#ЛюбовьНенависть

Ох, понятно, выдохнула я, вертя в руках телефон. – А бабушка – она…

Да, ее не стало, опустила глаза Каролина.

Соболезную, искренне сказала я.

Мы немного помолчали. Я не знала, что говорить, да и она – тоже. Паузы в разговорах я ненавидела – всегда чувствовала себя ужасно неловко. Поэтому, чтобы скрасить молчание, я решила принести что-нибудь попить. Бросила телефон на диван и ушла.

Когда я вернулась, Каролина все так же сидела на краешке дивана и взгляд у нее был отсутствующим. Она поблагодарила меня и сделала несколько глотков холодного персикового сока. А потом вдруг спросила:

Даша, скажи, тебе нравится Даня?

Я едва не закашлялась от неожиданности.

Нет, конечно, заявила я. – С чего это он должен мне нравиться? Идиот обыкновенный.

Всю ночь Ленка убеждала меня, что Матвеев мне нравится, и я сама стала склоняться к этому и даже призналась себе, что, кажется, ревную. Но признаваться в своих чувствах какой-то там Серебряковой я не собиралась! Какая ей вообще разница? Положила на Матвеева свой наглый, хитрый глаз?

А он относится к тебе как к младшей сестренке, улыбнулась Серебрякова.

Я дернула плечом.

Думаю, он относится ко мне не как к младшей сестренке, а как к домашнему животному, с которым заставляют гулять родители, фыркнула я.

Даниил тепло говорит о тебе. Не сердись на него.

Даниил! Его так только наша классная называет на торжественных мероприятиях да мама, когда злится. Вот умора!

А тебе он нравится? прямо спросила я.

Серебрякова опустила ресницы.

Да, тихо сказала она. Ты не будешь против, если мы начнем встречаться?

Я со стуком поставила свой стакан на стол. Этот вопрос рассердил меня. Я столько злилась за последнее время, что сама себе напоминала ведьмочку.

Чтобы встречаться, вам не нужно мое разрешение. Хотите – встречайтесь. Я-то здесь причем?

Я спросила на всякий случай… Не злись, пожалуйста, явно уловила мое настроение Каролина.

Я не злюсь. Просто не понимаю, зачем тебе мое разрешение.

Даша, я действительно воспринимаю тебя как его сестренку. Как и сам Даниил. И хочу с тобой подружиться, дотронулась до моего предплечья Серебрякова. Я выдавила из себя улыбку.

Она ушла, оставив недопитый стакан сока на столе и раздрай в моей душе. Не знаю, что на меня нашло, но я так разозлилась, что схватила подушку и стала колотить по ней кулаками, выплескивая все свои темные чувства, дерущие душу. Сестренка?! Всего лишь младшая сестренка?! Да пошел ты, Матвеев, в клоунскую нору!

Оставив подушку в покое, я полезла в телефон и написала Дане сообщение. Стерла. Потом написала еще одно. И тоже стерла.

Сначала я хотела сказать ему, как мне безумно обидно, что он стал встречаться с Серебряковой, что целовал ее на виду у всех, что наорал на меня. И даже что я хочу гулять с ним. Но я не смогла.

«Какой ты идиот. Бесишь. Иди к своей Каролиночке!» вот на что хватило у меня смелости. И в конце я поставила его любимый блюющий смайл.

Ответ от него прилетел мгновенно.

«Вот как. OK», написал он.

А спустя пару минут Матвеев прислал еще одно сообщение:

«Передай Скотскому, что ему не жить. Найду и выбью все дерьмо».

Сказать, что я обалдела, – ничего не сказать!

Стоцкий мне совершенно не был нужен с его пивным запашком и глупой болтовней, и общаться с ним я не собиралась. Однако говорить об этом Клоуну я не стала. А потому напечатала:

«Хорошо, я передам это Артему».

В этот день мы больше не связывались. И на следующий – тоже. Впервые после ссоры мы с Даней не общались так долго. Он не писал, не звонил, не приходил, не звал меня гулять… И я ужасно нервничала. Раньше Матвеев всегда был рядом, несмотря ни на какие наши ссоры. И я привыкла к нему. А теперь он пропал. Просто пропал, оставив меня одну! Сначала я злилась, потом плакала. И вечером следующего дня решила все-таки пойти к нему и помириться перед поездкой в деревню.

Этот шаг дался мне нелегко. Я с трудом усмирила свою гордость. Я даже была морально готова извиниться перед Даней – вот до чего я дошла!

