Тихий район

Старик протянул парню руку в знак уважения. Богдан попятился назад.

– Понимаю, – продолжил старик, опустив руку. – Таких, как ты, сложно переубедить. Тебе всегда хочется быть добрым, но это лишь всепоглощающая глупость. Добро – это только следствие зла. Даже таких героев, как ты, порождает зло. Героев, как бы тебе этого не хотелось, не существует. Героизм – следствие человеческой глупости. Никто не сидит и не мечтает о том, как бы ему стать героем. Если кто-то бросается в горящую школу, это лишь потому, что кто-то до этого за небольшую копейку закрывал глаза на нарушения пожарной безопасности. Но в какой-то момент некоторым из вас стреляет в голову, что, если вы совершите хороший поступок, вам все простят. Так произошло и с вашим отцом Владимиром, как вы его назвали. При жизни он был настоятелем маленькой церквушки. Но не потому, что был глубоко верующим. Конечно, нет… Все ради банального обогащения. Сотни страждущих несли ему последнее. В обмен на иллюзии о том, что все будет хорошо и беды уйдут. Нужно лишь прикупить свечку по двойной цене или заказать платный молебен… Он был отвратительным, мерзким человеком.

– Тогда почему он не с вами?! – крикнул Богдан.

– Видишь ли, так заведено, что убиенных принято щадить. Если человека насильно лишают жизни, убийца словно отпускает все его грехи, забирая их на себя. С тем, кто его убил, возможно, я еще встречусь. Но куда интереснее знать, почему и как это произошло… Отец Владимир любил не только деньги, но и маленьких безобидных мальчиков. Похоть – вот то, из-за чего все люди забывают обо всем святом. Будь он простым рабочим – это закончилось бы для него тюрьмой. Но кто бы мог поверить, что священник может заниматься такими извращенными занятиями?.. Но однажды отец одного развращенного им мальчика все-таки придал значение рассказу своего сына, взял топор – и отомстил. Что удивительно, прихожане чуть не устроили самосуд над несчастным отцом. Никто не верил в его историю. Отец Владимир умел красиво врать, и продолжали верить даже после его смерти. Об ушедшем педофиле страдали еще не одну неделю. Удивительно. Люди считали его посланником самого Господа. Люди – удивительные существа. Они полагают, что для общения с Ним непременно требуется посредник. И этим посредником выступают деньги. Вы пытаетесь купить себе благополучие. И тому, кто его пообещает, вы готовы простить все…

– Отдайте Ваську! Я не знаю, зачем он вам нужен, но он же ребенок! – прервал россказни старика Богдан. – Я вас прошу.

– Ах, да… Васька, – продолжал старик. – Попав сюда, ваш отец Владимир сразу смекнул, что люди всегда остаются людьми. Поэтому продолжил вас обманывать, врать о том, о чем не имеет и малейшего представления. Пригрел Ваську. Но далеко не из лучших побуждений. Думаю, ты догадался…

– Пожалуйста, я вас умоляю, верните ребенка…

– Умоляете, вы всегда только и делаете, что что-то просите, умоляете. Уповая на то, что вас слышат только те самые светлые силы, и именно вам они помогут. Оглянись вокруг! – старик обвел взглядом полки с книгами. – На этих страницах описаны сотни судеб, и каждая из них о чем-то просит. Но только для себя. Никто не просит за других. Вы все физически замкнуты в теремах своих квартир, а духовно – сами по себе. Вы почему-то решили, что именно вы и есть венец творения и можете делать все, что взбредет вам в голову. Но это не так. Вы – лишь одна из сотен попыток. Попыток, которые не увенчались успехом. Но ты, я знаю, искренне веришь во что-то светлое и доброе. В тебе не умирает надежда. Хочешь помочь мальчику?

Старик подошел к низенькой двери и вывел мальчика из темной комнаты.

– Ты же хочешь, чтобы с ним было все хорошо? – обратился к Богдану старик. – Вижу, что да, и это твое самое искреннее желание. Ну, что ж. – Старик положил руку на голову мальчику. – Он снова вернется в мир живых, в свою любящую семью. К отцу и матери, продавшим душу алкоголю и наркотикам. Родителям, которые по пьяни убили его в приступе гнева. Еще не известно, что хуже…

Мальчик стал растворяться на глазах и исчез. А старик продолжал:

– Но, Богдан, за каждой просьбой должна последовать расплата. Таких, как ты, я не встречал давненько. Поэтому я помогу тебе разрушить твою веру в хорошее. – Старик снова подошел к той же дверце и вытащил оттуда Артема. Он крепко схватил его за плечи, так что Богдан услышал хруст ломающихся костей. Артем упал на колени.

