотят заработать. Не осталось никого, кто помнил бы те времена. Очень многие переехали, на их место прибыли другие. Но если вы что-нибудь выясните, скажите мне, пожалуйста, а то туристы достали уже вопросами – американцы, англичане, немцы, японцы. А местные и в толк не могут взять – кто это такой-то, Фредди Меркьюри?
Вот так-так! Для «профессиональных» поклонников Queen Занзибар – непременное место паломничества. Специализированные фирмы организуют недешевые туры на остров, о самом знаменитом уроженце которого тут напоминают только несколько видовых туристических ресторанов. При жизни Фредди ему не воздавали тут и этих почестей. В государственном архиве не сохранено ни одной бумаги, связанной с его именем. В краеведческом музее я, как ни старалась, не нашла ни одного упоминания о нем. Что уж говорить о мемориальной квартире, памятнике, хотя бы портрете на марке. А как пошли бы сувенирные термометры, ведь Меркьюри – это ртуть! Но их нет, как нет ни пепельниц, ни магнитов, ни даже открыток. Если в мире и существует полная противоположность мемориалу Элвиса Пресли в его поместье Грейсленд, которое посещают миллионы людей каждый год, то эта противоположность находится на Занзибаре.
Загадка пропавшего свидетельства о рождении напомнила о себе еще раз, когда я уже вернулась домой. Марсела Делоренци из Аргентины – та самая! – вышла на меня сама. Она сообщила, что как раз собирается в Лондон и у нее есть для меня подарок. Этим подарком оказалась копия о рождении Фредди, пришедшая мне по почте. С Марселой, журналисткой из Буэнос-Айреса, мы так не встретились тогда. Сама я не стала ее искать, а она не просила ничего взамен присланной копии. В сопроводительном письме Марсела утверждала, что видела оригинал своими глазами. Вероятнее всего, в конце концов кто-то из клерков просто продал его коллекционеру.
В 2006-м Ассоциация Исламской Мобилизации и Развития (АИМИР), реакционная исламская группировка с Занзибара, громогласно потребовала отменить запланированное празднование 60-летия Фредди на острове. Ему вменялось попирающее священные устои поведение, которое, мол, и довело его до смерти от СПИДа в 1991-м. Мракобесы пригрозили обрушить свое варварство на туристов, собирающихся на остров со всего света, и посоветовали им остаться дома.
Удивляться тут нечему. Еще в 2004-м гомосексуализм на Занзибаре был объявлен преступлением. Какой уж тут праздник.
– Мы хотим, чтобы все поняли – гомосексуализму не место на Занзибаре, – говорил предводитель АИМИР Абдалла Саид Али. – Мы защищаем религиозную мораль в обществе, и все, что противоречит исламу, будет уничтожено.
Ислам-то ладно, но ведь и семья Фредди была глубоко религиозной. Он всем сердцем любил родителей и сестру. И отлично знал, что зороастризм запрещает мужеложство. Возможно, именно это обстоятельство сильнее всего отравило юные годы Фредди, когда он пытался побороть свою природу. В священном тексте этой религии, «Вендидад», говорится: «Мужчина, который ложится с мужчиной, есть Дэва (демон): этот человек поклоняется демонам и есть любовник демонов».
Стало быть, для парсов гомосексуализм не просто грех, но и поклонение дьяволу.
Рассмотрим весь контекст. Даже сейчас гомосексуальные контакты между взрослыми мужчинами по обоюдному согласию запрещены законом в 70 странах из 195. В Англии и Уэльсе этот запрет отменили в 1967-м, а вот в Шотландии – только в 1980-м, в Северной Ирландии – в 1982-м. На протяжении 80-х и 90-х гей-активистам по всему западному миру еще приходилось бороться за то, чтобы возраст согласия для гетеро- и гомосексуальных контактов сравнялся.
– Фредди не любил нас, – говорила его кузина Дайана, – он относился к другому миру.
Чего скрывать, именно так все и обстояло. У Фредди были самые что ни на есть фундаментальные причины покинуть Африку. Можно не сомневаться, боль по отвергнувшей его родине жила в сердце Фредди до самого конца.
Для всех нас детские воспоминания – тихое убежище, куда всегда можно обратиться за покоем и утешением. Фредди так не мог – его детство прошло на острове, где его не просто отвергали, но и отказывали в праве на жизнь. Многие считают, что Фредди примирился с прошлым, написав песню «Seven Seas Of Rhye», ставшую первым хитом Queen в 1974-м. Текст этого хард-рок хита основывался на историях о волшебной стране Рай, которые Фредди сочинял со своей младшей сестренкой. Возможно, полет детской фантазии подстегивали мифы про эпические странствия зороастрийского пророка Заратустры. Продюсер британского Radio 2, музыкальный архивариус и коллекционер Фил Сверн придерживается именно этой версии.
