Записки отдыхающего

Позже лежали, гадали свои кроссворды, никого как обычно не трогали, как вдруг недалеко раздалась африканская песенка. Я повернул голову. Наши недавние знакомые с антрацитовой кожей и тамтамами шли и пели: «Мамана-ба-дей, а-и-я». Оказывается, они одевали на отдыхающих африканские одежды и украшения, вставали рядом в разных позах и за определенную плату делали фото под названием «Мы на папуасских островах». Одну девчонку даже привязали к шесту как дичь для готовки. «Чубаб, чубаб цу, мана» – слушалось их нарастающее пение. Жена очень не хотела участвовать в подобном мероприятии и сделала вид, что спит. Когда они проходили мимо нас, один из обряженных папуасов громко стукнул в барабан и запел: «Тумба, тумба, е-е». Но жена на уловку не подалась и продолжала делать вид.

Мы искупались еще раз. Солнце уже потихоньку садилось, и тень от павильона заползла на наши полотенца. Жена никак не хотела уходить:

– Как хорошо-то, блин! – говорила она, не отрываясь от сканвордов, – Дыши, давай!

– Я пить хочу!

– Сходи, купи!

– Денег жалко…

– Тогда потерпишь, не маленький!

– На тебе уже и солнца нет.

– Ну и что, все равно хорошо!

Я понял, что ей больше нравится пустынный пляж, с которого уже почти все ушли. Но, с другой стороны, мне приятно было чувствовать себя «не маленьким» и я терпел.

Наконец, поднялись и мы. По дороге обогнали пару семей, где самыми веселыми членами были взрослые, накачанные алкогольными напитками. Дети только с удивлением наблюдали за их выходками. Одна тетка громко и по-сумасшедшему хохотала, в перерывах крича «Топор!». Видимо и, правда, смешное слово. Мы ускорили шаг.

У дома мы заметили, что болотная лужа, не меняющаяся несколько дней, сегодня уменьшилась в размерах и на ее окраинах земля была изрезана такырами.

В номере мы выпили пива с плавленым сырком. Я смотрел «Большие Вести», жена, не доверяя средствам массовой информации, тихонько засыпала. В какой-то момент прямоугольный ящик сообщил, что пропал телевизионный сигнал. Я даже не удивился. Больше даже ждал чего-то такого, повернулся на бок и уснул.

Сутки № 13

Проснулся я в половине первого от того, что болело горло, и кто-то горланил через москитную дверь балкона. «Меньше надо было пить пива из холодильника» – подумал я про горло и прыснул его ингалиптом. Потом сходил в туалет и выглянул на балкон. В соседнем гостевом доме, на террасе второго этажа сидела компания. По уровню громкости голоса, с которым они общались друг с другом, можно было судить об уровне влитого в них вина. Уровень был высоким. Вскоре, услышав голоса, к ним присоединился «Черное недоброе утро». Так как до утра было еще далеко, я тут же укоротил название до «Черное недоброе». Какой-то особо зычный и, соответственно, самый нетрезвый мужик стал передразнивать пса. «Хав-хав» – сотрясал он ночной воздух.

Я тут же в своих героических мыслях, выскочил на балкон и закричал:

– Эй, вы закон о тишине слышали?!

– Чё?

– Пасть закройте!

Понятно же, что никакие законы не писаны отдыхающим пьяным русским и черным псам, поэтому меня в тех же самых мыслях вскоре после выше обозначенного диалога находят и топят в местном болоте…

Я поежился, и некоторое время еще слушал песню Scorpions «Wind of Change» под совсем нехудожественный свист и караоке максимум в 10 баллов, пока не задремал.

* * *

Организм сам проснулся ровно в пять, потянулся, но вставать сразу отказался. Однако минут через десять мозг сообразил, что если не встать сейчас, то сковородку с утра можно и не дождаться. Мы пришли за пару минут до мурманчанки. Сковороду я уже застолбил, так что ждать и сидеть в телефоне пришлось ей. Я разогрел позавчерашнюю гречку, жена еле отскоблила от сковороды яичницу с сосисками. Плотный завтрак запили кофе. Через полчаса уже выходили на пляж. «Черный недобрый» бегал по дороге с высунутым языком за рыжей псиной и молчал.

На пляже уже купалась вчерашняя армянка с двумя подругами той же национальности. «Армяне отвоевывают Крым» – опасливо огляделся я. Море слегка рябило, волн не выло совсем.

Подплыв к буйкам, я спросил у представительниц первоправославных:

– Вы случайно медуз не видели?

