Записки отдыхающего

По дороге за нами увязалась тощая собака со скатавшейся шерстью. Она нарушила вместе с нами правила дорожного движения, легла неподалеку от нас и зарыла морду в лапы. Жене такое соседство не понравилось. Армянки уже подставляли свои телеса пробивающемуся из-за туч солнцу. Сегодня мы расположились почти у самого берега. «В первом ряду!» – сказала жена. Над морем была такая сильная дымка, что горизонта не было видно совсем. Море как будто соединилось с облачным небом в единое целое, от чего при плавании даже немного кружило голову.

По берегу бежала группа детей. Тренер зычным голосом подгонял их. Пес навострил уши, соскочил и побежал за детьми. Последним шел толстый мальчик и плакал от изнеможения.

Море обжигало своей прохладой, но противные твари ждали нас уже до буйков. Второй заплыв вдоль берега получился достаточно долгим, пока жена не обнаружила целое семейство больших белых.

– Там… там их штук пять в куче… – дрожа от возбуждения, рассказывала она.

Чуть позже жена заворчала насчет отдельных пляжей с детьми и без детей, так как ей надоел этот визг.

– Стареешь! – высказался я.

– Дай хоть поворчу, не все тебе!

В половине десятого на море появились волны. Плавать стало некомфортно. Мы повернули к берегу и какое-то время сидели в набегающей пене.

– Говорят, так можно вылечить целлюлит, – просветила меня жена, поднимаясь и опускаясь на волнах.

– Ну, тогда я еще тут полежу, – ответил я.

Судоку не решалось. Жена же рядом щелкала сканворды как орешки. На кромку берега вынесло волнами первые водоросли. Я повернулся на спину. Жена сказала, чтобы я снова ртом ловил ультрафиолет. Я полежал так некоторое время, пока не понял, что если кто-то пойдет рядом, то вряд ли удержится от того, чтобы кинуть мне в рот ракушку.

Прибой усиливался. Вода мутнела. На волнах, что все с большим грохотом обрушивались на берег, появились барашки. К половине одиннадцатого до наших полотенец стали долетать отдельные брызги. Число купающихся заметно уменьшилось. Одновременно увеличилось число проходящих мимо людей, несущих в пластиковых пол-литровых стаканчиках янтарное счастье. Низко над волнами, борясь с ветром, пролетела какая-то птица. Невольно вспомнился «Буревестник» Горького.

– Я проголодался, – стал намекать я жене.

– Дыши, давай йодом и фосфором! – ответила мучительница.

Вскоре мы сделали крюк, купив мяса, сахара и яиц. Только после этого американские и мексиканские животные дошли до дома. Однако, оказалось, что совсем недавно вырубился свет и, соответственно, нечем даже умыть наши потные морды. Пока мы, возмущаясь, мысленно писали жалобы, бегая по номеру в чем мать родила, свет дали. Мы уже без разговоров полезли под душ.

На обед жена пожалила отбивные из свиной шеи и подала их с картофелем, посыпанным укропом и южными специями. В качестве подгарнировки я настрогал салат из остатков овощей и зелени. Так же мы вымыли черешню и клубнику. Мы ели, запивая все это местным темным пивом и обливаясь потом. На кухне и в обеденной зоне было очень душно. Заглянула Стелла, невольно сглотнула и пожелала приятного аппетита.

– Стелла, можно ли будет вызвать от вас такси до вокзала Феодосии? Когда мы уже будем выезжать, – спросил я на будущее.

– Да, конечно, позвоним, без проблем, – отвечала та, бегая глазами по нашему столу.

– А сколько примерно будет стóит такси? – отвлекал ее я.

– Вы только мне напомните и все, позвоним, конечно, ребята, – потеряла мой вопрос хозяйка.

От духоты и зноя у меня снова разболелась голова. Я выпил горячего чая с лимоном и медом, закапал два отверстия и прикорнул рядом с уже дремлющей женой.

– Нам с тобой надо в следующий раз не на Юга ехать, а в санаторий, – молвила жена после полуторачасового сна, – Чтобы нас кормили, лечили, процедуры разные, массаж… и в нашей местности. Здоровья уже нет эту жару терпеть. Предлагаю Нижне-Ивкино! А что? Подлечат нервную систему.