– Я всегда думал, что «Seven Seas Of Rhye» написана о жизни Фредди на Занзибаре, точнее – о его детских мечтах. Он всегда искал там убежища, когда реальность наваливалась всей своей тяжестью.
В одном из радиоинтервью Фредди называл текст песни «плодом воображения».
– Тексты в моих песням основаны главным образом на мечтах и фантазиях. Не ищите в них земных смыслов, они ближе к сказкам. Я не из тех авторов, что бродят по улицам в поисках сцен для вдохновения, мне не нужно искать его в сафари или альпинизме. Нет, вдохновение приходит ко мне прямо в джакузи.
Тема волшебных стран – одна из ключевых в текстах ранних Queen. Она есть и в других песнях с первого альбома, таких как «Lily Of The Valley», «The March Of The Black Queen» и «My Fairy King». Она получила развитие и в дальнейшем – так, в поставленном в 2002-м в Лондоне футуристическом мюзикле «We Will Rock You» семь полей страны Рай (то есть «Seven Seas Of Rhye») – это страна, в которую предводитель глобальной компьютерной полиции Кагоши (персонаж песни Queen) ссылает богемных бунтовщиков, подпольно слушающих рок.
В конце «Seven Seas Of Rhye» слышно, как затихающий хор поет «Хорошо бы сейчас у моря оказаться!» Еще один намек на беззаботное пляжное детство Фредди?
Этого никто не знает. Что известно наверняка – тем, кто отказался от веры предков, нет ходу назад.
3. Панчгани
Я рос… не по годам развитым ребенком, и родители решили отдать меня в хорошую закрытую школу. Так что в семь лет я начал учиться в Индии. Полагаю, это подтолкнуло мое развитие.
Фредди Меркьюри
Родители Фредди решили отправить его в индийскую школу, и мне очень не хотелось его отпускать. Но в то время на Занзибаре образование, мягко говоря, не блистало. Тем более в те годы они работали на Пембе, а уж там со школами было совсем плохо. Они решили, что самым разумным будет отправить мальчика к сестре Боми, моей тетке, которую тоже звали Джер, в Бомбей.
Первиз Дарунканавала, двоюродная сестра Фредди
В ноябре 1996-го меня пригласили на закрытый фуршет по поводу открытия посвященной Фредди фотовыставки в «Роял Альберт-холле». Она открывалась в пятую годовщину его смерти. Приглашенные имели самое прямое отношение к Фредди – от Маржи, его уборщицы, и Кена Тести, первого менеджера группы, до Дениса О’Регана, одного из любимых фотографов Queen. Совсем уже старички, родители Фредди тоже пришли. Когда я представилась, они тепло поприветствовали меня. Боми Булсара, отец Фредди, взял меня за руку.
– Это так прекрасно, вся фотовыставка и эти милые люди, собравшиеся здесь в честь нашего сына. Мы гордимся им, – сказал он.
Выставка потом объехала весь свет, побывала в Париже и Монтре, добралась и до Бомбея. Как раз в то время несколько журналистов попытались вывести Фредди на чистую воду, «разоблачив» некие его «индийские корни». Помню заголовки вроде «Бомбейская рапсодия» и «Сын Индии». Писали – будто это какое-то откровение – что Фредди был первой британской звездой азиатского происхождения. Басни о его индийских корнях занимали целые полосы, а его персидское происхождение ставилось под вопрос. Развернувшаяся дискуссия задела чувства лондонской общины персидских парсов.
– Оттого, что мы, парсы, не живем в Персии с IX века, мы не перестаем принадлежать к персидской культуре, – заявил пресс-секретарь общины.
– Наши предки покинули Персию, чтобы избежать насильственного обращения в ислам. То, что они мигрировали в Индию, не делает их индусами. Никто же не требует от евреев, чтобы они родились и выросли в Палестине? Есть большая разница между гражданством и национальностью. Между происхождением и подданством. Да, у персидских парсов нет земли, которую они могли бы называть родной (на их бывшей территории расположен современный Иран). Это не мешает нам оставаться персами в своих сердцах.
Впрочем, о каких тайнах могла идти речь? Персидское происхождение Фредди очевидно для каждого, кто видел его фотографии. Чего стоят одни его выступающие зубы.
