Мой азиатский принц-чеболь 2

Джейд Дэвлин, Карбон

Мой азиатский принц-чеболь 2

Глава 1

– Доктор! Доктор, она открыла глаза!

– Что? Не может быть! То есть… это настоящее чудо! Вы видели показания на мониторе?! Мозг практически умер! Мы уже констатировали клиническую смерть и прекратили реанимацию!

– Вы издеваетесь?! – Новый голос звучал резко и гневно. – Вы и так нас едва не убили известием, что Сюэ Кирэн умерла, а теперь устраиваете весь этот цирк с воскрешением?!

– Мейрен, успокойся. Не позорь нас, – одернул несмазанную дверь другой голос, густой и глубокий, словно из бочки. Но при этом точно женский. И не то чтобы он звучал сильно приятнее. – Значит, нам надо снова платить за лечение? – а вот этот вопрос уже явно к докторам.

– Нет-нет, полный пансион оплачен вашим мужем еще на два месяца. Наоборот, нам бы пришлось возвращать средства, если бы с юной леди что-то случилось.

– В таком случае мне тут больше нечего делать. – Несмазанная дверь явно вознамерилась смазать лыжи. Хы… хорошее словосочетание вышло, очень емкое! Для профессионального переводчика – прямо зачет! Скатертью дорога, хоть перестанет так противно скрипеть над ухом.

– Госпожа Сюэ. – Один из голосов, самый нейтральный, приблизился почти вплотную. – Вы меня слышите? Моргните, если можете.

Странно, обращались вроде не ко мне, а мои глаза вдруг сами собой распахнулись. Правда, толком ничего разглядеть все равно не получилось, все было как в тумане и расплывалось мутными пятнами. Одно пятно как раз и приставало ко мне с идеей поморгать.

– Госпожа Сюэ!

А почему он меня так странно называет? Я вижу, что ниже мутного пятна лица на нем что-то салатово-врачебное, как форма в частной больнице. Значит, доктор. И по идее он должен знать, как меня зовут, даже если получил тело из машины скорой помощи. У меня ведь документы с собой. И полис в том числе, там русским по белому написано: «Кристина…»

Кристина… А какая у меня фамилия?!

– Я… – попыталась произнести, но вышло что-то странное. Что-то похожее на звук «ву» или «во».

– Госпожа Сюэ!

– Доченька…

О… хм. Такое впечатление, что я пропускаю целые куски реальности, стоит моргнуть. Раз – и уже рядом ни «двери», ни «бочки», зато образовался незнакомый пожилой мужчина с обеспокоенными, но одновременно радостными заплаканными глазами. Это еще кто?!

– Вы… – опять попыталась произнести я, но из горла выходили одновременно знакомые и незнакомые звуки.

– Это чудо, господин Сюэ, наши лучшие медики совершили истинное чудо. Мы сделали анализы, даже провели исследование мозговых волн и вынуждены констатировать, что ваша старшая дочь внезапно почти полностью исцелилась! Не считая легкой атрофии мышц после относительно длительной комы, организм функционирует нормально!

– Дочка, родная, как ты? – Мужчина будто и не слушал доктора, он приблизился почти вплотную к моему лицу и все пытался заглянуть мне в глаза.

– Нормально, – вышло хрипло, слабо и неуверенно. – Вы кто?

– Ох, – выдали одновременно и доктор, и пожилой мужчина.

– Ничего страшного, – тут же заторопился эскулап. – Амнезия в подобном случае – меньшее из зол, к тому же стоит юной госпоже окрепнуть – и есть большой шанс, что потеря памяти пройдет сама собой.

О чем он? Какая еще потеря памяти? Я разве что-то потеряла? Так, сейчас проверю… ой. Ой… нет, я точно помню, что меня зовут Кристина и что я должна быть дома, в Питере. Почему тогда эти двое похожи на… ну не на коренных петербуржцев точно! Они и разговаривают на другом языке, причем на том, который я никогда не учила. Но отчего-то прекрасно понимаю и даже пытаюсь на нем говорить!

Что это вообще за язык такой странный? Нечто восточное, будто забавная смесь нескольких культур. Но почему-то в голове всплывала только некая «мужская» манера разговора. Благо тут она не так сильно отличается от женской, у слов просто нет родов.

Смешно так. То есть я знала о наличии «женских» диалектов, но даже подсознательно не желала их использовать. Это что за корявая базовая прошивка?

