Плацебо

…Блин, это ж не может быть продолжением сна!.. Меня там привязывали к кровати!.. Ничего не понимая, Лена попыталась освободиться, но не успела – отец вернулся слишком быстро. В руке он держал… ремень! Теперь Ленина поза уже не выглядела идиотской, а имела вполне конкретный смысл.

– Ты охренел? – и сон, и явь мгновенно вылетели из головы. Лена задохнулась от возмущения, – я, взрослая! Не вздумай!

– Взрослыми, Лен, чтоб ты знала, становятся не когда получают паспорт, а когда начинают зарабатывать деньги – с этого момента человек может строить жизнь так, как ему нравится. А ты не то, что деньги – посуду за собой ни разу не вымыла!.. Нет, ради бога, мы с мамой готовы продлить твоё детство, но тогда и веди себя соответственно, то есть, уважай и слушайся тех, кто тебя кормит, покупает шмотки, платит за учёбу и развлечения; кто, в конце концов, несёт за тебя ответственность! Стиль поведения вытекает из статуса! Так или нет?

– Но, пап…

В словах отца просматривалась логика, правда, если следовать ей, главный и единственный Ленин аргумент сразу оказывался несостоятельным – она ж действительно считала год рождения наиважнейшим признаком взрослости. А разве можно за пять минут перестроить сознание, превратившись из свободной самостоятельной девушки обратно в ребёнка?..

– Сегодня, – отец подошёл ближе, – ты начинаешь новую жизнь.

– В смысле?.. – Лена испуганно скосила взгляд на ремень, – надеюсь, ты не собираешься побить меня?

– А ничего другого не остаётся, – расстегнув «молнию», отец стянул бриджи до колен.

Поверить в происходящий абсурд Лена не могла. Громко ругаясь, она попыталась брыкаться, но бриджи сильно мешали, а петля больно врезалась в запястья. Хотя сознание продолжало бунтовать, физически она ничего не могла сделать, а когда человек ощущает своё бессилие, в него даже быстрее, чем за пять минут, возвращается ребёнок, и Лена захныкала, как маленькая.

– Пап, ну, не надо… пожалуйста… я все поняла…

– Ничего ты не поняла, если материшься тут, как сапожник. Нет, Леночка, в своё время распустили мы тебя и придётся навёрстывать упущенное, – отец подтянул вверх без того узенькие трусики, полностью оголив необходимую для воспитательного процесса часть тела.

Первый удар Лена вытерпела, задохнувшись от неожиданности; второй – сморщившись и сильно прикусив губу, однако тут же последовал третий, четвёртый… Дальше она не считала, потому что к ягодицам, с равными интервалами, будто прикладывали раскалённое железо. Елозя животом по столу в тщетных попытках увернуться, она сначала просто визжала, потом стала просить прощения, но результатов ничто не принесло. Только когда ягодицы обрели ровный малиновый цвет, а сама Лена, израсходовав годовой запас слез, жалобно скулила, вздрагивая под очередным ударом, отец сделал паузу.

– А конкретного ты мне ничего не скажешь?

Но на тот момент в её сознании жила лишь одна мысль – когда этот ужас закончится, и поскольку вразумительного ответа не последовало, ремень снова взялся за дело. Мысли заметались в поисках уникальных слов, способных прекратить экзекуцию, и с нескольких попыток таковые нашлись:

– Я!.. Честное слово!.. Я больше не буду!.. Себя так вести!

– Вот, видишь, – бросив ремень на диван, отец отвязал Лену, – выходит, проблемы, о которых мы без толку говорили годами, легко решаются за какие-то полчаса. А теперь, марш в угол! Ещё раз всё хорошенько обдумай и без истерик подведём итоги.

Формально Лена была свободна, но ремень лежал слишком близко, чтоб ослушаться. Давясь слезами, она переступила упавшие на пол бриджи и закрыв руками лицо, отвернулась к стене, где та соприкасалась со шкафом. В далёком детстве ей как-то пришлось стоять в углу, но только сейчас она поняла – тогда было не наказание, а так, игра в строгость.

