Пленительная мелодия

Христос.

Она торопливо отвернулась. Затем наклонилась, чтобы обнять Долли, предоставив мне возможность полюбоваться ее идеальной задницей в форме сердечка. Я чуть не разбил еще один бокал с вином.

Теперь официально. Эта женщина пыталась меня убить.

Ей было недостаточно того, что я умер для нее; она на самом деле пыталась покончить со мной.

Когда я наблюдал за ней через всю комнату, самым хреновым было то, что, вновь оказавшись так близко к ней – достаточно близко, чтобы дышать с ней одним воздухом, чувствовать ее запах и видеть все эти оттенки в ее глазах, – я понял, что, пожалуй, позволю ей убить меня.

Я поставил бокал с вином на стойку и уставился на свою руку, боясь, что, если я отпущу сосуд, все развалится. Я тупо уставился на татуировку на внутренней стороне предплечья – единственную строчку рун, которая гласила «воздержание». Татуировка, которую мог бы понять только я или кто-то, случайно умеющий читать древнегерманские рунические письмена. И хоть убей, я не мог вспомнить, что это значило или какого хрена это вбили чернилами в мою руку, кроме того факта, что это не имело никакого отношения к воздержанию от алкоголя или любых других подобных веществ – и гораздо больше было связано с богиней по ту сторону зала в шелковом платье цвета шербета.

Я отставил бокал с вином и заказал пиво у бармена. Какого хрена я вообще пил вино? Мне оно даже не нравилось.

Аманда. Аманда любила вино.

Я перевел взгляд на нее: она потягивала вино и наблюдала за мной поверх своего бокала. Не нужно быть гением, чтобы заметить, как я смотрю на задницу Джессы Мэйс, а Аманда далеко не глупа, так что я даже не собирался притворяться, что не смотрел на нее последние полминуты.

– Это сестра Джесси, верно? – спросила она беззаботно, как будто то, на что я пялился, ее совсем не заботило. Но да, еще как заботило.

Идеальная задница в форме сердечка.

– Ага, – сказал я, стараясь говорить нейтральным тоном. То есть ага, это сестра одного из моих лучших друзей, и разве не здорово, что она пришла на свадьбу? Я не видел ее и даже не вспоминал о ней шесть с половиной лет. Ты уже пробовала крабовые тарталетки?

Не знаю, достаточно ли хорошо Аманда меня знала, чтобы сложить все воедино. Но она мягко улыбнулась, и неловкий, внезапно ставший застенчивым взгляд ее глаз заставил меня почувствовать себя еще большим ослом.

– Может быть, ты мог бы нас познакомить?

Да. Этим и займусь.

– Ты уже пробовала крабовые тарталетки? – спросил я ее. – Я принесу тебе несколько.

Потом я взял свое пиво и свалил оттуда к чертовой матери.

Глава 3. Джесса

Предсвадебный ужин был подан ровно в пять часов, позднее, чем мне сказали, а жениха и невесту забрали на мальчишник и девичник. Еда была восхитительной, зал – прекрасным, и мой брат даже не разозлился из-за того, что я пропустила репетицию. И никто из них.

Что, в общем-то, только усугубило ситуацию.

И Джесси, и Кэти пришли в неописуемый восторг от моего присутствия. И я чувствовала себя полной идиоткой из-за моего прошлого, которое заставляло их думать, что я могу проигнорировать приглашение на свадьбу.

Я сидела за их столиком вместе с Рони, Деви и бабушкой Долли, рядом с семьей Кэти, состоящей из ее родителей, сестры по имени Бекка, ее мужа Джека и двоих их детей. Поскольку у нас с Джесси не было семьи, о которой стоило бы говорить, было по-настоящему приятно видеть, как они принимают его с распростертыми объятиями. Они были теплыми и дружелюбными людьми, а Бекка – веселой, более взрослой и оживленной версией Кэти.

Но какими бы милыми и приветливыми они ни были, как бы ни старались вовлечь меня в разговор, задавая вопросы обо мне, о моей жизни, когда я росла с Джесси, о том, как я писала музыку с Dirty, и о годах, проведенных в качестве модели, – я не смогла поддержать свою часть беседы. Я очень, очень старалась. Я пыталась при любой возможности вернуть разговор к кому-нибудь из них, чтобы поддержать их речь, потому что просто была не в состоянии связно мыслить.