– Наступили на одну огромную, думали, чья-то голова! А еще здесь дельфины плавают, обычно по трое и нападают на женский пол!

Когда мы чуть отплыли от них, жена недвусмысленно покрутила у виска.

Мы словили кайф в прохладной еще воде и легли загорать. Солнце ласкало нас своими лучами. Павильон включил негромкую музыку. Пришла Наташа, приплыл мужик на доске, паренек протирал шезлонги… Начинался очередной безоблачный день.

«Лидинцы», оказывается, была знакома с армянками, судя по разговору, по прошлым годам. Они немного побеседовали на американский манер: раз по пять спросили друг у друга «Как дела», но ответ особо никого не интересовал. Так как армянки ничего не купили и не принесли никакой прибыли, Лидинцы пошла дальше зазывать своих покупателей.

К десяти часам у буйков были замечены огромные медузы с красным пятном посередине, обломав всю прелесть плавания на глубине. Большинство купающихся терлось у берега, словно коровы на водопое. Для детей глубина по колено была красной зоной. Даже с надувным кругом они ложились на ракушки и визжали. Прибыл Фунтик. Барышни, похоже, уехали домой. Какая-то бабка громко заохала, не могла встать с шезлонга. Она села на самом краю скамейки и при попытке опереться и встать, шезлонг приподнимал другой конец, опуская бабку еще ниже. От данного свойства рычага бабку бросило в панику, и она заохала еще громче, хлопая ножками шезлонга по песку. Пока остальные соображали, к чему этот номер, к ней подскочил и помог какой-то мужик. Большой корабль, что три дня крутился на одном месте, отплыл в порт Феодосии. Мы тоскливо покружили еще раз на небольшой глубине и отправились в столовку.

Я взял окрошку на кефире и гуляш с рисом. Жена отоварилась рассольником и печенью с рожками. Оба для третьего выбрали каркаде, но оно сегодня было теплым и не сладким, а кислым. Рассольник тоже кислил и, хотя это можно было допустить по рецептуре, но вот то, что мой гуляш страшно кислил – это было совсем не по правилам. Осталось добавить, что рожки и рис были совсем безвкусные, а хлеб черствым. «Пора заканчивать со столовками» – подумали мы уклончиво.

Короче, из столовой мы вышли сытые, но черт знает чем. Направились было за дешевой черешней, но ларек был закрыт. Тогда жена заскочила в «Сладости Крыма» – на сладенькое, видите ли, ее потянуло. Жена один на один с продавщицей, как она любит, переходила от прилавка к прилавку и спрашивала название, состав и цену. В итоге были накуплены по кубику всяких рахат-лукумов, нуги, халвы и пахлавы. Я держался в стороне. Не то, чтобы сладкое не люблю. С удовольствием бы показал пальчиком на пару сладостей. Но меня жаба душит. Пусть уж жена себя порадует. Я как всегда – в следующей жизни. Пока совершалась торговля, я огляделся. Небольшой бокс где-то на 5-6 квадратов был до отказа завален всяческим товаром от медовых козинаков до подарочных чаев из разнотравья степей Крыма. Кондиционер имелся, но не работал, так как перегрелся от жары. Внутри была такая духота, что я удивлялся, как сладости еще растеклись на пол. «Бедные торгаши – думал я, – ну может не бедные, но несчастные». Я бы через час точно получил здесь обморок. Ладно, мы вдвоем, а если набьется человек пять…

Продавец накидала сладких кубиков в пластмассовый контейнер, и мы вышли из духоты в жару. А что вы хотите – Полдень! Какие же молодцы французы и еще некоторые народности типа греков и испанцев. Они объявляют в жару сиесту на пару часов, и никто в это время не работает. Вот это для людей. А у нас – умри, но продай.

Мы вернулись домой, отдали пакет грязного белья домработнице положить в стиральную машину и приняли душ. Ах, как приятно запивать холодным пивом сочный персик после секса! Жена задремала, я лег читать. Где-то через полчаса в дверь постучали. Я надел шорты и пошел открывать. Оля протягивала мне пакет с постиранным бельем. Я отдал деньги и с проснувшейся женой пошел развешивать белье во двор. Пять веревок были натянуты у забора за углом по правую руку от главного входа. Прищепок не хватало, поэтому мы немного проредили их количество на соседском белье.

