Энциклопедия наших жизней (семейная сага). Истоки. Книга 3. Детство и юность Ираиды. Глава 2

Деньги переводить телеграфно к 10.06.1953 г. по адресу:

г. ИРКУТСК, почтовое отделение № 8 – востребования.

Отец в Иркутске не только сумел устроиться на хорошую работу, но и при этом обзавёлся гражданской женой и её дочкой – Ольгой, (лет 12-и) с которыми и приехал из Иркутска в Москву.

Естественно, ни работы, ни прописки в Москве он не добился.

После безрезультатных поисков, он и Лидия Павловна устроились на работу в подмосковном городе энергетиков – Шатуре. Жильё предполагали снимать в частном секторе.

А пока в Москве они остановились у подруги Л. П.

Оставаться с мамой, естественно, он не мог.

В общем-то он уже написал бабусе в письмах, что познакомился в Иркутске с Лидией Павловной Черных, что она ему очень помогла, когда он вышел из заключения, что он ей многим обязан, и теперь они – одна семья…

И вот теперь, он стоял под окном больницы, с чужой женщиной…

Папа мне кричал в окно, что он мне очень обязан за его досрочное освобождение, что он сделает всё, что я захочу и т. д.

Дальше он сказал, что был у моей директрисы – Фаины Борисовны. Она обо мне очень хорошо отзывалась. Когда она от него узнала, что я потеряла комсомольский билет, сказала, что это ерунда, билет восстановят.

Папа произвёл на неё очень хорошее впечатление (он вообще всегда магически влиял на женщин). Фаина советовала оставить меня в школе до окончания учёбы. Но…

Но я уже решила, что школу я брошу…

От отца я узнала, что он устроился на работу – мастером строительно-ремонтного цеха в Подмосковье, в городе Шатура. Туда он поедет жить с Лидией Павловной и её дочкой – Ольгой, младше меня года на четыре.

Не раздумывая, я сказала, что поеду с ними, что хочу, наконец, окончить 10 классов, и поступить в институт…

Итак, в очередной раз я бросала временное пристанище в лице Высшей Комсомольской Школы. Интересно, если бы я её окончила, как сложилась бы моя жизнь? Школа давала возможность сделать карьеру сначала по комсомольской линии, а затем по партийной. Но я не только тогда об этом не задумывалась, я и не представляла, и не понимала – что это такое…

Естественно, с отцом должна будет уехать в Шатуру – бабуся. А перед нами – детьми был поставлен вопрос – с кем мы хотим остаться из родителей.

За себя я решение приняла сразу, решив, что хватит беспризорничать…

Борис был очень привязан к бабусе, и в общем-то устал от голодной и бедной жизни. И только наша младшая сестрёнка Милочка, разрывалась между желанием переменить жизнь к лучшему и жалостью к маме.

Она решила осталась с ней в совхозе ещё на последующие долгие 6 лет…

Я не присутствовала, и не была очевидцем, как отец объяснился с мамой…

Позже, со слов Милы я узнала об этом трагическом моменте.

Отец приехал в Вельяминово, объяснил суть вопроса, что так мол и так…

Милке и Борису он предложил решать самим – с кем им жить. Борис сразу же сказал, что поедет с отцом. Бабуся, естественно, тоже – другого и быть не могло.

Милка понимала, что уехать – это обрести сытую жизнь. А они так все устали от голода, нищеты и безысходности… Но, мама, мама…

Милка металась в своих решениях, и всё-таки, глядя на безумное состояние мамы, сказала, что остаётся с ней…

Вскоре папа приехал на грузовой машине, собрали, и погрузили старую мебель «астраханских времён» и… уехали.

Когда грузили буфет, кровати с набалдашниками, стулья и сундук, в комнате остались только стол, табуретки, два стула и две казённые железные кровати, ну и русская печка, которую увезти было невозможно…

Мама спросила – «а нам – то что же остаётся?». Бабуся, помолчав мгновенье, обвела взглядом пустую комнату, и жестом поведя вокруг себя, сказала – «Всё это…».

Зная её доброту и чуткость, с трудом верится в эту бессердечность. Но кто знает, что она чувствовала в тот момент? И был ли у неё какой ни будь другой вариант раздела её имущества? Кровать, буфет, стулья, сундук…???

