Улисс

скачать книгу бесплатно

– Уж так делал Вилл, – вступился Джон Эглинтон. – Это не значит, что мы сегодня должны склеивать скандинавскую сагу с обрывком романа Мередита. Que voulez-vous? – как сказал бы Мур. У него и Богемия[804 - У него и Богемия… – Два знаменитых «промаха» Шекспира: судно причаливает к «пустыням Богемии» («Зимняя сказка», III, 3), а Гектор (не Улисс) ссылается на Аристотеля («Троил и Крессида», II, 2).] находится на берегу моря, а Улисс цитирует Аристотеля.

– Почему? – продолжал Стивен, сам отвечая себе. – Потому что тема брата-обманщика, брата-захватчика, брата-прелюбодея или же брата, в котором все это сразу, была тем для Шекспира, чем нищие не были[805 - Чем нищие не были – «нищих всегда имеете с собою…» (Мф. 26, 11).]: тем, что всегда с собой. Мотив изгнания, изгнания из сердца, изгнания из дома, звучит непрерывно, начиная с «Двух веронцев» и до того момента, когда Просперо ломает жезл свой, зарывает в землю и топит книги в глубине морской[806 - Просперо… в глубине морской – «Буря», V, 1.]. Этот мотив раздваивается в середине его жизни, продолжается в другом, повторяется, протасис, эпитасис, катастасис, катастрофа[807 - Протасис… катастрофа – членение драмы согласно позднеантичной эстетике.]. Он повторяется вновь, когда герой уже на краю могилы, а его замужняя дочь Сьюзен, вся в папочку, обвиняется в прелюбодействе[808 - Дочь… в прелюбодействе. – Согласно Ли, в 1613 г. Сьюзен при содействии отца возбудила дело о клевете в связи с обвинениями ее в прелюбодействе; обвинявший в суд не явился.]. Однако он-то и был тот первородный грех, что затемнил его понятия, расслабил волю и вселил в него упорную тягу ко злу[809 - Первородный грех… ко злу – с заменою «мы» на «он», цитата из современного Джойсу катехизиса, составленного в Мануте, церковном центре Ирландии.]. Таковы точные слова господ епископов Манутских. Первородный грех, и как первородный грех содеян он был другим, грехами которого он также грешил. Он кроется между строками последних слов, им написанных, он застыл[810 - Он кроется… он застыл – мотив изгнания и измены – «первородный грех» Шекспира – «кроется между строк» в его завещании и «застыл на его надгробии» – в надписи, кончающейся словами: «И проклят будь, кто прах мой потревожит»: по Харрису, эти слова написаны Шекспиром с той целью, чтобы Энн не похоронили с ним.] на его надгробии, под которым не суждено было покоиться останкам его жены. Время над ним не властно. Красота и безмятежность не вытеснили его. В тысячах видов он рассеян повсюду в мире, созданном им, в «Много шума из ничего», дважды – в «Как вам это понравится», в «Буре», в «Гамлете», в «Мере за меру» – и во всех прочих пьесах, коих я не читал.

Он рассмеялся, чтобы ум его сбросил оковы его ума.

– Истина посредине, – подытожил судия Эглинтон. – Он призрак, и он принц. Он – все во всем[811 - Все во всем – «Гамлет», I, 2: слова Гамлета об отце.].

– Именно так, – подтвердил Стивен. – Мальчишка из первого акта – это зрелый муж из акта пятого. Все во всем. В «Цимбелине», в «Отелло» он сводник и рогоносец. Он действует и отвечает на действия. Влюбленный в идеал или в извращенье, он, как Хозе, убивает настоящую Кармен. Его неумолимый рассудок – это Яго, одержимый рогобоязнью и жаждущий, чтобы мавр в нем страдал, не зная покоя.

– Р-рога! Р-рога! – Рык Маллиган прорычал похабно. – Опасный звук! Приводит он мужей в испуг![812 - Р-рога… в испуг! – «Напрасные усилия любви», V, 2.]

Темный купол уловил и откликнулся.

– Да, Яго! Что за характер! – воскликнул неиспугавшийся Джон Эглинтон. – Когда все уже сказано, остается лишь согласиться с Дюма-сыном. (Или с Дюма-отцом?) После Господа Бога больше всех создал Шекспир[813 - После Господа Бога… Шекспир – из очерка Александра Дюма-отца «Как я стал драматургом» (1836).].