Как это возможно, когда Броуди так близко?

Он сидел в другом конце комнаты со своей девушкой, и все, что я могла видеть, – это как Броуди разговаривает и смеется с людьми, которые не были мной.

Броуди с его серьезными синими глазами, в уголках которых постоянно появлялись морщинки от смеха.

Броуди с едва заметной сединой на висках, которую я заметила только в его машине, при дневном свете. Броуди, который не удосужился покрасить волосы, поскольку с чего бы ему это делать? Ему плевать, даже несмотря на то, что он начал седеть в тридцать лет. Он великолепен как с седыми волосами, так и вообще без них.

Броуди в своей рубашке на пуговицах с коротким рукавом и рокерскими татушками – гибрид бизнеса и развлечений, что всегда приводило меня в восторг. Он закатал рукава, открыв ту же татуировку с гитарой, что красовалась у него на левом бицепсе с пятнадцати лет, но теперь бицепс увеличился, и гитару окружили племенные символы. Еще я увидела татуировку «благодать», написанную датскими рунами на левой стороне шеи – ее он сделал в восемнадцать лет; а также неизвестную мне татуировку в виде рунических букв, набитую на внутренней стороне его правого предплечья.

Мне стало интересно, знает ли Аманда, что означают эти руны? И было что-то сокрушающее в мысли о том, что она на самом деле знает и постоянно смотрит на них, прикасается к ним… как будто она получила доступ к какой-то интимной части его тела, к которой я никогда не могла прикоснуться.

Мне следовало просто отвернуться, но мой взгляд снова и снова возвращался к нему.

К ней.

Она очень… лаконичная. Мускулистая – в хорошем смысле этого слова, – ведь она работала инструктором по йоге в собственном зале в Китсилано[3]. Я узнала о ней больше, чем планировала, в непринужденной беседе за бокалом вина перед ужином. В Ванкувере было полным-полно инструкторов по йоге, и все же я не могла даже спокойно закатить глаза.

Так вот, она являлась воплощением дзена, подтянутой и гибкой, и у нее был свой бизнес.

И Броуди.

И даже если я не завидовала ее дзену или гибкости, всегда было чему позавидовать и что возненавидеть в женщине, которая проводила время с твоим возлюбленным мужчиной. Поэтому я позволила себе завидовать ей и возненавидеть ее.

А потом я попыталась забыть ее.

Это было нелегко.

Я не понимала, как это удавалось Эль. Наблюдать за мужчиной, с которым, как ты всегда думала, свяжешь жизнь, – в объятиях кого-то другого.

За последние несколько месяцев, пока находилась в Лос-Анджелесе, я несколько раз встречалась с Эль, чтобы выпить. И я знала, что она все еще переживает из-за разрыва с моим братом, даже если она вслух этого не говорила; да ей и не нужно, все и так понятно.

По крайней мере, Броуди не собирался жениться на этой девушке.

Я выпила бокал портвейна, который мне предложили после ужина, хотя я не особенно любила портвейн. Будет ли неправильно напиться в стельку на свадьбе брата в надежде отключиться и забыть обо всем, что произошло?

Да. Совершенно точно.

А это означало, что мне просто придется повзрослеть и смириться с тем фактом, что Броуди оставил все в прошлом и живет дальше. Что оказалось весьма горькой пилюлей.

Я знала, что он не мой. И никогда по-настоящему не принадлежал мне.

Но это не означало, что какая-то собственническая часть меня в глубине души – или, может быть, не такая уж и глубинная – больше его не хотела. Я мечтала о том, чтобы он возжелал меня.

И еще несколько часов назад я действительно думала, что так оно и будет.

Какой же я была дурой!

Каким-то образом я убедила себя, что после моего побега все осталось по-прежнему. Включая чувства Броуди ко мне, о чем свидетельствовали его постоянные текстовые и голосовые сообщения на протяжении многих лет. Но, очевидно, это было неправдой. Многое изменилось.

Даже группа изменилась без меня.

Сет Бразерс, первый ритм-гитарист Dirty, давно исчез.

Зейн бросил пить. А это большой шаг: он отправился на реабилитацию вскоре после того, как я покинула группу, а Сета вышвырнули из-за его наркотической зависимости. И, что поражало, Зейн сумел дойти до конца.