Мила рассказывала, что когда все уехали (я имею в виду бабусю, и Бориса, я ещё была в больнице, т. к. оставалось ещё несколько дней моего «карантина»), – с мамой творилось что – то неладное. Она, буквально не вменяемая, сидела на стуле, находясь в какой-то прострации. Длинные волосы были распущены, и разметались по плечам и спине. Она не плакала. Спазмы душили её горло. Казалось, что она не переживёт этого мгновенья. Милка сбегала за маминой сослуживицей. Та пробовала успокоить её, уговаривала, гладила по голове, но неутешное горе, свалившееся на маму и Милку, не отпускало их не только в этот момент, но и долгие последующие годы…

Виновата ли я в том, что их бросили одиноких и беззащитных? Виновата ли бабуся, которая дождалась, наконец, своего сына и поехала за ним? Виноват ли Борька, который выбрал отца? И можно ли это назвать предательством?…

Уезжая в Шатуру, я понимала, что детство моё кончилось…

Я опять возвращалась в очередной раз в семью. На долго ли?

Я уже витала в своих фантазиях, а сбудутся ли они, и, что для этого нужно будет предпринять, меня – не волновала.

Впереди были годы ЮНОСТИ, которые в моих мечтах были раскрашены в цвета северного сияния. Поживём – посмотрим…

Часть 23

Шатура

1953 годОТЕЦ

В Шатуре у нас началась новая жизнь.

Отец продолжал работать по своей основной профессии – строителя.

В трудовой книжке появились в этом году следующие записи…

СВЕДЕНИЯ О РАБОТЕ

3. 1952. 08.02. Назначен инженером Облпищепрома

4. 1953. 06. 10. Освобождён от работы по семейным обстоятельствам.

5. 1953. 09. 07. Принят на должность начальника отдела строительства при Шатурском управлении сельского хозяйства.

6. 1956. 01.10. Переведён на должность начальника ремстроительства Исполкома Шатурского райсовета.

…и т. д. …

Отец продолжал искать концы пропавшей трудовой книжки, которую я отослала ему в Иркутск, но она до него не дошла.

На своё запрос отец получил подтверждение, что заказное письмо с трудовой книжкой, действительно дошло до колонии, в Ангарск, и получил её уполномоченный ШАРИФУЛИН, но отцу она вручена не была.

г. Шатура Московской области

Петровское, дом № 80.

По Вашему заявлению от 4.05.53 г. проводились розыски заказного письма из Москвы за № 573 от 6.06 52 года, адресованного в Ангарск ЛК-22 на Ваше имя.

В нашем ответе от 12.10.53 г. допущена опечатка в двух местах.

Следует считать письмо выданным уполномоченному ШАРИФУЛИНУ – 15.06.52 г.

И пришлось отцу писать кучу писем в разные организации, с тем, чтобы они выслали справки о том, что он у них работал. Стаж нужно было восстанавливать…

Как правило, ответы приходили всегда…

Московская область

Петровское, дом 80

Согласно Вашего заявления Вам направляется справка о работе в ДОРУРСе Казанской железной дороги и копия выписки от 04.11 1944 года.

Гор. Шатура, Московской области

Петровское, дом № 80

Согласно Вашего заявления при этом высылаем Вам справку о работе в Управлении Казанской железной дороги.

Справку о работе в ТРАНСТОРГПИТЕ Вам вышлет ДОРУРС.

УПРАВЛЕНИЕ РАБОЧЕГО СНАБЖЕНИЯ Юго-Западной железной дороги

г. КИЕВ, Лысенко, 8. Тел. ком. Управ. 4–5641 доб. 25–63

Исх № 3305 / 20 14 декабря 1953 года.

Тов. СТЕПАНОВУ В. В. Гор. Шатура. Петровское.

На Ваш запрос высылаем справку о работе в ДОРУРСе Юго-Западной жел. дороги.

Одновременно сообщаем, что в ДОРУРСЕ личного дела на вас нет и характеристику выслать не можем.

Вот какие исполнительные и вежливые были раньше советские кадровики.

Я бы рассказала, как недавно моя дочка Стэлла рыскала по Московским архивам, желая получить подобные справки для оформления пенсии. Да только эта тема для другого рассказа…

В Шатуре, прежде, чем устроиться на постоянную работу отцу пришлось сменить несколько мест.

Сначала устроился инженером Облпищепрома, но проработав там всего 10 месяцев, перешел на работу начальником отдела строительства при Шатурском управлении сельского хозяйства. Здесь он проработал чуть больше трёх лет.