Из сумочки раздалась знакомая мелодия, однако отец сам бесцеремонно достал Ленин телефон; на экране возникло симпатичное фото улыбающейся брюнетки.

– Кто это, блин? – удивилась Вика, – Лену можно услышать?

– Можно, – отец развернул трубку, – услышала?

– Она чего там, плачет? – догадалась Вика, – что случилось?

– Вик, да ничего особенного. Получила, вот, ремня и стоит в углу, обдумывает своё поведение.

– Чего, правда? Да ну, вы прикалываетесь.

– Позвони позже. Она сама расскажет.

– Пап!.. – Лена зарыдала громче и уже больше не от боли, а от стыда, – зачем ты сказал?..

– Но это ж правда. К тому же, тебе надо формулировать, как жить дальше, а тебя волнует всякая ерунда.

Бросив телефон, отец вышел. Лена тут же приложила ладони к ягодицам – всегда нежные и гладкие, они покрылись, то ли буграми, то ли рубцами, и пылали огнём. …Во, блин, попала! И Вика ещё знает… позорище! В детстве ни разу не бил, а тут в девятнадцать лет… додумался, сука!..

Когда отец заглянул снова, Лена уже не рыдала, а тихонько всхлипывала, но продолжала послушно стоять, уткнувшись в угол под метровой нитью паутины (уборку она целый месяц переносила «на завтра»).

– Выходи, – отец присел возле стола.

Лена боялась сесть даже на мягкий диван, поэтому остановилась посреди комнаты, опустив голову и тоскливо разглядывая топик с гордым призывом «Готова любить!», колечко пирсинга, притаившееся в пупке, сексуальный треугольник трусиков, из-под которого совсем некстати выбилась пара курчавых волосков. В сложившейся ситуации все это выглядело нелепо, ибо являлось атрибутами жизни, до которой она, как выяснилось, ещё не доросла.

– Итак, разберём, что должно включать в себя понятие «я больше не буду себя так вести». Курить ты бросаешь. Так?

– Да… – Лена не представляла свой имидж без сигареты, но в её положении другие ответы просто не рассматривались.

– Гуляешь ты столько, сколько тебе разрешат. То есть, если сказано быть в одиннадцать, значит, ровно в одиннадцать ты должна стоять здесь, и никак не иначе.

– А вдруг маршрутка сломается?.. – Лена попыталась сохранить хоть крошечную частицу прежней свободы, но отец в миг рассеял глупые надежды:

– Ты, действительно, не понимаешь или прикидываешься? Сломавшаяся маршрутка, потерянные ключи, пожар, наводнение, роды у подруги… что там ещё ты можешь придумать?.. Ну, естественно, разрядившийся мобильник, отсутствие сигнала… короче, никакие домашние заготовки больше не работают. Существует единственная схема: хоть на пять минут опаздываешь, можешь ничего не объяснять – снимаешь штаны и получаешь ремня. Ещё вопросы есть?

Лена была в полном смятении и отрицательно мотнула головой – какие вопросы при таких ответах?

– Отлично. Следующий пункт – согласен, иногда в компании приходится выпивать, чтоб не выглядеть белой вороной, но если ты опять явишься такой, как позавчера…

– Не явлюсь.

– Ладно, проверим. И последнее: слушаешься ты с первого раза – без хамства, без мата. И повторяю – сегодняшняя акция не разовая; пороть буду за малейшее нарушение дисциплины.

– Пап, так нельзя! – Лена подняла полные слез глаза, но снова говорить про взрослость уже не посмела.