Когда я пришла к Матвеевым, оказалось, что Даня в душе. Тетя Таня отправила меня в его комнату, и я уселась за стол, на котором всегда царил порядок – книжка к книжке, карандашик к карандашику. Матвеев, в отличие от меня, ценил порядок и четкость и любил подчеркнуть, что я – настоящий товарищ Свалка, а он – нормальный человек.

Я откинулась на спинку стула, вертя в пальцах телефон. Его спальня была мне так же знакома, как моя собственная – я приходила сюда тысячи раз! А Даня тысячи раз бывал в моей спальне. У нас даже существовало негласное правило – мы можем брать друг у друга в комнате все, что угодно, кроме вещей из шкафа. Поэтому когда мой взгляд упал на черный лаковый блокнот на пружине, я без всякого стеснения взяла его в руки. Раньше я у Дани этого блокнота не видела, и мне стало интересно полистать его.

Листы были исписаны его мелким убористым почерком, который нормально понимали только он, я и наша учительница по русскому языку и литературе. Я пролистала блокнот и открыла на одной из страниц, попав на… стихотворение.

Не знаю, зачем я стала читать его.

Ты меня видишь? Я здесь.

И смотрю на твою улыбку,

Между нами все очень зыбко.

Но я твой – абсолютно весь.

Ты меня слышишь? Я тут.

И шепчу тебе нежности фразы.

Хоть я понял это не сразу,

Но в душе моей чувства растут.

Ты меня любишь? Я – да.

Наши звезды сошлись, совпали

До последней мельчайшей детали.

Я с тобой. Вечно твой. Навсегда.

Я дочитала стихотворение до последнего слова, не веря, что Даня сам сочинил его, и в это же время дверь распахнулась и в комнате появился он. В одних бриджах, с мокрыми волосами и полотенцем, перекинутым через плечо, на котором блестели капельки воды.

Увидев меня, он замер. Его взгляд метнулся к блокноту в моих пальцах, затем к моему лицу. Даня понял, что я прочитала стихи. Он бросился ко мне, вырвал блокнот из рук и закричал:

Что ты тут делаешь?!

Я просто…

Убирайся отсюда! И никогда не смей трогать мои вещи! Даня был в ярости. Я никогда не видела его таким – отчаяние и ярость, вот что было на его лице.

Прости, я… Я не хотела!

Какая мне разница! Не хотела, но сделала. Уходи! Уходи.

Его эмоции каким-то странным образом передались и мне. Я вспыхнула.

Ты пишешь своей Каролине классные стихи. Но не бойся, я никому об этом не расскажу.

Да, криво улыбнулся он. – Я пишу их Каролине. И если ты откроешь свой рот…

Дослушивать его я не стала. Просто ушла.

И заплакала в своей комнате.

Он мне не нравится. И точка. Я терпеть его не могу! Урод.

С того дня все стало по-другому.

Мы думаем, что наши судьбы меняют глобальные события. Но зачастую это не так. Ссоры, недомолвки, обиды, ложь, страх – вот что меняет жизнь раз за разом, мгновение за мгновением.

И наши жизни это тоже поменяло.

Глава 10. Взросление

После восьмого класса Клоун из нескладного мальчишки вдруг стал высоким спортивным парнем – буквально за одно то лето, которое мы вновь провели не вместе. Но самое главное, он изменился внутренне.

Я тоже менялась, но не столь стремительно. И никак не могла догнать его.

Первые два с половиной месяца я провела в деревне, в которой очень плохо ловила сеть, почти в полной изоляции от мира – бабушка повредила ногу, и я помогала ей. Из всех развлечений у меня были разве что сериалы на ноуте да Ванька – сын бабушкиной соседки. Меланхоличный и скучный – не чета Матвееву. Однако он был единственным человеком моего возраста на всю деревню. Остальные были или намного младше, или намного старше и с нами не общались. Приходилось проводить время с Ванькой. Мама, которая несколько раз приезжала к нам, подкалывала меня, что это – мой жених, и даже, кажется, сфотографировала нас вместе.

Какой он мне жених, ма? возмущалась я.

Такой. Хороший. Раз Данька тебе не нужен, смеялась мама.

Мне никто не нужен. Мне собака нужна. Давай собаку купим? просила я ее, зная, что из-за папиной аллергии этого не произойдет.

А в августе меня отправили в лагерь на море по мнению мамы, морской воздух должен был благотворно повлиять на мое здоровье. К моему ужасу, родители Клоуна тоже захотели отправить его вместе со мной, но он не вовремя (или наоборот, вовремя?) заболел, и его никуда не пустили.

