Клетка

– Ну ничего себе дождичек! – рассерженно воскликнула Петра, когда все закончилось и она немного поуспокоилась. – Хоть бы предупредили, ей вы, на небе! – но вообще-то ее предупреждали, еще вчера, когда тучи подали знак.

– Значит, так. У меня появилась новая миссия: построить шалаш.

Раньше Петра не испытывала сильной потребности в жилище, ошиваясь то тут, то там, засыпая ночами на пляже под каким-нибудь кустиком или деревцем. На месте она не сидела, несколько раз перемещаясь на внушительные расстояния вдоль берега, днем забираясь вглубь сухого леса на охоту, а вечером неизменно возвращаясь к морю. Она бы продвигалась быстрее, если бы не проблема с водой (каждый день строить новый опреснитель? Нет уж, увольте). Но теперь пришла пора осесть. (Как комично, как раз когда воды вдоволь!) Не таскать же за собой шалаш, как рак-отшельник ракушку, ей богу! Она погрустнела. Ей почему-то казалось, что так у нее гораздо меньше шансов встретить людей, но деваться некуда. На следующий день она доела остатки жареной говядины (однажды ей все же удалось поймать ящерицу, но вкус Петре определенно пришелся не по душе и она вернулась к проверенному предками мясу) и переквалифицировалась в строителя на целый долгий день, предварительно помокнув под дождем еще раз (может быть все же последний!). В итоге вышел вполне сносный дом. Хотя Петра понимала, что для возведения такой элементарной конструкции хватило бы и часа-двух, она все равно гордилась результатом. Методом проб и ошибок, она, наконец, догадалась найти два стоящих рядом друг с другом дерева, с ветками-рогатками на уровне полутора метров от земли. На эти рогатки взвалила основу – огромную толстую и надежную палку. А уж потом на нее с двух сторон покидала деревяшки поменьше, обвязывая для надежности лианами. Завершали шалаш размашистые пальмовые листья, набросанные друг на друга так, чтобы дождь не проникал в жилье. Внутри Петра сделала небольшое углубление, запоздало подумав о том, что проще было бы начать с него, и накидала кучу соломы. Она перекусила, заранее сорванными бананами, сбегала попить, символически постирать пропотевшие вещи и отправилась спать, развесив одежду снаружи на крыше.

– Сплю на новом месте – приснись жених невесте, – пробормотала она с улыбкой и привычно вырубилась в течение трех минут.

Пробуждение оказалось слишком неожиданным и не особенно приятным.

* * *

В прошлой жизни Стиви больше всего ненавидел не таких как он. Белых, желтых, красных, мать его, даже чертовых латиносов он не очень-то жаловал. Сам Стиви был черным как ночь, с глазами дьявола и лысой башкой, лишь недавно впервые обросшей жесткими курчавыми волосами-проволоками. Его денимовый жилет и ботинки давно исчезли в зарослях леса, майка превратилась в бандану, джинсы, как и у Петры, переквалифицировались в шорты, руки покрылись шрамами, а ступни очерствели. Когда Стиви застал первый ливень, он не очень расстроился и, конечно же, не стал что-либо строить. Ха, еще чего! Он так же шел по лесам и берегам, питаясь то одним, то другим. Стиви не охотился и не разводил костров, но пару раз находил недавно умершее животное и, словно падальщик коршун, принимался за трапезу, поглощая плоть прямо сырой. Стиви не разговаривал сам с собой. Обычно он только бубнил под нос незамысловатый речитатив. Вот и сегодня он исполнял одну из литературно непереводимых песен odd future, бодро шагая по пляжу:

…I'm Zeus To A Kronos, Cartilage Cartridge Is Boneless

Smiles Of Cowards In Lead Showers, Dead Spouses In Red Blouses

Children Who Fled Houses On Mustang Horses And Went Joustin'