В трудовой книжке почему-то не указано о том, что когда он работал начальником строительства при Шатурском управлении сельского хозяйства – это управление находилось не – абы где, а в Исполнительном Комитете Шатурского городского Совета Депутатов Трудящихся.

В маленьком городе не так просто получить хорошую должность. Это – город энергетиков, где все знают всех, и обо всех знают – всё. Каждый работает на своем месте до пенсии, и держится за своё место прочно.

Значит, отцу просто повезло. Ну и – хорошо…

РСФСР

ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

Шатурского городского Совета Депутатов Трудящихся Московской области

Телефон № 22

г. Шатура. Проспект Ильича, дом 16.

№ 121 / 15

9 декабря 1953 года.

СПРАВКА

Настоящая выдана инженеру – строителю СТЕПАНОВУ ВЛАДИМИРУ ВАСИЛЬЕВИЧУ в том, что он действительно работает с 09.09. 1953 г. в Управлении сельского хозяйства Шатурского Горисполкома в должности начальника строительства.

Справка выдана для предоставления в энерготехникум г. Шатуры.

Эта справка нужна была моему братишке – Борису, для поступления в Шатурский энергетический техникум.

Часть 24

Петровское

Квартиру в Шатуре, естественно, сразу нам не предоставили. Мы, то есть, отец, снял частный дом в деревне – «Петровское», в трёх километрах от Шатуры. Деревня была богатая, красивая. Широкая дорога, по бокам которой стояли бревенчатые дома с палисадниками. За ними тянулись сады и огороды. Был деревенский клуб, где каждый вечер «крутили» кино.

Школа находилась на крайней улице Шатуры, как раз со стороны дороги, которая вела в нашу деревню. Я помню, что после деревни дорога поворачивала влево, и шла сначала лугом, а потом перебегала через деревянный мосток, под которым бежала небольшая речка. Почему-то этот мостик запал мне в душу.

Каждый день, проходя через этот мостик, если шла одна, то останавливалась. И какие-то дикие фантазии роились в моей голове. Однажды я даже набросала на листочке что-то вроде философских раздумий…

И опять можно только удивляться, как недавно этот листочек подвернулся мне в руки… Может быть, это был ещё один листочек из очередного дневничка, которые я иногда начинала писать, и почти сразу же бросала эту затею. Иначе как же объяснить, что на одном листочке усоседились – моё любимое стихотворение Есенина и какой-то дикий набросок, да ещё и с названием – «СУДЬБА»? Вот этот листочек…

Я спросил сегодня у менялы,Что дает за пол тумана по рублю,Как сказать мне для прекрасной ЛалыПо-персидски нежное «люблю»?Я спросил сегодня у менялыЛегче ветра, тише Ванских струй,Как назвать мне для прекрасной ЛалыСлово ласковое «поцелуй»?И еще спросил я у менялы,В сердце робость глубже затая,Как сказать мне для прекрасной Лалы,Как сказать ей, что она «моя»?И ответил мне меняла кратко:О любви в словах не говорят,О любви вздыхают лишь украдкой,Да глаза, как яхонты, горят.Поцелуй названья не имеет.Поцелуй не надпись на гробах.Красной розой поцелуи веют,Лепестками тая на губах.От любви не требуют поруки,С нею знают радость и беду.«Ты моя» сказать лишь могут руки,Что срывали черную чадру.

И, как бы в противовес этому стихотворению – следующая запись…

Судьба. 1953 г«Дорога из Петровской деревни в город»

Чёрная от шлака дорога тянется тёмной лентой далеко вперёд. Телеграфные столбы длинной вереницей устремлены по бокам дороги также вперёд, как бы пытаясь обогнать её. Перекладины на них делают их похожими на виселицы.

А за ними – тёмные стволы елей. Их тяжёлые лапы тянутся к дороге, чуть покачиваясь, опускаются, шурша иглами от бессильной злобы и потом опять тянуться, и над всем этим нависла ярким зловещим огненным полукругом радуга.

Радуга – хорошее предзнаменование, а что мне предвещает она, когда на душе моей одна чернота и нет ни малейшего просвета.

Вот перила маленького моста. Если здесь, сейчас – перейти его, тогда – и столбы, и дорожный шлак, и радуга – всё будет позади.

Но я кого-то вижу по ту сторону мостика. Это – старик. Седой, как лунь, согнутый бременем прожитых лет, с глубокими морщинами – это сама старость.