– А в чем проблема? – удивился отец совершенно искренне, – мы сейчас определили проступки, за которые ты будешь наказана. Вот, не совершай их, и все. Если продержишься до Нового года, соберёмся с мамой и решим, можно ли, в качестве новогоднего подарка, снова стать тебе самостоятельной или ещё рано. А пока, он, – отец указал на ремень, – будет оценивать каждый твой поступок. Тебе всё ясно?

– Да.

– Тогда повтори, что тебе ясно, иначе начнётся – я это не обещала, мы так не договаривались. Что я, не знаю тебя?

– Ну, пап… – повторять вслух приговор самой себе не поворачивался язык, но отец так красноречиво покосился на диван, что Лена тяжело вздохнула, – если я буду плохо себя вести… ну, там, курить, приходить пьяной, не ночевать…

– Стоп! Что за «не ночевать»? Мы, кажется, говорили, если ты опоздаешь хоть на пять минут! И почему все в неопределённой форме – «курить», «приходить»? Каждый раз, когда я закурю или приду пьяной… Давай сначала.

– Каждый раз, когда я закурю, приду пьяной, опоздаю…

– Нахамлю или не буду слушаться, – подсказал отец.

– Нахамлю или не буду слушаться, – перед ключевой фразой Лена судорожно сглотнула воздух, – я буду наказана…

– Как? Чтоб опять же не было разночтений, а то не сходить в кино, тоже можно считать наказанием, так ведь?

– Так… Я буду выпорота ремнём.

– Во-от. И заметь, Лен, сверхъестественного от тебя ничего не требуется – просто веди себя прилично. И не вздыхай, будто случилась трагедия, – отец встал и неожиданно обняв, поцеловал дочь в лоб, – мы тебя любим, и делаем все для твоей же пользы – иначе, Лен, я серьёзно говорю – ты плохо кончишь. Завтра я в командировке, так что маме сама расскажешь, как прошёл наш первый урок и какие выводы ты сделала. Сейчас я поехал в редакцию, а ты под арестом – из дома ни ногой; и завтра тоже. Если самовольно уйдёшь, догадываешься, что тебя ждёт?

– Да, – Лена растёрла по щеке оставшиеся слезинки.

Едва за отцом закрылась дверь, она подошла к зеркалу, повернулась спиной и увидев отражение, заревела снова – её симпатичная попка выглядела натуральным куском мяса. …Блин, а вдруг останутся следы? Твари, в деньгах бы урезали или… Чем ещё родители могли заменить порку, она не успела придумать, потому что подал голос телефон и на дисплее возникла Викина физиономия.

– Привет, чего у тебя там за светопреставление?

– А то не знаешь – отец же сказал…

– Чего тебе, реально ремня по заднице дали? – голос у Вики был даже весёлым, но Лена как-то не обратила на это внимания.

– Ещё как дали! Сесть боюсь. Вик, только умоляю – не говори никому.

– Ну, ясен пень. К тому же я завтра в Египет отчаливаю. Вечером отмечать будем. Может, заскочишь на часок?

Новость, словно прилетела из другого мира, поэтому не вызвала ни радости за подругу, ни зависти к ней.

– Ты чего, дура?.. – Лена вспомнила обещания, данные от безысходности, и ей стало так жаль своего весёлого прошлого, что отступившие, было, слезы покатились вновь, – меня ж теперь воспитывают… домой по часам… ни бухать, ни курить…

– Давно пора.

– В смысле?.. – Лена замерла от неожиданности.

– Ленка, ну, ты ж оборзела вконец! Я ещё в прошлом году хренела, когда ты зависла на сутки, а тебе, типа, «последнее предупреждение»! Блин, да мне б, знаешь, что было?..

Лене было не интересно знать, что было б Вике. Она, не прощаясь, нажала «отбой» и, сердцах, хотела совсем отключить телефон, но вовремя сообразила, что не имеет права даже на такую мелочь – вдруг отец захочет её проконтролировать?.. Вздохнула и пошла в ванную, прихватив аппарат с собой.

