скачать книгу бесплатно
– При чем тут ботокс, ма, я же про этюдник говорю! Ты что, действительно все взяла и выкинула? И рисунки?
– Дорогая! – Светлана Сергеевна оторвалась от созерцания морщин.– Ну, я ведь тебе сто раз говорила, что это твое… – она вовремя остановилась, не сказав «барахло», – эти вещи мне мешают? Я просила тебя, чтобы ты пришла и разобрала их?
– Но, мам, – пробормотала Ирина, уничтоженная материнскими аргументами, – ведь оно не занимало много места. А рисунки… Разве их много оставалось? – И не в силах скрыть свои чувства, горько упрекнула. – Ну, ты даешь, ма!
– Ну, конечно, мать у нее враг номер один, – моментально обидевшись, Светлана Сергеевна, попыталась заручиться поддержкой мужа:
– Виталик! Ты слышишь? Она вдруг вспомнила про весь этот хлам, который я уже и забыла, когда выкинула, и решила меня отчитать. Ну, что это такое? Виталик! Скажи хоть что-нибудь!
Отец конфликтов не любил, и в семейных ссорах, как правило, соглашался с женой, не пытаясь оказать сопротивления. Но сейчас он сделал исключение, выключил звук у телевизора и даже вышел из комнаты, чтобы прояснить ситуацию:
– Света, но ты же сказала, что Ириша разрешила все выкинуть?
– Ах, боже мой, – расстроилась мама,– я уже не помню, кто что разрешил, и вообще не понимаю, почему я должна следить за вашими вещами, у меня работа, у меня программы, в конце концов, я что – домохозяйка? – Она продолжала еще что-то, говорить, но Ирина уже не слушала ее. Вернувшись в свою комнату, она плотно прикрыла дверь и рухнула на диван.
Вот тебе и арт-терапия! Мысли вернуться к рисованию пришли неожиданно: как-то перед сном, блуждая в недрах Интернета, она наткнулась на видеоролик, рассказывающий о целительной пользе творчества. «Арт-терапия – лучшее средство для борьбы с негативными эмоциями и депрессией», жизнерадостно резюмировал ведущий и принялся демонстрировать, как преодолеть душевную тревогу при помощи кисточки и красок. Дальнейших подробностей Ирина не запомнила, потому как принятая таблетка снотворного сделала свое дело. Но утром ролик всплыл в памяти, и не случайно.
В детстве она училась в художественной школе, и даже закончила ее с отличием. Однако в суровых банковских буднях рисование акварелью оказалось совершенно не востребованным навыком, и было благополучно заброшено.
Со школьной фотографии, стоящей на письменном столе, смотрела смешливая второклашка, скучающая перед мольбертом на уроке рисунка. На столе преподавателя, полной и строгой Антонины Матвеевны, расположился один и тот же неизбежный натюрморт: кувшин на фоне драпированной ткани, парочка скучных пластмассовых фруктов, и обязательная кисть винограда, тусклая и неаппетитная. Бездушная пластмасса и драпировки быстро надоедали, и маленькая Ирина, тайком сменив лист бумаги, рисовала что-нибудь свое – птиц за окном, волшебных рыб, сказочных эльфов и танцующих фей. Но эти рисунки не приводили в восторг суровую наставницу, и вооружившись указкой, та настойчиво возвращала юную художницу из мира грез к горшкам и винограду.
Но Ирина помнила это состояние – волнующее и тревожное, когда, закрепив на мольберте чистый лист бумаги, она разводила краски – и с головой погружалась в мир своих фантазий. В последнем классе, тайком от матери, она отправилась на день открытых дверей в полиграфический институт, желая узнать больше о работе книжного иллюстратора. Но Светлана Сергеевна стояла начеку – и профессия иллюстратора была признана неприбыльной, поэтому после школы Ирина оказалась на экономическом факультете одного из престижных столичных вузов, поменяв творческие перспективы на финансовую аналитику…
…А между тем, родительская ссора за стеной уверенно набирала обороты: воодушевленные перспективой слегка освежить семейную рутину, отец и мать добросовестно искали крайнего.