Я дочитал книжку и немного подремал. Опять першило горло. Потом мы перекусили колбаской со слабожующейся вчерашней лепешкой. Попили чай. Я попробовал у жены пару кубиков сладостей – не понравилось. Она дала откусить пахлавы – вот это порадовало мои вкусовые сосочки. Я немного посудочил, жена почитала, и мы снова рванули на пляж.

Видели когда-нибудь, как народ безвылазно сидит в воде на дне в метре от берега. Дети так могут играть, но взрослые. Когда мы уходили утром – они уже сели, когда мы пришли вечером – они собрались уходить. Эти две бабки промариновались в соленой воде 6 часов. Просто добавь перца и можно закусывать.

Мерзкие желеобразные существа дежурили у буйков. Я доплыл до него только во втором заплыве. Жена на удивление оказалась смелей. Какая-то семья достала из воды трупик медузы с половину моей головы. Малышня и я подошли поближе посмотреть. Я сплавал один еще раз, но трусливо боялся подплыть к буйку, да еще и в отсутствие осмелевшей жены. Кто-то в маске плавал даже за буйками, видимо, не обращая внимания на стрекательных существ. Как малое дите, я посидел на мелкоте, попробовал половить рыбешек руками и нашел пару красивых ракушек. Короче, тоже мариновался, но недолго.

Вскоре рядом с нами расположилась семья, взрослые особи которой разговаривали исключительно матом. Даже по телефону. Минут через десять сын подошел к маме и заявил:

– Мама, кака!

– Ты че, охренел?! – был ответ мамаши.

Договорив еще пару фраз по телефону и услышав вторичный призыв ребенка, она отвела его за переодевалку на краснокнижные растения. В это время дядя мальчика, держа коленями стакан с пивом, достал из рюкзака самый настоящий дрон и запустил его над пляжем, чем заслужил свою долю внимания. Мы тут же собрались и ушли, некоторое время вдыхая свежую подкормку для растений.

Дома мы сняли пересохшее белье и легли отдыхать. Жена принялась разглядывать меня и завидовать, что я нигде не сгорел, ну разве что кроме носа. У самой же подгорела грудь и живот.

Вечером смотрели телевизор и пили чай. По-прежнему болело горло. Даже появились сопли. Закапал нос. Не спалось – плохой признак. Соседи сегодня не кричали, но разговор их был слышен хорошо и долго.

Сутки № 14

Проснулся без двадцати пять. Вылежал двадцать минут, пошел ставить кофе и принимать ванны. Горло болело, текли сопли и мутило голову. Жена тоже керкала, у нее еще и глаза воспалились. Вот, блин, приехали за здоровьем, а чем дальше, тем больше чахнем. «Это, наверно, нас тот больной мальчик заразил еще на экскурсии» – пытались мы найти причину своего недомогания.

Сходил на кухню, сварил яйца. Мурманчанка варила рисовую кашу. Мы тяпнули яиц с кофе и пошли на ярмарку.

У дома культуры рой людей сновал от ларька к ларьку с пакетами продуктов. Мы еле протолкались в конец рядов, глядя на товар и цены, иногда спрашивая про последние. Выбор товаров и цен по сравнению с четвергом был намного разнообразнее. Мы закупили персиков, сливы и черешни, которую пришлось убавлять из-за дороговизны. Потом к нам в сумку попали клубника, огурцы, помидоры и лук. Кстати, я заметил, что можно набрать в толпе, например, огурцов и пойти не к продавцу, со всех сторон облепленному другими покупателями, а домой – никто и не заметит. Однако моя совесть задумалась лишь на мгновение. Затем мы выстояли очередь за колбасой краковской и колбасой домашней. Пока стояли, увидели мурманских. Как позже мне сказала жена, она даже видела нашу коллегу, которая опасаясь, видимо, что мы полезем в душу, сделала вид, что нас не заметила и ретировалась. Жена купила мед. Сказала, чтобы меня лечить. Потом постояли еще у сыров, но вовремя заметили, что их производство совсем не Крым, а Московская область. Решив, что столичная дрянь нам на юге ни к чему, отправились домой.

По дороге я купил себе лимон. Жене сказал, что для лечения, но в тайне надеялся на коньяк. Дома я вымыл несколько ягод клубники и черешни, пару персиков и слив. Мы закидались витаминами и пошли на пляж.

