скачать книгу бесплатно
– Я имею в виду ваш английский.
Психо сокрушенно покачала головой.
– Я не очень хорошо владею языком, но стараюсь. Сейчас изучаю идиомы. Порой они ставят меня в тупик. Некоторые из них – полная бессмыслица. В каждой туче есть просвет[25 - Every cloud has a silver lining (англ.) – Нет худа без добра.]. Лаять не на то дерево[26 - Barking up the wrong tree (англ.) – Идти по ложному следу.]. За счет заведения означает «бесплатно», верно?
– Верно, но это, строго говоря, не идиома.
– Неужели? А звучит прямо как одна из них.
Психо принесла поднос, опустила его на столик и села рядом.
– Что ж, вот ваш ромашковый чай, за счет заведения.
На подносе стояли две чашки. Это далеко превосходило мои самые смелые ожидания. Я взяла в руки чайник.
– Позволите похозяйничать?[27 - В оригинале: Shall I be mother? (англ.) – идиома, букв. «Можно я побуду мамой?»]
– Что?
– Это означает, вы не против, если я разолью чай?
Психо приподняла брови.
– Ну вот! Видите, как английский сбивает с толку?
Я приподняла уголки рта. Такого со мной не бывало уже годы. Десятилетия.
– Что с вашей рукой? – вдруг спросила Психо.
– Несчастный случай, – отозвалась я, немедленно пряча руку под стол. – Пустяки.
– Выглядит как змеиный укус, но я точно знаю, что в этой стране нет ядовитых змей. В моей – да, но не здесь. Так что случилось?
– Урушиоловый контактный дерматит от встречи с экземпляром Toxicodendron[28 - Toxicodendron (лат.) – Токсикодендрон, или ипритка.].
Такое объяснение вызвало у Психо смех.
– Этого языка я не понимаю.
– Ядовитый сок ядовитого растения, распространяется благодаря тончайшим ворсинкам. Рукой я нечаянно коснулась очень опасного листа. Это была моя оплошность – я отвлеклась. Глупость, в общем.
– У вас есть очень опасное растение?
– У меня таких пятьдесят два.
Не говоря ни слова, Психо отправилась за стойку, откуда возвратилась с сумочкой в руках. Она извлекла из нее тюбик крема на основе арники и выдавила немного содержимого себе на ладонь.
– Дайте вашу руку, – велела она, протягивая ко мне свою.
Я хотела было объяснить, что арника не окажет вообще никакого воздействия на рану, но вместо этого вытащила пострадавшую кисть из-под стола и вложила в ее ладонь. Ее прикосновение показалось мне нежным, как перышко. Слегка выпятив губы, она принялась сосредоточенно втирать крем. Задержав дыхание, я изо всех сил напрягала мускулы, чтобы унять дрожь.
– Прошу прощения. Я делаю вам больно.
– Вовсе нет, – сквозь стиснутые зубы выдавила я.
У меня закружилась голова. После того, как я потеряла свою единственную подругу, я поклялась, что такого со мной больше не случится, и вот, пожалуйста, полюбуйтесь – я дрожала, как подросток.
– Вы же ученый, – проговорила Психо, завинчивая колпачок на тюбике. – Вы не верите, что арника поможет, но, может быть, стоит дать шанс натуральным средствам, как считаете?
– Все верно.
Из-под ворота рубашки я выудила мешочек, а оттуда достала пузырек.
– Я ботаник. Натуральные средства – очень важный пласт моей работы.
Психо прищурилась.
– Что это?
– Антидот. Я всегда с собой ношу несколько разных на экстренный случай.
Психо отпила глоточек чая и задумчиво уставилась в сад.
– Ваше хобби очень захватывающее и в то же время опасное. – Она сделала еще глоток. – Хотя жить в окружении растений, должно быть, приятно.
– Я не живу в окружении растений, – возразила я, энергично помотав головой, – я держу их на безопасном расстоянии от места собственного обитания.
– И все равно я вам завидую, – пожала плечами Психо. – До конца года мне предстоит присматривать за чужой квартирой. Там есть сад, только он принадлежит пожилой леди, которая живет на цокольном этаже. Я не могу им пользоваться. Сад – это то, чего мне больше всего не хватает вдали от родины. Вот почему я принесла сюда все эти растения. – Психо сделала еще один крошечный глоточек чая. – У одного из моих соседей есть сад на крыше. Мне видно из окна. Ограда в этом саду вся оплетена лозой с красными цветами в форме рупора. В Бразилии ограда вокруг нашего дома была заплетена такой же лозой. Хоть мне и делается от этого грустно, я каждый день смотрю на этот сад и каждый день жалею, что он не мой.
Я ничего не могла с собой поделать – ее нежный голос и печальное выражение лица застали меня врасплох. Я бездумно произнесла:
– Он мой. – И совершенная оплошность тут же заставила все тело содрогнуться. Я схватила чашку, набрала полный рот чая, сглотнула и затараторила: – Я имела в виду, что у меня тоже есть сад на крыше. Так что он вполне может оказаться моим.
Психо вздернула брови.
