скачать книгу бесплатно
Внезапно мальчишка выудил пальцы изо рта и громким писклявым голоском осведомился:
– Maman, que fait cet homme?[17 - Мама, что делает этот дядя? (фр.)]
Его мать, не поднимая глаз от смартфона, переспросила:
– Quoi? Quel homme?[18 - Что? Что еще за дядя? (фр.)]
– L’homme rigolo. Lа-bas[19 - Смешной дядя. Вон там (фр.).].
Смешной дядя? Я мысленно возмутилась, глядя на пустые ступени позади себя. Этот мальчишка что, меня имел в виду?
Так и не оторвавшись от экрана, мать сгребла в охапку ноги сына и развернула его лицом вперед. Я взглянула на Психо. Теперь ее глаза были открыты. Она улыбалась малышу. Однако мне тут же пришлось спешно ретироваться вниз, поскольку голова мальчика вновь начала медленно поворачиваться, чтобы посмотреть в мою сторону. Психо машинально проследила за его взглядом, но меня уже не было видно.
Дальше оставаться в убежище не представлялось возможным – люди постоянно входили и выходили из автобуса, переходили с верхнего яруса на нижний, и наоборот. Поэтому, отыскав себе местечко внизу, я прислонилась спиной к перегородке и принялась ждать. Спустя почти сорок минут Психо застала меня врасплох, возникнув на ступенях прямо передо мной. Автобус был полон. Уйти с ее пути мне было просто некуда, поэтому пришлось терпеливо сносить, как она наступила мне на ногу, уперлась локтем мне в живот и, наконец, обтерлась волосами о мое лицо, пробивая себе путь к выходу. А затем уже и мне пришлось проделать ровно то же самое с другими пассажирами, спеша вслед за ней.
Психо плавно двигалась вдоль запруженных людьми улиц, широким уверенным шагом огибая встречных пешеходов. Я же, запыхавшись, едва поспевала за ней по пятам, натыкаясь на прохожих, спотыкаясь и мечтая о том, чтобы Психо сбавила шаг. Та же, сохраняя недостижимый темп, добралась до конца Уордор-стрит и продолжила путь по Олд-Кромптон-стрит. Когда я уже готова была отказаться от преследования, объект моих наблюдений свернул на Фрит-стрит и сел за столик на веранде итальянского бара. Я совершенно выбилась из сил и шумно пыталась отдышаться. Тем вечером я намеревалась предпринять долгую и неспешную прогулку по древним лесным угодьям, чтобы восстановить душевное равновесие. Однако по факту пришлось заниматься совершенно противоположным. Привалившись к стене дома в начале улицы, я выудила из кармана носовой платок, стащила очки и промокнула пот с лица.
Вернув очки на положенное им место, я обнаружила, что Психо уже весело беседует с официанткой, будто та была ее закадычной подружкой. Когда девушка скрылась в баре, Психо скрестила длинные ноги и, не сводя глаз со здания на другой стороне улицы, закурила сигарету. Вытянув шею, я проследила за ее взглядом. Психо смотрела на окно двумя этажами выше джаз-клуба. Тонкая занавеска была задернута, свет в комнате не горел. Тем временем Психо, откинув голову и поджав губы, выпустила в небо высокий столб сигаретного дыма.
Четверо ухмылявшихся за соседним столиком молодых людей в открытую пялились на нее. Она смерила их взглядом, в ответ мужчины принялись чокаться пивом, смеяться и тыкать друг друга локтями. Они всячески пытались втянуть ее в беседу, но я была слишком далеко и ничего не слышала. На дальнем конце веранды я приметила пустой столик, который могла бы занять и постараться их подслушать. Только чтобы добраться туда, мне пришлось бы пройти прямо перед носом Психо. Я стала украдкой продвигаться вперед, стараясь держаться поближе к стене. Когда я была буквально в пяти метрах от цели, на веранду вернулась официантка и тоже обратила внимание на мужчин.
– Ridicolo ragazzini[20 - Глупые мальчишки (ит.).], – бросила она, выставляя на столик чашку эспрессо.
Психо нахмурилась и, отодвинув эспрессо, поднялась на ноги.
– Не глупые мальчишки, – возразила она, расплачиваясь за кофе. – Мужчины, и хорошего от них ждать не приходится.
Тогда я впервые услышала ее голос. Он оказался ниже, чем я ожидала, и говорила Психо с сильным акцентом. У меня мурашки побежали по телу.
– Да, настоящие мужики, которые хотят выпить в компании роскошной леди, – заявил один из их компании под одобрительный гогот остальных.
Закатив глаза, Психо на прощание чмокнула официантку в щеку и отправилась через дорогу, по направлению к джаз-клубу. Мужчины принялись ее окликать, умоляли остаться и выпить с ними. Мне хотелось надавать им пощечин, но это привлекло бы внимание. Так что я просто наблюдала, как Психо открывает маленькую дверку в стороне от главного входа в клуб, а потом, выждав пару мгновений, отправилась вслед за ней.