Под душем она стояла долго, продолжая накручивать себя, пока, в конце концов, ни пришла к печальному выводу, что лучшей подруги у неё больше нет.

…И катись в свой сраный Египет!.. После этого мысль перепрыгнула на другую тему. …Отец, падла… ну да, говорил пару раз, что пора меня пороть, но я ж думала, он шутит…

Лене очень хотелось объявить, что после случившегося, и родителей у неё тоже нет, но здравый смысл, незаметно пришедший на смену истеричным эмоциям, подсказал, что это не лучший вариант, несмотря на новые драконовские законы.

…Своих-то бабок у меня, правда, нет, и как жить, если мать перестанет спонсировать? Нет, их посылать нельзя; по крайней мере, пока. Придётся как-то приспосабливаться. Блин, отец прав – я, как маленькая девочка. Будут теперь, типа, школьнице, выдавать сто рублей на гамбургер и маршрутку… ну, на прокладки ещё, раз в месяц. Хотя и расходы резко сократятся – сигареты не покупать, «Ягуаров» тоже…

Вытираясь, она чувствовала дискомфорт даже от прикосновений мягкого полотенца, поэтому решила: …А, по фигу! Я, маленькая девочка, так что могу и голяком ходить!.. Тем более, дома все равно никого нет…

Надев, взамен тесных шортов, юбку, после духоты и влажности ванной, Лена вышла на балкон. В руке не хватало привычной сигареты, но часть тела, находившаяся пониже спины, запротестовала против столь опрометчивого шага, и её доводы оказались более, чем убедительными. Вздохнув, Лена уставилась вниз. Нет, прыгать она не собиралась; даже мысли такой не возникло – она просто вспомнила, как развлекалась, пытаясь попадать «бычками» в крышку люка перед подъездом (к вечеру их там набиралась целая россыпь, что вечно бесило дворничиху). …Блин, как было классно! И обломалось за день…

На соседний балкон, отделённый тонкой перегородкой из стеклоблоков, вышел мужчина.

– Здравствуйте, Юрий Иванович, – механически произнесла Лена, но вместо ответа, сосед ехидно хмыкнул.

– Что, наконец-то взялись за твоё воспитание?

– С чего вы взяли? – Лена испуганно обдёрнула короткую юбку и отвернулась, пряча красные опухшие глаза.

– Так, весь двор твой «концерт» слушал.

…Пипец!.. – дальше мысль не двигалась, но и её хватило, чтоб лицо Лены сделалось пунцовым.

– А я отцу твоему говорил, ещё когда ты в школе хвост стала распускать, но у него ж были гуманные методы. Светка моя, вон… один в один, как ты – гулять, говорит, буду до двенадцати, потому что все гуляют! И что? Ну, погуляла. Потом уроки стоя делала, и, знаешь, сразу стало не важно, чем другие занимаются – в десять дома, как штык, и не секундой позже! – говорил Юрий Иванович с таким отвратительным смаком, что Лена, проглотив очередное унижение, ушла обратно в квартиру.

…Достали, блин! Тема дня!.. Ещё в «Новостях» сообщите! Тебе-то, вот, какое дело, козел?.. Воспитывай свою Светку! Ей тринадцать, а я, взрослая… хотя теперь и не поймёшь… – Лена всхлипнула, – блин, если весь двор слышал, сейчас подкалывать начнут… Достала из сумочки сигареты. …Ну что, выбрасывать, что ли?.. И вдруг ей стало их безумно жалко – тонкая голубая пачка, вроде, протягивала нить между замечательной прошлой и ужасной нынешней жизнью. …Пусть лежит. Я ж не курила. Если что, скажу, забыла – про хранение мы не договаривались…

Лена запрятала пачку на самое дно сумочки и подошла к окну, за которым шумел запретный с сегодняшнего дня, мир. …Хорошо хоть каникулы… а учебный год начнётся – как я девкам объясню, почему больше никуда не хожу?.. Взрослая-взрослая, блин… довыделывалась, дура!.. Да нет! Никакая я ни маленькая девочка! Я могу запросто, например, выйти замуж и свалить от них, от всех! Эх, за Ника бы! И сдёрнуть в Москву, подальше отсюда!..