С моря я вернулась в середине сентября, загорелая и довольная жизнью. С Клоуном мы не виделись три с половиной месяца, и я, если честно, не сразу узнала его – так он вырос и раздался в плечах, да и лицо его сделалось как-то взрослее. Правда, привычки остались те же – едва заметив меня, он ехидно улыбнулся и выдал:

Мисс Пипетка, шалом!

О, вымахал, каланча, приложила я ладонь козырьком ко лбу, делая вид, что пытаюсь смотреть на него снизу вверх. – Эй, ты вообще меня слышишь на такой высоте?

Слышу, крошка, развязно отвечал он.

Разговаривающая башня, проворчала я и вручила ему пакетик с сувенирами, которые тщательно выбирала: магнитики, складной ножик, брелки, ракушка – все это я купила специально для него, потому что мама велела мне привезти ему подарок. А он взял небрежно и даже не посмотрел, что там. А потом, отпустив пару колкостей, куда-то умчался, оставив меня в недоумении. Я совсем иначе представляла нашу встречу! Думала, что мы снова начнем общаться, и все станет по-прежнему. И даже в глубине души лелеяла надежду на то, что, может быть, он обратит на меня внимание как на девушку. Но… он изменился.

«Ты мне не нравишься», сердито подумала я про себя и, вставив в уши наушники, чтобы музыка заглушила все мысли, побежала к подружкам – дарить сувенирчики и кататься на роликах. В сквере, где мы ездили, то и дело падая, я заметила компанию взрослых, как мне показалось, ребят и девчонок, среди которых был и Клоун. У меня просто челюсть отвисла, когда я поняла, что у него на руках сидит какая-то рыжая девчонка.

А ты не знала? – спросила меня одна из подружек. – Матвеев с начала лета стал общаться с десятиклассниками.

Ого, не могла я скрыть своего удивления. – А на руках у него кто такая?

Это Марго Шляпина, из десятого «Г», Ленка, как всегда, была в курсе всего.

А Серебрякова куда делась?!

Такая драма была! – закатила глаза подруга. – В общем, когда ты уехала, они стали общаться. А потом мать Серебряковой узнала об этом. Сначала Каролинка была под домашним арестом. Потом ее вообще обратно в Москву увезли. Тут к Даньке все девчонки стали подкатывать – ты посмотри, каким он красавчиком стал!

Я была в шоке. Вот это дела творятся!

Шляпа из гэ, значит, зловеще протянула я, буравя глазами Даньку. И решила ему позвонить. Стоило Клоуну ответить на звонок – при этом он еще и поморщился! – как я глубоким с придыханием голосом произнесла:

Дело в шляпе?

После чего захохотала.

Дело в том, что ты – маленькая приставучая Пипетка, ответил он любезно и отключился.

Я обиделась и решила совершить вылазку к его новой старшей компании, восседающей на двух лавочках в сквере. Позади них был густой кустарник, поэтому я рассчитывала на то, что меня не будет видно, если я буду ползти. Но, увы, я оказалась не права – кто-то сразу заметил меня, и я сбежала, получив на прощание сообщение от Даньки: «Не позорь меня». Я лишь фыркнула, сдула с лица длинную челку и ушла дальше кататься на роликах, хотя, честно признаюсь, мне было странно и удивительно видеть Клоуна таким – взрослым.

Ленка снова принялась утверждать, что он мне нравится. А я не знала, что ей ответить. Мне так хотелось вернуть все назад, но я понимала – ничего не получится. И из-за этого начинала злиться. То ли на Даню, то ли на себя.

Не знаю, почему все так резко переменилось.

На следующий день, в школе, Матвеев тоже был странным – на переменах пропадал в коридорах, общаясь со своими новыми друзьями, и выглядел даже старше некоторых из них. А рядом с ним постоянно паслась, как овца на пастбище, рыжая Шляпа, которую я почему-то невзлюбила. Во время уроков Данька был сосредоточенным и пребывал в двух состояниях: чересчур внимательно слушал учителей или все так же внимательно переписывался, изредка позволяя себя усмехнуться. Он почти перестал шутить. Все его постоянные подколы прекратились, и он больше не устраивал никаких розыгрышей надо мной или над кем-либо еще.

А еще я заметила, что некоторые одноклассницы частенько на него поглядывают. И поглядывают по-особенному. А еще – флиртуют с ним. Как сказала потом Ленка, в Даню кое-кто даже влюбился.