– Света, но ведь ты даже не спрашивала, – горячился отец, – я более чем уверен!
– Ну, хорошо, я знаю, что я – враг, да, да! Именно я одна во всем виновата. – В голосе мамы зазвучали хорошо знакомые нотки обиды.
Придется вмешаться, тоскливо осознала она и вышла из комнаты:
– Ну, хватит, успокойтесь! Я куплю новые краски, и этюдник, и карандаши. Мам, ставь чайник, я тортик принесла, твой любимый, трюфельный. – Обиженно поджав губы, Светлана Сергеевна удалилась на кухню, а Ирина вернулась в комнату, чтобы побыть в ее знакомой тишине еще несколько минут.
– Ты тут? – В дверь заглянул отец и сел рядом с ней на диван.– Ну ладно, не сердись на маму, ты же знаешь, она не специально.
– Знаю-знаю, сама виновата, – покорно согласилась Ирина. Они помолчали, а потом, припомнив что-то, Виталий Петрович сказал:
– Послушай, кажется, не все потеряно, подожди. – Через минуту он вернулся, и протянул ей сверток. – Вот, смотри.
Она развернула бумагу и охнула – это был один из ее детских рисунков. С пожелтевшего листа грустно смотрела длинноносая красавица в кружевном жабо, судя по волшебной палочке в руке – фея-волшебница. Голову красавицы венчал колпак со звездами, в руке она держала палочку величиной с хороший хлыст.
– Вот это да, пап! – Впечатлилась Ирина. – Откуда?
– Он лежал отдельно почему-то, за шкафом. Я ковры убирал и наткнулся. Мама, видно, туда просто не добралась со своим порядком. Так что, мир? Идем чай пить, я тоже хочу трюфельного тортика.
8
– Что будешь делать? – Степан окинул взглядом сложенный багаж: рюкзак с ноутбуком, дорожная сумка. – Какие планы?
– Дашка вчера попросила с ней на дачу съездить. Дом нужно протопить…
– Вы с ума сошли, зачем его топить? Октябрь на дворе, или вы там жить собрались? В избушке, у черта на куличках?
– Мы туда и обратно. Дашке одной страшно, боится, что застрянет где-нибудь…
– Ну, конечно! – развеселился Степан.– А если вы застрянете вместе, вам, по крайней мере, будет не скучно. Удачи, дорогая, – чистосердечно пожелал муж, и, водрузив рюкзак на плечи, отбыл в командировку.
Через мгновение ожил телефон:
– Ты не забыла? – поинтересовалась Дашка.– Я скоро буду. Термос возьми, а то околеем там, пока дом протопится.
Дашкина дача, была, конечно, не Дашкиной, а принадлежала ее бабушке и деду. Вырастив внучку, они коротали старость, находя утешение в садово-огородных заботах. Маленький двухэтажный домик в отдаленном садовом товариществе являл собой образец экономной застройки прошлого. На первом этаже, сложенном из крупного белого кирпича, находились комната с кухней, на втором, достроенном позже, все лето сушились пучки полезных трав и яблоки с грушами – потенциальное сырье для зимних компотов.
Летом подруги частенько проводили там выходные, забираясь ночевать на второй этаж. Большой надувной матрас моментально погружал в объятия Морфея Дарью, а Ирина еще долго лежала, опасливо прислушиваясь к звукам, доносящимся с улиц спящего дачного поселка.
Удобства исчерпывались наличием электричества и водой в колодце. Обед готовили прямо на улице, на маленькой плите. Зеленый борщ, сваренный в полевых условиях, казался Ирине верхом кулинарного искусства.