Я уже стою одной ногой на первой доске моста, как вдруг передо мной пронёсся – чёрный, как сама ложь, с распростёртыми крыльями – ворон. Он припал к земле, взвился вверх и 3 раза прокаркал громко над моей головой.

И также неожиданно, надо мной, выше ворона, выше радуги, в той бесконечной вышине – грянул гром. Всё это было сегодня.

Если верить старым людям, чтобы избежать несчастья, нужно 3 раза плюнуть через левое плечо, и 3 раза перевернуться вокруг себя.

Я так и сделала. Но разве убежишь от своей судьбы, от своего будущего, от себя самой? И я пошла – вперёд.

Не понимаю сейчас – какая чернота на душе может быть в 18 лет? А у меня тем более, я по жизни порхала, как беззаботная птичка, не задумываясь о последствиях.

Тем не менее, мне на всю жизнь запомнился этот мостик. Да и не только он: – деревня «Петровское», Шатура, школа, где я, наконец, окончила 10-ый класс, клуб им. Нариманова, Советская улица, где мы получили квартиру; и многое другое, связанное с теми местами, и с теми годами. Всё это было, наверное, одним из самых счастливых периодов в моей, ещё такой не долгой, и уже такой насыщенной событиями, жизни.

Часть 25

Шатурская школа № 1

В школе было несколько 10-ых классов. Я попала в 10-ый – «Б» класс. Учёбу в техникуме мне зачли за 9-ый класс. За партой я сидела с Лидой Стекольщиковой, а сзади сидели «петровские» девочки – Анечка Кириллина и Нина Петухова. С Анечкой и Ниной меня связывало то, что мы все были из села Петровское. Мы вместе ходили в школу и из школы – это три км. дороги в любую погоду. И всё свободное время, которое мы проводили, приходя из Шатуры домой, в село.

Но кроме Анечки и Нины я сблизилась с Шурочкой Ярыгиной. Она тоже жила не в самой Шатуре, а в её пригороде – в посёлке привокзальном. Шурочка притягивала к себе своей очаровательной улыбкой, скромностью и очарованием. Это было маленькое солнышко, в лучах которого было тепло и спокойно.

Шатура

Анечка Кириллина и Нина Петухова

Шурочка Ярыгина

Класс был дружный, а главное, очень весёлый. Особенно на выдумки был горазд Толя Головин. Симпатичный, на вид – старше своего возраста, хулиганистый, но ужасно обаятельный мальчишка. Каждую перемену он придумывал очередные забавы.

Например, однажды, он спросил нас – знаем ли мы, как женщины кричат, когда рожают? Он закрыл дверь на щётку, лёг на парту и стал сначала стонать, потом покрикивать – «Ой, ой! Ай, ай!», затем стал кричать во весь голос, а потом, просто – визжать. Мы все хохотали, глядя, как он корчится от воображаемой боли. В дверь барабанили учителя, в коридоре собралась толпа ребят. В общем кончилось тем, что Толика увели к директору… Это была далеко не единственная его выходка.

Шатура Толя Головин 1954 год

Надо сказать, что он очень нравился девочкам. В соседнем классе, с которым мы во всём соперничали, была очень красивая девочка – Галя Ш. Толику она нравилась, у них завязалась дружба. Этот класс почти весь состоял из местных «шатурян», причём большинство детей были из семей местного начальства. Галя была из какого-то дальнего предместья. В отличии от нас «петровских», ходить каждый день в школу по несколько км. в день, она не могла, поэтому мама снимала ей комнатку. Поскольку она пользовалась относительной свободой, Толик воспользовался этим и проводил с ней все вечера допоздна. Поползли сплетни, что он остаётся у неё на ночь. А вскоре оказалос, что это не сплетни, и Галочка ждёт ребёнка. Школу она бросила.

А Толик, попробовав своей мужской силы, переключился на более взрослую женщину. К нам в школу направили по распределению молоденькую учительницу физкультуры. Он поспорил с ребятами, что добьётся её расположения, и, действительно, добился…

Галочка сильно переживала. Я не знаю, что потом стало с ней и ребёночком. Кажется, мама забрала её домой… Но это было уже после того, как мы окончили 10-ый класс и разбежались в разные стороны…

У меня сохранилась записочка Толику Головину, которую я, наверняка, написала на уроке.

ТОЛЯ!

Сегодня вы без меня с Нэллей оставайтесь и репетируйте. Ясно? Я с литературы уйду домой. И скажи Нэле, что пора уже шить костюм. Ясно? Если плохо получается прыжок – выкиньте. Отрабатывайте движения, которые знаете. В следующее занятие хора, будете репетировать под музыку. Кирсанов предупреждён. Что было нового в воскресенье на кружке?