Дверь открывалась прямо на лестницу. Когда я вошла, Психо уже успела подняться наверх. Я как раз собиралась последовать за ней, как вдруг меня окликнул голос.
– Ваш билет, пожалуйста.
Обернувшись, я обнаружила маленькую билетную кассу, втиснутую в нишу в стене. За стойкой на табурете сидел человечек.
– Прошу прощения?
– Ваш билет, пожалуйста, – повторил он.
Я бросила взгляд на лестницу, но Психо уже и след простыл.
– У меня нет билета, – ответила я, поставив ногу на первую ступеньку.
– Вы не можете попасть на шоу без билета.
– Я здесь не ради шоу. Я пришла к другу.
– Кто же ваш друг?
– Прошу прощения?
– Назовите имя своего друга. Я позвоню ему, и он спустится за вами.
Человечек достал мобильник и выжидательно занес палец над экраном. Я уставилась на него. Он не сводил взгляда с меня.
– Сколько стоит билет?
– Пятьдесят фунтов.
– Сколько?!
* * *
На вершине лестницы оказался вестибюль, который плавно переходил в небольшой бар с несколькими столиками и низкими сиденьями. Коллеги в университете упоминали камерные заведения, подобные этому, однако сама я никогда в таких не бывала. Прямо у стойки бара группа играла неспешный джаз. Свет был приглушен, все разговоры сливались в общий шум.
Обойдя весь зал по периметру, я, наконец, наткнулась на свободное место. Усевшись, принялась усердно всматриваться в полумрак, пытаясь разглядеть Психо. Та стояла у барной стойки, наблюдая за группой, участники которой, вероятно, были ей знакомы – они улыбались и кивали женщине, она же, в свою очередь, улыбалась и кивала им.
Прослушав еще несколько номеров, Психо шагнула за стойку, схватила бутылку красного вина и положила в сумку. Шокированная наглостью, с которой была совершена кража, я принялась вертеть головой по сторонам, чтобы понять, кто еще мог это заметить. Однако музыканты были заняты музыкой, а бармен повернулся спиной. Психо бросила последний взгляд на группу, а потом скользнула в небольшую дверцу слева от бара. Я уставилась на эту дверь. На ней висела табличка, содержание которой сложно было истолковать двояко: «Служебное помещение». Это означало, что мне ход туда был заказан.
Я встала и принялась пробираться к краю зала, пока, наконец, не оказалась прямо напротив нужной двери. Затем, убедившись, что никто не смотрит в мою сторону, я прижалась спиной к ней, завела руку назад, нащупала ручку, повернула ее и, как была, спиной вперед шагнула сквозь проем.
За дверью оказалась узкая лестница, которая вела на третий этаж здания. На ее вершине была еще одна дверь, слегка приоткрытая. Я остановилась рядом с ней и тут же услышала внутри какое-то движение. Движение сопровождалось голосом, который я распознала как голос Психо.
– Бас… Бас… Себастиан.
Тихонько выдохнув, я повернула голову, чтобы заглянуть в щель, образовавшуюся между дверью и косяком. Внутри было темно, но потом раздался звук раздвигаемых занавесок, и комната наполнилась оранжево-красными отблесками уличных огней и неоновых вывесок. Я не видела ни Психо, ни Себастиана, но вполне отчетливо смогла рассмотреть небольшую комнату, загроможденную некогда величественной мебелью, которая ныне выглядела убого. Стандартный торшер, задрапированный слегка прожженным шелковым шарфом, тускло светился в углу. Потертые поддельные персидские ковры лежали на голом полу, а на каминной полке над давно не чищенным очагом царствовало неряшливое чучело чайки под стеклянным колпаком, которое обозревало пространство комнаты единственным глазом-бусиной.
На наклоненном в сторону окна мольберте был натянут завешенный тряпьем холст. Психо показалась в поле моего зрения, направляясь к мольберту. Она словно желала взглянуть на работу, однако внезапно остановилась и развернулась. Я вытянула шею, чтобы разглядеть, на что она смотрит. На кушетке ничком лежало тело, прикрытое бледно-розовым плюшем. Психо приподняла покрывало за угол и тут же, зажав нос, выпустила ткань из рук. Несколько секунд она молча смотрела на тело, а затем решительно сорвала покрывало, на этот раз позволив тому сползти на пол.
– Себастиан.
Я немного подкорректировала свою позицию, чтобы улучшить обзор. Тело оказалось плотно обернутым в домашний халат с растительным орнаментом, переносицу украшали съехавшие на бок оранжевые солнечные очки, а от уголка рта к заросшей щетиной щеке тянулся след от губной помады. Я сразу же узнала этого молодого человека с длинными светлыми волосами. Дурман. Так значит, Дурмана звали Себастианом.
Психо стукнула Дурмана ногой по подошве канареечно-желтых кроссовок, отчего по всему его телу пробежала дрожь. Он разлепил один глаз и поморщился.
– Задерни шторы. Слишком ярко.
