скачать книгу бесплатно
Дитя Дракулы
Джонатан Барнс
The Big BookДракула. Свободные продолжения
Больше десяти лет назад Джонатан и Мина Харкер победили в Трансильвании графа Дракулу и вернулись в Англию, чтобы зажить нормальной жизнью.
Но в мире кровавой вражды и предрассудков даже у мертвых врагов долгая память. Встреча старых друзей оборачивается внезапной трагедией, бесстрашный натуралист привозит с континента в Англию летучую мышь новой породы, двое случайно встретившихся в восточноевропейской глубинке английских джентльменов будто бы ненароком пробуждают древнее зло – и вот уже тьма наползает на британский архипелаг. А в странном недомогании молодой невесты лорда Годалминга Мина Харкер видит что-то пугающе знакомое…
«Шедевр современной готики. История настолько увлекательная, будто ее написал сам Брэм Стокер» (Risingshadow).
Джонатан Барнс
Дитя Дракулы
J. S. Barnes
Copyright © 2020 by Jonathan Barnes
This edition is published by arrangement with Conville & Walsh UK and Synopsis Literary Agency
All rights reserved
© М. В. Куренная, перевод, примечания, 2023
© В. В. Еклерис, иллюстрации, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023
Издательство Азбука
* * *
Смелое, изобретательное, полное энергии и сюрпризов продолжение неувядающей классики.
Times Literary Supplement
По стилю, сюжету и психологии персонажей «Дитя Дракулы» – подлинный наследник классического шедевра Брэма Стокера.
New York Journal of Books
Эпическая история безумия, нечеловеческого искушения и политичексих скандалов. Действие происходит более века назад – но как будто сегодня.
Booklist
Незаурядное продолжение вампирской классики.
The Frumious Consortium
Бережная дань памяти наследию Стокера, обязательное чтение для всех поклонников Дракулы.
Den of Geek
В романе Стокера читателей покоряла сверхъестественная атмосфера и мастерское нагнетание напряжения. Барнс же умудряется как минимум все это не растерять и даже дополнить.
Jessicamap Reviews
Шедевр современной готики. История настолько увлекательная, будто ее написал сам Брэм Стокер.
Risingshadow
Выдающееся продолжение бессмертной во всех смыслах классики, не менее чувственное, атмосферное и ужасающее.
Horror Tree
* * *
Посвящается Хизер
Месть моя только начинается! И будет продолжаться многие века, время работает на меня[1 - Роман Брэма Стокера «Дракула» (1897) цитируется в переводе Т. Красавченко.].
Граф Дракула
Предисловие составителя
Первые двенадцать лет своей жизни я пребывал в практически полном неведении относительно событий, непосредственно предшествовавших моему рождению. Хотя детство мое было преимущественно счастливым, над ним постоянно витала гигантская незримая тень некоего прошлого, детали и подробности которого от меня тщательно скрывались.
Нижеследующие документальные свидетельства ясно отражают болезненный процесс установления правды и воссоздают поистине кошмарную историю, которую многие мои близкие долго считали навек погребенной в прошлом. Вероятно, скептики скажут, что иные из странных событий и фактов, описанных в данном собрании дневниковых записей, газетных вырезок, телеграмм и писем, противоречат научному знанию двадцатого века.
Вы можете также задаться вопросом, почему вдруг я решил, что именно сейчас, спустя десять с лишним лет, самое время подготовить эти материалы к публикации. Пока достаточно будет сказать, что с недавних пор я, вопреки всякой надежде и здравому смыслу, все сильнее убеждаюсь: призрак, столь долго преследовавший мою семью, в том или ином обличье обретается среди нас и сейчас, когда вся Европа вопиет от боли и горя.
Лейтенант Квинси Харкер
Дувр. 13 октября 1914 г.
Пролог
Дневник Мины Харкер
6 ноября 1903 г. Много лет минуло с тех пор, как у меня в последний раз возникло желание поднести перо к странице этого скромного дневника. Отчасти такое небрежение объясняется эйфорическим счастьем, неотступно владевшим мною все годы, пока наша маленькая семья – Джонатан, Квинси и я – росла и процветала. Хлопотные обязанности жены и матери естественным образом препятствовали мне писать каждый день.
Однако есть и другая, более основательная причина моего долгого молчания: само ведение дневника стало у меня связываться исключительно с трагическими событиями, постигшими нас десять с лишним лет назад, – страшными событиями, что забрали у нас наших дорогих друзей, Люси Вестенра и отважного американца, в честь которого назван наш сын, и свели нас с безжалостным существом, чье имя я никогда не упомяну здесь.
Очень долго я гнала прочь всякие воспоминания о тех ужасных месяцах. Я знаю, Джонатан полностью разделяет мои чувства, хотя мы с ним редко говорим об этом – по крайней мере с тех пор, как наш сын вышел из младенчества. Очень долго мы предпочитали жить только настоящим и смотреть в будущее, говорить о солнечном лете, а не о суровой зиме.