I'm On My Robin Hood Shit, Robbing In The Hood

Whips, Drugs, Jewels, And Your Pet, I'm Stealin' Your Rings

Coke Diamonds And Your Vet, Soldiers Lace The Fuckin' Boot

And Salute Like The Troop When You Shoot You Gon' Poop

It's KillHodgy, Nigga, Stay The Fuck Off My Stoop

And Out My Kool Aid, Juice…

Вдруг, Стиви встал как вкопанный и даже приоткрыл рот от изумления. Впервые за все время новой жизни он увидел человека! Тьфу ты черт, не человека, конечно, а всего лишь женщину, и притом белую. Она беззастенчиво полоскала одежду в соленой морской воде прямо таки голышом. Стиви хотел было рвануть за ней и сделать то, что требуется делать со всеми самками этого мира, будь они белыми, черными или серо-буро-малиновыми, но потом передумал. Так ее можно и спугнуть, кто знает насколько быстро она бегает. Лучше проследить за местом ее ночлега и прийти в гости, когда девчонка будет совершенно беззащитной. Да, Стиви плохо учился в школе, пару раз даже оставался на второй год, в колледжи и университеты поступать не стал, в свои двадцать лет он читал по слогам и писал с ошибками, от которых у любого филолога волосы встанут дыбом, но конченым дураком Стиви все же не был. Иногда, природная лень заставляла его задумываться и проворачивать дела с наименьшей затратой энергии. Стиви наблюдал за тем, как девчонка, закончив стирку, отправилась вглубь леса, и последовал за ней. Оказалось, там она построила неплохой шалашик. Стиви тихонько присвистнул от восторга. «Там то мы с тобой и поразвлечемся, киска» – подумал он. Запомнив место, (благо, ориентация в пространстве у него была чертовски хороша) он сбегал перекусить пресловутыми бананами. Когда, Стив вернулся, девчонка уже спала крепким сном, совершенно обнаженная (отлично, одной проблемой меньше) а потому подкрасться и зажать ей рот грязной мозолистой ладонью не составляло никакого труда. По пути он предусмотрительно расстегнул ширинку.

* * *

Петра в ужасе открыла глаза, еще не до конца осознавая, что происходит.

– Don’t cry, baby… – прошептал ей на ухо незнакомый голос. – I don’t like it.

Она замычала и начала вырываться, но незнакомец, отпустив ее рот, хорошенько прижал Петру к себе, практически не давая пошевелиться. Ногами он начал давить на ее ноги и после недолгой борьбы ему удалось их раздвинуть.

– Слезь с меня, урод! – громко закричала Петра, за что получила звонкую затрещину. Именно это и привело Петру в чувства окончательно. Парень уже начал совершать возвратно поступательные движения, получая то, зачем пришел, когда Петра, вспомнив все, чему ее учили в школе и университете, ловко выкрутила левую руку и с силой ткнула насильника пальцами в глаз. Парень завыл и схватился за раненое место обеими руками. Петра скинула его с себя и заломав ему сзади руки, села сверху, поставив колено на поясницу.

– Ну что, придурок, попался? – злобно прорычала она. – Кто ты такой вообще?

– Let me go! – простонал Стиви, плача и пытаясь вывернуться. Но уличные драки, в которых Стиви совершенствовался в искусстве борьбы не шли ни в какое сравнение с занятиями у лучших мастеров спорта, у которых училась Петра.

– Нет, не собираюсь я тебя так просто отпускать, даже не надейся, – покачала головой девушка, но Стиви не увидел движений головы, и, конечно же, совершенно не понял ее слов. Поэтому Петра перешла на родной язык насильника – английский.

– Как тебя зовут, сукин сын, и как ты найти меня? – из-за стресса и отсутствия практики, Петра выражалась ломано и с сильным акцентом, хотя на самом деле владела языком превосходно.

– Отпусти меня или хуже будет, – простонал Стиви.