Влюбился – для меня это было совершенно какое-то новое слово, какое-то слишком взрослое и непонятное. У меня влюблялись симы в одноименной игре, я смотрела сериалы и читала книги, где герои тоже влюблялись, но мне казалось, будто в жизни – в реальной жизни – нет такого понятия, как любовь. Это что-то странное и чуждое. Выдуманное.

Еще недавно мы говорили «вместе играть», потом – «вместе гулять», а теперь все чаще и чаще звучало «дружить», «встречаться» и «мутить». А уж от слова «сосаться», которое звучало отовсюду, меня и вовсе передергивало. Ленка говорила, что я в душе ребенок и пока что ничего не понимаю.

И я была с ней согласна.

Только никак не могла забыть сон с поцелуем.

Спустя несколько дней я стала свидетелем сцены, которая мне не понравилась. Это был солнечный сентябрьский день, и я возвращалась из школы после факультатива по физике, на который меня в добровольно-принудительном порядке записала классная. В тот день не работал лифт, поэтому я, по привычке засунув в уши наушники, поднималась пешком. И для меня огромной неожиданностью стало увидеть в пролете между этажами Даньку и его рыжую пассию.

Она стояла, прижавшись к стене, и обнимала его за спину, а он гладил ее по волосам и целовал. Я обалдела от увиденного настолько, что просто остановилась и уставилась на них, а потом нервно захихикала. Вернее, мне казалось, что я хихикаю, а на самом деле я ржала как конь, сбежавший из конюшни. Только что пальцем по глупости не показывала. Хотя на душе было скверно.

Клоун и Шляпа тотчас прервали свое увлекательное занятие и резко обернулись в мою сторону. Маргарита покраснела даже и выглядела растерянной, зато лицо Даньки стало каким-то злым.

Что надо? – рявкнул он, весьма раздосадованный тем, что я прервала поцелуй.

Вообще-то я домой иду, ответила я, улыбаясь так, что заболели щеки.

Вот и иди дальше, он одарил меня тяжелым, каким-то новым взглядом.

Не груби, а то родителям расскажу!

Это твоя сестра? – спросила вдруг Шляпа.

Ага, брат – так и хотелось сказать мне.

Соседка, нетерпеливо отмахнулся Данька. – Слушай, мелкая, иди дальше.

Это заявление меня очень возмутило, ибо рост мой к пятнадцати годам был не так высок, как бы мне хотелось.

Какая я тебе мелкая?! Совсем, что ли, на такой высоте мысли не функционируют?

Просто иди дальше, в тоне Клоуна не было ничего доброго, и я, напоследок показав язык (я умею дотрагиваться до кончика носа, между прочим!), пошла в квартиру.

Что за соседка? услышала я, прежде чем закрыла входную дверь. И стало даже как-то обидно – он столько лет мне надоедал, а потом даже не рассказал обо мне новым друзьям и подружке! Что за скотство?

Я сбросила с плеч тяжелый рюкзак, разулась и поймала свой взгляд в круглом зеркале в прихожей. Лицо почему-то горело, будто я увидела не простой поцелуй, а что-то куда более интимное. Я похлопала себя по щекам – в отличие от Даньки у меня они никуда не исчезли и порядком раздражали.

Это твоя сестра? мастерски, как мне показалось, передразнила я рыжую тонким голоском.

Соседка, промычала я уже басом, а после заключила вслух: Идиоты.

Потом я уставилась в свое отражение. Чем я хуже Шляпы?

Окей, у меня невысокий рост, зато мама говорит, что я хрупкая и миниатюрная. А еще у меня светлая кожа, тонкие вены под ней и темные кудряшки – не мелкие, а крупные. Непослушные. Вздернутый аккуратный нос. Пухлые губы – как говорится, бантиком. Зеленые, с кофейными крапинками, глаза. Чуть изогнутые брови – их я в себе люблю больше всего. И дурацкие щеки.

Красавица? Не знаю. Но не хуже, чем Шляпа.

И я улыбнулась своему отражению.

Только злость никуда не прошла.

Глава 11. Первая измена

Говорят, что девочки взрослеют быстрее, чем мальчишки, но в нашем случае было иначе. Быстрее повзрослел он. И стал другим, почти позабыв про меня – глупую на тот момент девчонку, больше всего на свете интересовавшуюся компьютерными играми, роликами и театралками, которую Даня, кстати говоря, бросил – играть в школьном театре было не круто. Теперь мы не проводили вечера дома вместе и не гуляли – теперь Матвеев тусовался с новыми друзьями, что очень тревожило его маму. Оценки у него снизились, что дало мне повод позлорадствовать, но если раньше Данька хотел быть одним из лучших, то теперь, мне казалось, ему было плевать: все его мысли наверняка крутились вокруг Шляпы рыжеволосой тоненькой девочки с задорными синими глазищами.