Утренний кошмар напрочь затмил замечательные события ночи, но неожиданно все вернулось; правда, вернулось как-то странно, будто взглядом со стороны. Получалось, вроде, и не она вовсе благодушно сидела на даче со стаканчиком виски, не она занималась сексом в джипе, не она, в восторге от новизны ощущений, курила абсолютно голой в свете луны, а потом мечтала дефилировать в клубе без трусиков. …А последнее-то почти сбылось! – сообразила она и даже улыбнулась, – хорошо, Юрий Иванович не догадался!.. Блин, только совершенно не те ощущения, каких хотелось… все, как в том дурацком сне! – эта мысль внесла ещё большую сумятицу, – но не бывает ведь, что сон не отличим от реальности?.. С другой стороны, тогда у меня тоже остались следы на руках… И что получается? Ни фига не понимаю… Кстати, сном или явью был вчерашний день легко выяснить, если Ник придёт в «Тануки»!.. Сейчас плюну на всё и рвану туда! Ага, и скажу, типа, я тут постою возле столика, а то меня воспитывать стали – сесть, вот, не могу. Ник, сука, как накаркал вчера…

Не, смех смехом, а если б он позвал меня, ей-богу, дёрнула б с закрытыми глазами! Только он же не позовёт. Любви у него никакой нет – это понятно, а без любви, на фиг, я ему нужна? У него таких, небось, пол-Москвы…

Просто свалить тоже некуда. Надо ведь не на день и не на два, а хотя бы на месяц, чтоб они подёргались, помучились; чтоб поняли, что дочь у них одна и нельзя с ней так обращаться, даже если она чуть-чуть провинилась. Блин, как назло, и общага летом на ремонте, а то можно было у девок перекантоваться…

Значит, все-таки замуж. Только за кого, если сидишь под замком? Отец же может закрыть меня хоть до конца каникул. Ему-то что? Скажет, типа, нечего болтаться – сиди, вон, книжки читай. Дура, блин! Вика, вон, сильно не нарывается, так отдыхает в Египте, а мне теперь ходить по струночке… Я не хочу! Не хочу быть маленькой!.. Бросить, что ли, на хрен, универ и пойти работать? А куда, чтоб и хату снимать, и на жизнь оставалось?.. Нет, только замуж! Из дома не выпускают, буду знакомиться в Интернете…

Вернувшись в комнату, Лена достала ноутбук и подошла к дивану, но там все ещё валялся ремень. В отсутствие отца, он не казался страшным, а, наоборот, выглядел жалким – старый, потрескавшийся, потерявший форму в местах, где его когда-то сжимали шлёвки. …Такая фигня, а как лупит… – Лена сбросила его на пол; ремень развернулся и на внутренней стороне она увидела размазанную полоску чернил. …Блин!.. – схватила его, – неужто тот, с дачи?.. этого… как его?.. Майора Ковалёва… В чернильной полоске текст не читался, но чем дольше Лена изучала её, тем становилась уверенней, что ремень тот самый.

…Как же он сюда попал? – Лена перевела растерянный взгляд в окно, – отец притащил? Типа, намекнуть, что знает, где я была? Но откуда, если даже Вика не в курсе, где та дача?.. Нет, отец, вообще, отпадает – он бы не стал ждать до дома. С таким настроем вломил бы прямо там, и врачей не постеснялся. Интересно, они б заступились? Вряд ли. Все, суки, правильные; небось, сказали б ещё, что мало… как Вика…