– Кому? Тебе или мне? – усмехнулась девушка и вырубила противника коротким ударом в голову. – Если, ты не выйдешь из нокаута, я не очень расстроюсь, – уже по-русски добавила она. Петра вышла из шалаша и, подобрав не пригодившиеся для строительства лианы, вернулась обратно, чтобы связать Стиви по рукам и ногам. Теперь, когда парень обезврежен и не представляет опасности, можно отдохнуть и отдышаться. А потом уже, когда незадачливый насильник придет в себя, можно и поговорить.

– Вот, повезло, так повезло! – воскликнула Петра, легонько пнув Стиви в бок. – Первый человек, которого я встретила и такой засранец. Прямо таки подарок судьбы. И как ты только умудрился сдать тест, придурок!

Дальше Петра молча, сидела и раздумывала над сложившейся ситуацией. По идее ей стоило оставить парня здесь и убежать куда подальше, чтобы спокойно жить и не бояться, что тот снова ее разыщет. Существовал вариант убийства, в конце концов от таких людей доброго не жди, если он повстречается ей еще раз, нет никакой уверенности, что Петра снова выйдет из схватки победителем. Но убийцей она не была, а кроме того, существовала еще одна причина оставить Стиви в живых и самой оставаться на месте. Тоска по обществу. Хотя, конечно, качество этого самого общества подкачало, но другого ей, может быть, еще долго не представится.

– Так что довольствуйся тем, что есть дорогая, иди на компромиссы – со вздохом произнесла она.

Но как только Стиви пришел в себя, Петра поняла, что идти на них вовсе не придется. Из уст парня посыпался американский мат, не отличающийся витиеватостью выражений, потому что звучало по большей части всего два слова в разных интерпретациях. После того, как в дело пошли угрозы и, с каждом мгновением все более изощренные, Петре надоело слушать. Она, молча, встала, хорошенечко пнула Стиви в пах, так, что тот согнулся пополам, а поток брани прервался протяжным стоном, и вышла в ночь.

– Вали-вали! Я, возможно, передал тебе кое-какой подарочек, стерва! – послышался ей вдогонку крик. – Не найду тебя, так сама подохнешь!

Петра не обратила на его слова никакого внимания. Понятно же, что это блеф, до ЕТГ всех проверяли и вряд ли пустили бы в будущее носителей СПИДа, сифилиса и прочей дряни.

Построить новый шалаш не составит проблему теперь, когда она уже знает как. Она со всех ног побежала по берегу, освещаемому полной луной, в надежде, что ее новому знакомому потребуется столько времени, чтобы прийти в себя и выпутаться из лиан, сколько и ей, чтобы уйти на безопасное расстояние.