Однако так же, как нельзя остановить поступь времен года, нельзя и навсегда сохранить в тайне нашу историю. Боюсь, вернуться к дневнику меня заставила трагедия – трагедия, случившаяся всего пару часов назад, в самом конце вечера, который должен был ознаменоваться лишь всеобщим хорошим настроением: щедрым весельем и тихой радостью. Печальный смысл моих слов станет понятен в самом скором времени.
День наш начался наиприятнейшим образом. Поскольку нынче день рождения Квинси, мы с самого утра осыпали его всевозможными знаками любви и нежности. Хотя наш мальчик вступает в трудный возраст между детством и зрелостью, все же он пока еще достаточно юн, чтобы наслаждаться подобным вниманием к своей персоне. Наше счастье, что сейчас короткие осенние каникулы и он с нами. Я грущу о нашей с ним скорой разлуке, а Джонатан (без особой убежденности, впрочем) упрекает меня в излишней чувствительности.
Ближе к вечеру мы трое отправились на долгую извилистую прогулку по окрестностям деревни[2 - Шор-Грин, Оксфордшир.], ставшей нашим домом. Мы с Джонатаном радовались возможности подышать свежим воздухом и размять ноги, а Квинси, необычный во всех своих проявлениях и ко всему чуткий, казалось, был вдохновлен красотами пейзажа, известная дикость которого находит отзыв в его пылкой душе, унаследованной, вне сомнения, от родителей. При всей нашей внешней респектабельности в нас живет богемный дух, отличающий нас от большинства наших друзей и знакомых.
Мы шли тенистыми тропами, пересекали журчащие ручьи, огибали фермерские поля и неспешно проходили через рощицы и остатки старого леса. Возвращались мы в деревню другой дорогой, пролегавшей мимо места, где накануне наши односельчане отмечали ночь Гая Фокса. Мы к ним не присоединились: у Джонатана слабые нервы, и шумное веселье, рев и треск пламени, да и сам почти языческий обряд сжигания чучела очень тяжело на него действуют. На первых порах нашего супружества в подобной обстановке он делался совсем плохой (здесь, в своем дневнике, я могу признать это, все равно ведь никто никогда не прочитает), но в последние годы его душевное состояние медленно, но верно поправляется.
Полагаю, Квинси ночное представление понравилось бы. Сама я ничего не имею против такого рода невинных развлечений, и, боюсь, из-за постоянных отказов в них участвовать мы выглядим в глазах окружающих высокомерными снобами. Однако ради моего мужа мы продолжаем отклонять подобные приглашения.
Пока мы шагали мимо громадного черного кострища, ни словом не поминая вчерашнее празднество, Джонатан с преувеличенным вниманием вгляделся в даль и обронил замечание по поводу стайки скворцов – мол, летят как-то необычно. Квинси подыграл отцу, любезно изобразив интерес к орнитологическим вопросам, а я помалкивала и думала о том, как здорово было бы вчера смешаться с праздничной толпой и разделить общее ликование и веселье.
По возвращении домой мы вручили Квинси подарки – томик стихотворений мистера Лира[3 - Эдвард Лир (1812–1888) – английский художник и поэт, один из основоположников «поэзии бессмыслицы», автор многочисленных популярных абсурдистских лимериков.], новый темно-голубой костюм и (уступив наконец многократным просьбам) маленького рыжего котенка, вызвавшего у него неподдельный восторг.
Он назвал нового питомца – непонятно с чего – Огюстом и незамедлительно принялся воспитывать из него верного друга. При виде радостного оживления Квинси, совершенно для него нехарактерного, мы с Джонатаном довольно переглянулись. Несколько секунд мы многозначительно смотрели в глаза друг другу, и я даже почувствовала – впервые за долгое время – внезапный прилив желания. Муж улыбнулся, словно поняв или, по крайней мере, заподозрив, о чем я думаю. Сейчас, когда наш сын возился с Огюстом, а в нас с Джонатаном вновь пробуждалось взаимное влечение, казалось, будто все у нас еще может быть хорошо, будто такое вот благостное спокойствие может продолжаться вечно.
Пока я предавалась подобным мыслям, пока Квинси гладил крохотную уязвимую головку котенка, а Джонатан и я с полусонным вожделением смотрели друг на друга, за окнами начало темнеть. Сгущались вечерние тени.
Первый из приглашенных прибыл с наступлением сумерек – наш славный Джек Сьюворд, все такой же образцовый джентльмен, каким был всегда, разве что он несколько располнел и обзавелся густой сединой на висках за время, прошедшее с нашего знакомства в прошлом веке, когда Квинси еще и в проекте не было.