На море – полнейший штиль. Наташа, армянки и мужик с доской были уже здесь. Первый же наш заплыв окончился резким разворотом на 180 градусов. Причиной разворота послужил объект, который любят ловить Губка-Боб с Патриком. Второй заплыв был чуть длиннее, но так же не без встречи с щупальцевидной белой. Возвращаясь на берег, мы испытали еще один шок: Наташа, стоя по грудь в воде, подняла из воды одну руку, на ладони которой лежала медузина. Наташа посмотрела на нее и отпустила прямо по нашему курсу. Мышцы напряглись, включилась восьмая скорость и подводное зрение. Мы описали полукруг и выскочили на берег. В третий раз мы окунались недалеко и никого не встретили.

Потом мы лежали, подставив солнцу нос и открытый рот. «Прям, природное УФО» – подумал я, вспомнив, как в детстве проходил процедуры с жестяной лампой с разными насадками. Правда, со стороны мы выглядели профессиональными мухоловами.

В отличие от предыдущих дней музыка из павильона звучала только русская. В основном это были песни девяностых-нулевых и переделанные под диско композиции рок исполнителей. Мы с женой сильно потели, ощущалась неприятная слабость. Нос настолько заложило, что я не уловил даже ванильный запах домашних пончиков, который раньше улавливал за несколько десятков метров. В четвертый раз мы заплыли достаточно далеко, никого к удивлению не встретив. Я огляделся. Некогда полупустынный пляж был неплохо забит в основном новыми отдыхающими с белыми еще телами. «Видимо, из-за того, что на Кавказе приняли по вирусу более жесткие меры, все рванули в Крым», – прокомментировала жена.

Я лежал, глотая солнечные лучи.

– А кто Коктебеле был? Волошин, Айвазовский, Цветаева… – начала вдруг перечислять жена

– Да все алкоголики там побывали! – резко ответил я, не закрывая рта.

– Ясно!

Мы повторили предыдущий заплыв и остались довольны отсутствием морских обитателей. Теплые слои воды резко, но приятно сменялись прохладными и обратно.

Домой мы прошли через продуктовый, в котором купили хлеба и сметаны. Черного хлеба не было, пришлось брать немного не белый. Затем в ларьке отдали деньги за пару пучков петрушки, на листьях которых, судя по цене, еще не совсем сошла позолота.

– Я вся сырая, как американская лошадь, – устало произнесла жена, входя в комнату.

– Я тогда мексиканский осел, – проговорил я, разбирая пляжную сумку.

Мы сполоснулись. Я сходил на кухню за салатниками. Валера курил. Стелла щебетала, показывая на втором этаже номер вновь прибывшим. В комнате мне стало совсем лихо. Жена предложила выпить «Терафлю». Я достал полусладкое из Солнечной долины. Сразу после первого бокала заметно полегчало, и я пошел крошить салат.

Жена тоже сделала себе свой – накрошила помидоры с луком и залила сметаной. Я же накромсал себе летнего с маслом. Во время еды опять вырубили свет. «Энергосистемы не справляются с жарой. 27 тысяч жителей Анапы остались без света» – вспомнил я вчерашнюю новостную ленту. «Все беды из Анапы» – щелкнуло у меня в мозгу. «27 тысяч по прописке – продолжал размышлять я, – наверное, все 150 ругали вчера ваши энергосистемы…»

Свет, однако, дали минут через пятнадцать. Я запил салат вторым бокалом красного и, закапав нос, лег спать. Через полчаса меня разбудило какое-то возбуждение с внутреннего дворика. Я прислушался. Стелла кричала, что ей повысили пенсию на 27 рублей, в связи с чем, она обещала напиться. Ее голос прерывал чей-то мужской хохот. Жена тихо читала книжку. Света снова не было. Я повернулся на другой бок и засопел.

– Как включить кондиционер? – спросила жена.

– Света же нет! – отрезал я.

В комнате становилось все душнее. Я открыл входную дверь, чтобы через балконную устроить сквозняк. Знойный воздух с улицы как по приглашению вошел в комнату. Я выругался и посмотрел на часы: 14:20 – самая знойная, извиняюсь, жопа. Больше не спалось. Как назло, кончилась питьевая вода. Оставалось сидеть, тяжело дыша в наваливающейся духоте, и ждать. Включение света, прохлады ночи или наступления зимы. Что первое придет…

Через час свет снова дали. «О-о-о!» – выдохнул весь дом и закапал кондиционерами. Но радость была не долгой, двадцатиминутной.

– Ну как ты? – осведомилась жена.

Я покрутил ладонь, словно вкручиваю лампочку, что означало «Как-то так» или «Так себе».

– Может у тебя солнечный удар? – не унималась ставить диагнозы жена.