– Вы живете в одном из тех домов, стоящих полукругом?
– Эм-м… Да.
Я вовсе не намеревалась раскрывать свое место жительства и совершенно точно не собиралась рассекречивать свою коллекцию, но эта молодая женщина меня словно околдовала.
– В таком случае это, должно быть, ваш сад, потому что в том районе он всего один. Значит, мы с вами и правда соседи. Мы должны представиться друг другу. Меня зовут Симона.
Симона протянула мне руку, и я пожала ее.
– А я – профессор Роуз. – И тут же снова бездумно выпалила: – Может быть, зайдете как-нибудь посмотреть мой сад?
А она с улыбкой ответила:
– Благодарю вас, Роуз. С удовольствием.
Глава 8
Сидя за столом, я открыла журнал Психо и сделала в нем запись: «Симона, бразильянка». Теперь мне были известны уже три имени: ее, Джонатана и Себастиана. Неизвестными оставались еще два – Морозника и Кастора. На мгновение я задумалась над тем, что делаю. Это уже не походило на научное наблюдение за жизнью соседей. Я вляпалась во что-то гораздо более существенное. Теперь это было расследование. Я должна была разгадать, каким образом Симона и Себастиан были связаны с человеком, которого я знала двадцать лет назад.
Морозник уже какое-то время не попадался мне на глаза, зато не далее как вчера во время рутинного наблюдения в телескоп я видела Кастора. Он стоял в саду возле дома Симоны. Бейсбольная кепка закрывала его лицо. Я была шокирована. Никак не могла взять в толк, почему Симона не откажет ему от дома. От одного его вида мне сделалось не по себе, однако я силком заставила себя рассмотреть сквозь линзу его черную рубашку и узкие джинсы, высоко на талии перехваченные ремнем с крупной серебристой пряжкой, и его кожаные узорчатые ковбойские сапоги. Когда Кастор повернул лицо в направлении моего сада и его солнечные очки забликовали отраженными лучами солнца, я не стала прятаться. Вместо этого настроила фокус, так что можно было разглядеть его тонкие губы, окаймленные белой щетиной, и бугристый рубец, тянущийся от виска до самого подбородка. Кастор поднял бокал с вином и отхлебнул большой глоток, так что немного вина пролилось на подбородок. Он вытер рот рукавом.
Мое внимание привлекло какое-то движение у Кастора за спиной, и я сместила фокус к его плечу. Симона стояла у себя в кухонном уголке и крошила овощи. Пока Кастор стоял к ней спиной, Симона искоса взглянула на него, положила нож, а затем украдкой схватила маленькую черную «Нокию», заряжавшуюся на полке у нее над головой, и спрятала в карман. Опустошив бокал, Кастор направился в кухню за добавкой. Он взял в руку нож и, ухмыляясь, принялся размахивать им перед Симоной из стороны в сторону. Потом несколько раз подбросил прибор в воздух и поймал за рукоять, после чего засунул в задний карман и отправился в проходную комнату. Через некоторое время Симона последовала за ним и, остановившись вплотную к Кастору, положила ладонь ему на руку, с какой-то мольбой во взгляде взирая на него снизу вверх. Кастор немедленно схватил ее за запястье и отшвырнул руку. Он что-то кричал. Я видела, как из его рта вылетают капельки слюны. Он принялся мерить комнату шагами: взад-вперед, взад-вперед, словно пытаясь прийти к какому-то решению.
Я вмешалась, когда Кастор, подскочив к Симоне, схватил ее за руку и потащил по комнате. Я взяла пустой терракотовый горшок и запустила к ним в палисадник. Звук, с которым горшок ударился о мостовую, словно выстрел, эхом стал отдаваться среди домов. Кастор принялся вертеть головой в поисках источника шума и выпустил Симону, а затем вышел из комнаты. Она последовала за ним, и на несколько минут оба пропали из вида, так что я навела окуляр на переднее окно и всматривалась туда, пока не увидела, как Кастор шагает прочь по улице.
Прошло еще несколько минут, прежде чем Психо снова появилась в зоне видимости и через кухонную дверь вышла на лестницу, ведущую в сад. Там она извлекла из кармана «Нокию», села на ступени и принялась яростно нажимать на кнопочки.
В задумчивости я принялась постукивать ручкой по зубам. Кем он ей приходился? Почему она пускала его к себе в дом? Вероятно, каким-то образом Кастор держал ее на крючке. Должен был быть способ выяснить, что это за крючок.
Подняв взгляд, я посмотрела сквозь эркерное окно и в самом начале улицы заметила некоего мужчину. Было что-то странное в его поведении. Он стоял, словно часовой, без всякого движения. Одет был во все темное, а из-под капюшона его спортивной куртки торчал козырек бейсболки. Я встала и подошла поближе к окну, чтобы лучше его разглядеть. Вдруг, словно заметив меня, мужчина повернул голову, и блики солнца заиграли на стеклах его очков. По спине у меня пробежал неприятный холодок.
