скачать книгу бесплатно
Поминки по Финнегану. Глава 3. ХЦЕ – Суд и Заключение. Авторский Перевод
Джеймс Джойс
Глава третья 'по Минску по Офигенну' правдолжиет свой хоть стой-и-па?дающейше вы?оксюморочный калейдостёб препервоклассных и наивысшесортных сентенций искреющих о человраке и мифре, боге и его баге, гении и ее гиене, жизнщине и их т.д. смертжествах – раскрываивая детали до которых нюаньше не и быв словес. В переводе сохранена пунктуация оригинала и синтаксиса как верных маркёров непотоксознательской упорядоченности авторского заумсла так и в залог его максимальски хаоточного прокрущиванья на диван весёликого и всемогучего.
Джеймс Джойс
Поминки по Финнегану. Глава 3. ХЦЕ – Суд и Заключение. Авторский Перевод
Глава 3. ХЦЕ – его Суд и Заключение
Балледер и все замешанные кончают плохо как Время Проходит
Грудное До
! Проклядь! Корпо ди барраджо
! ты говобрешь о видномости во фрикомане, о смешанных полов случаях среди козлов, холмистого кота и равнинной мышихи, Бигамена
Боба и его старушки Шенфохт
! Черномахов
паточному штукатурному произволу умалютенным быть! К тому ж выпущен был в том коричардстве
Хумидия
отравляющий томуд облакого пруди-пруда на самом деле. Тем не менее все кто слышали или передавали нахоядся сейчас с семейством бардов тем и Вергобретасом
самим и толпою Каракулактикоров
так же больше-не как быть им еще-не сейчас или они уже в ту пору никогда-либо были. Мобыть в некотором будущем мы непременно ослашум средь зуавных игроков Инкермана мима мямля мика
и его ника
мимя их девства, Хилтона Св. Джаста (Мр Фрэнк Смит), Иванны Св. Остелл
(Мр. Дж.Ф.Джонс), Коулмэна
с Лукана
принимая четыре стороны, хор О'Дейли
О'Дойлза
дупель-шестеря припев в Фенне Мак Колле и Семи Эльфеях Лох Нича, Галлопце Брысаке и Урлеквине цитрач прошлого со своими весельчелами всеми, зимзим, зимзим. О челогрехах в этой Иервиггловой
саге (которая, основательно читабельная до ы от и, является свергну донизу вся лжеутиной, антиклеветнической и непривлекаемой
и то применимо к сему всему тому тому) о бедном Ости-Фрости
, описанном как вполне музыкальным гением в малом роде и владельцем чрезвычайно щекотонченного слуха, с тенористским голосом под стать, не единственно, но очень крупным поэтом того скуднически воищенского ордена (он начал Туонисонию
но отработал свой проход наверх до мы-все-держимся-вместех Анимандовитов
) ни один конец не знаем
. Если они присвистали его до того как поднял он занавесы, они присвистывают ему до сих пор вслед за его занавеса кончинцем. Ей фу
. Его супруг, бедный старый А'Хара (Окаров?) удрученный вещами и исхудившийся в то время, попискивают, принял (Засснох!