Я сразу вспомнил, как семилетний получил такой у бабушки на сенокосе. Потом меня еще отпаивали горячим и горьким настоем зверобоя, но меня все равно знобило. Я тогда удивлялся: летом, под одеялом, с горячим питьем – а мне холодно.

«Может тепловой» – подумал я, зная, что его последствия куда менее страшные. Но вслух ничего не сказал. Лишь чихнул и пошел сморкаться. «Точно в море что-то глотнул – злился я, – уринотерапия из чужого сосуда не помогает». Дальше я подумал, что уже хочу домой, в Чепецк. Устал я от этой жары, да и от отдыха тоже. Сходить бы в сад, прополоть грядки, а то уж, наверное, все заросли, снять и полить огурцы, собрать смородину, конечно же, пожарить шашлычков немножко… Эх, красота. Всегда же хорошо там, где нас нет. Я и знал уже, что по возвращению домой меня будет тянуть обратно на юг. Но так уж устроена человеческая жизнь, наполненная лишь мечтами и воспоминаниями.

Я покрутился на кровати с боку на бок, посмотрел новости, навел и выпил-таки «Терафлю». Жена пила горячую сладкую воду – чай тоже кончился. Надо было идти в магазин. Мы дождались шести часов, чтобы солнце не сильно палило и вышли на улицу.

Народ возвращался с пляжей. Красные, распаренные тела с разноцветными кругами шли нам навстречу. Мы купили литр воды за три рубля и жадно попили. Вся вода тут же вышла через поры на изнаночную поверхность одежды. Жена в киосках покупала небольшие сувениры для подруг и родственников. А вот за особой благодарностью тем, кто следит за нашим садом, надо было идти за коньяком в фирменный магазин Крымских вин.

Мы погрузились в прохладу торгового зала. Огромный кондиционер добросовестно делал свое дело. В магазине была всего одна покупательница, но и она тут же вышла. Продавщица теперь работала на нас. Жена спрашивала ее о марках коньяка. Я стоял под кондиционером и смотрел на водку. Затем жена перешла к шампанским. Продавщица сама сказала, что не стоит выбрасывать деньги на дорогостоящие сорта. Недорогие нисколько не хуже.

– Это вот нормальное? – недоверчиво спросила жена.

– Тут к нам одна старушка ходит и все берет это шампанское, – рекламировала продавец, – она говорит, что шампанское предотвращает развитие болезни Альцгеймера. Старушка еще и книжки пишет. Пока жива. Ну и я иногда покупаю…

– Ладно, возьмем, – согласилась супруга.

– А водку вы пробовали? – встрял я.

– Нет, водку я не пробую!

«Я ее сразу пью!» – хотелось добавить мне, но я смолчал.

– Тут к нам каждый день старичок один ходит. С улицы Морской. Так он все эту водку и берет. Он когда первый раз пришел, сказал, что если что, то он живет на улице Морская 13 и, если не придет на следующий день, то его надо там искать. Ничего, пока приходит. Живой.

Я взял-таки себе местной водки. Жена на этот раз не возражала. Она готова была пойти на все, лишь бы я выздоровел и мне стало лучше, поэтому и закрыла глаза на этот беспредел.

– Если что, мы живем на улице Грина! – пошутил я.

Продавщица рассмеялась и пожелала нам приятного вечера. Тут, кстати, забыл сказать, почти все продавцы желают вам что-то приятного. То вечера, то отдыха, то аппетита. И это действительно приятно.

В магазине напротив мы купили свежего черного хлеба и чай. После покупок мы пошлись по тихим улочкам села, сделали небольшой крюк, насмотрелись на местных тощих кошек и вышли на главную улицу. Полным ходом шла подготовка к вечернему винопитию. Громко звучала музыка, призывно сверкали разноцветные огни, пахло шашлыком и развратом. Мы набрали питьевой воды и поспешили домой.

Я сполоснулся, накромсал себе небольшой салат, очистил от кожуры окорочок, включил телевизор и налил рюмку. Жена доедала обеденный салат с чебуреком. После третьей рюмки вырубили свет. Мне было уже все равно. Через полчаса свет включили. Я выпил за это, все доел и вымыл посуду. Лучше не стало. Башка разрывалась на части. Сопли текли как вода из южного крана, бросало в жар, но я знал, что делал – водка выводила заразу. Далее должен быть горячий чай с лимоном и медом, но тут снова вырубили свет и весь поселок погрузился во тьму. Да, в половине десятого, здесь уже достаточно темно. Я сидел на кровати с мутной головой весь в поту и смотрел, как на горизонте светятся фары проезжающих по трассе машин. Свет пытались включить три раза, но тут же гас. Я пил воду. Наливал в стакан из бутылки и подсвечивал телефоном, чтобы не пролить. Примерно через час моргание закончилось и электричество дали. Я выпил две кружки горячего чая с лимоном и лег спать.