Домик стоял на вершине степного холма, и прямо с крыльца открывался невероятной красоты пейзаж: близлежащие поля, с рассыпанными вдалеке зелеными пятнами лесов, небольшое озерцо, наполовину заросшее камышом, и развалины старинной церквушки на краю соседнего села. Весной, когда цветущие сады соседних дач погружали окрестность в легкую бледно-розовую дымку, Ирине очень хотелось нарисовать это место.
…Первую часть дороги они веселились, обсуждая перипетии последних Дашкиных приключений: она была не замужем, и на данный момент проживала непростой период, главным событием которого был некий Филимон, изучающий восточные практики массажист.
Слишком разные взгляды на гармонию мироздания оказались истинной причиной поездки в дачную глухомань глубокой осенью. «Достал!», – сурово сдвинув брови, подтвердила ее подозрения подруга и добавила: «Надо расслабиться!». Почему для релакса был выбран столь необычный объект, в шестидесяти километрах от города, без центрального отопления и горячей воды, Дарья не уточнила.
Когда машина свернула с шоссе на проселочную дорогу, Ирина не волновалась – подруга, в отличие от нее, водила хорошо, уверенно, по-мужски. Но когда дорога превратилась в размокший проселок, петляющий по полю, она встревожилась. Осенний день заканчивался, а они кружили в полях, потеряв всякие ориентиры.
Наконец машина остановилась. Сосредоточенно рассматривая карту в экране телефона, Дашка анализировала топографическую обстановку:
– Кутузовка или Неглинное? Вот в чем вопрос! Если это Кутузовка, то нам направо. А если Неглинное… – Она увеличила изображение. – Тогда…
– Что тогда? Налево?
– Нет, прямо… Или? Черт! Ничего не пойму!
– Поехали уже куда-нибудь, чего стоять-то, – предложила, косясь на обступившие машину сумерки, Ирина.
– Не боись, прорвемся! – заверила подруга, и воодушевленно закрутила руль.
«Прорвемся» закончилось через несколько метров, когда, шумно забуксовав, автомобиль осел в широкой и, судя по всему, глубокой яме.
– Приплыли! Так… ну что, ты – за руль, а я толкать.… Или? – Но, глянув на светлую куртку спутницы и кроссовки в россыпи стразов, круто изменила решение. – Нет, не «или», давай ты за руль!
Они поменялись местами, но толку от активных манипуляций с газом и тормозом было мало. Ирина была исключительно «городским водителем». Несколько раз рыкнув, словно умирающий зверь, автомобиль окончательно заглох, зарывшись в земляную жижу по бампер.
Было всего шесть вечера, но казалось, что далеко за полночь – такая непроглядная темень царила вокруг. Где-то далеко промчалась, отстучав колесами, пригородная электричка, на секунды разорвав тишину натужным гудком, и снова стало тихо.
– Что будем делать? – Но риторический вопрос повис в воздухе без ответа.
Закрыв машину и вооружившись фонариком, они побрели по полю. Надежда двигала их вперед, к едва светящимся на другой стороне поля огонькам. Очень скоро путешественницы перестали обходить лужи, ибо ноги давно промокли. Сырость быстро пробралась под одежду, заставив покрыться мурашками и без того холодную кожу. «Видела бы меня сейчас мама»,– подумала Ирина, и еле удержалась, чтобы истерически не расхохотаться. А мысль о том, что дома уже истосковалась по прогулке собака, и придется все-таки звонить родителям, не добавила ей энтузиазма.
– Если мы отсюда выберемся, я напьюсь! – мрачно сообщила она, осознав, что почти не чувствует больших пальцев на ногах.
– А что, есть чем? – поинтересовалась Дашка, и витиевато выругалась, не заметив расположившуюся на ее пути коровью лепешку.
– Я взяла коньяк, он во фляжке…
– Которая осталась в машине? Отличная идея! – Развеселилась подруга, но не закончила свою мысль. – Ой! Ирка! А ведь мы, кажись, пришли! Смотри, это ж колодец с журавлем, где мы летом воду берем, узнала? – Только человек с очень развитым воображением мог увидеть в обступившей их темноте, что-то, похожее на колодец, но перспектива оказаться в тепле жилого помещения придала им дополнительное ускорение.