– Я верну тебе не только твое время, но вдобавок – время этого парня, – обратился к Богдану старик. – Ты проживешь не один десяток лет, вернешься в церковь. Мимо тебя пройдут сотни людей. Ты услышишь миллионы просьб и будешь знать, что им уже никто не сможет помочь. Эти мольбы будут преследовать тебя всю твою долгую жизнь. Это будет для тебя самым страшным наказанием. Когда-то ты этого не вынесешь и попросишь вернуть все обратно, но условия будут уже совершенно другими.

Богдан увидел, как Артем превращается в высыхающую мумию. Его зрачки уменьшались до тех пор, пока совсем не исчезли. Богдан же ощутил то, чего не ощущал уже давно, – бьющееся сердце.

Тихомирск. 2х1х год. Улица Гоголя

Тимофей вышел на улицу. Он до сей поры не мог поверить в то, что увидел, и до конца сомневался, наяву ли это было или ему все привиделось. Он обернулся на церковь, постарался взять себя в руки, встряхнул головой и побежал вниз по улице, к набережной, пытаясь разобраться, где же находится тот двенадцатый дом.

Вокруг было темно. Лишь в некоторых окнах горел свет.

Лейтенант окинул взором здание бывшей библиотеки. В нем почти все окна были выбиты, а входные двери при порывах разгулявшегося ветра болтались из стороны в сторону.

Из темноты показался человек, в котором он узнал Женю.

– Ну, что? Нашел? – запыхавшись спросил сержант.

– Да-а… –замешкался Тимофей и, указав на церковь, добавил: – Я, это… Мне в церкви…

– С Богданом Алексеевичем говорил?

– С кем?

– Ты на церковь показывал. Со священником говорил? Его Богдан Алексеевич зовут.

– А, да. Сказали, что он в двенадцатый дом побежал.

– Серьезно? Богдан Алексеевич тебе что-то ответил? Да ты счастливчик, не иначе! Он вообще ни с кем не разговаривает.

– Раз такая удача, пойдем к двенадцатому, а то я никак не могу его найти.

– Да вон же он! –кивнул Женя. – Ты прав. Раз уж нас такой человек благословил, тогда пойдем.

Полицейские снова направились в темные дворы. Дом стоял прямо на перекрестье дорог, а его окна выходили прямиком на церковь и старую библиотеку.

Они предвкушали скорое задержание, а ведь при себе у них не было даже ни дубинки, ни электрошокера, ни, уж тем более, пистолета.

Тимофей решил разбавить напряженную обстановку вопросом, который отдавал неприкрытым сарказмом:

– Так, ты говоришь, у вас тут тихий район, да?

– Вообще-то да. Это, скорее, исключение, которое подтверждает правило. Да тут и людей-то почти нет, – ответил Женя.

– Ага. А ты не задумывался, что чем меньше людей, тем больший процент преступников приходится на них?

– С каких пор наркоманов прямо в таких из себя преступников записывают?

– Что-то на обычного наркомана он не похож. И обстановочка в квартире тоже странная.

– Это да… Но мало ли чем они там новым таким балуются! И вообще, ты часто в притонах бывал? Они обычно как-то так и выглядят. Вот это еще не самое страшное, что может встретиться.

– Ты о чем?

– У меня друг в соседнем городе живет, мы с ним учились вместе. Тоже сейчас правопорядок охраняет. Так вот, у них целая серия убийств недавно прокатилась.

– Если уж так говорить, то и в серии убийств нет ничего необычного. Хоть это, конечно, и не так часто встречается, к счастью.

– Эм. Нет. Этот случай как раз совсем необычный. Убийства, совершенные особо жестоким способом, произошли в трех разных кафе. Знаешь, такие забегаловки, в которые почти никто из более или менее приличных людей не ходит. Прямо при свидетелях! Но все это дело тормозят сверху, не дают ходу.

– Почему?

– Понимаешь, какое дело… Убийства совершают детишки богатеньких родителей. Сами убийства на камеру записывают, а на месте преступления, как знак отличия, видимо, оставляют свои дорогие шмотки. Пиджак или сумку.