Так или иначе, со временем все же удалось разобраться и немного привыкнуть. Значит, я в больнице, но не в Питере. И даже не в России. А когда после всяких процедур и ванны мне принесли зеркало, обнаружилось, что я еще и не в своем теле. М-да…

Ну здравствуй, глубокий обморок. И дикий переполох в палате, потому что персонал решил, что пациентка наладилась обратно в кому.

Может, даже хорошо, что я очнулась под присмотром докторов? Меня тут же и обследовали, и с ложечки покормили, и успокоительным напичкали… укол сделали, садисты. Чем привели меня в состояние охреневшего дзена. То есть я знатно… э… удивлялась, но при этом была спокойна, как танк. Чужое тело, которое еле шевелится? Да ладно, подумаешь. Странный язык? Слыхали и постраннее. Чужое имя? Пренебречь, вальсируем. Это же лучше, чем вообще имени не иметь? Вот!

А еще мне постоянно говорили комплименты. Странноватые, как на мой вкус, но, судя по интонации, говорящие были уверены, что это будет приятно слышать:

– Дорогая, вы так похудели за время болезни! Просто феноменально! Стали настоящей тростинкой, хоть рыбок в ключицах заводи, все девушки будут вам завидовать!

Чему, спрашивается? Скелету моему? Я ж в зеркало смотрела, кожа да кости. Дунуть страшно, унесет и переломает. Ключицы эти чертовы торчат, как у анатомического пособия! При чем тут рыбы-то?

– Госпожа, ваша кожа стала просто потрясающей! Буквально умереть от зависти, такая белизна!

Э?!.. Я все правильно поняла? Вот этот бледный непропеченный блин в зеркале, вот это не первой свежести привидение?! Такому действительно можно позавидовать?! Да таких даже в гроб не кладут, отвечаю! Видела, как покойников румянят, любой живой обзавидуется.

– А волосы! Не срезайте ни в коем случае, госпожа, все мужчины будут без ума от такого сокровища!

Да ладно! Мочалка на голове вызывает у мужчин экстаз? С каких, интересно, пор? Ну и что, что она почти до задницы отросла, мочалкой от этого быть не перестала. Черной, жесткой, блестящей. Ну, когда вымыли, смазали тремя (хотя мне казалось, что тридцатью тремя) маслами и расчесали, стала еще и прямой. Без единой кудряшечки, без малейшего завитка. Скучно и странно. Точь в точь как та девчонка из фильма «Звонок», что любила вылезать из телевизора. Бу-у-у!

Но все остальное постепенно пришло в норму. Меня продолжали обкалывать успокоительным, не давая даже задуматься о том, что очнуться в чужом теле – само по себе полная фигня.

В итоге добились своего: я привыкла. Тело-то еле вошкалось после болезни, пришлось заново учиться не только ходить – ползать. И еще кучу самых простых вещей делать. А когда ты занят делом, время летит незаметно, рефлексировать некогда. Я и опомниться не успела, как подошел день моей выписки. И тут обнаружились новые сюрпризы. Да такие занятные!

Глава 2

– Вечно от тебя одни проблемы! – Младшая единокровная сестра тащила меня к лифту, чуть не выворачивая запястье. – Дура!

– Сама такая, – опомнилась я, выдергивая руку. Силенок все еще казалось маловато, с координацией наблюдались заметные проблемы, но это не повод обращаться со мной как со строптивой куклой. – Не дергай так, сломаешь! И я скажу отцу, чтобы счета за дополнительное лечение оплачивали из твоего содержания!

Сюэ Мейрен застыла с открытым ртом и вытаращилась на меня как на говорящую рыбу. Но быстро опомнилась и довольно зло скривилась:

– Что, похудела, мымра прыщавая, снова голосок прорезался? Лаять на меня вздумала?! Думаешь, навсегда теперь такой… фотогеничной останешься? Ха! Да с твоими варварскими генами ты за месяц снова разжиреешь как свинья! Которой ты и являешься!

– А еще меня дурой обзываешь, – вздохнула я, самостоятельно направляясь к лифту. – Полежи с мое в коме, потом будешь выступать. И вообще, как ты разговариваешь со старшей сестрой?

Да, что я успела выучить первым делом, так это «лестничную» структуру здешнего общества. Если ты старше хотя бы на год – все, обращаться к тебе надо с поклонами вприсядку. А кто так не делает, тот невежа, неуч, мама плохо воспитала, и вообще редиска, нехороший человек.

– Еще чего! Да ты мне такая же старшая, как крыса на помойке. Если б отец не попросил, ноги моей тут бы не было.