– Мужчины не занимают его[814 - Мужчины не занимают его… – «Гамлет», II, 2.], и женщины тоже, – молвил Стивен. – Всю жизнь свою проведя в отсутствии, он возвращается на тот клочок земли, где был рожден и где оставался всегда, и в юные и в зрелые годы, немой свидетель. Здесь его жизненное странствие кончено, и он сажает в землю тутовое дерево[815 - Тутовое дерево Шекспир, по преданию, посадил в своем саду в Нью-Плейс.]. Потом умирает. Действие окончено. Могильщики зарывают Гамлета-отца и Гамлета-сына. Он наконец-то король и принц: в смерти, с подобающей музыкой. И оплакиваемый – хотя сперва ими же убитый и преданный – всеми нежными и чувствительными сердцами, ибо будь то у дублинских или датских жен, жалость к усопшим – единственный супруг, с которым они не пожелают развода. Если вам нравится эпилог, всмотритесь в него подольше: процветающий Просперо – вознагражденная добродетель, Лиззи[816 - Лиззи – старшая внучка Шекспира, дочь Сьюзен.] – дедушкина крошка-резвушка и дядюшка Ричи[817 - Дядюшка Ричи – выражение, отсылающее и к брату Шекспира, и к дядюшке Стивена (эп. 3).] – порок, сосланный поэтическим правосудием в места, уготованные для плохих негров. Большой занавес. Во внешнем мире он нашел воплощенным то, что жило как возможность в его внутреннем мире. Метерлинк говорит: Если сегодня Сократ выйдет из дому, он обнаружит мудреца, сидящего у своих дверей. Если нынче Иуда пустится в путь, этот путь его приведет к Иуде[818 - Если сегодня… к Иуде – из эссе М. Метерлинка «Мудрость и судьба» (1899). Здесь и далее – одна из древних интерпретаций Одиссеи как «возврата к себе», проводимая в романе.]. Каждая жизнь – множество дней, чередой один за другим. Мы бредем сквозь самих себя, встречая разбойников, призраков, великанов, стариков, юношей, жен, вдов, братьев по духу, но всякий раз встречая самих себя. Тот драматург[819 - Тот драматург… – продолжается сравнение Шекспира с Богом-Творцом; «фолио» – знаменитое первое собрание пьес Шекспира, издание 1623 г.], что написал фолио мира сего, и написал его скверно (сначала Он дал нам свет, а солнце – два дня спустя), властелин всего сущего, кого истые римляне из католиков зовут dio boia, бог-палач, вне всякого сомнения, есть все во всем в каждом из нас, он конюх, и он мясник, и он был бы также сводником и рогоносцем, если б не помешало то, что в устроительстве небесном[820 - В устроительстве небесном… – аллюзии на «Гамлета», III, 1, и Мф. 22, 30.], как предсказал Гамлет, нет больше браков и человек во славе, ангел-андрогин, есть сам в себе и жена.

– Эврика! – возопил Бык Маллиган. – Эврика!

Вдруг счастливо просияв, он вскочил и единым махом очутился у стола Эглинтона.

– Вы позволите? – спросил он. – Господь возговорил к Малахии.

Он принялся что-то кропать на библиотечном бланке.

Будешь уходить – захвати бланков со стойки.

– Кто уже в браке, – возвестил мистер Супер, сладостный герольд, – пусть так и живут, все, кроме одного. Остальные пускай по-прежнему воздерживаются.[821 - Кто уже в браке… воздерживаются – «Гамлет», III, 1.]

В браке отнюдь не состоя, он засмеялся, глядя на Эглинтона Иоанна, искусств бакалавра[134 - Bachelor – бакалавр; холостяк (англ.).], холостяка.

Не имея ни жены, ни интрижки, повсюду опасаясь сетей, оба еженощно смакуют «Укрощение строптивой» с вариантами и комментариями.

– Вы устроили надувательство, – без околичностей заявил Джон Эглинтон Стивену. – Вы нас заставили проделать весь этот путь, чтобы в конце показать банальнейший треугольник. Вы сами-то верите в собственную теорию?

– Нет, – отвечал Стивен незамедлительно.

– А вы не запишете все это? – спросил мистер Супер. – Вам нужно из этого сделать диалог, понимаете, как те платонические диалоги[822 - Платонические диалоги – два эссе Уайльда, «Разрушение лжи» (1889) и «Критик как художник» (1891), написаны в форме диалога, но далеко не платонического.], что сочинял Уайльд.