Блин, но почему все так перекликается со сном? Может, это, правда, его продолжение? Меня ж тогда отец разбудил, и я не досмотрела его до конца! Точно, проснусь, и все останется по-старому! А сон, типа, предупреждение, чтоб немного прищемила хвост! О, классно было б! Как проснусь, сразу позвоню Вике – поржём вместе (это ж она во сне такая тварь), а потом по «Ягуару» и в «Отвёртку»! Крутые загулы прекращу; бухать… ну, только чтоб, как вчера, а не как позавчера; курить, вот, не брошу… Блин, но какие сны у меня стали реальные! Раньше ведь совсем ничего не снилось…

Искать женихов расхотелось – надо было поскорее заснуть, чтоб потом проснуться, как перед экзаменом; Лена легла на живот и подсунув руку под щеку, закрыла глаза.

Проснулась она в темноте, но чтоб понять, что ничего не изменилось, потребовалось лишь чуть повернуться. Попа, правда, болела меньше, что радовало, но сама ситуация-то осталась прежней – она так же находилась под арестом и установленные запреты так же продолжали действовать. От разочарования Лена заплакала, но совсем тихонько, уткнувшись в подушку.

Однако расставаться с надеждой, даже самой сумасшедшей, непосильно трудно, поэтому она все равно думала: …Но что-то же есть! Я хожу по краю чего-то, только не могу понять, чего именно. Ведь я реально валялась связанной на той даче, и ремень зачем-то переместился сюда, хотя у отца своих куча. Как-то все связано… Надо обязательно попасть туда ещё раз – покопаться в тряпье, перетряхнуть кровать; подсказка должна быть – не просто так это!.. И попасть надо быстро, ведь если Ник дачу продал, её могут сразу снести. Блин, что же делать?.. Нет, можно, конечно, ни в чём не разбираться, а тупо подчиниться, стать примерной девочкой… – от этой мысли внутри все сжалось, будто Лене предстояло умереть, а взамен родится другой, чужой человек, который будет вести абсолютно пустую, чуждую ей жизнь. …Не хочу! Может, когда-нибудь я стану такой, как они требуют, но сейчас я хочу гулять, хочу делать то, что мне нравится: и бухать, и курить, и тусоваться до утра, и трахаться с кем захочу!.. Интересно, сколько сейчас времени?..

На цыпочках Лена прокралась к выключателю. Вспыхнул свет; в первую секунду она зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, что ремень с пола исчез, а ноутбук перебрался на стол. …Не, это не чудо; точняк, отец заходил, проверял. Воспитатель хренов… Она взглянула на телефон. …Ноль часов пятнадцать минут. Если он завтра едет в командировку, то уже спит – за ним всегда в шесть утра приезжают. Блин, почему он всегда ездит одним днём? Свалил бы на неделю – глядишь, таких материалов нарыл для своей вшивой газетёнки!.. За один день чего он там увидит?.. Прокравшись по коридору, Лена первым делом зашла в ванную и повернувшись спиной, задрала юбку – ужасный малиновый цвет сменился насыщенным красным, кожа стала ровнее. …Такими темпами через пару дней, глядишь, и пройдёт… ага, если не схлопочу ещё! Хотя пока я под арестом, вроде, не за что. Нет, с такой жизнью надо кончать и поскорее. Я так долго не смогу… я ж хотела в Интернете полазить, насчёт женихов!..

Аккуратно, чтоб не шуршать, Лена прихватила на кухне пакет чипсов и вернулась в комнату. Взяв ноутбук, осторожно опустилась на диван и с радостью обнаружила, что, хотя неприятные ощущения остались, но на мягкой постели вполне можно сидеть.