Я тут же представил себя седовласым старичком, которого почему-то молодая медсестра ведет под ручку по дорожке в сосновом парке и наставляет: «Сколько раз говорить, что водку пить вредно». А старичок улыбается себе в бороду, смотрит на фигурку медсестры и думает: «Эх, скинуть бы мне два-три десятка…»

Жена чихнула, прервав мои мысли:

– Ну вот, и я зачихала! – крикнула она, – Это все ты виноват! Я же говорила, закрывайся, когда чихаешь!

– Я закрывался! – начал я горячо оправдываться, хотя уже понимал, что все мои доводы для жены будут бездоказательными и вину на соседа мне не переложить.

Мы перекусили бутербродами с колбасой и плавленым сыром. Доели клубнику со сметаной, выпили чай с лимоном. Далее до шести часов мы разрабатывали план-маршрут посещения достопримечательностей города воинской славы Феодосия. Ругая, на чем свет стоит, медленный Wi-Fi и старый глючный телефон жены мы еле достигли реализации идеи маршрута. Заодно узнали, кто такой Иван Федько, в честь которого названа главная улица города.

В начале седьмого мы вышли для прохождения очередных 10000 шагов. Для этого была выбрана другая сторона главной трассы, которая давно нас манила. Мы прошли по пескам и траве вдоль всех пляжей Берегового и даже вышли за границу села, тем самым, согласно дорожным указателям, побывав метров на двести в самой Феодосии. Нам почему-то казалось, что по другую сторону трассы тоже лежит благоустроенная дорожка, а на деле оказалась еле заметная песчано-травяная тропинка, иногда с кучками запаха по сторонам, на которой мы наглотались пыли и выхлопов от проезжавших мимо машин. Обратный путь мы прошли по привычной стороне и знакомой уже дорожке, идя по которой теряешь всякое терпение из-за того, что навстречу или попутно идет народ, занимая всю ширину пути. Бараны и только.

В номере мы, естественно, сполоснулись под душем. Я сел смотреть телевизор, поставив на стол недопитую вчерашнюю бутылку, нарезку из колбасы, кусок белого хлеба и черешню. Жена, чтобы не видеть мое падение, постаралась резко уснуть.

Порывы ветра стали настолько сильны, с легкостью отрывало, держащуюся на магнитах москитную дверь на балкон. Громко хлопало белье, вывешенное на сушку в ближайших домах. Двери так и дергались, норовя сорвать замки. Слышно было, как на этаже кто-то не справился с порывом, и входная дверь так распахнулась, стукнувшись о стопор, что чуть не слетела с петель. Я тихо пил водку. Наши сидели на кухне тоже тихонько. Соседи вышли было на лоджию, но вскоре свет и там погас. Похоже, ветер утихомирил всех своей мощью. Жена, отвернувшись на постели, мирно сопела.

Свет сегодня вечером не вырубали, однако после одиннадцати на телике вновь пропал сигнал. Я закрыл глаза и вырубился.

Сутки № 16

В пятнадцать минут шестого я занял самые большие конфорки на кухне. На одну поставил чайник, на другую – варить яйца. Через десять минут мурманчанка расположилась у дальней мойки.

– Вай! – друг закричала она и пару раз крутанулась вокруг своей оси.

– Посмотрите, у меня нет никого на спине? – спросила она, повернувшись.

– Да нет… – ответил я.

– Как будто кто-то прыгнул на меня или уже кажется… Смотрите, вот оно!!!

Мурманчанка указывала на стену, на которой сидел огромный коричневый кузнечик.

– Ну и зверь, – выговорила она.

– Да уж, большой, – подтвердил я.

Я уже хотел вернуться к своему кофе, но заметил, что представительница заполярного круга боится даже пошевелиться и пошел спасать мир. Я взял разделочную доску и хлопанул по пришельцу. Тот упал вниз и прыгнул в угол. Даже не прыгнул, а перелетел.

– Ух, ты, летающий! – вошел я в азарт.

Я грохнул по нему сверху еще пару раз и насекомое престало подавать признаки жизни. Мурманчанка все равно оставалась на месте. Тогда я взял веник с совком и выкинул труп в прудик на съедение местной жабе. Мурманск провожал взглядом похоронную процессию.

– Какой только дичи тут не насмотришься, ужас. У нас только комары да мошки. А сегодня прохладно, – теперь уже спокойно продолжала она разговор.

– Да, хорошо, а то мы уже устали от этой жары.

– Мы тоже, хотя у себя жарой не избалованы.

Я взял яйца, кофе и вышел из кухни.