– Я дочь первой жены отца, старше тебя на два года, – напомнила я то, что успела выучить из разговоров медперсонала и родного папочки, еще целый один раз навестившего меня после пробуждения. За два месяца. Любящий родитель, что тут скажешь.

– Зато твоя мать была тупая варварка! Где это видано, чтобы семье наследовала такая грязная кровь?

– Дорогуша, моя мать была законной госпожой Сюэ, если ты забыла. Я родилась в браке. А вот на твоей маме отец женился уже после твоего рождения.

Сюэ Мейрен, которая как раз заскочила следом за мной в лифт, буквально задохнулась от негодования:

– Да ты!.. Да как ты!.. А знаешь, хоть лопни! Бабушка против, значит – ничего не получишь. И вообще, что я с тобой разговариваю? Иди и дальше жри свои чипсы и смотри мелодрамы, как делала это всегда. А, ну еще – спи. Ведь только во снах у тебя будет хоть какой-то приличный парень. В отличие от меня. Да что там парень! У меня вот-вот появится муж. Да такой, что не в одной мелодраме никого шикарнее не увидишь!

– Соболезную, – радостно оскалилась я. – Вряд ли в новой семье тебя будут баловать, как дома. Там ты станешь невесткой, а не дочерью хозяина, там не будет мамы и бабушки, зато наверняка есть свекровь.

– Ха! Ты просто завидуешь. Там такой… такой… красивый, богатый, галантный, ласковый и, говорят, очень добрый. Ну там, живность всякую ущербную домой тащит, меценатствует, помогает молодым предпринимателям.

– Ну-ну, – хмыкнула я, выходя из прозрачной кабинки на парковку. – Радуйся, деточка. Разрешаю.

– Да ты совсем рехнулась, – резюмировала Мейрен после долгой паузы. – Куда прешь, корова, вон моя машина. Совсем мозги растеряла?

– Треснуть, что ли, тебя по башке? – вполне миролюбиво предложила я, разворачиваясь. – Как раз узнаешь, каково это – терять память.

– Пф! Все равно, увидишь моего Вейшенга – сразу ноги подкосятся, – хмыкнула Мейрен.

А у меня в груди что-то екнуло. Какое… знакомое имя. Будто слышала его где-то, и не раз. Еще и тоской такой потянуло, что на глазах слезы навернулись. Может, настоящая Сюэ Кирэн его знала? Или даже была влюблена? И это ее память прорывается сквозь мое попаданство?

Тогда понятно, почему сестра так злорадствует. Видимо, знает, что Кирэн по нему сохла. Интересно, а этот Вейшенг знал о чувствах девушки? Хотя если верить тому, что говорят окружающие, то до комы девушка была толстой, прыщавой и имела кучу комплексов. Вряд ли такая призналась бы «красивому, богатому, галантному, ласковому» и дальше по списку. Но как же болезненно тянет в груди…

– Обязательно так гнать? – Нытье под сердцем вылилось в глухое ворчание, как у собаки, которую уже почти довели, но она еще держит себя в лапах.

– Тебя не спросила! Не хочу пропитаться больничными запахами… второй раз за день! – предсказуемо отозвалась Мейрен, вжимая педаль газа глубже в пол. Ее попсовая красная машинка, похожая на глубоко футуристичную божью коровку, вильнула в потоке и вылетела на скоростную полосу. – Если тебе не купили авто – завидуй молча!

– А что ты забыла в больнице второй раз? – Я моментально выцепила нестыковку.

– Тебя, корова!

– Ага. Значит, раньше ты навещала кого-то другого?

– Естественно.

– Дай угадаю. – Мне понравилось доводить мелкую. Это здорово отвлекало от абсурда и дороги. – Из нашей родни в последнюю неделю никто не заболел, всех недавно видела. Твои подпевалы сами бегают с апельсинами и куриным супом, если ты два раза подряд чихнешь. Ради кого же прекрасная Сюэ Мейрен могла пожертвовать своим комфортом и временем? Неужели из-за потенциально выгодного мужа? Он у тебя что, вдобавок ко всем прекрасным качествам, еще и больной? – Мне даже стало жалко бедного парня на какое-то время. А вдруг он окажется колясочником и просто-напросто не сможет от сестренки убежать?

– Не говори ерунды! Точнее, он болен, но только пока. Кажется, в него стреляли. Или это была авария? В общем, не знаю, врачи говорят, выпишут уже сегодня и будет как новенький, так что неважно. Главное, что я единственная, кто каждый день заказывает ему шикарные цветы и носит фрукты.

