скачать книгу бесплатно
– Етить всех богов, может, и не хочу. Не был он больше кузнецом – просто старый человек, ожидающий смерти. Я побыл там с ним. Видел, как он стал забывать, что помнил, потом видел, как он стал забывать, что забывал. Послушай, не было в нем ничего от леопарда: он все позабыл про то, как жил с молодой женой и семьей под одной крышей, что уж никак не в натуре леопарда. «Проклятье тебе и твоим усам», – говорил он мне много раз. Но бывали дни, когда он смотрел на меня и рычал, и ты б видел, как он пугался, понять пытаясь, откуда рычание раздается. Раз я обратился у него на глазах, и он вскрикнул, как вскрикивают старики, – беззвучно. Никто не поверил ему, когда он заорал: «Смотрите, котяра дикий, он меня съест!»
– Очень печальная история.
– Будет еще печальнее. У детей его, что в том доме жили, моих братьев и сестер, у всех было что-то кошачье. У самого младшего – пятна по всей спине. И ни одному не нравилось одежду носить, даром что на этом острове посреди реки мужчины и женщины закутываются так, что одни глаза и видно. Когда отец умирал, то на смертном одре своем то и дело обращался из человека в леопарда и опять в человека. Это перепугало детей и доставило горе их матери. В конце концов в комнате остались только я, мой самый младший брат и он, потому как все, кроме самого младшего, решили, что это колдовство. Самый младший смотрел на своего отца и наконец-то разглядел себя. Оба мы обратились в леопардов, и я лизал лицо моего отца, успокаивая его. Я ушел, когда погрузился он в бесконечный сон.
– Грустная история. И все ж присутствует в ней красота.
– Ты теперь любитель красоты?
– Видел бы ты, кто еще сегодня утром покинул мою постель, не спрашивал бы этого.
Смех его мимо меня прошел. Весь постоялый двор слышал, когда Леопард смеялся.
– Скитальцем я стал, Следопыт. Странствовал от земли к земле, от королевства к королевству. Был в царствах, где кожа у людей бледнее, чем песок, и каждые семь дней едят они собственного своего бога. Был я фермером, наемным убийцей, даже имя себе взял – Квеси.
– Что оно означает?
– Етить всех богов, если я знаю. Я даже лицедеем стал, развлекал народ искусством непотребностей.
– Что?
– Хватит, дружище. Разыскал я тебя по той причине…
– Етить всех богов с твоей причиной. Я хочу еще послушать про искусства непотребностей.
– У нас не так-то много времени, Следопыт.
– Тогда расскажи по-быстрому. Но не пропускай никаких подробностей.
– Следопыт!
– Или я встану и уйду, оставив тебя один на один со счетом, Квеси.
Он только что не вздрогнул, когда я произнес это.
– Хорошо. Хватит. Был я, значит, солдатом.
– Непохоже на начало непотребной истории.
– Етить всех богов, Следопыт. Может, история начинается, когда человек отыскал армию…
– Севера или Юга?
– Обделайся оба. Человек этот, говорю, отыскал армию, какой нужен был наивысшего мастерства лучник. Человек этот оказался в землях без еды, без развлечений. Человек этот, может, как никто, умел истреблять врагов, но никак не умел уживаться в мире среди солдат, своих же товарищей по оружию. Впрочем, с одним-двумя из них, посимпатичнее, повозиться стоило.
– Леопард – как всегда.
– Вот как это произошло. Мы напали на селение, где у жителей не было оружия, кроме камней для рубки мяса, и сожгли дотла хижины вместе с бывшими в них женщинами и детьми. Такое случалось. Я говорил: я не убиваю женщин с детьми, даже когда голодный. Командир наш, мелкий сучонок, говорит: тогда бей их из лука. Я говорю: они не воины, сражающиеся на войне, – а он мне: у тебя приказ. Я ушел, потому как я не солдат, а битва наша не стоила денег. Скажу, и это тоже произошло. Мелкий сучонок заверещал: «Предатель!» – и мигом его люди бросились ко мне, в то время как солдаты продолжали жечь детей, загнанных в хижины. Четверо солдат подступили ко мне, только я уже успел пустить четыре стрелы меж четырех пар глаз. Мелкий сучонок попытался снова заверещать, но моя пятая стрела пробила ему горло. Так что нечего и рассказывать тебе, Следопыт, что пришлось мне удирать под покровом дыма от пожарища. Только потом я днями бродил, прежде чем выяснилось, что забрел в Песочное море, где ничто не живет.
Четыре дня без воды и пищи, и я стал видеть шагающую по облакам толстуху, львов, шагающих на двух лапах, и караван, шедший, не касаясь песка. Люди из каравана подобрали меня и швырнули в обоз. Я очнулся, когда мать одного мальчика велела ему брызнуть мне водой в лицо. Караван бросил меня возле чьего-то крыльца в Увакадишу.
– Теперь, стало быть, ты наемник, – сказал я.
– Нет, гляньте на этого прокаженного, винящего другого прокаженного в проказе!
– Только я нахожу людей, а не убиваю их.
– Нет, ты охотишься за ними. К чему нам война из-за слов? Ты счастлив, Следопыт?
– Я многим доволен. Мир этот и не думает одаривать меня хоть чем-то, и все-таки у меня есть все, что мне нужно.
– Дурак, я не о том тебя спрашивал.
– Звери нынче счастья ищут? Будь поменьше человеком и побольше Леопардом, если уж собираешься человеком быть.