) у ардри
шиллинг
в завершении Крымской войны и, залетав своих диких гусей
, выединствился в ряд в толпах чтобы преблупреждать дальше словно Шьюли Люни
вступил в коня Тайрона
, Ирландску белобрысь
, и посолдатил чуток с Вулси
под вымышленным именем Бланко Мушкетовна Бакловича (подложным), после чего каркушня и мраморные залы Помп Корт Голубярия, дома старых конунгов
, глянули друг на друга и оставещали свою приютную навечность, ибо обнаруживается что по другую сторону воды случилось что на поле Васильева Корникса
при неблагоприятных обстоятельствах сгинул он со своей частью, говоря, эту папскую безлистку старине передать, ссырой чавколад для натёщенного еболтуна. Буил
. Бедный старый дорогой Пол Хоран, чтоб удовлетворить свои литературные также как и криминальные устремления, по совету выкинутому ж судьбителем
в болтливостной дурке, так говорит Дублинская разведка
, был кинут в один из Ридлиз
для пациентов в северных странах. Под именем Орани мог он был запасным быть в труппе способной выдерживать длинные роли по краткому уведомлению. Это точно. Корыстный Сэм, хмурной пристойный деблансер
, немытый что, преследуемый всегда своим переигрышем, разжеланный что, по слову одному от Израфеля
Призвателя, скончался безболезненно после низверханий жизни одной хэллоу'инковой ночью, мухо?й и в состоянии естевства, продвижимый из Заднённого в Загробнее ударами с ноги каулинклоченными
по его устрице
и атланту по пореканию и поруганию и порочению своих последних плетью-в-кровных задир, Нордвежца и его напарницы из Волчицего класса. Хоть последняя соломка промельглянув его разголение этот сценический тугодур сказываем (западнившие хохмимили его 'Суфлебудоченком'
) торжественно сказав – как имел кратку мысль но рухнул пока голова его словно басс
прокинула горлышко пер внут пробки ящика (обжульного!): Мне драмы, О'Норжатцы, не подкачали! Теперь пусть стократные клечности моего эгождения как зовет их Миколас де Кьюзак
, – обо всех из коих я в моей дальнейшести конечно ж по праву регресса отречения мне – совпаданцем их противоположностей
переамальгамешиваются в этой лжичности неразличимостей где Бакстеры и Плоцкманы
кончали б они уже морочерть анс
и (но на данный момент хоть железный колчок его петушквального старта мог бы уже и приготовить нас являемся мы почти зде?сьранными испражжением в конце хвоста
) этот перезадний брунетный канделёбр расплавил Нолана
на части! Хан вар
. Неприязнен каким он и был к друриодраме
, своей жене Лэнгли
, пророчице же, и самым приличным придюжным невысортом нашмонника из кого-либо вставлявших свои вралки сквозь околёсицу, исчез, (в до-свиделании чего вырвал он по-Английски все листы разобналичные из Поклёпера Порочностей) с кислика этой земли, этой австральной равнины что перемо?рил он себя в, настолько полностью бесслюдно (мать книги
пылемёлкой табуларазя его стирание свершенное над ее оберткой) что до пощекотать спекулятивное чтоб едва ль не высказать мнение (раз уж Леви
кто мог бы быть и Лэнгли мог действительно б быть каким-нибудь воскрешенцем к паганизму или добровольческим Вусденом
) что шатун сей (кто обладал большим количеством юморескного) перетулил
свой комиковый латитат
к оного бескрайсветнейшему сокровре?менному. Бхи ши
. Опять же, если Отец Сан Брауни, чай и тостер этому самому затейливейшему из байкопрясцев есть Падре Дон Бруно, веренный утешитель королевы Иар-Спании
, был преподобным сим, директором товарищества, тем удобовесёлым вицедёром, беззастенчивым кармелитом, к чьей трепещущей кафедре (кто из нас кроме помнит сего припаду?чного и благорогого Братомистра Ноланчика и Бройни.) грешащего общества сирены (смотри [Римско Католическую] прессвсюдку) по счастью стали с таким энтузиазмом преданными и был возражительным мудаком который очень периодически кокардил лотерейный билет у себя на шляпе что носил всю на один бекрень словно руковешалку сковородки (если б Ее Элеганчество его увидело она запищала б кипятком!) и был полугласно осужден в злоупотреблениях своим горяче-мытым столовым ножом (глянцуя над кочурой в своем кармане) этот же самый сноб с навозза, полностью на парочку летопенок возмужалей, встреченный Генералом
в то красное утро календаря или майдневным юпитергом и были они? Fuitfuit
.