Джон Эглинтон улыбнулся сугубо.

– В таком случае, – сказал он, – я не вижу, почему вы должны ожидать какой-то платы за это, коль скоро вы сами в это не верите. Доуден верит, что в «Гамлете» имеется какая-то тайна, но больше ничего говорить не желает. Герр Бляйбтрой[823 - Карл Бляйбтрой (1859–1928) – нем. поэт, драматург и критик, цюрихский знакомый Джойса; нынешнему герцогу – седьмой герцог Ратленд, Джеймс Мэннерс (1818–1906); графский род Ратлендов стал герцогским в 1703 г.], тот господин, с которым Пайпер встречался в Берлине, развивает версию насчет Ратленда и думает, что секрет таится в стратфордском памятнике. Пайпер говорил, будто бы он собирается нанести визит нынешнему герцогу и доказать ему, что пьесы были написаны его предком. Это будет такой сюрприз для его сиятельства. Однако он верит в свою теорию.

Верую, Господи, помоги моему неверию[824 - Верую, Господи, помоги моему неверию – возможен намек на собственные дела Джойса: под Эгоменом по созвучию может скрываться «Эгоист», журнал, всячески его поддерживавший, а под другим малым – Джордж Робертс, сорвавший издание «Дублинцев».]. То есть помоги мне верить или помоги мне не верить? Кто помогает верить? Egomen[135 - Я, с моей стороны (греч.).]. А кто – не верить? Другой малый.

– Вы единственный[825 - Вы единственный… – Джойс, единственный из авторов «Даны», в 1904 г. испросил и получил плату за свою публикацию в ней.] из всех авторов «Даны», кто требует звонкой монеты. И я не уверен насчет ближайшего номера. Фред Райен хочет, чтобы ему оставили место для статьи по экономике.

Фредрайн. Две звонких монеты он мне ссудил. Чтоб ты снялся с мели. Экономика.

– За одну гинею, – сказал Стивен, – вы можете опубликовать эту беседу.

Бык Маллиган перестал, посмеиваясь, кропать и, посмеиваясь, поднялся. Чинным голосом, с медоточивым коварством он известил:

– Нанеся визит барду Клинку в его летней резиденции на верхней Мекленбург-стрит[826 - Мекленбург-стрит (она же Тайрон-стрит) – улица публичных домов в Дублине; Нелли-Свеженькая и Розали – героини нецензурных стихов Гогарти и, видимо, реальные дублинские девицы. Нелли-Свеженькая фигурирует и в «Портрете» (нач. гл. III).], я обнаружил его погруженным в изучение «Summa contra Gentiles»[136 - Сумма против язычников (лат.).], в обществе двух гонорейных леди, Нелли-Свеженькой и Розали, шлюхи с угольной пристани.

Он оборвал себя.

– Пошли, Клинк. Пошли, скиталец Энгус с птицами.[827 - Скиталец Энгус с птицами – так Гогарти называл Джойса. Энгус – ирл. бог молодости и красоты, обычно изображаемый с птицами; в «видении Энгуса», центральном из мифов с его участием, он окружен белыми птицами в серебряных цепях. И Джойс, и Гогарти хорошо знали стихотворение Йейтса «Песнь скитальца-Энгуса» (1899).]

Пошли, Клинк. Ты уже все доел после нас. О, я, разумеется, позабочусь о требухе и объедках для тебя.

Стивен поднялся.

Жизнь – множество дней. Этот кончится.

– Мы вас увидим вечером, – сказал Джон Эглинтон. – Notre ami[137 - Наш друг (фр.).] Myp надеется, что Мэйлахи Маллиган будет там.

Бык Маллиган раскланялся панамой и бланком.

– Мсье Мур, – сказал он, – просвещающий ирландскую молодежь по французской части. Я там буду. Пошли, Клинк, бардам надлежит выпить. Ты можешь ступать прямо?

Посмеивающийся…

Накачиваться до одиннадцати. Вечернее развлечение ирландцев[828 - Вечернее развлечение ирландцев – аллюзия на «Вечернее развлечение фениев» (1897), сборник Оссиановых легенд, написанных на простонародном языке Патриком Макколлом (1861–1919).].

Паяц…

Стивен двигался за паяцем…

Однажды был у нас разговор в национальной библиотеке. Шекс. Потом. Идет спина пая: за ней шагаю я. Наступаю ему на пятки.