…Поставим вопрос конкретно, – она набрала «Быстро выйти замуж». Первый же сайт гласил: «Окольцевать мужчину в один приём», – О! Как раз в жилу! И что тут?.. Первое – забеременеть. Ха! Вот это не надо! Ребёнок мне, точно, не нужен! Второе – купить. Если мужчина неравнодушен к материальным ценностям… – начала читать Лена, попутно бросая в рот чипсы, – а они у меня есть, ценности? Кто б меня саму купил! Третье – давление родственников. Класс! Только надо сначала им понравиться. Это ж программа года на два! Так, четвёртое – действовать от противного. Надо не показывать мужчине, что вы хотите замуж, и это заденет его самолюбие… Мне надо, чтоб он забрал меня, а я буду в игры играть?.. Пятое – гражданский брак. Блин, так я согласна! Жених-то где?..

Дальше шла просьба зарегистрироваться и оставить комментарий. …Это всё? – Лена была разочарована, – козлы! Хотя, что я хотела? Бесценный совет? Блин, придётся лезть на сайты знакомств. Только это завтра…

Она щёлкнула «мышкой», и на экране возникло бескрайнее море, лёгкие облачка над ним и далёкий-далёкий корабль. Картинка стояла в ноутбуке изначально, но Лена не стала её менять на какую-нибудь модную заставку.

Сама она бывала на море три раза – первый, очень давно, и какой он, город Сочи, помнила плохо, зато Анталья, куда родители её брали в восьмом и девятом классе (два года подряд), как живая до сих пор стояла перед глазами. …Эх, отпустили б меня одну, как Вику!.. Но теперь такое счастье мне, сто пудов, не светит, – Лена выключила ноутбук, чтоб не травить душу, – надо спать, а то завтра делать будет нечего, – она погасила свет и легла.

Её сознание и подсознание отдельно друг от друга выбирали ночные темы. Если сознание, ориентируясь на завтрашний день, пыталось заняться прикидками, кого надо искать в Сети, чтоб прожить с ним не месяц, а хотя б несколько лет, то подсознание, желая дать отдых после сегодняшних кошмаров, выбрало более приятную тему, и засыпая Лена слышала крики чаек и шум волн; вроде, компьютерная картинка, застряв в памяти, ожила. Причём, не просто ожила, а изменился ракурс, и оказалось, что море совсем не бескрайнее – вдали виднелся берег с утопавшими в зелени виллами, за которыми поднимались белые небоскрёбы. Откуда в воображении возник город, неизвестно, но душа Лены стремительно понеслась навстречу чуду.

Перемещение заняло мгновение, и она оказалась среди множества весёлых людей, заполнявших бары и клубы; ото всюду слышалась музыка – в общем, именно так Лена представляла рай, а вовсе не скучным садом с поющими птичками, кучей ручных животных и двумя бородатыми охранниками у ворот. Буйство веселья захватило её, и, кроме него, ничего конкретного от сна потом не осталось.

Возвращаться из рая (как и любому нормальному человеку) Лене не хотелось, поэтому даже проснувшись, она лежала с закрытыми глазами, пытаясь удержать неумолимо растворявшееся в солнечных лучах, видение. Но тут «заступило на вахту» сознание, и быстро объяснило своей хозяйке, что пора заниматься делами.

С сожалением вздохнув, Лена встала; убедившись, что отца нет, она ощутила кусочек призрачной свободы, которую очень скоро непременно превратит в реальную, но только не сегодня – сегодня ещё надо готовить для этого почву.

Умывшись и позавтракав, Лена открыла ноутбук; любуясь морем, она попыталась решить, что может значить последний сон, исходя из теории Ромыча. …Как он говорил? Кажется, сон – это реальность, которой ещё нет… Блин, но, значит, будет!.. Воодушевлённая, она вошла в Сеть.

Сначала Лена, действительно, вчитывалась в содержание объявлений, внимательно изучала лица мальчиков, парней и мужчин, предлагавших «дружить», «общаться», «строить отношения», «трахаться», но скоро все они смешались в единый образ, который ей не слишком нравился.

Были, правда, ещё иностранные дядечки, которые звали, именно, замуж, но Лене казалось, что все они врут. Даже снимки на фоне шикарных коттеджей не впечатляли – они выглядели явно продукцией фотошопа.