– Серьезно? Зачем, специально себя выдать?

– Вряд ли. Это у них игра такая. Развлекаются люди, у которых из-за денег совсем крыша съехала. А отличительную черту явно в каком-то блокбастере голливудском подсмотрели. Слушок по городу быстро прошел. Сейчас все кафе полупустые прозябают.

– Похоже на бред или какую-то городскую байку.

– А материалы дела и трупы изуродованные, как и записи с камер наблюдения, которые были в одном из кафе, – тоже байки?

– Не знаю, что и сказать. Но ты в серьез думаешь, что это действительно возможно?

– Что значит – думаешь? Я тебе о реальных фактах говорю. Это уже произошло. И происходит. Я же говорю, с жиру бесятся. Все разрешенное и запрошенное уже закончилось, так они вот так теперь развлекаются. И самое главное, все факты есть. Даже несмотря на то, что свидетели вообще какую-то чушь рассказывают.

– Свидетели?

– Да. Они что-то вроде прилюдной казни устраивают над теми, кого считают недостойными жить. Натуральный терроризм. Люди реально запуганы.

Полицейские приблизились к подъезду дома, как вдруг у Жени зазвонил телефон.

– Але!.. Да, Глеб Васильевич… Мы еще здесь около… Я вас понял. – Сержант положил трубку.

– Значит, слушай. Васильевич звонил! Тут в «Тошняке» какая-то хрень произошла, я толком и не понял, что. В общем, нам нужно туда двигать. Причем он сказал: как можно быстрее.

– А что случилось-то, –растерялся Тимофей.

– Говорю-же, не знаю! Неразборчиво его слышно было. То ли драка, то ли еще что. Но сказал, что что-то очень серьезное. Сам туда едет.

– Что еще за «Тошняк»?

– Да пиццерия! Вернее, что-то похожее на нее.

С первого этажа двенадцатого дома раздался громкий пронзительный возглас:

– Помогите! Они снова здесь! Они ходят! Я их слышу! Помогите, люди добрые!

– Твою мать, это что?! – пригнувшись, Тимофей стал вглядываться в окна.

– Судя по крику, это больная бабка. Не помнишь, я рассказывал? Бегом давай к машине, ехать надо.

– Как же старуха?

– А ты, что, доктор? Они ее не вылечили, ты решил попробовать?

– Нет, давай так. Этот же нарик сюда, вроде как, побежал. Мало ли что. Я все осмотрю, а ты давай, в пиццерию свою. Я потом, как закончу, такси вызову – и к вам.

– Ладно, только смотри, аккуратно. Таксисту так и скажи: к «Тошняку». Он сразу поймет, куда.

Сержант бегом направился к своей машине, припаркованной на набережной, а лейтенант остался один в незнакомом ему темном дворе.

В доме был всего один подъезд и два этажа. Откуда-то сверху стали доноситься странные пугающие звуки, как будто кто-то нарочно брал что-то тяжелое и бросал из всех сил на пол, отчего деревянные перекрытия старого обветшалого здания ходили ходуном.

Тимофей осмотрелся, помешкался, но все-таки вошел в подъезд.

Звуки стихли. Лейтенант медленными и бесшумными шагами поднялся на первый пролет. Здесь располагались четыре квартиры, и, судя по безжизненным, постаревшим дверям, в квартирах уже давно никто не жил. Дом старой постройки. Полы были устланы досками, давно прогнившими от времени и сырости, а те, что оставались еще в удовлетворительном состоянии, неприятно поскрипывали. Вся эта обстановка нагоняла на тоску, дополняемую чувством таинственной тревоги. Тимофей взялся за перила и хотел было прошмыгнуть дальше, как вдруг одна из дверей распахнулась и во всю силу ударилась о стену.

Тимофей резко обернулся на грохот и увидел, что прямо к нему опрометью несется пожилая дама с седыми, растрепанными, как у ведьмы, волосами. Старый, застиранный до безобразия халат развевался и тянулся за ней длинным шлейфом. Ее глаза бегали по сторонам, мышцы лица хаотично сокращались. Она страдала тяжелым психическим расстройством.

Подбежав к нему, она подпрыгнула, набросилась на полицейского, вцепилась в него скрюченными пальцами и принялась вытряхивать из него душу, издавая при этом истошные и нечленораздельные вопли.