Стивен, попрощавшись, как в воду опущенный, двигался за паяцем, шутом, ладнопричесанным, свежевыбритым, из сводчатой кельи на свет дневной, грохочущий и бездумный.

Что ж я постиг? О них? О себе?

Теперь гуляй как Хейнс.

Зал для постоянных читателей. В книге посетителей Кэшел Бойл О’Коннор Фицморис Тисделл Фаррелл кудрявым росчерком завершает свои полисиллабусы. Вопрос: был ли Гамлет безумцем? Лысина квакера с аббатиком в беседе елейнокнижной:

– О, конечно, извольте, сэр… Я буду просто счастлив…

С гримасой игривой Бык Маллиган базарил бездельно с самим собой, себе ж благосклонно кивая:

– Довольная задница.

Турникет.

Неужели… Шляпка с голубой лентой?.. Написано не спеша… Что? Посмотрела?..

Закругление балюстрады: тихоструйный Минций.[829 - Тихоструйный Минций – выражение из «Ликида» Мильтона (см. эп. 2); Минций – река в Ломбардии, не раз упоминаемая Вергилием, который родился на ее берегах.]

Пак[830 - Пак – персонаж «Сна в летнюю ночь».] Маллиган, панамоносец, перескакивал со ступеньки на ступеньку, ямбами путь уснащая:

Джон Эглинтон, душка Джон,
Почему без женки он?[831 - Джон Эглинтон… без женки он? – Двустишие стилизовано под стихотворение Бернса «Джон Андерсон»; 1-я строка – из шуточного стишка Джойса (1903–1904) о Маги и его страхе женщин. Джойс также сочинил лимерик о пуританстве Маги.]

Потом вдруг разразился тирадой:

– Ох, уж этот китаец без подбородка! Чин Чон Эг Лин Тон[832 - Чин Чон Эг Лин Тон – аллюзия на песенку из оперетты «Гейша».]. Мы с Хейнсом зашли как-то в этот их театришко, в доме слесарей[833 - Театришко в доме слесарей – Театр Аббатства, организованный ведущими деятелями Ирландского литературного Возрождения и бывший одним из главных очагов его деятельности; помещение театра было переоборудовано из здания Механического Института, прозывавшегося в Дублине «дом слесарей».]. Как раньше греки[834 - Как раньше греки… – типичные программные высказывания руководителей Театра Аббатства – Йейтса, леди Грегори и др.], как М. Метерлинк, наши актеры творят новое искусство для Европы. Театр Аббатства! Мне так и чуялось, как разит монашьим потом[835 - Монашьим потом – возможно, намек на борьбу церковных кругов против деятельности Театра Аббатства.].

Он смачно сплюнул.

Забыл: что он никоим образом не забыл, как его выпорол этот паршивый Люси[836 - Его выпорол этот паршивый Люси. – Источники Стивена признают достоверной историю о том, что Шекспир в молодости был пойман при краже оленя из парка помещика Томаса Люси и выпорот им. Шекспиру приписывается также баллада против Люси с повторяющимся выражением «паршивый Люси».]. И еще: он бросил la femme de trente ans[138 - Женщина тридцати лет (фр.).][837 - «Тридцатилетняя женщина» – роман Бальзака (1831).]. И почему не было других детей? И первенцем была девочка?

Задним умом. Беги, возвращайся.

Суровый затворник все еще там (имеет свой кусок пирога) и сладостный юнец, миньончик[838 - Миньончик – из сонета 126.], федоновы шелковистые кудри[839 - Федоновы шелковистые кудри… – В диалоге Платона «Федон» Сократ «часто играл прекрасными волосами» Федона (89 b).] приятно гладить.

Э-э… Я тут вот… хотел… забыл сказать… э-э…

– Лонгворт и Маккерди Аткинсон[840 - Маккерди Аткинсон – дублинский литератор из окружения Дж. Мура.] там тоже были…

Пак Маллиган, легко приплясывая, стрекотал:

Заслышу ль ругань в переулке[841 - Заслышу ль ругань в переулке… – пародия на поэму Йейтса «Байле и Айллин» (1903).]
Иль встречу шлюху на прогулке,
Как сразу мысль на этом фоне
Об Ф. Маккерди Аткинсоне,
Что с деревянною ногой,
С ним тут же рядышком другой,
Чья вкус винца не знает глотка, –
Маги, лишенный подбородка.
У них жениться духу нет,
И онанизм – весь их секрет.