Рожденные в колониальной Индии, родители Фредди Боми и Джер получили британское гражданство при рождении, что зарегистрировано в соответствующих документах. В графе «национальность» оба указали «парс». Фредди родился уже на Занзибаре и считался местным, на чем основывались другие спекуляции, что он, дескать, скорее африканец, чем азиат. Его семья никогда не выступала публично против таких заявлений, хотя, казалось бы, они задевали честь их религии. Порой поведение семьи Булсара озадачивало.
Кроткие и интеллигентные, покорные всему, что бы ни происходило с ними, родители Фредди жили в предсказуемом и выверенном мире вековых религиозных ритуалов. Оба были совершенно миниатюрными. Фредди лицом пошел в мать, унаследовав ее полные губы, открытый взгляд и нестандартный прикус. Сдержанные и церемонные на людях, дома они открывались как общительные и гостеприимные хозяева. Боми не был для сына ни ролевой моделью, ни просто властным родителем – в семье его вполне устраивал матриархат. Фредди никогда не принуждали пойти по стопам отца и стать клерком, впрочем, когда мать предложила ему обдумать поступление на юридический, эта идея тоже оставила его равнодушным.
Следуя своему стилю, Булсара не так много возились с детьми, о чем Фредди говорил своим любовникам Барбаре Валентин и Джиму Хаттону. Когда семья еще жила на Занзибаре, детей круглый день опекала нянька, Сабайн. Так что хотя ни Фредди, ни Кашмиру никогда не шлепали, обнимали их тоже нечасто. Джим пишет, что Фредди «время от времени пытался проанализировать, в какой момент раннего детства с ним случился, как говорят психологи, дефицит внимания, который привел во взрослом возрасте к зацикленности на физической стороне отношений. Чаще всего речь шла об одноразовом бессмысленном сексе, который никогда не заменял то, в чем Фредди действительно нуждался, – физического контакта, помноженного на эмоциональную связь. В этом он был абсолютным ребенком. Взять хотя бы его кошек – он все время тискал и гладил их и такого же отношения к себе ждал от любимых».
14 февраля 1955 года, согласно официальной записи в школьном архиве, Фредди – тогда еще Фаррух Боми Булсара – был официально зачислен в английскую школу при церкви святого Питера в Панчгани. Его имя записали как Farookh (в свидетельстве о рождении значилось Farrokh) и зачислили в третий класс. Он провел здесь следующие десять лет жизни, встречаясь с семьей лишь раз в году, на месяц-два во время летних каникул. Не приходится удивляться, что у него сложились достаточно прохладные отношения с родителями. Это можно заключить из уважительных, но сухих писем, которые он оправлял из Индии. Фредди не полагалось выражать своих чувств, но можно себе представить, каким стрессом для избалованного и чувствительного ребенка стал отрыв от семьи, а в то время даже телефонные звонки были невозможны.
– Ему исполнилось шесть, когда я родилась, так что вместе мы жили всего год, но я выросла, зная, что нахожусь под защитой сильного старшего брата, – говорила сестра Фредди Кашмира в интервью Daily Mail в 2000-м.
– Он даже на каникулы приезжал не каждый раз – иногда оставался у сестры нашего отца в Бомбее или с сестрой нашей матери – кстати, именно она приучила его играть на фортепиано и рисовать. Он был талантлив во всем. Конечно, я страдала. Родители бережно хранили все его школьные ведомости.
Для восьмилетнего Фредди путешествие выдалось не из легких.
– С отцом они приплыли в Бомбей, и там сели на поезд до Пуны, – вспоминала тетка Фредди, Первиз. – Воистину изматывающее путешествие. Существовало регулярное сообщение между Занзибаром и Бомбеем, который уже тогда был самым перенаселенным, индустриальным и современным городом Индии, и наша семья регулярно им пользовалась – мы часто ездили к оставшимся в Индии родственникам. Фредди опекала Джер, сестра Боми, очень милая и умная леди, которая заботилась и о других детях своих братьев.
Типичный колониальный британский городок в 184 милях от Бомбея, Панчгани (Пять Холмов) славится причудливыми туземными постройками, британскими офисными зданиями и бескрайними клубничными полями. В свое время англичане заложили город как тихий курорт для санаторного отдыха. Даже сегодня это место сохранило свое обаяние: река Кришна с живописными берегами и кристально чистой водой, насыщенной железом, красная вулканическая порода и буйная растительность притягивают туристов. Чтобы отдохнуть от жары и духоты индийских равнин, они проделывают четырех- или пятичасовое путешествие из Бомбея. Некоторые идут дальше и отправляют детей учиться в престижные английские школы, по-прежнему существующие тут во множестве.