* * *

Спустя месяц, после описываемых выше событий, Петра вдруг осознала, что подарочек мог оказаться совершенно иного плана. Менструации не было уже очень давно. В момент, когда озарение снизошло, девушка даже похолодела, от возможной перспективы. Она прокрутила в голове ту самую ночь, и пришла к выводу, что такого просто не могло случиться. Процесс был запущен, но абсолютно точно не дошел до своего пика. Следующая мысль, посетившая головку Петры, оказалась еще более успокаивающей и одновременно более пугающей: ведь у нее не было месячных с тех пор, как она высадилась на планету. Грубо говоря, уже больше двух месяцев. Возможно, это результат стресса и адаптации, но вдруг что-то более серьезное? Она не стала сильно углубляться в возникшую проблему, предоставляя времени разобраться с ней самостоятельно. Она уютно устроилась рядом с одним из своих шалашей (после бегства от Стиви Петра каждый вечер отстраивала новый, а с утра первым делом уничтожая все следы своего пребывания, и шла дальше) и решила поставить новые цели на будущий месяц. Хорошо бы было составить календарь, а не писать на песке каждое утро номер наступившего дня. К тому же Петре очень хотелось узнать в какую часть света ее занесло, но для этого у нее не хватало знаний. Она была в курсе, что по звездному небу легко можно определить примерное местонахождение, но количество созвездий, оставшихся у нее в голове после прямо таки масштабного курса астрономии, поражало своей скудностью. Ей стоило огромного труда найти большой Ковш, именуемый так же большой Медведицей, так как располагался он на самом краю неба, и честно говоря, впервые Петра не могла поручиться, что обнаружила именно эту небесную картинку. Зато созвездие Ориона, в поясе которого светил бриллиантом яркий Ригель, она идентифицировала безошибочно. Но какой вывод стоило сделать из ее наблюдений, Петра не припоминала, а может быть, и не знала вовсе. В конце концов, не всякой информации удается удержаться в мозгах, и за столь несовершенную конструкцию остается пенять лишь на природу. И хотя небесные светила ничем не могли ей помочь, она с упоением смотрела туда, где может быть, живут и здравствуют иные цивилизации, вероятно, более удачливые, чем ее собственная. Где-то там разгораются междоусобные войны, празднуются свадьбы, рождаются дети, пишутся книги, рассказываются истории, а если существа продвинулись дальше, то ездят машины, летают космолеты, строятся небоскребы, осваиваются звезды и планеты. Петра, вдруг, вспомнила, о Мертвом Близнеце – единственным небесным теле, на котором Земляне нашли жизнь, девственную природу, нетронутую местной цивилизацией…по причине ее отсутствия.

– Прямо, почти как у нас сейчас, – усмехнулась Петра и во-второй раз за час покрылась мурашками. – Да… как у нас.

А кто, в самом деле, знает, была ли на Мертвом Близнеце разумная жизнь и могла ли она истребить себя, как это сделали мы? Может то – стандартный сюжет всех цивилизаций или хотя бы тех, кто стремится сгубить все вокруг? Новая мысль так потрясла Петру, что уснуть ей уже не удалось и до самого рассвета, она задумчиво смотрела на холодные недосягаемые светила, пытаясь понять сущность природы и ее бытия.

* * *

Хорошо, когда у тебя все хорошо. Любовь, родной дом, семья, здоровье, дети и, главное, чудесный мир за окном, наполненный ароматами лучших времен. Жизнь благополучно обустраивается у большинства людей уже после двадцати, но задолго до тридцати лет. После, может быть все что угодно, но то, что было «до» почти у всех одинаково. Как это называется? Трудный возраст? Подростковая депрессия? Ну, будем считать, что-то вроде того. Что мы чувствуем в период с тринадцати до семнадцати? Не нужно отвечать – вопрос риторический. Первая любовь, слишком часто безответная, непонимание со стороны родителей и учителей, тяга ко всему запретному. Возраст, в котором мы склонны совершать ошибки. Сигареты, алкоголь, нередко наркотики? Да. Плохая компания, гулянки по клубам допоздна? Конечно. Агрессия на весь мир, желание кому то что-то доказать? Ну, разумеется. В чем же причина столь неадекватного поведения? Ответ чрезвычайно прост, но не до конца понятен: поиск самого себя. Но что бы это значило?.. А вот что бы ни значило, чем бы не являлось, но переходный период из детства во взрослую жизнь переживается нами тяжело. Не всеми, соглашусь. Но многими. Именно тогда любая проблема кажется неразрешимой, на каждой из них постоянно сходится клином свет. Петре это было слишком знакомо. Многие забывают те тяжелые для психики времена, пытаясь абстрагироваться от плохих воспоминаний, оставив лишь хорошие. Именно поэтому, взрослым (опять же не всем) достаточно трудно понять важность подростковых проблем. Чаще всего они лишь отмахиваются от них, как от незначительных пустяков. Петра совсем недавно преодолела барьер, пропускающий ее в мир взрослых, а потому след о тех временах был еще очень свеж. Но сейчас, когда она сидела на мокрой траве, мокрая и голодная (ей не удалось поймать ни одного животного за целую неделю), грязная, злая, с жуткой болью где-то в грудной клетке, с мелкими царапинами по всему телу и одной большой, косо тянущейся от колена до середины икры (упала с дерева на острый сук) Петра вдруг поняла: подростковые проблемы – сахар. Самый настоящий, карамелезированный, приятно пахнущий и чудесный на вкус, чертов сахар. Теперь-то она знала, как прекрасно страдать от неразделенной любви, смотреть мелодрамы и плакать от того, что у нее все не так романтично. Хотелось бы вернуть те дни, когда глобальной проблемой являлся выбор платья на школьный выпускной. Но нет. Теперь все иначе. Теперь все слишком серьезно.