А мой брат… он очень счастлив. Не то чтобы он не был счастлив раньше. Джесси всегда был довольно веселым парнем. Как я и как наш отец, он имел склонность к угрюмости, но, в отличие от нас обоих, периоды угрюмости у Джесси обычно были краткими и редкими, и он, как правило, возвращался к счастью, не испытывая на себе жизненных травм. В этом он был больше похож на нашу маму – по крайней мере, такую, какой она оставалась до смерти папы.

Но сейчас… все иначе. Это то счастье, которое может принести только самая настоящая, глубокая и вечная любовь.

Так что, возможно, только я облажалась в попытках измениться в лучшую сторону.

Когда мы с Рони общались за бокалом после ужина, я наблюдала, как мой брат с Кэти в другом конце зала болтают с Броуди и очаровательной Амандой; все четверо улыбались, смеялись и выглядели счастливыми. Нет, счастливы – это даже не то слово. Радостны. Наполнены до краев жизнью и любовью. Они выглядели так, как и подобает людям, окруженным жизнью, в которой им самое место. И как же я завидовала им всем.

Потому что это я должна стоять там, с ними, а не она.

Это всегда должна была быть я.

Мой брат обычно встречался со всеми подряд и, казалось, никогда не собирался остепеняться. Но так было до тех пор, пока в его жизни внезапно не появилась Кэти. А пока я просто знала, что влюблюсь, выйду замуж и буду выглядеть такой же счастливой, как сейчас мой брат; и мой муж будет смотреть на меня так же, как он смотрит на Кэти. Я была бы идеальной женой. Я бы сделала своего мужа счастливым, и он бы никогда даже не подумал о том, чтобы бросить меня.

Моя фантазия маленькой девочки.

О, и в этой фантазии моим мужем был Броуди.

Когда я смотрела, как он идет по комнате рядом с другой женщиной, на которой – кто знает? – возможно, он женится, то поняла, что не могу даже расстраиваться из-за этого. У меня не было на это права. Потому что именно я позволила ему уйти.

Он прав: я сбежала.

Однако… это не означало, что, когда Аманда привстала на цыпочки, дабы что-то сказать ему на ухо и нежно поцеловать в щеку, я сохранила полное хладнокровие. Нет. На самом деле, я лишилась его.

С треском.

Когда у меня начали подгибаться колени, я сделала шаг назад и облокотилась задницей о пустой банкетный стол. Или, точнее, я думала, что он был пуст, пока не поняла, что села прямо на торт.

Дамы вокруг меня дружно ахнули… И разве не было бы просто замечательно, если бы Броуди выбрал этот момент, чтобы посмотреть в мою сторону?

Да. Именно это и произошло.

Мэгги схватила меня за руку и рывком подняла, а я в ужасе повернулась и обнаружила вмятину в форме своей пятой точки прямо в центре торта. Часть торта опрокинулась через край стола и попала мне на ногу. На моих туфлях-лодочках с открытым носком красовалась глазурь.

По крайней мере, – слава богу, – это не был тот самый торт. То есть свадебный.

Этот же был незатейливым, одноярусным, и его подали вместе с горой других лакомств. В своем оцепенении, вызванном Броуди, я не заметила, как за моей спиной персонал кейтеринга накрыл на стол. Я уверила себя, что никто не будет скучать по этому торту.

Тот самый торт, убеждала я себя, будет многоярусным, его подадут завтра, после церемонии, и он будет таким большим, что я ни за что не смогу не заметить его и случайно усесться на него.

– Черт, – сказала я, потому что, в самом деле, что еще я могла сказать?

– Посмотри на меня. – Мэгги поймала мой взгляд, когда внимание всего зала сосредоточилось на моей покрытой глазурью заднице. – Не беспокойся об этом. Тебе стоило бы попросить за это оплату. Зачетная задница. – Затем она хихикнула и выдернула меня из комнаты.

Я не оглянулась.

Поскольку глазурь и остатки торта стекали по ноге прямо в лодочки от Маноло Бланик, я скинула обувь, а затем приложила все усилия, чтобы протереть их влажной туалетной бумагой и дать высохнуть. После этого я отправилась в душ и, включив воду на полную мощность, позволила ей обрушиться на мой зад, пока торт не соизволил покинуть пределы моего платья.