Кастор что, следил за мной? Я тут же покачала головой. С чего бы, ради всего святого, ему за мной следить? Он даже не подозревал о моем существовании. Если только не заметил, что той ночью в Сохо я шла за Симоной. Я снова окинула его взглядом и не обнаружила ни ковбойских сапог, ни серебристой пряжки – на этом мужчине были черные спортивные штаны, черная спортивная куртка и бейсболка. Мог ли это оказаться Морозник? Или Себастиан? Но зачем им за мной следить? Я опустилась обратно на стульчик, убеждая себя, что все это лишь игра моего воображения. Должно быть, это был всего-навсего обычный прохожий, остановившийся в начале моей улицы по делам.
Я снова взялась за ручку, но через пару секунд любопытство завладело мной целиком, так что я, схватив ключи, выскочила из дома.
Кто бы это ни был, к тому моменту, как я дошагала до конца переулка, его уже нигде не было видно. Я внезапно почувствовала себя полной дурой. Что бы я стала делать, окажись он на своем месте? А как бы себя повел он? Покачав головой, я уже собиралась повернуть домой, как вдруг из раздумий меня выдернул оклик.
– Роуз!
Я мгновенно узнала этот акцент. Округлое «р», подчеркнуто выразительное «о». Все мысли о Касторе, Себастиане и Морознике тут же улетучились из головы.
Я не возражала, чтобы она называла меня Роуз. Напротив, мне это даже казалось милым. Приветственно подняв руку, она стояла на другой стороне улицы, и ее длинные волосы развевались на ветру. На ней были джинсы с дырками на коленях. Не понимаю, зачем она так демонстративно выставляла их напоказ – сама я трачу столько сил и времени, чтобы скрыть свои.
– Роуз, – снова позвала она, стремительно пробираясь сквозь транспортный поток. Двигалась Симона с проворством угря, – как ваша рука?
Я стала надевать перчатку, так как внешний вид моей руки, очевидно, шокировал людей. Я подняла ладонь, повертела ею в воздухе и снова уронила.
– По-прежнему.
– Все еще болит?
– Не особенно.
– Это же хорошо, нет?
– Да, это хорошо.
Симона улыбнулась. Молчание затягивалось, и я задумалась, не настала ли моя очередь что-то сказать. Я была не слишком подкована в любезностях. Не имела понятия, с чего можно начать разговор. Симона продолжала улыбаться, пока мой смущенный взгляд не скользнул по ее губам. Словно в ответ, Симона закусила нижнюю губу, облизнула ее и отпустила.
– Ты… эм-м… очень гибкая, – заикаясь, пробормотала я.
– Гибкая? Не знаю этого слова.
– Твое тело…
Я внезапно ощутила необъяснимый жар.
– У тебя стройное тело. Переходя дорогу, ты проявила потрясающую гибкость, – пояснила я, заложив палец за край воротника.
– О… ладно, спасибо.
Я быстро заглянула в ее глаза и тут же снова потупилась. На мгновение вновь повисла тишина, но на этот раз я отчаянно искала предмет для обсуждения, чтобы продлить нашу беседу, поскольку не хотела, чтобы Симона ушла. Через дорогу я заметила витрину кафе.
– Ты сегодня не работаешь?
– Нет. В кафе я на полставки. Сегодня была в университете. – Она поправила лямку рюкзачка. – Сегодня последний день. Теперь каникулы.
Я с облегчением выдохнула. Наконец-то разговор, который я могу поддержать.
– А что за университет?
– Саутсайд Артс.
– Прекрасное учебное заведение. Что же ты изучаешь?
– Историю искусств.
Само собой. Это ведь была специальность Джонатана Уэйнрайта. Мне вспомнилось, что двадцать лет назад он перешел в Саутсайд Артс после того, как покинул Университетский колледж Лондона. Должно быть, Симона – одна из его студенток.
– Ну конечно, – проговорила я вслух, непреднамеренно озвучив догадку. Я тут же нахмурилась, осознав оплошность, однако Симона интерпретировала это по-своему.
– Считаете, я выгляжу, как типичная студентка этого направления, правда? – спросила она с улыбкой. – А я знаю, что так выгляжу. Мне все об этом говорят.
– Быть может, виной тому дырки на брюках?
Мой комментарий ее рассмешил. Этот жизнерадостный смех порадовал и меня. Успокоившись, она склонила голову набок и проговорила:
– Знаете, я как раз думала о вас.
Я тоже думала о ней, практически непрестанно, но эту информацию решила держать при себе.
– В самом деле?
– Да. Каждое утро, глядя в окно, я вижу сад на крыше прямо напротив моей квартиры и гадаю, ваш ли он. Потом мне приходит в голову, что, если он ваш, вы, должно быть, как раз там завтракаете.
– Ну, если это мой сад, я и в самом деле бываю там каждое утро, но точно не для того, чтобы позавтракать.
Симона снова рассмеялась.
– Тогда завтра утром я помашу вам рукой. Хотя если сад ваш, вряд ли вы сможете это увидеть: ограда слишком высока.
Я издала лающий звук – это была лучшая попытка засмеяться за всю мою жизнь.