– Моя дорогая миссис Харкер! – торопливо, чуть сбивчиво заговорил он, входя в гостиную в сопровождении служанки. – Извините, бога ради, за раннее прибытие, я умудрился неправильно рассчитать время пути до вашего очаровательного местечка.
– Ну полно вам, право! – Я встала, чтобы поприветствовать гостя. – Добро пожаловать, мистер Сьюворд. Ваше прибытие, сколь угодно раннее или позднее, всегда повод для праздника.
– Но сегодня отнюдь не главный, полагаю. – Он вынул из-за спины небольшой сверток в красной бумаге. – С днем рождения, Квинси!
Наш сын вскочил на ноги. Еще недавно Джек шутливо взъерошил бы мальчику волосы, но теперь они двое с комической серьезностью обменялись рукопожатием.
– Спасибо, сэр. Вы очень добры, что помните.
Квинси развернул сверток, в нем оказался экземпляр «Происхождения человека» мистера Дарвина[4 - Английский натуралист и путешественник Чарльз Дарвин (1809–1882) одним из первых пришел к выводу, что все виды живых организмов эволюционируют со временем и происходят от общих предков. Монографию «Происхождение человека и половой отбор» опубликовал в 1871 г.]. Наш сын не по годам умен и серьезен, но сдается мне, штудировать подобные труды ему рановато.
– Уверен, ты найдешь книгу преинтересной, – заявил Джек. – В ней рассказывается о взаимосвязи всех форм жизни. Об эволюционных процессах. И о сущности хищничества.
Квинси еще раз вежливо поблагодарил его, но почти сразу отложил книгу в сторону и снова стал ласкать котенка, который мяукал и вился вьюном от удовольствия.
– Предлагаю чего-нибудь выпить, Джек, – подал голос мой муж, и они двое принялись обсуждать различные вина, каковой разговор здесь пересказывать нет необходимости.
Джек далеко не всегда приятен и прост в общении, а потому я обрадовалась передышке. Джонатана любые светские обязанности изрядно тяготят, и при виде графина и бокалов на лице его явственно отразилось облегчение.
Мы, трое взрослых, каждый с бокалом вина в руке, несколько минут стояли, наблюдая за Квинси и котенком.
Джонатан, ставший более общительным под действием алкоголя, для поддержания беседы поинтересовался состоянием врачебной практики Джека, которую тот нынче держит на престижной и, надо полагать, весьма прибыльной Харли-стрит[5 - Лондонская улица Харли-стрит получила известность в XIX в. благодаря множеству обосновавшихся там специалистов в различных областях медицины.].
– О, работа у меня небезынтересная, но довольно однообразная, – ответил доктор Сьюворд, прихлебывая вино такими же мелкими частыми глотками, как и мой муж. – Видите ли, в силу запредельной стоимости моих услуг все мои пациенты принадлежат к одному определенному общественному слою.
– Вероятно, вам приходится иметь дело с несносными богатыми истеричками? – сказал Джонатан проникновенным тоном, совсем ему не свойственным. – Взбалмошными графинями с растрепанными нервами? Пожилыми герцогами, которые желают подвергнуться гипнозу, чтобы вернуть себе хоть каплю былой энергии и силы?
Джек натянуто улыбнулся:
– Вы ближе к истине, чем думаете.
– Ах, бросьте, – вмешалась я. – Не скучаете же вы по дням своей работы в лечебнице для душевнобольных.
Доктор Сьюворд немного помолчал с отрешенным видом, потом опять улыбнулся.
– По известным трудностям того времени я, разумеется, ничуть не скучаю. Но вот по отдельным элементам прошлого – да, бывает, скучаю. – Он нахмурился, словно вспоминая. – По интереснейшим проблемам и задачам, встававшим передо мной. И еще, пожалуй, по внутренней убежденности, что жизнь человеческая имеет… смысл. – Он перевел взгляд на Квинси, по-прежнему поглощенного возней с котенком, и его лицо – несомненно, бессознательно – приняло выражение глубокой печали и сожаления.
Наступившее молчание прервал отрывистый стук в дверь, и мгновением позже служанка ввела в гостиную двоих следующих наших гостей, лорда Артура и леди Каролину Годалминг.
С их появлением атмосфера заметно разрядилась. Артур, как и подобает человеку с его положением и образованием, всегда излучает вежливое дружелюбие и вдобавок обладает редкой способностью успокаивать любые души – кроме разве что пораженных тяжелым недугом. Едва он вошел, в комнате вспыхнуло оживление: приветствия, поздравления, объятия, поцелуи. Все очень мило и непосредственно, даже Джонатан, казалось, проникся общим настроением.