И к чему это ты умудрился с Радионовой мне привет передать? Вот, обожди, обожди – Галя узнает.

На обратной стороне записки ответ. По-видимому, мы переписывались на уроке.

Неужели я не могу передать привет ученице своего класса. И Галя узнает, ничего не будет. Не думай, что она какая-нибудь, она очень хорошая девочка, на вечере ты убедишься. Дай ответ.

ТОЛЯ.

Девчонки соседнего класса были все «воображалами». Они эффектно одевались, на переменках не бегали стайками, а величаво прогуливались по коридору под ручку. Дружили они только с ребятами из своего класса, которые тоже были заносчивыми, и учились они все лучше, чем ученики нашего класса. В их классе учились братья Гуреевы – сыновья «Нюши» и «Крысы», такие прозвища были у их родителей, преподавателей физики и химии.

Интересно, что им дали новую квартиру, а наша семья въехала на их место. Одного из мальчишек звали – Женя, Женя Гуреев. Оба они занимались спортом, были музыкальны, увлекались игрой на аккордеоне. Женя Гуреев хорошо играл в хоккей и футбол. Настолько хорошо, что его забрали в Москву, в какую-то известную команду, а позже он попал даже в сборную.

В том же классе учился Игорь Борисов. Его отец был, кажется, чуть ли не главный инженер ГРЭС № 5. Потом его папа перешел на работу в Минэнерго, и, естественно, сыну всегда оказывал протекцию и в жизни, и в работе.

Вообще, Шатура была городом энергетиков. Гидроэлектростанция № 5 построенная на Шатурских озёрах, была богатой организацией. Ей принадлежали: местные больница и поликлиника, школы, прекрасный клуб и многое другое. Принадлежали, это значит, содержались за счёт ГРЭС.

Большинство жителей Шатуры работали или на самой ГРЭС, или на предприятиях при ГРЭС. Вся жизнь шатурян протекала на глазах друг у друга, все были как бы «повязаны» энергетикой. Жили в городе энергетиков, кончали школу среди детей энергетиков, многие поступали в энергетический техникум, который был в Шатуре, или в энергетический институт в Москве, а потом оставались работать на Шатурской ГРЭС, или уезжали по направлениям на другие ГРЭС или ТЭЦ… Не сказать, что Шатура – это большая деревня, но знали там всё и про всех.

Часть 26

Мои подружки

Но вернёмся к школьным интересам. В школу мы ходили втроём: я, Анечка и Нина Петухова.

Анечка Кирилина жила в доме рядом, таком же, как наш. В деревне все дома были похожими друг на друга. Окошками они смотрели на дорогу. За высокими заборами были дворы и сараи со скотиной и птицей, за домами тянулись огороды, в основном засаженные картошкой. У многих домов сараи размещались в так называемом «чёрном дворе». На самом деле, я назвала бы его не чёрным двором», а «рабочим домом». Пол там был земляной, но единая крыша покрывала и основной дом и стоящие за ним помещения для птицы и скотины. Под крышей был устроен сеновал. Там же был построен туалет. Самое главное, зимой там было тепло…Перед домами везде были палисадники, весной скрытые буйствующей сиренью и черёмухой, а осенью – цветами – «золотой шар», которые перевешивались через оградку.

Семья Анечки была не многочисленная: уже не молодая мама – (Анечка была у неё поздним ребёнком), и старшая сестра, которая была медицинским работником. Но, в Петровском у Кирилиных было много родственников. Поэтому при необходимости, они все собирались вместе, и помогали друг другу.

Особенно мне запомнился процесс копки картошки. В этот день собиралась вся родня, позвали в помощь и меня с Ниной. Ряды картошки тянулись от заднего забора, отделяющего двор от огорода, и далеко, как мне казалось – в бесконечность. Нет, конечно. Просто все участки были узкими, и земляные наделы нарезались в основном, не в ширину, а в длину.

В этот же день забивали свинью. Мужчины разделывали мясо, пожилые женщины готовили обед, а все остальные копали картошку. Ну, копали её не все, работа была построена по принципу конвейера. Кто-то лопатой подкапывал куст, кто-то второй – вытягивал этот куст и обтрясал его в лунку. Эти двое всегда работали так норовисто, и быстро, что мы, сборщики, еле успевали собирать картофель из лунок в корзины. Мужчины сносили корзины на «чёрный двор» и рассыпали его прямо на земляном полу, разваливая его во все стороны, чтобы он хорошо просыхал. Позже его сортировали: на еду, на семена, и, на продажу. Мне за работу дали с собой домой ведро картошки.