Жена рассказала, что просыпалась сегодня ночью из-за пьяных разговоров, однако говорили негромко. Она даже слышала, как кто-то говорил: «Тише, тише, не кричите…». «Ишь, ты» – улыбнулся я.

Мы позавтракали на скорую руку, присовокупив к яйцам бутерброды с сыром и колбасой. Потом совершили все необходимые утренние процедуры и отправились на ярмарку. По пути вдруг обнаружили между ближайшими к нашему дому киосками еще один автомат с питьевой водой. Раньше, видимо, мы его не замечали из-за того, что киоски были открыты и взгляд падал на персики с абрикосами. А сегодня, в это раннее время, автомат вдруг высветился на белом фоне закрытых рольставен.

– Какой же я дурак, бегал за тридевять земель! – расстраивался я.

– Да ладно, а вдруг он не работает. Смотри, он какой-то другой.

Я посмотрел внимательнее. В нем можно было набрать даже газированной воды, но по десять рублей за литр.

– Была – не была, на обратном пути проверим!

Воздух был прозрачен, горизонт – четким. На ярмарке купили огурцов и помидор. Жена взяла понравившийся ей местный разнотравный мед крестнице на подарок. Разведанный нами автомат нормально работал. В номере перекусили бутербродами с кофе. Я побрился, и мы отправились на остановку автобуса.

У стеклянного укрытия остановочной платформы мы пробыли минут десять, пока не подошла маршрутка номер 4. Все сидячие места уже были заняты и мы встали в проходе. Я, как обычно, все разглядывал. На стекле шофера красовалась надпись: «Астановак здеся, тама и тута нету». Над окном напротив меня были еще украинские надписи: «Аварiйний вихiд». Билетерша громко и ясно называла остановки – просто клад для тех, кто путешествует. У нас ведь не дождешься такого. Но была одна проблема – остановка, на которой мы должны были сойти, не имела названия, вернее она в интернете называлась «по требованию».

Кондукторша просила при входе в автобус всех одевать маски. Какой-то молодой парень ворчал:

– Не привился – одевай! Привился – все равно одевай!

– Давай не пререкайся! – гневно осадила его билетерша, – Сейчас вот остановит полиция и дадут мне по пять тыщ с каждого. Где я тебе таких денег нашла, а? Может, ты мне дашь?

Парень сверкнул глазами, достал из кармана и натянул на лицо черную маску. В какой-то момент я понял, что мы находимся близко к центру города и после остановки «Галерейная» спросил кондуктора:

– Скажите, пожалуйста, а когда будет «по требованию», предпоследняя?

– Это и была предпоследняя. Дальше конечная.

Я понял, что мы попали. Город не знаем, связи и интернета нет. Жена, похоже, смирилась с положением заблудившихся баранов. Я оценивал ситуацию: мы стояли в пробке сразу после остановки. По сути, мы еще находились на ее территории.

– Откройте, пожалуйста! – взмолился я.

– Володя, открой, – нехотя протянула кондукторша.

Володя дернул рычаг, и мы с женой высыпали на улицу.

– Спасибо! – кричал я в закрывающиеся двери, поняв, что водитель только что нарушил свой же принцип «не открывать здеся и тута».

Улица, на которой мы оказались так и называлась – Галерейная, а по вчерашним гугл-картам должна была называться «Большевиков». Меня, как представителя преподавания точных наук, так взбесил этот факт, что я просто шел вперед, сыпая ругательства, словно они смогут переименовать улицу. Мы дошли до перекрестка с улицей «Украинская». Я свернул согласно нашему плану, но решил спросить для верности о правильности выбранного направления. Первая же тетка оказалась не местной, а вот вторая…

Вторая сразу сказала, что мы идем совсем не в том направлении. Я, было, начал спорить, но алиби в качестве гугл-карт с собой не было. «Пойдемте, я вам все покажу», – говорила тетка. Пока она вела нас пару кварталов, мы узнали немного о ее семье и знакомых.

– Тут у нас пешеходная улица «Земская», туда пойдете – там музей Цветаевых. А вот и в сквере Пушкина стоит памятник Пушкину, – показала она рукой через дорогу.

– Логично! – ответила жена.

– А по картам он вообще в промзоне, – до сих пор оправдывался я.

– Спасибо! – поблагодарила жена, цыкнув на меня.