Она была обманчиво хрупкой, симпатичной, имела звонкий голос и привычку прикрывать ротик ладошкой при смехе. Многие считали ее очень милой и женственной. А я же смотрела на нее с подозрением весь наш девятый класс.

Когда наши мамы собирались, чтобы попить чай у нас в квартире, я слышала, как тетя Таня жалуется:

Я его просто не узнаю, Ева! Он словно стал совсем другим мальчиком – замкнутым, раздраженным. Успеваемость снизилась, вечно пропадает или в Интернете, или на улице со своей этой компанией, или с девочкой – помнишь, я тебе рассказывала про Маргариту? Она мне так не нравится – вроде бы милая, глазки в пол, но вот что-то с ней не так.

Да брось ты, Тань, отвечала мама. – Это переходный возраст. Он стал чувствовать себя взрослым. Да и первая любовь в его возрасте – это нормально. К тому же он мальчишка видный – как вымахал-то за лето. Естественно, что к нему начнут липнуть девчонки, вспомни себя в пятнадцать.

У Дашки переходный возраст не так проходит, не соглашалась тетя Таня. – Осталась точно такой же, какой была год назад! А взять Даньку год назад и сейчас – разница в поведении очевидна. Да и в оценках…

Еще через какое-то время, когда Клоуна впервые засекли не совсем трезвым после чьего-то дня рождения, и в квартире Матвеевых разгорелся скандал, я слышала, как расстроенная тетя Таня сказала маме: «Тебе так повезло, что у тебя дочка!»

Постепенно отношения между Даней и родителями сгладились, да и я стала привыкать к его новому облику, но ужасно скучала по тому мелкому пакостнику, который методично действовал мне нервы с младшей группы детского сада. И… возможно, он все-таки нравился мне, но я старалась не думать об этом – всячески забивала время, чтобы глупые мысли не лезли в мою кудрявую голову. А еще Даня точно вызывал во мне раздражение. И тогда я думала, что ненавижу его.

В этом году он впервые не присутствовал на моем дне рождения, который раньше всячески портил то шуточками, то пластиковыми мухами в моей тарелке, то искусственной рвотой в красивой коробке, на которой написано «Конфеты». В этот раз Даня быстро поздравил меня в школе, сунув в руки подарок, и убежал: поехал на выступление какого-то знаменитого рэп-исполнителя. А я пошла с подружками на квест, а потом – в кафе.

Зимой произошел еще один дурацкий инцидент.

Я забежала к Матвеевым, чтобы передать какие-то специи от своей мамы Даниной маме, и она пригласила меня попробовать только что состряпанный ею черничный пирог. Мы сидели на кухне, когда в квартиру зашли с мороза Данька и его клуша в шапке с бирюзовыми помпончиками – это считалось модным, но меня почему-то смешило. Они поздоровались с тетей Таней и исчезли в Данькиной комнате. Я решила забежать к ним – попросить у Дани тетрадь по физике, но вовремя остановилась около его приоткрытой двери услышала их голоса.

Что она у вас делает? спрашивала Шляпа недовольно.

Я же говорил, что соседка, заходит иногда, отмахнулся Клоун, и я нахмурилась.

Ты слишком много о ней говоришь, и она часто бывает у вас дома… Мне это не нравится, Дан.

Ты мне тоже не нравишься, коза остроносая. И не Дан, а Даня. Но я, разумеется, промолчала.

Ты ревнуешь? усмехнулся он. И я почему-то представила, как Клоун сейчас обнимает свою рыжую пассию. Стало противно.

Ревную, с вызовом отвечала Маргарита. – Эта девчонка все время около тебя ошивается.

Мы в одном классе учимся вообще-то. Да и знаем друг друга тысячу лет.

Все равно. Она мне не нравится, стояла на своем девушка.

Марго, она мне как младшая сестренка, отозвался Даня.

У вас разница – несколько месяцев, фактически озвучила мои мысли Маргарита.

Перестань, в голосе Даньки послышалось раздражение. – Я же сказал она мне как младшая сестра. Сводная, почему-то хмыкнул он.

Я даже оскорбилась. А ты мне как никто. Просто никто.