После работы всех пригласили в горницу, вернее, в центральную комнату (её называли залом), за накрытый стол. Народу набиралось много. Угощали обязательно: свежее – выкопанной отваренной картошечкой и мясом забитой свинки. Рассыпчатая картошка «насыпалась» в миски, которые расставлялись на столе. От мисок вверх поднимался парок, распространяя по избе особый запах, вызывающий аппетит. Обязательно были на столе сковородки с жареной печёнкой, сердцем, желудком и всякими другими потрохами. Я почему-то не решалась попробовать это жаркое. Мне казалось, что всё это как было кровавым, так и зажаривалось. По крайней мере, мне так казалось, а, может быть, так оно и было. Зато на тарелках ставилось на стол румяное сочное мясо на косточках, большими кусками. Да… Слюньки текут, даже сейчас, когда вспоминаю это застолье. Конечно, были солёные огурцы и гранёные стаканчики. Кроме нас, молодёжи, за урожай пили все, особенно мужчины. Усталость проходила, говорок за столом становился всё громче. Вскоре мужчины начинали выходить покурить. А женщины по хозяйски подкладывали – на опустевшие тарелки еду, и тоже потихонечку опрокидывали по стаканчику за хороший урожай…

С домом Анечки Кириллиной у меня сохранилось в памяти ещё одно воспоминание. Майские праздники мы, девчонки, решили отпраздновать праздник с ребятами. Анечка получила разрешение от мамы и сестры, на то, чтобы мы собрались в их доме. Скинулись. Договорились с ребятами. Что – то купили. Что-то помогла приготовить Анечкина мама. Ребята пришли с гитарой и аккордеоном, на котором играл Толик Головин. А на гитаре играл – Виктор Ванин. Все мальчики были какие-то притихшие, умытые, в белых рубашечках.

Мама Анечкина ушла к соседям. А, как потом мы узнали, старшая сестра Ани, спряталась на печке, чтобы подсмотреть за нами.

Мы посидели за столом. Потом вышли на улицу, и сели на лавочку перед палисадником. А что дальше делать, мы не знали. Плясать и петь частушки – это не моё. Девочки стеснялись. Наконец, нас выручили наши «музыканты». Они играли на гитаре и аккордеоне, а мы пели всем известные песни, типа – «Подмосковные вечера». Вот так, скромно и застенчиво, мы провели первую нашу в жизни «вечеринку» в кругу ребят нашей компании.

Шатура

Нина Петухова 1964 год

У Ниночки Петуховой родители работали в правлении местного колхоза, и папа был чуть ли не председателем его. У Ниночки была младшая сестрёнка.

С Анечкой Кириллиной (дома все её звали Нюрочкой), Нина дружила с детства. Третьей подружкой была Галя Петрова. Она хорошо пела, и всегда выступала на всяких конкурсах художественной самодеятельности.

Я влилась в их компанию сразу же и навсегда. Городские ученики смотрели на деревенских свысока, заставляя нас держаться особняком. Но я не была деревенской, а, когда переехали жить в Шатуру, то и вовсе стали считать меня городской. Но переехали мы в город только весной. А зимой, в любую погоду в школу и из школы отмеряли по три километра в один конец и обратно: до конца деревни, а, правильнее, до её начала, потом полями, потом, повернув налево, через мостик, потом мимо рощицы, и заливных лугов, и, наконец, – окраина Шатуры и школа…

Девчонки из Петровского до сих пор общались только со своими деревенскими ребятами. Они меня перезнакомили со всеми из них, естественно – ровесниками. На летние каникулы в «Петровское» съезжались из институтов студенты. А их было много. Молодёжь не хотела оставаться на работе в колхозе. Ну, тогда становилось совсем весело. Все вечера мы проводили на лавочках, которые стояли у каждого дома у палисадников. Или прогуливались вдоль деревни, по мощёной широкой дороге, или тропинкам, пробегающим вдоль домов. Часто ходили в местный клуб. Я, конечно, сразу же развила свою активную деятельность, в местном клубе собрала вокруг себя молодёжь, которая не знала чем себя занять, и организовала кружок художественной самодеятельности…