Мы перешли дорогу и вошли в тихий можжевеловый сквер с красивыми дорожками и скамейками. Жена, по давней традиции, сфотографировалась рядом с поэтом. Вернее внизу, так как на уровне ее головы виднелась затертая до блеска туфля. Ее надо было коснуться и будет вам счастье. У меня счастье уже имелось, я трогать ничего не стал. После сквера мы незаметно переместились в городской парк, где петляли по аллеям, смотря на величественные южные тополя и платаны, красиво подстриженные можжевельники и акации, ковер из ровной травы и цветов. У музыкальной школы я сфоткался на пианинной скамейке у зеленого рояля. Постояли у вечного огня и посидели на скамейке у неработающего фонтана Айвазовского. Он давно нерабочий, больше ста лет. Электромобили с обзорными экскурсиями друг за дружкой проезжали мимо нас.

Из парка мы забрели на старинные улочки. Я почти потерялся, но вокруг было красиво и как-то спокойно. Держа нить направления где-то в голове, я решил, что в случае чего не первый, так второй человек покажет нам дорогу. Мы зашли в маленький магазинчик на углу неизвестной мне улицы и купили очень дешево полторашку воды. Спросили у продавщицы про название улицы – она не имела представления. На выходе из магазинчика стояло невменяемое лицо с протянутой рукой. Я выгреб из кармана всю мелочь и вложил ему в руку. Мужик пытался поблагодарить, но не смог.

Пройдя мимо какой-то очень старой кирпичной стены, мы вывернули на очередной перекресток.

– Простите, вы местный? – обратился я к мужику в кепке и синей футболке, растянутой внизу приличным животиком, который стоял у дверей первого же подъезда.

Тот молча указал пальцем на вывеску над дверью. На синем фоне белыми буквами было написано «Иммиграционная служба». Мужик улыбнулся и развел руками. Следующий высокий мужик в очках на перекрестке, что беседовал со старушкой, сказал, что мы уже здесь, в двадцати метрах от музея.

Завернув за угол, мы обнаружили музей, представляющий одноэтажный домик, крыльцо которого мыла техничка.

– Рано еще. С десяти! – молвила она.

Мы пошли растрачивать двадцать минут по бульвару пионера-героя Вити Коробкова. Прошли мимо школы № 4, в окнах которой виднелись стопки из знакомых учебников. Однако крыша на школе в одном месте провалилась и требовала ремонта. В конце улицы наткнулись на деревянный крест и надпись, что раньше здесь находился очень-очень древний храм. К десяти вернулись к музею. Там уже стояла семья, тоже ждущая открытия.

Мы зашли. Билетер спросила, нужна ли нам экскурсия. И мы, и семья экскурсию не взяли – она дороже. Сказали, что посмотрим все сами. Кассир, она же, видимо, и смотрительница, открыла нам дверь и толи от нечего делать, толи с великой радости, что с самого утра столько народа, повела рассказ о семье Марины и Анастасии Цветаевых, о друге семьи поэте и художнике Максимилиане Волошине и прочих родных и знакомых. Мы рассматривали фотографии, черновики стихов, личные вещи и картины. Нас провели по четырем комнатам, а в пятой была выставка, посвященная Михаилу Шолохову и фильмам, снятым по его рассказам с томами утвержденных сценариев по каждой серии.

Я вынес из музея в памяти строчки из одного стиха Марины Цветаевой. Мне особенно понравился этот стих. Я без всякого разрешения приведу его здесь:

Над Феодосией угас

Навеки этот день весенний,

И всюду удлиняет тени

Прелестный предвечерний час.

Захлёбываясь от тоски,

Иду одна, без всякой мысли,

И опустились и повисли

Две тоненьких моих руки.

Иду вдоль генуэзских стен,

Встречая ветра поцелуи,

И платья шёлковые струи

Колеблются вокруг колен.

И скромен ободок кольца,

И трогательно мал и жалок

Букет из нескольких фиалок

Почти у самого лица.

Иду вдоль крепостных валов,

В тоске вечерней и весенней.

И вечер удлиняет тени,

И безнадежность ищет слов.

Правда, классно!

Из музея мы повернули к центру города. Шли не спеша, озираясь по сторонам, читая памятные таблички на стенах домов и просто наслаждаясь прогулкой. Тут что не дом, то памятник. По пути пили воду из бутылки. Пока я рассматривал очередную табличку, жена нырнула в какую-то дверь. Над ней была надпись: «Дом книги».