Петра перестала считать дни. Сколько она уже слоняется в одиночестве? Полгода? Восемь месяцев? Год? Конечно не год, иначе засуха, которая встретила ее в далекий первый день, повторилась бы снова. Но дожди идут и идут себе, не каждый день, но слишком часто, чтобы успеть ей осточертеть. Однажды она даже подхватила простуду, боясь как бы она не оказалась гриппом, ангиной или еще какой-нибудь дрянью. Но, к счастью, обошлось. Она несколько дней покашляла, посопливила и вроде как пошла на поправку. Боль в груди начала сопровождать ее совсем недавно, буквально, на днях, но Петру это уже мало волновало, потому, что кашель вернулся с новой силой, не давая ей спать по ночам и охотиться днем. Она заливалась в непрекращающемся лае, отхаркивая склизкую мокроту, пыталась вздохнуть глубже и снова заходилась кашлем. Она не хотела об этом думать, но в глубине души осознавала, что на простую простуду ее состояние уже не тянет. Скорее всего, Петра подхватила воспаление легких. Однажды в детстве, она уже встречалась с недугом после того, как перекупалась в аквапарке лучшего детского лагеря столицы. Перенесла пневмонию девочка крайне тяжело, родители поставили на уши лучших врачей города. Петра выкарабкалась, но с тех пор путь в лагерь ей был закрыт, и в следующие годы она коротала каникулы исключительно в санаториях. В те далекие времена Петре только-только исполнилось семь лет, но она хорошо помнила, как ее пичкали таблетками и даже ставили уколы. Что делать теперь, когда больше нет ни больниц, ни таблеток и врачей? Она старалась больше не выходить в дождливую погоду, сжималась комочком в шалаше и пыталась уснуть. Петра не могла видеть себя в зеркало, но догадывалась, что, скорее всего, выглядит как помидор от жара, временами наступающего на нее. Так плохо, как в дни непрошенной болезни ей никогда не было, но тем не менее она не останавливалась: как и прежде она каждое утро снималась с места, шла по берегу моря так долго, сколько могла. Когда на небе появлялись признаки непогоды, она с трудом, но очень ловко строила жилище и пряталась. Ни о какой охоте не могло быть и речи, но с недавних пор Петра освоила рыбалку. Из выгоревших на солнце волос она выбрала самые светлые пряди, связывала их вместе и прикрепляла к длинной палке. В кроссовках, там где мягкий ободок облегает лодыжку, Петра обнаружила выпирающую проволоку. Из нее она смастерила крючок. С наживкой проблем не возникло. Рыба теперь была совершенно непуганая, клевала даже на малютку рака-отшельника, безусловно, не считающегося деликатесом. Правда, улов был не таким частым, как хотелось бы, но это лучше, чем ничего. Нынешним утром Петра проснулась еще слабее, чем прежде. Сил не было, даже чтобы сходить на водопой. Пересилив себя, Петра все же поднялась и, еле волоча ноги, поплелась к морю. Петра присела хлебнуть водички. Но подняться обратно ей уже не удалось. Голова закружилась, и мир закрутился, уходя из под ног.

Она попала туда, откуда не все возвращаются, и лично у Петры шансов на обратный билет было не так много.