Не общайся с ней, попросила Шляпа.

Я буду общаться с теми, с кем хочу общаться, вдруг рассерженно сказал Клоун. – Не ставь ультиматумы.

Но она меня раздражает!

Ой, можно подумать, я от восторга несусь в звездную высь, увидев тебя.

А меня раздражаешь ты, ухмыльнулся Матвеев.

Что ответила Шляпа из «Г» – я не знаю. Послышались чьи-то шаги, и мне пришлось ретироваться, дабы не быть застуканной в подслушивании чужих разговоров.

Этот диалог заставил меня изменить свое отношение к Клоуну. Если раньше я действительно постоянно к нему лезла и обращала на себя его внимание, то теперь решила стать холодной и недоступной, как айсберг. Это почти получилось. Правда, сначала где-то глубоко в сердце жила робкая надежда, что Клоун заметит, что я больше почти не общаюсь с ним, и сам проявит инициативу, то потом и она исчезла. Даниил Матвеев оставался холоден к своему детскому врагу номер один. Это отчего-то очень раздражало, и я решила, что буду презирать его.

В апреле же случилось поворотное, можно сказать, событие. Гуляя вместе с Леной по торговому центру «Атриум» в другом районе города – втайне от мамы, разумеется, я встретила рыжую Шляпу под руку с каким-то незнакомым светловолосым типом, по виду – довольно взрослым, может быть, даже студентом. Они, никого не замечая, шагали мимо многочисленных павильонов, а мы с Ленкой, прячась и боясь спугнуть, пошли следом, незаметно фотографируя парочку.

Шляпа и ее новый парень зашли в несколько магазинчиков, где она, в лучших традициях любовного жанра, мерила модные платья, а он оценивал, идут ли они ей или нет, и даже купил парочку. Потом Шляпа захотела пожрать и потащила кавалера в дорогое кафе – не чета фастфуду, на который у нас хватало денег, чтобы забежать после школы и потратить их на гамбургеры, картошку фри и молочные коктейли.

Мы тоже пошли в кафе и, перебрав все свои сбережения, заказали суши по какой-то акции. Кроме того, у меня получилось сделать несколько замечательных фото. Вот Шляпа кокетливо хихикает над шуточкой (наверняка не смешной), а блондин заботливо поправляет ей волосы. Вот она отправляет в его рот кусочек чего-то там из своей тарелки, а он послушно разевает рот и влюблено таращит глаза. Вот целует – сначала в щеку, для совместного селфи, а потом в губы.

Фу-у-у… Они же только что ели, поморщилась Ленка, с кислым видом дожевывая свои суши – ей они не очень-то и нравились, в отличие от меня. Но, как говорится, голод не тетка.

Ты не понимаешь, у них любовь, хмыкнула я и нажала большим пальцем на клавишу «Отправить». И в этот же славный миг несколько фото полетели сквозь интернет-пространство на телефон Клоуна. Он, к счастью, был в сети и тотчас увидел эти сообщения, хотя в последнее время не часто открывал мои послания, которые обычно были репостами каких-нибудь забавных картинок.

Где? только и спросил моментально все понявший Данька. Я написала адрес, почему-то воспринимая все это как очередной прикол, по которым даже немного соскучилась. И только когда спустя двадцать минут Клоун появился в кафе, видимо, примчавшись на такси, я поняла, что для него все это очень серьезно.

Я поняла это по его лицу и какому-то даже отчаянию, плескавшемуся в серо-голубых глазах.

Он широким шагом направился к столику парочки и с широкой, крайне неестественной улыбкой сел на диванчик рядом с опешившей Шляпой. Я не знаю, что он говорил, но вид у рыжей становился все печальнее и печальнее, а лицо молодого человека становилось все удивленнее и удивленнее. Он попытался взять ситуацию в свои руки, стал что-то раздраженно отвечать, хмурить брови и тереть лоб, но не уходил и даже положил развязно руку Шляпе на плечи…

А потом Данька ударил его.

Я во второй раз в жизни видела, как он дерется – по-настоящему. Не борется в шутку с пацанами в школе или во дворе, не пытается дать отпор мне, когда в прошлом году я то и дело пыталась хорошенько треснуть его, а бьет со всей силы прямо в лицо. Блондин отлетел в сторону, чуть не перевернул соседний стол и с трудом поднялся, держась за окровавленную губу. А у меня сжалось сердце – так жалко стало Даньку, который, кажется, порывался нанести второй удар. Черт, у него ж проблемы будут!