Они торопливо шли по пустынной улочке дачного поселка, с опаской поглядывая по сторонам. Но вокруг царила неуютная тишина и лишь где-то далеко несколько раз неуверенно пролаяла собака.
– Ну, наконец-то, – Дашка, проявив невероятную для банковского работника сноровку, перемахнула через невысокую изгородь. Через минуту, жалобно скрипнув, двери домика открылись. Но внутри оказалось так же темно, холодно и сыро, как снаружи.
– Конечно, тут же не топили месяц. Теперь ты понимаешь, почему нужно было приехать? – Дашка щелкнула выключателем и тусклый желтый свет залил комнату.
– Понимаю… только я не понимаю, что мы будем делать в этой холодине целую ночь?
– Дрова должны быть, растопим и потеплеет.
– А ты что, умеешь топить печку?
– А что ее топить? Главное – дрова! – Дарья торжествующе указала на сложенные аккуратной горкой поленья. Торопливо открыв печную заслонку, она сунула туда сразу несколько поленьев, и поднесла к одному свою зажигалку, очаровательную дамскую штучку со стразами Cваровски.
– Ты с ума сошла! Что ты делаешь? Спички нужно найти!
У Ирины перед глазами вдруг возникла картинка: маленькая девочка, сидящая на корточках возле открытой печки, рядом – старик, склонившийся над кучкой дров. Сколько лет ей тогда было? Пять? Семь? Но картинка неожиданно обрела кинематографическую четкость: вот дедушка, отрывая кусок газеты, поджигает его и кладет в печку, затем выбирает из корзины щепки, и подкидывает вслед за бумагой. И только потом, когда огонь разгорается, кладет первое, самое тоненькое полено.
– Подожди,– она обвела глазами комнату и обнаружила то, что искала – стопку макулатуры на старом радиоприемнике. – «Садовод-83»… Ты еще планируешь его читать?
– Иди ты!
– Отойди-ка! Это то, чего ты никогда не видела, и больше не увидишь. Смертельный номер! – Решительно выдрав из журнала толстый кусок, Ирина подожгла его и отправила в печку.– Чего смотришь? Тащи топор! – потребовала она у изумленно наблюдающей за ее манипуляциями Дарьи.
– Откуда здесь топор? Если и есть, то где-нибудь в сарае. А я не выйду отсюда, даже если ты меня расчленишь.
– Ты не понимаешь, нужно сделать щепки! Такие большие не загорятся! Ну, хотя бы нож? Только большой?
– Нож должен быть, сейчас.– Дашка порылась в недрах буфета с посудой, и достала устрашающего вида предмет, отдаленно напоминающий покрытый ржавчиной нож. – Слушай, да ведь это находка для триллера про маньяков!
– Если мы не растопим печку, то можно будет снимать другой триллер,– пробормотала Ирина, и, вооружившись ножом, стала кромсать полено. С большим трудом, но ей это удалось, и когда она бросила в печку первую горстку щепок, огонь затрещал веселее.
– А теперь внимание. – И в огонь отправилось первое, самое маленькое и тоненькое, полено.
– Ты, Самохина, герой! Признавайся, у тебя в роду были печники? – Дашка хихикнула, – если дядя Алик тебя разлюбит и выгонит из банка, ты сможешь стать первой женщиной-печником.
Но их веселье было прервано клубами дыма, появившимися откуда-то с потолка и моментально заполнившими комнату.