– Хм-хм-хм, сестричка. А ты уверена, что здесь никакого подвоха? Выдадут замуж за… неликвид. Что станешь делать?

Все это я говорила, чтобы заглушить бурю странных чувств, неведомо откуда налетевшую на меня. Ранен… Стреляли… Но выжил! Выжил, и это главное! Скоро даже выпишут. Почему это меня так волнует? Аж до прерванного дыхания? Эх, Кирэн-Кирэн, какие же между вами были отношения?

– Это ты у нас здесь главный неликвид. Совсем мозгами поехала, так о семье У отзываться. Ну ладно, сейчас. – Не останавливая машину, дура полезла за телефоном. Я уже хотела ее остановить – слишком жизнь дорога, но она всего лишь разблокировала экран своим улыбающимся лицом. – А теперь завидуй молча. – И показала мне заставку на собственном экране.

– Ха! Это мы еще посмо… – начала было я, рассматривая фото, будто взятое с обложки журнала. И сердце вновь нещадно заныло, настолько знакомым показался мне мужчина с экрана чужого смартфона. На секунду даже почудилось, что я слышу откуда-то его спокойный голос и вижу едва заметно дергающийся в улыбке уголок губ.

Глава 3

Фотография чужого жениха так меня оглушила, что всю оставшуюся дорогу я молчала, к радости Мейрен. Она-то придерживать язык не собиралась, жужжала и жужжала, как надоедливая осенняя муха, что-то про мою ничтожность и свою офигенность.

Я ее слушала вполуха. Потому что усиленно копалась в себе, протискиваясь между извилинами, закостеневшими под воздействием убойных доз успокоительного.

Именно этой закостенелостью я пыталась объяснить себе, что не только попала в чужое тело со своего родного дивана, но еще и страдаю по чужому и совершенно незнакомому парню. Причем еще как страдаю – чуть ли не до остановки сердца!

А между тем я точно не встречала этого У Вейшенга в своей прежней жизни. И вообще ничего не помню из жизни Сюэ Кирэн. Но эмпирическим путем, изредка вылавливая из мушиного гудения некоторые факты, могу сделать вывод: прежняя владелица тела с ним тоже не была знакома.

Неужели фанатела издалека на редкие фотки? Вот прямо настолько, что аж внутренности сводит? Эта вроде бы довольно флегматичная и несколько… м-м-м… судя по всему, аутичная девочка была способна на такой накал эмоций? Что-то не клеится. Рука сама по себе потянулась к чужому телефону, чтобы снова увидеть камень преткновения, но я вовремя себя одернула.

Нет, дорогая, надо избавляться от этой странной зависимости. Пускать слюни на чужого жениха – дело гиблое и малоэффективное, какой бы прекрасный он ни был. Тем более я уверена, что парень там с подвохом – не бывает так, чтоб все идеально.

– Чего сидишь, корова? Понравилось в моей машине с моим женихом? – Оказывается, пока я размышляла, мы приехали. Сюэ Мейрен припарковалась возле увитого цветущим вьюном старинного на вид дома и самодовольно улыбалась, глядя, как из дома выглянул некто в форме горничной. Больше никаких встречающих не наблюдалось. Да-да, я заметила, как меня ждут из больницы.

– Нет, коза, я просто задумалась, – буркнула я негромко, но единокровная сестра услышала.

– Что?!

– Ну раз я корова, значит, ты коза. Как младшая. А остальные родственники вообще в курсе, что мы семейство травоядно-парнокопытных в твоем понимании?

– Похоже, за время комы у тебя совсем мозги набекрень съехали. Вали уже и запрись в своей комнате, как делала это постоянно, задротка.

– А что, это мысль, – хмыкнула я, оценивающе глядя на ее шикарные волосы. Ну как шикарные… Та же мочалка, что и у меня, только в профиль. То есть стильная стрижка из прямых и очень блестящих черных проволочек. – Я ж почти сумасшедшая! И если я тебе космы повыдеру, меня даже не накажут. Как тебе эта мысль?

И улыбнулась так предвкушающе, потянув судорожно согнутые пальцы к ее шевелюре. Эх, надо себе попозже еще маникюр хороший организовать, с ногтями-стилетами, чтоб внушало.

– Да ты чокнутая! – взвизгнула Мейрен, живо отступая на пару шагов. Ей и моих скрюченных лапок хватило за глаза.