Дурман принялся шарить по полу руками в поисках покрывала, но Психо первой схватила его, сложила и бросила на спинку потертого кресла с горчичной обивкой.
– У меня есть бухло, – объявила она, помахав перед носом Дурмана украденной бутылкой вина.
– И покурить?
– И покурить. – Она швырнула упаковку ему на грудь и стянула с себя ветровку. – Выглядишь ты говено и воняешь так же.
– Благодарю, дорогая. – Дурман спустил ноги с кушетки, принимая сидячее положение. – Что ты здесь делаешь?
– Проходила мимо и решила зайти поздороваться.
При этих ее словах Дурман театрально заохал.
– Не говори так! Скажи лучше, что переживала после того, как ночью получила мое сообщение. Скажи, что пришла проверить, все ли со мной в порядке. Но только не «проходила мимо».
Утомленный собственной тирадой, Дурман завалился вперед, уронив голову на руки, а Психо села в кресло напротив него. Я обратила внимание на ее лицо – на нем не читалось никаких эмоций, словно этот спонтанный всплеск был ей совершенно безразличен.
– Так с чего вдруг ты решил мне написать в три часа ночи?
В три часа ночи я наблюдала за ней в телескоп. Интересно, с какого телефона Психо ему отвечала? С «Нокии» или со смартфона, который прятала от Джонатана?
Не отрывая головы от рук, Дурман выговорил:
– Потому что мне было грустно.
Психо окинула его взглядом, а затем поинтересовалась:
– Ты же отправился гулять после этого, верно? Хоть я и велела тебе ложиться спать.
Дурман ничего не ответил.
– От тебя несет алкоголем, сигаретами и потом. Ты был в клубе.
Поеживаясь, Дурман ответил:
– Мне было грустно. Ты не захотела прийти поиграть, так что я отправился к Бобо.
– С девочками?
– Ага.
Психо закатила глаза.
– Не понимаю, зачем ты проводишь с ними столько времени. Они только делают тебя еще грустнее.
Выудив из кармана своего халата зажигалку, Дурман прикурил сигарету и принялся умиротворенно наблюдать за тем, как лента дыма поднимается, закручиваясь в кольца. Психо возвела глаза к потолку и поморщилась. Тот был покрыт липким желтым слоем никотина.
Дурман глубоко затянулся и, выдыхая дым, возразил:
– Не грустнее, дорогая. Это называется меланхолия. Совершенно иное состояние. Креативное, бодрящее.
– Бодрящее?
– Ну да. Меланхолия активизирует художников. Лучшие работы создаются именно в таком состоянии.
Психо громко хмыкнула, Дурман же в ответ на это встал и, покачиваясь на непослушных ногах, пересек комнату. Добравшись до небольшого туалетного столика с раковиной, он туда пописал.
– Это было необходимо? – возмутилась Психо, зажимая нос.
– Да, – отозвался Дурман, ополаскивая раковину струей из крана. – Давай выпьем.
Он вернулся к кушетке, откупорил бутылку и отхлебнул вина.
– Ах… Завтрак богов. За тебя, Дионис!
У меня под ногами группа начала играть быстрый номер. Я ощущала вибрацию сквозь подошвы туфель. Это заставило меня обратить внимание на собственное напряженное тело. Я чересчур подобралась. Медленно и бесшумно я начала менять положение, пока не опустилась боком на колени, снова приникнув глазом к щели в дверном проеме.
Психо смотрела на стоявший перед окном мольберт.
– Над чем ты сейчас работаешь? – поинтересовалась она.
– Там ничего особенного, – бросил в ответ Дурман.
– Могу я взглянуть?
– Нет.
Дурман снова хорошенько приложился к бутылке, а Психо наблюдала за ним с непонятным выражением на лице.
– Нужно поесть.
Очередной глоток.
– Я не голоден.
– Я пришла сюда не для того, чтобы смотреть, как ты напиваешься, Себастиан. Пойдем куда-нибудь, поедим.
Дурман вытер рот тыльной стороной ладони и повторил:
– Я не голоден.
Психо встала с кресла.
– В таком случае я ухожу.
Поднявшись на ноги вслед за ней, Дурман протестующе выставил вперед руку.
– Хорошо. Ладно. Я одеваюсь.
Под халатом на нем ничего не было, за исключением куцых трусишек. Картину довершали солнечные очки и уродливые желтые кроссовки. Я поразилась тому, какое у Дурмана оказалось бледное и тщедушное тело – вполне можно было предположить, что он чем-то болен. На полу среди кучи других вещей валялась пара коричневых вельветовых брюк. Дурман просунул ноги в штанины, натянул брюки, а затем фиолетовую футболку.
– Я поем, а потом мы пойдем в паб, ладно? – спросил он. Не услышав никакого ответа, Дурман повторил: – Ладно?
– Ладно. Но тебе придется съесть всю еду, а не просто в ней поковыряться.
Психо подобрала куртку и повернулась к двери. Мое сердце ушло в пятки.