Глава 6

Государство «Золотая пальма»

Утро никак не хотело наступать… И хотя сквозь веки, она чувствовала, что из частокола палок, служащих стенами, уже сквозит солнечный свет, это не являлось достаточной причиной, чтобы подняться с кровати. С кровати? Ну, хорошо, с натяжкой шаткое деревянное сооружение, едва прикрытое голубыми рубашками, некогда принадлежавшими мужчинам ее племени, можно было назвать кроватью. Вообще-то ей еще повезло – другие коротали ночи на обычных кучках соломы. Но судьба распорядилась более благосклонно, взвалив за это, на юную девушку тяжелую ношу. Если бы в детстве ей кто-нибудь сказал, что в будущем малышка станет королевой, пусть и небольшого государства, она бы рассмеялась в лицо тому человеку и дала пощечину за издевательство. Как самая обычная, ничем не примечательная замарашка, без царя в голове, может кем-то править? Хотя, ее мнение на свой счет было недостаточно объективным. Девушка не отличалась красотой: рыжевато-русые волосы до пояса, широко расставленные серые глаза, чересчур длинный нос, маленькие, но пухлые капризные губки, узкое вытянутое лицо и, да, если говорить откровенно, слишком тощее телосложение. Чисто физиологически она не являлась дистрофиком, и при нормальном питании ее тело быстро налилось бы достаточным количеством жирка в тех местах, где он необходим. Но проблема в том, что за всю свою жизнь у нее ни разу не было возможности наесться вдоволь. Теперь, когда малышка стала королевой, ей преподносили лучшие куски говядины и птицы, отбирали наивкуснейшие фрукты и овощи. Дела шли на поправку, но медленно, благодаря ее привычке мало есть. Так что, внешне она не сильно тянула даже на захудалую барыню, что уж говорить о королеве. Что касается умственных способностей…слишком спорный вопрос. Время покажет. Однако, при всех недостатках, ее хитрость и лидерские качества сложно оспаривать. У нее, как и у большинства королев, уже появились любимицы и любимцы, парочка фаворитов, между которыми она никак не могла выбрать и дать народу нового короля. Что произошло со старым? О, его судьба весьма печальна, и не поведать о ней было бы несправедливо по отношению к Михаилу первому.

Ближе к вечеру третьего дня от высадки на планету, она повстречала Его. Мужчина купался голышом в морской воде, а его гладкие рельефные мускулы переливались под лучами заходящего солнца. Он резвился, словно ребенок, не замечая застывшей девушки, внимательно наблюдающей за ним из куста. Когда с солеными брызгами было покончено и ступни незнакомца коснулись береговой линии, она решилась выбраться из своего зеленого укрытия. Взгляды серых и лазурно-голубых глаз встретились, и парень ослепительно улыбнулся, заставляя ее покраснеть.

– J’m apelle Michael! – представился он на незнакомом для нее языке, но по акценту она сообразила, что это французский. Она коротко назвала свое имя, хоть и не была уверена, что Мишель сможет правильно его произнести. Он попытался сказать что-то еще, но она перебила его:

–Я не знаю французского, – она покачала головой, руками изображая крест.

– Ты р’усская! – радостно и почти без акцента воскликнул Мишель. – Как хорошо, что ты р’усская. О, какая удача!

– Ты знаешь…мой язык?

– Господи, ну, разумеется, я знаю русский, – удивился Мишель. – А так же английский, немецкий, китайский и испанский. В любой школе этому учат.

Она ничего не ответила, но про себя еще раз порадовалась, что встретила бывшего жителя одной из Столиц.

– Ну что, Belle, как тебе новая жизнь? – поинтересовался Мишель и приобнял ее за плечи. Она напряглась, но не скинула его руку, как сделала бы в девяноста девяти процентах из ста.

– Пока не знаю, но если честно, то пока что лучше прежней.

– Хм, плохо, должно быть, жилось тебе, детка, раз дикий мир привлекает тебя больше цивилизованного.