Мы походили в большом торговом зале, на полках которого книги были расставлены четко по жанрам. Жена не могла надышаться книжным запахом. Уж очень она любит эти бумажные издания. «Надо обязательно здесь купить книжку, тем более что я уже свою прочитала», – говорила жена. Супруга купила открыток и книжку, я тоже подсунул понравившийся мне экземпляр.

Вскоре мы вышли на Земскую улицу. На ней было много административных зданий. Проектировалась она как пешеходная. На так как администрация ходить не любит, то и дело нам в спину пипикал какой-нибудь мерседес. Улица заканчивалась неработающим фонтаном влюбленных и красивой инсталляцией «ФЕОДОСИЯ». Мы покрутились на небольшой площади, и я сфотографировал супругу на фоне музея Грина, в который сам же отказался идти. Когда я делал фото, к нам подошел мужчина:

– Вы идите на набережную, там еще красивее есть место для фотографий. Там большие цифры с подсветкой. Нынче у города юбилей, 2550 лет!

– А как нам на набережную пройти? – спросил я, так как она тоже значилась в нашем маршруте.

– Вон туда идите, – махнул он рукой, – А вы откуда к нам?

– Издалека.

– А-а. А там и памятник Айвазовскому чуть в стороне, да там вообще все – это же набережная… А из какой хоть деревни-то сами? – не унимался мужчина.

– Мы из города вообще-то! – обиделась жена.

– Киров, Вятка, – объяснил я.

– А-а, – протянул мужик, но в его глазах не отразилось понимание местоположения нашей родины.

При выходе с площади мы наткнулись на вывеску «Караимская пекарня».

– Давай попробуем по пирожку! – предложила жена.

– Не-е, – ответил скупердяй, посмотрев на цены, – я пока не голоден.

– Причем тут голод, надо же пробовать местную кухню! – возмутилась жена.

– Да, на фиг, не хочу.

– Ты никогда ничего не хочешь! – обиделась супруга и пошла вниз к набережной.

– Ладно, ладно, давай купим, – терпеть не могу обиды.

– Ничего я уже не хочу!

– Ну, прости, давай купим, – умолял я, – пойдем!

Жена все-таки развернулась, и мы подошли к окошку. На столике лежали ма-а-а-ленькие пирожочки. Цена на вывеске не изменилась. Жена посмотрела на это все и молвила:

– Я думала за такие деньги у них большие пироги! Что это, конечно, на фиг!

Инцидент был исчерпан. Я поцеловал жену и мы, обещая больше не ругаться, вместе пошли к набережной.

Жена сфотографировалась у памятника Айвазовскому, я корчил рожи в пустой раме из под картины. Потом мы вышли на море к порту и там тоже сделали пару фоток. С суши из-за гор выползала огромная синяя туча. «Эх, похоже, придется помокнуть» – подумал я. Затем мы вышли на широкую набережную. На ней и, правда, было очень красиво. Огромные клумбы роз, различные инсталляции и, наконец-то, действующие фонтаны. У моря виднелся очень узкий галечный пляж, на котором кое-как ютились отдыхающие. Туча разрасталась и темнела. Мы прошли набережную и уткнулись в столовку под названием «Еда». «Их тут целая сеть» – догадался я. Очередь выходила прямо на улицу. Мы надели маски и на нас смотрели как на идиотов. Меню столовой было длинным, а вот реальный ассортимент оказался намного беднее. Мы взяли по борщу со сметаной и по котлете, на которой красовалось жареное яйцо. В качестве гарнира жена взяла картошку по-деревенски, а я – рис. Запили все компотом. Поискали глазами туалет, но не нашли.

Затем мы, соблюдая намеченный вчера план, стали подниматься по улице генерала Горбачева. Через некоторое время жена сказала, что хочет в туалет. Если я говорю, что хочу в туалет, значит можно полчаса отвести на его поиски, а если жена говорит об этом вслух, значит, пора включать мигалку. Я вспомнил, что платный туалет был на набережной. Мы рванули назад, дико озираясь. Почти сразу мой взгляд упал на кафе, в конце которого виднелся вожделенный закуток. Я потащил за собой жену мимо обедающих людей. Мы оба вошли в просторную туалетную комнату. Над унитазом висела надпись: «Убедительная просьба не смывать в унитаз туалетную бумагу, а так же чеки, фотографии бывших, ваши надежды и мечты». Женщина, стоящая у дверей, округлила глаза и отскочила в сторону, когда мы вдвоем, довольные и потные, выходили из туалета. На кассе нас никто не остановил. Получается еще и бесплатно!