– Ага. Помни об этом, дорогая. И не нарывайся лишний раз.

На этом интересный разговор пришлось закончить, потому что делегация встречающих все же нарисовалась. Причем в таком количестве, что я внутренне напряглась и не сразу сообразила, что, собственно, это ба решила почтить мое возвращение своим присутствием. А остальные подпевалы вылезли следом. Или это слуги? Не разберешь, все на первый взгляд выглядят одинаково. И рожи странные… не потому, что восточные, вовсе нет. А потому, что выражение у них у всех одинаковое: как у ждущих флюгеров. Явно нацеленных на матриарха семейства, грозную старшую госпожу Сюэ, мать нашего с Мейрен отца.

Хм, пока моя позиция в этом доме четко не ясна, как и перспективы. А значит, что? Значит, перед старшими строим из себя робкую паиньку. Милую, добрую и доверчивую. А еще словившую амнезию, как без этого.

– Здравствуйте. – Я поклонилась даже ниже, чем положено по местному этикету, о котором я успела прочитать. – Вы… вы ведь моя бабушка? Рада видеть вас. Папа много хорошего о вас рассказывал. Простите, что не помню.

Бровки домиком, ручки в замочек, разве что ножкой от стеснения не шаркать. А еще улыбаться радостно, но одними глазами. Сиять, так сказать. Между прочим, глазки у Сюэ Кирэн для этого очень подходящие. Большие, влажные и… вопреки всеобщей кареглазости – серые. Раньше они тонули в пухлых хомячьих щечках девушки. А теперь, после похудения и моего отказа от сладкого, жареного, а также слишком острого и соленого (таких блюд тут большинство, особенности местной кухни), и вовсе раскрылись на полную.

– Похоже, больница пошла тебе на пользу, – после долгой-долгой паузы, во время которой меня просветили как рентгеном с ног до головы, заявила сухощавая, моложавая и крайне надменная на вид женщина с легкой сединой в тщательно уложенных волосах. – По крайней мере, ты стала похожа на человека.

– Спасибо, бабушка. – На всякий случай я еще раз поклонилась и хлопнула ресничками. Ну а что, раз они у Сюэ Кирэн есть, длинные, густые и прямые, как стрелы, чего бы не похлопать? Мне в зеркале зрелище очень понравилось, может, и бабушке зайдет.

– Проходи в свою комнату, там лежат вещи на твой новый… размер. Надеюсь, ты сможешь носить их хотя бы в течение пары месяцев. Слишком накладно снова закупать целый гардероб. – Бабуля явно не собиралась со мной миндальничать. Выдала ценное указание, развернулась и ушла в дом, сопровождаемая свитой.

А комнату мне показать никто не останется, нет? Я вообще-то официально потеряла память. Высокие отношения в семейке, нечего сказать…

Честно говоря, мою предшественницу было жаль. Я видела фото и слушала осторожные рассказы родни о том, как Кирэн жила раньше. Она была полноватой, лохматой и очень угрюмой на вид. И не на вид тоже. Но это не делало ее человеком второго сорта. Думаю, ее в такую искусственно превратили именно эти, постоянно окружающие ее люди.

Но как оказалось, родственники не совсем изверги. Когда все ушли, передо мной осталась миниатюрная в своей старости и сухости, даже на вид какая-то уютная горничная с глазами мудрой болонки, которая и взялась проводить «молодую госпожу». По дороге заодно поведала мне о том, что обед будет уже через час, и к нему очень желательно будет спуститься в общую столовую. А чтобы я точно об этом не забыла, за мной придут в нужное время.

Моя комната оказалась за неприметной дверью на втором этаже в самом конце коридора. Сразу за ней была дверь в санузел, и я пока даже не поняла, хорошо это или плохо: с одной стороны, бежать долго не надо, с другой – а вдруг в него полдома таскается?

Зато, едва войдя в полутемное помещение, выделенное Сюэ Кирэн, я поняла, насколько мою предшественницу тут ждали. На свой, очень странный манер.

Глава 4

Или же меня не ждали именно сегодня. Потому что иначе никак не объяснить ту картину, что я застала в комнате.

Такое впечатление, что начали ремонт и просто бросили его на полпути. Причем во время ремонта явно планировалось приспособить комнату для кого-то или чего-то другого.

Левая половина большого, метров на тридцать, помещения выглядела так, будто туда втиснули кусочек домика Барби. Персиковая стена, белый шкаф, кровать с нежно-розовым кисейным балдахином и множеством подушек разных оттенков сиреневого в форме сердец. Шелковых и плюшевых вперемешку.