Кэрри, обворожительная и изысканно одетая по последней моде, была воплощение изящества. Да, она преодолела все недостатки и изъяны своего воспитания и стала Артуру превосходной женой, лучшей и не пожелаешь. Бедная Люси порадовалась бы его выстраданному счастью. Мне нравится думать, что сейчас она смотрит с небес и улыбается, видя, что человек, которого она любила всем своим нежным юным сердцем, в зрелые годы обрел наконец полную меру радости.
Несколько минут прошло в такой вот веселой суете. Джонатан опять налил всем выпить, и Квинси тоже получил небольшую порцию вина, сильно разбавленного водой. Зазвенели бокалы, все наперебой выражали радость от встречи, ведь мы так давно не виделись.
Возбужденный приятной кутерьмой, Огюст нервно крутился у нас под ногами. Мы были настолько поглощены моментом, что не замечали прибытия нашего последнего гостя, пока тот не переступил порог гостиной и не вскричал с шутливым гневом:
– Это еще что такое? Как вы посмели начать празднование без меня?
– Профессор! – воскликнула я, и остальные хором подхватили мой возглас.
По ряду причин, вдаваться в которые мне не хочется, рядом с профессором Абрахамом Ван Хелсингом я всегда чувствую себя в полной безопасности. Я, как девчонка, кинулась в его медвежьи объятия, совсем не заботясь о приличиях, и с наслаждением вдохнула знакомый уютный запах, от него исходящий.
Джонатан тоже обнял профессора, по-мужски коротко, и Артур последовал его примеру. Даже Джек расплылся в улыбке, обмениваясь с ним рукопожатием, а Квинси подбежал к старому голландцу вприпрыжку от радости, словно он малый ребенок, а не серьезный мальчик на пороге отрочества.
Профессор так и сиял.
– Какой радушный прием! Как приятно снова видеть вас всех в этот знаменательнейший день, в эту особую, поистине замечательную годовщину!
Он перевел дыхание, прежде чем продолжить, и в возникшей паузе перед моим внутренним взором, подобно кадрам киноленты, пронеслись картины, виденные мною в этот самый день тринадцать лет назад: темные стены Трансильванского леса, дорога к замку, бешеная гонка к воротам, шайка цыган с их смертоносным грузом, финальная схватка с…[6 - Одно слово здесь вымарано столь густо, что бумага вспузырилась и порвалась.] и жертвенная гибель нашего американского друга, когда глаза того монстра наконец погасли навек.
Думаю, профессора посетили примерно такие же мысли. Он молчал так долго, что всем стало немного не по себе.
– Под упомянутой годовщиной, – спохватившись, договорил он, – я подразумеваю, конечно же, день рождения нашего юного друга, мастера Квинси Харкера!
Все зааплодировали – мне показалось, с облегчением. Не знаю, в какие части своего прошлого Артур посвятил Кэрри, но полагаю, что о многих вещах он умолчал – и правильно сделал, если учесть ее собственную историю.
Квинси пока еще ничего не знает. Мы решили до поры до времени ничего не рассказывать ему об обстоятельствах, при которых его родители и их друзья – наш маленький отряд воинов света – впервые сошлись вместе. Сегодня вечером, когда профессор завершил вышеприведенную тираду, я увидела в обращенном на меня взгляде сына что-то похожее на сомнение, даже подозрение. Однако напряженный момент миновал, и праздничная атмосфера возобновилась.
Мы оказывали всяческое внимание Квинси и за ужином, поскольку сегодня ему впервые было позволено допоздна сидеть за столом со старшими. Котенок, как мы ни гнали его прочь из комнаты, все же прокрался к своему новому хозяину и еще с полчаса резвился у него на коленях. А потом, изнурив свое крохотное тельце, там же и заснул крепким сном.
Многие родители такого не допустили бы, но сегодня все-таки у нашего сына день рождения, и я решила: да и бог с ним, ничего страшного. Будь сейчас у меня возможность вернуться на несколько часов назад, я бы, разумеется, рассудила иначе.
Стол ломился от блюд, вино было превосходное, и, глядя вокруг, я думала о том, сколько же счастья выпало мне в жизни и как многочисленны и разнообразны блага, мне посланные. Сегодня каждый из нас активно поучаствовал в разговоре, каждый получил свою долю внимания, и на протяжении всего ужина в нашей маленькой компании царило идеальное равновесие.
– Артур, – заговорил Джек, как только нам подали еду, – я часто читаю в газетах о твоей деятельности в палате. Скажи, как продвигается твоя борьба за перевод этого учреждения на рельсы современности?
Лорд Годалминг лучезарно улыбнулся:
– Не знаю, что именно ты читаешь в прессе, Джек, но сказать, что палата лордов по самой своей организационной структуре не предрасположена к модернизации, значило бы сильно приуменьшить реальное положение дел.
За столом раздались согласные смешки, а профессор громко хмыкнул в знак солидарности.
– Достаточно будет сказать, – продолжал Артур, – что работы здесь мне на всю жизнь хватит.