Все казалось, что вот-вот хлынет дождь. Туча висела уже над городом, но, похоже, море ее не пускало. Синяя масса злилась и грохотала, но не более.

Вскоре мы вышли на главную улицу города у художественной школы. Я завистливо разглядывал картины, написанные учащимися и выставленные в окнах здания. Некоторые, по моему мнению, были достойны шедевра. Потом мы наткнулись на большой глобус, поверхность которого была вылеплена из маленьких цветных стекол. Жена, конечно же, не устояла и соблазнилась запечатлеться рядом с ним. Вдруг нам обоим захотелось мороженого, но как назло еще долго на пути ни с нашей, ни с той стороны улицы не было магазинов. Да, заскочили, мы в какой-то гипермаркет, но там как обычно работала одна касса и стояла длиннющая очередь. Вскоре магазинчиков попалось сразу два. Мороженое было подписано по Крымским городам: шоколадное «Ялта», классическое «Севастополь», «Керчь» с лимоном и т. д. Мы, что тут думать, взяли «Феодосию» с шоколадной крошкой. Перешли дорогу и сели на скамейку в Комсомольском парке вкушать прохладную сладость.

Потом прошлись по чистым аллеям парка, памятники которого были посвящены павшим в боях различных войн. Снова вышли на улицу Федько и почти сразу уткнулись в остановку. На другой стороне красными буквами красовалась надпись «Алкомаркет». Я даже и не помню, как мы очутились в этом магазине. Жена долго ходила по стеллажам завода «Массандра», я же выбрал небольшой бочонок местной водки «Морская». Мужик у прилавка возмущался, почему оставили всего одну бутылку дорого шампанского, когда он заказывал три.

Сели в маршрутку. Водитель очень резко сбрасывал сцепление и так же резко тормозил, что меня мотало взад и вперед. Кондукторша перед каждой остановкой спрашивала, будет ли народ на следующей остановке выходить и передавала ответ шоферу. Наши соседи замешкались и проехали лишние полкилометра. Этот дядя «здеся и тута» не останавливался. Вышли мы, немного не доезжая до нашей остановки, чтобы по дороге купить хлеба. Ни в одном магазине опять не было черного.

Дома я пошел на кухню за салатницей. Какая-то женщина мыла ее в мойке.

– Я следующий! – показал я на посуду.

– Сейчас домою.

Подошла еще одна женщина.

– Будет ли погода-то завтра получше? – спросила вторая.

– Я надеюсь, что будет, ведь только сегодня по прогнозу грозу обещали, – отозвалась первая.

– А то море-то ваще, блин.

– Ну-ка, ну-ка, что там море? – влез я в разговор.

– Да ваще очень холодное! Я только по колено зашла и обратно. А мелкого ваще не пустили к воде. Муж сказал, что это подводные течения еще вчера вечером холод принесли во время шторма. Вон как ветер-то дул!

Я сочувственно покачал головой, машинально сполоснул салатник и направился в номер.

Дождь начался в три часа. Я попросил жену проверить, не капает, ли случайно на только что вывешенное мной полотенце на балконе. Оказалось, что весь балкон уже сырой. «Убирай его скорей!» – крикнул я, – «Видимо капли задувает ветер».

Пока я крошил салат, жена, смаковала шампанское, смотрела фото, сделанное в Феодосии и купленные ею открытки. После решила немного полежать и тут же крепко уснула.

Я доделал салат, поцеловал спящую красавицу, достал из холодильника нарезку из колбасы и блаженно провел пару часов наедине с морской и радиоканалом «Вести ФМ». К четырем часам дождь внезапно прекратился, и тут же выглянуло солнце, словно и не бывало этой черной простыни на полнеба. На горизонте было все еще сине, на улице спала жара. Крыши домов почти моментально высохли и отражали солнечный свет, вселяя радость только что приехавшим на отдых людям.

Я же, как мне казалось, не с точки зрения обычного любителя единоросов, а с точки зрения реально происходящих вещей вместе с радиоведущим посмотрел на жалобу России на Украину по поводу прав человека, и на условия США и ЕС на работу «Северного потока – 2», и на Карабахский конфликт, и на… но тут кончилась водка и все точки моего зрения немного притупились.