Кажется, от масла в глазури останутся жирные пятна, отчего мне стало досадно, потому что мне очень нравилось это платье. Оно было великолепного бледно-кораллового цвета – моего любимого.

Я стянула его и полноценно помылась, сокрушаясь о своей неспособности провести пару часов в присутствии Броуди Мейсона, не совершив при этом какой-нибудь глупости. Когда я забралась в его внедорожник в аэропорту, мне показалось, что я вернулась назад во времени… и превратилась в полную неудачницу.

Я как раз выходила из душа и заворачивалась в полотенце, когда в ванную вошла Рони с только что открытой бутылкой вина. Поскольку Мэгги нужно было заняться делами на вечеринке, она попросила Рони проводить меня до нашего домика и помочь привести себя в порядок. Хотя идея Рони помочь заключалась в том, чтобы самой залезть в холодильник в моей комнате.

– Почему ты ведешь себя как ненормальная? – спросила она, прислоняясь к раковине и делая глоток вина.

– А? Оу. Да просто так. Знаешь, иногда я бываю неуклюжей.

– Точно. Как насчет высокой синеглазой причины, которая обменивалась с тобой взглядами «трахни меня» через всю комнату?

– Что? – Я изобразила крайнее замешательство. – Что за синеглазая?..

– «Трахни меня»… «Нет, трахну тебя»… «А-а, если только я трахну тебя первым»… Что-нибудь из этого похоже на правду? Я о том, что не совсем участвовала в разговоре. Просто стала свидетельницей. Но я почти уверена, что примерно так все и было.

– «Трахни меня» взгляды?.. Я даже не понимаю, о чем ты говоришь…

– Да ладно тебе, Мэйс, – сказала она. – Не пытайся вешать лапшу на уши вешателя лапши. – Затем она повернулась, чтобы взбить волосы перед зеркалом. – Лучше пошевеливай булочками. Нам еще нужно на девичник. Хотя, если ты хочешь пойти и трахнуть Броуди, я нашла шкаф в коттедже, который подойдет. Могу тебя прикрыть. Только не задерживайся. Я хочу застолбить одного из стриптизеров, если они сгодятся для секса, до того, как это сделают другие девушки. У меня в сумке есть смазка с ароматом шоколада, если хочешь.

Я посмотрела на нее как на сумасшедшую. Возможно, так оно и было.

Друзья моего брата не зря прозвали ее «темной лошадкой» много лет назад, и, видимо, прозвище ей все еще подходит. Потому что теперь все, что я могла себе представить, – это член Броуди Мейсона, покрытый смазкой с шоколадным вкусом.

Не то чтобы я когда-либо видела член Броуди. Но за эти годы я достаточно часто представляла его твердым и готовым.

Рони триумфально ухмыльнулась.

– Эм, нет, – пробормотала я. – Я в порядке.

– А еще есть персиковая, – сказала она. – Она без сахара.

– Нет, спасибо.

– И клубничная.

Я вздохнула и указала на дверь.

– Все еще нет.

Рони закатила глаза и сказала:

– Скука. – Затем она вручила мне пару чистых туфель и самодовольно выпорхнула.

Глава 4. Джесса

После десерта Деви пробежалась по деталям завтрашней свадебной церемонии со мной, а также с Броуди и Джудом, которые тоже присутствовали на свадебной вечеринке, но пропустили репетицию. Из-за меня. Отчего я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке, поскольку Броуди был для меня мертв и все такое, а это, по-видимому, означало, что он не разговаривал со мной и даже не признавал моего существования.

Весело.

По крайней мере, я могла поблагодарить бога за небольшое одолжение, когда узнала, что не буду с ним в паре на свадьбе. Он должен был сопровождать сестру Кэти, Бекку, к алтарю, в то время как меня распределили в пару с Зейном.

Когда с этим было покончено, Деви и Бекка отправили всех дам моложе тридцати пяти в роскошный коттедж Джесси и Кэти, который они украсили для девичника Кэти. Сам дом был огромен, с мансардой для главной спальни и открытой палубой вокруг дома – удивительно умелое сочетание сельского и фешенебельного, с обнаженной древесиной, гигантскими окнами, дизайнерской мебелью и исполинской трехъярусной люстрой в форме оленьих рогов, украшенной кристаллами. Если бы у Канье Уэста был домик на великом белом севере, то именно такой.