– Етить всех богов, ищейка, простой же вопрос. Самый длинный ответ – всего одно слово.
– Это касается твоего предложения?
– Нет.
– Тогда вот тебе ответ. Я занят, и лучше иметь занятие, чем скуку терпеть, разве не так?
– Я жду…
– Чего?
– Когда ты скажешь, мол, грусть – не отсутствие счастья, а противоположность ему.
– Я когда-нибудь говорил такое?
– Ты говоришь нечто близкое. И кому принадлежит твое сердце?
– Ты как-то сказал мне, что никто не любит никого.
– Возможно, я был молод и влюблен в собственный член.
– Jakrari mada kairiwoni yoloba mada.
– Какая польза от такого языка котяре?
– Тебе твой член вроде верблюда.
Я уж было начал нести ему всякое, но тут услышал, что котяра смеется.
– Я не доверяю людям, какие отправляются в путешествия без возврата, это ничего им не дает. Я был, скажем так, разочарован в людях, кому нечего терять, – сказал он.
– Ты счастлив?
– Отвечаешь вопросом на вопрос?
– Так ведь глянь на нас: завываем, как первые жены мужей, какие больше нас не хотят. Впрочем, я ж малый, никем не взращенный, а ты притворяешься, что ты человек, когда тебе это надо, только бегает множество заколдованных зверей, умеющих говорить. Каким бы ни было это самое твое предложение, мне оно нравится все меньше и меньше.
– Мое предложение, Следопыт, еще не сошло с моих уст.
– Это так, но ты что-то такое проверить стараешься.
– Прости меня, Следопыт, но я не видел тебя много-много лун.
– И ведь это ты, кто меня отыскал, котяра. А теперь тратишь попусту мое время. Вот монета за твою сырую кабанятину. И еще одна сверху – за всю кровь, какую в ней для тебя оставят.
– Мне приятно видеть тебя.
– Готов был сказать то же самое, а ты вдруг принялся душу мне бередить.
– О, брат, о душе твоей я все время думаю. И тревожусь тоже.
– Это тоже часть тревоги?
– Что?
– Сраная твоя проверка.
– Следопыт, мы свободнорожденные. Я пью и ем с другим. По крайней мере, сядь, раз уж не намерен есть.
Я встал, уходя. И уже прилично отошел от него, когда сказал:
– Извести меня, когда я прошел какую ни на есть проверку, что ты пытался мне устроить.
– Ты думаешь – прошел?
– Прошел, когда я в эту дверь вошел. Иначе ты четыре дня ждал бы, чтоб наведаться ко мне. Ты, Леопард, хоть когда различаешь человека, кто понятия не имеет, что он несчастлив? Ищи его в шрамах на лице его женщины. Или в совершенстве его резьбы по дереву или ковке металла, или в масках, им изготовленных для того, чтоб самому носить, потому как он не позволяет миру видеть его лицо. Я не счастлив, Леопард. Но я и не несчастлив, насколько мне известно.
– У меня привет тебе от ребятни.
Он знал, что это остановит меня.
– Что? Как?
– Я все еще торгую с Гангатомом, Следопыт.
– Говори, что они просили передать. Сейчас же.
– Не сейчас. Верь мне, девчушка твоя живет прекрасно, пусть даже по-прежнему фукает да шикает, голубым дымом оборачивается, когда из себя выходит, что частенько бывает. Ты их видел?
– Нет, давно уже.
– А-а.
– Что значит это «а-а»?
– Странное выражение на твоем лице.
– Нет у меня никакого странного выражения.
– Следопыт, да ты весь из странных выражений. Ничему и никогда не скрыться на твоем лице, как бы упрямо ты ни старался скрыть это. Как раз поэтому я и способен судить, по душе или нет тебе люди. Ты наихудший в мире лгун и единственное лицо, какому я доверяю.
– Я хочу послушать о ребятне.
– Само собой. Они…
– Разве никто не сказал, что я навещал их? Ни один?
– Ты только что заявил, что не видел их. Давно уже – ты сам это сказал.
– Давно уже, может, оно и было, если они говорят, что лица моего не видели.
– Еще больше странного, Следопыт. Детишки упитаны и улыбчивы. Альбинос скоро станет там лучшим воином.
– А девчушка?
– Я только что рассказал тебе о ней.
– Ешь.
– Нам есть что еще обсудить, Следопыт. Оставим пока ностальгию. – Он взял последний кусок мяса в рот и стал жевать. На блюде осталась кровь. Он посмотрел на нее, потом глянул на меня.
– Ой, Леопард, да будь ты, вонючка сраная, зверем. Твоя нужда в одобрении человека меня тревожит.
Он растянул рот в ухмылке до ушей, поднес блюдо к лицу и начисто вылизал его.
– Не свежая убоина, – заметил я.
– Ничего, подойдет. Ну и наконец, зачем я к тебе пришел.
– Что-то там про муху.
– Это просто обозначение.
– Зачем ты спрашивал, счастлив ли я?
– Это путь, на какой я прошу тебя ступить. О, Следопыт, чего он только из тебя не потянет! Лучше, если б у тебя с самого начала ничего не было.
– Только что ты уверял, что было б лучше, если мне есть что терять.
– Я говорил, что разочаровался в людях, у кого нет ничего. Некоторых. Но Следопыт, какого я знаю, и не имеет ничего, и ничего не возделывает. Это изменилось?
– А если да?