– Заслонка! Заслонку забыли, черт! – Отчаянно кашляя, Дарья распахнула дверь. Уличный воздух, свежей струей ворвавшийся в комнату, придал Ирине смелости, и, прикрыв лицо какой-то тряпкой, она ринулась к печке, забралась на табуретку и дрожащими руками вцепилась в рычажок. Заслонка скрипнула и поддалась. Еще мгновение – и она бы задохнулась, но Дашка сдернула ее со стула и вытолкала на улицу. Неожиданное приключение взбодрило путешественниц, но, когда, откашлявшись, они вернулись в холодный, сырой, а теперь еще и задымленный дом, энтузиазм их снова покинул.
– Все ясно, – констатировала, клацая зубами, Дарья, – нужно что-то для согрева!
– С ума сошла! Хочешь сбегать в машину за коньяком?
– Ты слишком хорошего обо мне мнения, так далеко мой альтруизм не простирается. Тут, в погребе должен быть самогон, дед летом у соседей покупал, помнится мне. Извини, дорогая, это, конечно, не мартель, к которому ты привыкла, но…
– К черту мартель, больше всего на свете я хочу согреться и спать. Тут есть какие-нибудь одеяла?
– Что-то найдем, но сначала – греться, – скрипя ступеньками, Дарья отправилась в погреб.
Через несколько минут она вернулась с подозрительного вида бутылкой, в одной руке и с банкой консервированных помидоров в другой. – Вот! Даже закуска есть! – И водрузила добычу на кухонный стол.
– Что это? – Ирина разглядывала мутно-желтую жидкость в бутылке.– Выглядит, честно говоря, не очень.
– У тебя есть богатый выбор – умереть от переохлаждения. – Дашка, покраснев от натуги, пыталась открутить пробку. – Или…
– … от алкогольного отравления! – подсказала Ирина.
– Ерунда! Дед его пьет, сколько я себя помню, а ему уже за восемьдесят на секундочку! Его даже в передаче про долгожителей хотели показывать!
– Кого, самогон?
– Деда, балда! – Щелкнула, наконец, пробка, и по комнате поплыл сладковатый запах деревенского первака.
На столе образовался романтичный натюрморт: два маленьких граненых стаканчика и железная миска с маринованными помидорами.
– С богом! – Пожелала себе удачи Дашка и опрокинула стаканчик.
– Ну, как? – Но Дашка, ошалело глянув на подругу, тут же запустила руку в миску с помидорами, и торопливо отправила один в рот. Прожевав, прикрыла глаза и промычала:
– Фу-у-у-ух… Как хорошо, тепло… давай, тебе понравится, я уверена.
Ирина вздохнула, и быстро, одним глотком, опрокинула в себя содержимое рюмки. На какое-то время у нее перехватило дыхание, и взорвались внутренности, а в желудке, по ощущениям, полыхнул огонь. Однако через несколько секунд огонь превратился в живительное тепло, мягко растекающееся по замерзшему телу.
– Ну, что? Повторим?
И они повторили. Раз. Потом еще раз. Комната тем временем стала прогреваться, они разделись и с наслаждением закутались в сухие байковые халаты Дашкиной бабушки, обнаруженные в комоде.
– Хорошо… Господи, как, оказывается, хорошо просто согреться… Дашка, ты мне должна! Ну, и за каким чертом тебя сюда понесло?
– Филька – козел, – выстрелила, словно из пистолета, подруга.
– Чтобы понять это, надо было так далеко ехать?
– Ну, извини, я ж не думала, что мы заблудимся. – Сморенная теплом и изрядной дозой долгожительского самогона, Дарья с наслаждением плюхнулась на подушку и закрыла глаза.
– Эй, – забеспокоилась Ирина, – ты что, спать собралась? Если мы обе заснем, кто топить будет? Мы к утру в сосульки превратимся!
– Не переживай, я чутко сплю, ты же знаешь, тем более я вот тут с краю. Я сразу встану,– пробормотала Дашка и моментально отключилась. Сон, легкий и естественный, как в детстве, сморил двух искательниц приключений в одно мгновение.
…Ирина проснулась от холода – проснулась и почувствовала, что у нее заледенели конечности.