Сутки № 15

Проснулся я в пятнадцать минут второго от дикого хохота, влетающего через открытую балконную дверь. Вся постель уже была сырая. «Температуру сбил» – обрадовался я. Нос еще все был заложен и горло болело. Я высморкался и закапал капли. Проснулась жена. Громкие голоса и хохот не унимались. «Опять чертовы соседи» – решил я и выглянул на балкон. К моему удивлению, свет у соседей не горел. Я взглянул вниз – оказывается, кто-то из наших постояльцев не соблюдал правила проживания и что-то шумно отмечал в обеденной зоне.

– Эй, ребят, можно ли потише?! Люди спят! – набрался я храбрости.

Но меня не услышали. Или сделали вид. Тогда я оделся и направился вниз.

– Может не надо? Наплюй уже! – забеспокоилась жена.

Я молча натягивал майку.

– Только ни с кем не связывайся! – наставляла она, видя мою решительность.

– В смысле, не связывайся?

– Ну, аккуратнее там…

Что это могло означать, толи не вступать в драку, толи вернутся живым, я так и не понял, но утвердительно кивнул. Вышел за дверь и сошел с крыльца. Навстречу очень нетвердой походкой шла женщина со стеклянным взглядом. По-моему, она даже меня не заметила, хотя мы еле разошлись. Подошел к источнику шума.

– Доброй ночи! – вежливо начал я.

Еще одна дама, чуть не ткнув в меня сигаретой, повернула голову на звук и посмотрела куда-то мимо меня.

– Доброй, – отозвался незнакомый мужик в глубине зала не таким уж и пьяным голосом.

«Слава богу, в адеквате» – обрадовался я.

– Ребят, можно ли потише? Никак не могу уснуть, а вы громко разговаривайте и прямо у меня под окнами, – путано изложил я свою просьбу.

– Ладно, хорошо, – ответил мужик.

– Еще и смеетесь громко! – забыв про вежливость, подытожил я и повернул обратно.

Жена успокоилась, видя, что я цел и невредим. Говор и вправду почти не стал слышен, а минут черед двадцать компания, собрав со звоном бутылки со стола, разошлась по своим номерам. Несмотря на полную тишину, я еще долго возился в постели.

– Не пойму, почему хозяева это терпят? Они же там, рядом совсем, у них же слышимость лучше! – возбужденно заговорил я в темноту.

– Боятся, наверно, клиентов и деньги потерять, спросонья проговорила жена.

– А чего боятся-то, есть же закон. Да и в правилах у них записано! – выпалил я, – А мы что, не клиенты и не деньги?!

– Да. Непонятно. Значит, просто боятся…

Я немного поворочался, закапал капли и засопел.

Где-то на нашем этаже хлопнула дверь и вывела меня из состояния ступора. До этого я уже пять минут смотрел в хмурое небо. На часы – пять утра.

– Черт! – выругался я.

Этот хлопок дверью мог означать только одно: кто-то опередил меня и поставил чайник. Теперь по неписаным правилам придется ждать, пока он вскипит, потом его опорожнят и принесут обратно, потом надо будет его набрать и снова поставить, а еще ждать, пока он снова вскипит. Чтобы окончательно убедиться в правоте своих мыслей, я в одних трусах выглянул в коридор. В двери напротив моей стояла женщина в одной ночнушке и, видимо, караулила чайник. Увидев меня, она поспешила прикрыть дверь.

Через некоторое время я налил себе кофе, набрал продуктов, сообщил жене «Я пошел» и спустился на кухню. В обеденной зоне все еще пахло куревом и духами. Я почистил лук, помыл и порезал помидоры, поставил чайник на плиту и пошел выносить в бачок на дороге мусорку из кухни. Она доверху была набита пивными бутылками так, что мне некуда было выбросить свои очистки.

Жена обжарила остатки копченой колбасы с помидоров и луком, залила все это яйцом и добротно посыпала перцем. Получилось отличное мексиканское блюдо. Я глотал пищу и дышал драконом. Если бы не свежий огурец на подгарнировку, я бы сжег всю слизистую. В тоже время, перец неплохо убивает всякую заразу, нашедшую приют во рту. Поэтому я не жаловался. На десерт мы слопали по недозрелому персику и собрались на пляж.