– Ничего себе, – заметила Рони, неторопливо выйдя на середину комнаты и подняв взгляд на сверкающую люстру. – В этой комнате уйма резиновых членов.

Точно. Помимо воздушных шариков в форме пениса, свисавших на лентах с люстры, на обеденном столе была разложена анатомически правильная надувная кукла мужского пола, которая служила блюдом для суши. Также рядом стояли подносы с закусками для пенисной вечеринки и бокалы с соломинками для питья в форме тех же гениталий.

За баром стоял привлекательный бармен в рубашке-смокинге без рукавов, с зачесанными назад волосами и большими, возможно, накачанными стероидами бицепсами.

Деви слегка закатила глаза.

– За это можете благодарить Бекку.

– Обращайтесь, – ответила сестра Кэти. – Я взяла на себя ответственность за сувениры для вечеринки в форме пениса.

– Кэти только что целовала своего мужчину на прощанье, – сообщила нам Деви, – это может занять некоторое время, очевидно. Когда она войдет, начнем с девчачьей болтовни, а потом перейдем к напиткам.

– И не обязательно в таком порядке, – вставила Бекка.

– А где же все-таки стриптизеры? – Рони медленно повернулась кругом, словно ожидая, что в любую секунду из ниоткуда выскочит толпа смазанных маслом парней в стрингах. – Умоляю, скажите, что заказали стриптизеров.

– Кэти хочет болтовню между нами, девочками, – сказала Деви, начиная раздавать коктейли, – и именно этим мы ее и окружим. Завтрашний день выдастся для нее непростым, так что напьемся и дадим ей почувствовать нашу любовь.

Непростым?

А в чем сложность?

Прежде чем я успела уточнить, Рони спросила:

– А куда отправятся парни?

И я рада, что она это сделала, потому что меня убивало то, что я даже не знала, где Броуди, а Аманда, несомненно, знала. Она, вероятно, только что поцеловала его на прощанье.

Я взглянула на ее лицо, как будто могла заметить там следы поцелуев, которыми он одаривал ее всего несколько мгновений назад. Она поймала мой взгляд и улыбнулась.

Я постаралась вернуть ей улыбку.

Боже мой, почему все так неловко?

Но я ведь могла притворяться, так? Я была профессиональной притворщицей. Вести себя так, будто эти уродливые трусики – самые сексуальные из когда-либо созданных? Без проблем, я в деле. Выглядеть счастливой и сексуальной, резвясь в волнах на ледяном пляже? Занимаюсь этим постоянно.

Притвориться, что это не так уж и важно – провести немного времени с женщиной, которая спит с мужчиной твоей мечты?

Проще-черт-возьми-простого, верно?

Черт.

– Мальчики катаются на вертолетах, – говорила Деви, пока я потягивала клубничный дайкири с пенкой через соломинку в форме пениса. – Они взлетают с побережья в какой-то отдаленный домик спасательной службы. Какой-то парень, знакомый Броуди, разрешил им. – Она взмахнула рукой, как будто комментарии излишни. – Понимаешь, Броуди знает всех.

– Они собираются рубить дрова, или подбрасывать бревна, или что-то в этом роде, – объяснила Бекка. – Короче, быть мужественными.

– Нам надо было отправиться с ними, – сказала Рони, стрельнув в меня взглядом поверх своего напитка.

– Ты, – сказала Деви, указывая пальцем на племянницу Кэти, Сэди, – возьми напиток у милого бармена, а потом отправляйся в постель.

– Почему? – захныкала Сэди.

– Потому что, – ответила Рони, – после этого твоя мама, тетя Кэти и тетя Деви заговорят о пенисах, а они не хотят, чтобы ты это слышала.

– Фу! – вскрикнула Сэди.

– Рони, – предупредила я ее.

– Что? – Рони пожала плечами. – Ей лет десять. Она знает, что такое пенис.

– Ей семь, – сказала Бекка, – и да, знает.

– Почему вы будете говорить о пенисах? – в ужасе спросила Сэди у своей мамы.

– Потому что иногда, – сказала Бекка, протягивая дочери безалкогольный коктейль, – именно так и поступают мамочки.

– Кто-нибудь из вас попадал на крючок участников Dirty? – спросила Бекка, хихикая и краснея. – Я имею в виду, кроме Кэти.