Иервикера просят рассказать же старую историю
Когда Фишлянин
Фил хочет закидывает свою губу 'эть псецело чтоб откусить судьбы и кто бы ни ушел в миксовый Отель
у соленой моречной воды 'нет там без мала ничего что можем мы тут поделать ибо не выйдеть ему никогда снова море. Это является темне?мее автодидактным фактом из общепри?знятейших что форма среднего человеческого смурно?физа, в то время как сожелтение
хмурным-хмурно уж как поблекло, часто изменяла свое эго
с гроходом литней (Не оригинально!). Откуда является это слякользким вопросом, с учетом сырой и низкой видимости (раз уж в этой скерцзараде чьих-то тысячи одной ночностей этот меч несомненности который б идентиформировал что тело никогда не падвёт) чтоб идендифинировать индивидного в паричёске, прямокроях, стандартном кулоне, досъемной сожаления подбышке, мешковатых штанах и шарклях (он часто намекаем как Патрикей
, перенёк в переулке) с уже зарождением (похоть!) в направлении области лысоты (ты постоянно первосекаешься со всевозлишним сортом других во всевозможных возрастах!) кто бывал спрошен вольными пансионными прогульщиками в промокших до нитки пальто повсестенно, Уилом, Конном и Отто, чтоб расказывать им беспространно, Хо?чу, Мо?чу и Должу, эту посцельющую сказёлку тех с трудом заслуживающих доверия приключирканий Халантерейщика, двоих Церкниксенок и троих Ебобылей в своих Медве?шкурных козлеждах
! Деви?чки и малички, но он же изменился мново со времень Торкилла
! Я, да, тра, гейзери, пи?нец, шиззис, шоссафот, окодебоко, девять
! Те много бородавок, те трущёрбные мушки, полузлобые морщины (что же нашло на лицо на целобрадском Е?), и (святыня Маунта Му
спаси нас!) обширный фунгопарк
повыращивал чтон! Пей!
Иервикера "невинная" версия экранизируема, транслируема по телеку и радио (1)
Спорт- обыщая штука. Это был Господа собственный день для смачивания (ждать отложенной регаты оконча?тельствования – это не Бойтуха – Шетлдора – Юксты – Маре
только) и запрос всеоружного объяснения был поставлен (в любзе у Пэта) сему порти
(уроженцу се?строва – Митхману или Меккану? – по своему брогу
, ренгоночным глазам, локильному колориту и люкальному уроймату которые говоримы бывав средне клоунтюркскими
(хоть капелиста озво?нченные носовые плавности и то как чихивал он на Зе
тащат нас назад к скаолам и бугаркам Силурийских
Орудви?ков
) кто, меньшее из пилигримств совершено, заделал, пэтов и свиней
старший остерв, юго-восточные облефы сего по-незнакомей брегоступа, регифугия персекутируемых
, с этих пор задними квартирностями) как остановился он при вечора перезвоне на пару иль около того минут (вмажь трубку дэннибой! Здесь к одному, бармон. Я ставлю десять на побед
.) на фоне Злукьявола хандрыния (Яблочко у ее цветущего окна и Шарлотка наеёспех хлебомантия его еди?нступных обожателей, всё его пиругощие в лавке) для пахудшего кулубоша во время его выходного времяпрождания за экзекутированием с Анни Оуклиевой
смертщательностью (зоверше?нные пары раздражителей, от которых осталось раздражающе лишь две, те что он запал на, Лили и Туту, закупорь их!) пустышек которые не задолго очень до этого содержали Рейдов фамильный (ты чидал это раньше, непросыйха, но все бутылки в таклятой истрии не смягчат твое кровожадие!
) крепыш
. Заменив капсюль своего репитера и перепомещенив свой часометр Его Преосветхости
, со все еще жизнью иль двумя в запасе для места его занимания мира в какой-нибудь момент времени
, поднялся на ноги и там, далеко от Толкахайма, в тихом Английском саду (общее место!), с той поры известном как Уиддингтон Дик
, его простое интенсивенное настоязвящее звукоположение, мои драгобриатели, мои самые драговздухатели
, когда он, такой же прихлёбатель как и пригублитель, рек об Одном и говорил о Сострадательнике, вызвав в памяти пред триадой преждевредненных страшилкателей (остро?толка: Spegulo ne helpas al mal bellulo, Mi Kredas ke vi estas prava, Via dote la vizago rispondas fraulino
) сей настоящий момент чтоб возвездеть мифические облачения Отчим Нашего и Артора нашего соде?яния.