Фиглярствуй дальше. Познай сам себя. Остановился ниже меня, насмешливо мерит взглядом. Я останавливаюсь.

– Шут ты кладбищенский, – посетовал Бык Маллиган. – Синг уже перестал ходить в черном, чтоб быть как люди. Черны только вороны, попы и английский уголь.

Прерывистый смешок слетел с его уст.

– Лонгворт чуть ли не окочурился, – сообщил он, – из-за того, что ты написал про эту старую крысу Грегори[842 - Что ты написал про эту старую крысу Грегори. – Леди Августа Грегори (1852–1932) – наряду с Йейтсом одна из зачинательниц Ирландского литературного Возрождения, исследовательница ирл. мифов. Джойс прибегал к ее помощи и протекции, о чем сочинил вполне доброжелательный к ней лимерик. Будучи рекомендован ею Лонгворту, 26 марта 1903 г. он поместил в его газете рецензию на ее книгу «Поэты и мечтатели». Вопреки Быку, рецензия является не разносной, а только кислой; она написана высокомерно-снисходительным тоном (как все рецензии Джойса) и не содержит ни единого доброго слова в адрес автора и его героев. При этом собственный вкус строгого судии еще очень незрел; он, скажем, ставит здесь в один ряд Малларме и… Катюлля Мендеса, парфюмерное гладкопишущее ничтожество. Самая обидная фраза такова: «Всюду в этой книге, где идет речь о „народе“, возникает во всем ужасе своего старческого маразма тот дух, который м-р Йейтс представил со столь изящным скептицизмом в своей лучшей книге „Кельтские сумерки“».]. Ах ты, надравшийся жидоиезуит из инквизиции! Она тебя пристраивает в газету, а ты в благодарность разносишь ее писульки к этакой матери. Разве нельзя было в стиле Иейтса?

Он продолжал спускаться, выделывая свои ужимки и плавно балансируя руками:

– Прекраснейшая из книг, что появились у нас в стране на моем веку[843 - Прекраснейшая из книг… на моем веку – из хвалебного предисловия Йейтса к книге А. Грегори «Кухулин из долины Муртемне» (1902); сравнения с Гомером в предисловии нет.]. Невольно вспоминаешь Гомера.

Он остановился у подножия лестницы.

– У меня зародилась пьеса! Бесовское измышление![844 - Бесовское измышление! – Выражение напомнило Стивену его размышления в «Несторе» (I, 3); мавританский танец девятерых – арабские цифры в тетрадке Сарджента, а также отсылка ко «Сну в летнюю ночь», II, 1.] – объявил он торжественно.

Зал с мавританскими колоннами, скрещивающиеся тени. Окончен мавританский танец девятерых в шляпах индексов.

Мелодичным голосом, с гибкими интонациями, Бык Маллиган принялся зачитывать свою скрижаль:

Каждый сам себе жена,

или

Медовый месяц в руке

(национальное аморалите в трех оргазмах)

сочинение

Мудака Маллигана

Он обратил к Стивену ликующее мурло:

– Я опасаюсь, что маскировка слишком прозрачна. Но слушай же.

Он продолжал читать, marcato:

– Действующие лица:

ТОБИ ДРОЧИНЬСКИЙ (задроченный полячок)

МАНДАВОШ (лесной разбойник)

МЕДИК ДИК и МЕДИК ДЭВИ (двое за одного)

МАТУШКА ГРОГАН (водородица)

НЕЛЛИ-СВЕЖЕНЬКАЯ

и

РОЗАЛИ (шлюха с угольной пристани).

Он шел впереди Стивена, похохатывая, болтая головой туда и сюда, – и весело обращался к теням, душам людей:

– О, та ночь в Кэмден-холл, когда дочери Эрина[845 - Дочери Эрина – патриотическая женская организация, основанная Мод Гонн.] должны были поднимать юбки, чтобы переступить через тебя, лежащего в своей винноцветной, разноцветной и изобильной блевотине!

– Невиннейший из сыновей Эрина, – откликнулся Стивен, – ради которого когда-либо юбки поднимались.

Почти у самого выхода, ощутив чье-то присутствие сзади, он посторонился.

Расстаться. Подходящий момент. Ну а куда? Если сегодня Сократ выйдет из дому, если нынче Иуда пустится в путь. Какая разница? Предрешенное пространство ожидает меня в предрешенное время – неотменимо.