Я прикусила губу и издала странный, похожий на икоту звук, прежде чем поднести к губам пенисную трубочку и потянуть дайкири.

Все посмотрели на меня.

К этому времени мы все были уже навеселе, выпив всего по паре коктейлей. Некоторое время назад Бекка унесла Сэди в постель и быстро вернулась, ликуя, что теперь до утра освободилась от родительских обязанностей. Затем все семеро из нас переоделись в бикини, которые Деви велела нам захватить с собой, и с холодными коктейлями в руках забрались в огромное джакузи перед большим круглым окном, открывающим вид на бухту.

Рони предложила нам забраться туда голышом, но остальные отвергли это сомнительное предложение.

Благодаря песне Бека «Dreams» в системе объемного звучания у нас создалось тусовочное настроение, и мы оказались на одной волне с обстановкой. В бесплатном баре, великодушно предоставленном моим братом, напитки лились рекой благодаря милому бармену. И хотя он, казалось, не сводил с нас глаз, как и здоровенный чувак, которого Джуд приставил стоять у входа с неприветливым видом, – потому что, ну правда, у них под носом в джакузи купались семь пьяненьких, облаченных в бикини девушек, – мы более или менее забыли о них и перешли к девчачьим разговорам.

Все началось на непринужденной ноте, мы радовались за Кэти, а также болтали о ее завтрашнем знаменательном дне, о наших платьях и о том, как мы собираемся уложить волосы… после чего те, кто не был в курсе событий, попросили рассказать подробности романа Кэти и моего брата… пока не перешли прямиком к сексу.

– Что ж, мне правда не нужно слышать о сексуальной жизни моего брата, – вставила я, что, вероятно, было ошибкой. Я бы предпочла услышать о сексуальной жизни моего брата, чем отвечать на вопрос Бекки.

На этом вопросе все как-то подозрительно притихли, а у Кэти округлились глаза.

Деви выглядела заинтригованной.

Мэгги, похоже, понадобился очередной напиток.

– О, эта ночь только что заиграла новыми красками, – сказала Рони.

Кэти выжидающе смотрела на меня через горячую ванну. Я отвела взгляд, внезапно заинтересовавшись кристалликами сахара на краю моего дайкири.

– Джесса? – ласково спросила она. – Ты когда-нибудь попадала на крючок того, о ком нам было бы очень любопытно услышать?

– Попадала на крючок? Что значит «попадала на крючок»? – Я постаралась выглядеть как можно более безразличной. Или, если возможно, пьяной. Так, чтобы от меня ничего вразумительного не ждали.

– На. Крючке. Это универсальное определение, – сказала Бекка. – Имеется в виду любая часть его тела, оказавшаяся у тебя в штанах.

– Или под юбкой, – добавила Рони.

Отлично. Я в безопасности.

– Неправильно, – сказала Кэти. – Целоваться – значит быть на крючке. Здесь я невеста. Я устанавливаю правила.

О-оу.

– Мы знаем, что Джесси вне игры, – добавила она с усмешкой, когда я не ответила. – Значит, остаются Зейн или Дилан.

– А Броуди считается? – поинтересовалась Аманда, потягивая свой напиток и не глядя на меня.

– Броуди не играет в группе, – заметила Деви.

– Черт возьми, да, Броуди считается! – сказала Мэгги. – Мне нужен компромат на этого человека. Если кто-то из вас, кроме Аманды, крутил роман с Броуди, я хочу знать.

– Как и я, – сказала Аманда, наполовину заинтригованная, наполовину встревоженная и по-прежнему не глядя на меня.

– Давай, Джесса. – Язык Кэти начал заплетаться. – Выкладывай. В твоем прошлом были интрижки с членами Dirty? Или в настоящем?

Теперь все снова обратили на меня внимание.

Даже Аманда смотрела на меня.

– Я спала с Зейном, – объявила Рони. Эта новость была встречена всеобщим восторгом, смешанным с извращенным любопытством.

Рони мало что знала о моей истории с Броуди, хотя она что-то поняла сегодня, и, возможно, почувствовала необходимость спасти меня. Или, может быть, ей захотелось похвастаться. Вероятно, ей просто было скучно и она пыталась поддержать беседу. Но я не почувствовала особого облегчения от того, что она заговорила.