Бежевый длинноворсый ковер на полу, закатанный, чтобы не вылезать на ту половину, которая осталась от прежней хозяйки. Комод с золотыми ручками. Белый. Открытый. Как и шкаф, кстати, заполненный огромным количеством одежды в основном Барби-цветов. Ну или просто персиково-бежево-розовых нежных костюмов с обильным вкраплением белого. Одно отделение занимали десятки туфель-слипонов-кроссовок в тех же цветах, видимо подобранных под каждый элемент гардероба. Прозрачная витрина давала отличный обзор на три десятка сумочек, очень дорогих на вид.

А вот вторая половина комнаты представляла собой полный хаос: во всяком случае там было свалено все, что можно свалить, и стояло множество приоткрытых коробок «под мусор». Темно-синие стены, заклеенные кучей постеров, множество выставочных полок, на которых сейчас в беспорядке валялась толпа разномастных фигурок, кучки каких-то дисков, журналов, длинные вереницы томиков манги. В самом уголочке сиротливо примостился навороченный компьютер с таким же навороченным креслом.

От обилия постеров с красивыми лицами пестрело в глазах. Я далеко не сразу проморгалась настолько, чтобы понять: лица периодически повторяются. И есть плакаты, где вся толпа собрана вместе. Кажется, помимо аниме, девушка еще и была фанатом какой-то поп-группы…

А когда я прикрыла в комнату дверь, то и вовсе чуть снова не ушла на перерождение! За дверью кто-то стоял! Точнее, это я так сначала подумала. Лишь потом до меня дошло, что это ростовые фигуры все тех же парней с плаката и, кажется, какого-то персонажа аниме мужского пола. Их сдвинули в кучу, так что стоящие стопочкой фанерные товарищи напоминали странноватого многорукого монстра с нежным выражением лица и модной блондинистой прической.

Осторожно перебравшись через монбланы коробок и дисков на Барби-половину, я плюхнулась на кровать и подумала сразу две мысли: розовый не так уж плох, во-первых. А во-вторых, Кирэн явно была помесью отаку и сасэн-фанатки.

Повернувшись боком, я икнула снова, завидев за кроватью еще парочку длинных подушек. Дакимакуры. На которых были нарисованы уже знакомые парни. Только, эм, почти голые… Наверняка дико дорогой индивидуальный заказ, потому как вряд ли айдолы одобряют выпуск такой продукции официально.

Блондин и… блондин. Один местный, судя по слегка раскосому взгляду, другой явно европеец. На европейце нарисованы зеленые листочки в разных интересных местах и маркером написано: «Мое бревнышко».

М-да… ласково она его. За что, интересно? Лежал в кровати как бревно? Так он же подушка. Или это намек на что-то связанное с контактами вживую? Ну, я читала, что некоторые фанатки готовы на все, в том числе и переспать с предметом обожания, если тот захочет.

Да не… Кирэн бы на такое не решилась. Она, кажется, была затворницей, боялась людей и предпочитала общаться с миром через интернет. Во всяком случае, так я поняла из скупых оговорок родни.

А еще ребенок питался чипсами, местным перченым ролтоном и шоколадом. Это если судить по паре засунутых в самый угол коробок. Одна была полна стратегических запасов подобной еды, другая – пустых оберток. Неудивительно, что в результате образовались прыщи и лишний вес.

Отдышавшись и осмотревшись, я поняла для себя еще кое-что очень важное, глядя на то, какую именно комнату для меня решили оформить родственники и сколько вещей в нее закуплено… Девочкой все-таки не настолько пренебрегали, как я решила изначально.

Глава семейства действительно проявила заботу, пусть и сдобренную изрядной долей скепсиса, сарказма и самодурства. А жутко занятой на работе папочка, всего дважды навестивший дочь в больнице, не пожалел выделить на это чертову тучу денег. Да и раньше не жалел средств на кровиночку, ведь весь этот мерч в диких количествах стоит недешево. Я уже молчу про эксклюзивных полуголых мальчиков.

Второе наблюдение – семья Кирэн, судя по всему, не выкинула ни одной ее вещи. Хотя им, наверное, очень хотелось избавиться хотя бы от этих вот крайне неприличных дакимакур. Нет, сгребли в сторонку, распихали по коробкам, сунули за кровать. Но не снесли на помойку. Не все так плохо, короче говоря!