Она усмехнулась, но промолчала. Нечего вспоминать о прошлом, тем более таком, какое было у нее.

Мишель овладел ее сердцем и телом той же ночью, прямо на белом песке, освещенном полной луной. Она была девственницей, но почти не почувствовала боли, когда он сломал преграду, возведенную природой. Возможно, причиной было слишком сильное возбуждение и отсутствие страха. Ведь никто не удосужился в свое время сказать девушке, что первый секс – это больно.

Так началась совместная жизнь столичного парня и провинциальной девушки. Вместе они построили отличный дом, не коттедж, конечно, но и не шалаш, вроде того, в котором Петра укрывалась от дождя. В нем даже были три комнаты: спальня, кухня без крыши и зал. Вместо дверей они повесили пальмовые листья, а пол выровняли настолько, насколько это было возможно. Мишель очень быстро освоился с охотничьим делом. Поначалу он убивал палкой, заостренной с обоих концов, но как то раз поймав оленя, Мишель соорудил из жил животного отличную веревку, которая послужила тетивой для будущего лука. Как только оружие дальнего действия было готово, они забыли, что значит не отобедать сочным, чудесно пахнувшим стейком. В то время, как Мишель охотился, она собирала фрукты и ягоды, прибиралась в доме и резвилась на море. Как только мужчина возвращался домой, она тут же бежала на кухню и готовила прекрасный ужин. Мишель частенько придавался новым для нее сексуальным забавам, но всегда тщательно следил за тем, чтобы его семя не попадало в благодатную почву. Ребенок не самое лучшее развлечение в их положении. Однозначно. Все шло просто прекрасно, она и думать забыла о тех временах, когда не знала Мишеля. Но однажды вечером мужчина привел в дом людей. Трое ребят, тринадцати-пятнадцати лет, два мальчика и девочка, стояли на пороге и переминались с ноги на ногу.

– Проходите, чего же вы стоите, – мягко проговорил Мишель, взяв девочку за локоть. Она напугано двинулась с места, а мальчишки последовали за ней.

Оказалось, он чуть не убил их, когда был на охоте. Парень увидел шевеление в кустах, и уже натянул тетиву, чтобы не упустить добычу, но тут, что-то словно дернуло его за рукав и он, опустив лук, пошел проверить. Подростки жались друг к другу, испуганно глядя снизу вверх на голого по пояс француза, с которого широкими ручьями струился свежий пот. Мишель, судорожно вздохнул, осознав, насколько близок был к убийству себе подобного. С тех пор он дал себе указание никогда не стрелять, если трудно опознать характер добычи. Иначе когда-нибудь, он все же подстрелит двуногого прямоходящего брата. А нужно сказать, всего спустя каких-то две недели после того как, Джонни, Рики и Рейчел повстречались Мишелю в лесу, к ним на запах жареного мяса пожаловала парочка: стройная юная девушка с золотыми волосами и худощавый высокий мальчик в круглых очках. Мишель принял их, по-хозяйски показав территорию дома и накормив досыта. Всю ночь они просидели около костра и разговаривали о прошлой жизни. Мишель уложил их спать в зале. Наутро молодые люди решили, что не хотят уходить от «великого охотника и его замечательной жены», а потому наскоро построили шалаш неподалеку от ее и Мишеля дома. А дальше, как-будто где-то неподалеку прорвало человеческую плотину! Люди стали приходить откуда ни возьмись, то вечерами, когда она жарила мясо, то днем становясь на дороге Мишелю, когда тот натягивал тетиву, предвкушая свежее мясо. Некоторые встречались на морском берегу, и еще ни один человек не изъявил желание идти дальше. Все обосновывались рядом с их жилищем и считали ее и Мишеля за главных в их небольшой деревеньке. Когда число людей перевалило за сорок, Мишель рискнул предложить себя в качестве кандидата на пост короля.