– Женщина! Женщина! – пытаясь остановить и успокоить старуху, закричал лейтенант. – Успокойтесь! Все хорошо!

Но это не помогало. Женщина хоть и казалась слабой и хрупкой, но в нее будто вселилась невероятная сила. Такое случается у людей, имеющих психические отклонения. Тимофей, как ни старался, не мог ее отпихнуть. Ее пальцы, как клещи, вцепились в него мертвой хваткой. На него будто накинулись пять бойцовских собак одновременно.

– Я вас прошу! Не нервничайте! – Лейтенант продолжал пустые попытки успокоить разбушевавшуюся старуху. Но та вдруг остановилась сама, замерла, но еще крепче вцепилась руками в полицейского. Тимофей растерялся и тоже застыл на месте. Старуха медленно подняла голову и зыркнула на него так, что страх навсегда поселился в его пятках.

– Они постоянно приходят, – произнесла старуха шепотом, запрокинув голову и уставившись в потолок. Затем так же резко снова перешла на крик: – Они постоянно приходят!

Дикий вой умалишенной прервал оглушительный рокот, спустившийся со второго этажа. Он был настолько сильным, что с потолка осыпалась штукатурка, а деревянные перекрытия закачались. Женщина тут же ринулась из подъезда на улицу.

В любой другой ситуации сошедший с ума человек не напугал бы Тимофея, но после того, что он видел в церкви, он сам чувствовал себя сумасшедшим. Все это нависло над ним и обрушилось грозным валом сверху, проникая в каждую клеточку организма. Сердце выбивало чечетку, дыхание участилось. Так тяжело дышат только марафонцы после прохождения длинных дистанций.

Полицейский встряхнул головой и взял себя в руки.

– Чтобы преодолеть самый сильный страх, нужно просто броситься в него с головой, – произнес во всеуслышание Тимофей.

Всего в шесть шагов лейтенант преодолел ступени, ведущие на второй этаж, и на всякий случай остановился, прислушиваясь к каждому шороху. Дверь квартиры, расположенной на квартирой безумной старухи, была приоткрыта. Он подскочил к ней, крепко схватился за ручку и со всей силы распахнул ее.

Старую двухкомнатную квартиру жильцы покинули давно. В небольшой темной прихожей со стен сползали обои, осыпалась сухая штукатурка. Крыша протекала. По всему потолку растеклись подсохшие рыжеватые подтеки. В соседней комнате промелькнул силуэт знакомого парня. Тимофей сразу сообразил, кто это был. Голый по пояс, он стоял спиной к лейтенанту.

– Молодой человек! – продавливая сбившееся дыхание, угрожающе окликнул Тимофей.

Парень медленно развернулся. Его руки повисли вдоль туловища, будто онемевшие, но мышцы, проступавшие на плечах, сокращались, как черви. Руки неестественно дергались. Голова болталась так, словно из шеи вынули все позвонки.

Полицейский встретился с ним взглядом. Ужас, который ранее уже отступил, нахлынул на него с новой силой. Вместо человеческих глаз в его глазницах была чернота. Лейтенант подался назад. В тот же момент молодой человек подпрыгнул вверх, прижав колени к груди, и всей своей массой обрушился на пол. Ступня его подвернулась и сустав от сильного удара вывернулся наружу, разорвав мышечную ткань, продырявив кожу и оголив белую берцовую кость. Но раненный не почувствовал боли. Он медленно двинулся к полицейскому, и это еще больше напугало Тимофея. Он старался не выказать своего страха, хотя давалось это с великим трудом. Единственное, что все же выдало его взбудораженное страхом сознание, это неубедительное:

– Стой!

Парень остановился, дернулся и снова изо всех сил подпрыгнул вверх, шаркнув головой о потолок, и приземлился всем весом на уже искалеченную ногу. Снова раздался мерзкий хруст. Тимофей отступил подальше, но споткнулся и повалился на спину. Парень тотчас же метнулся к выходу и перемахнул через полицейского. Страх, поглотивший лейтенанта, становился привычным. Адреналин продолжал бушевать. Тимофей подхватился с пола и бросился следом.

Выскочив на улицу, он лихорадочно осмотрелся по сторонам, пытаясь увидеть в темноте беглеца. И заметил его. Парень, ковыляя, скрылся за углом дома. Тимофей побежал вдогон по набережной. Парень, ступая на сломанную кость, быстро вбежал в заброшенную библиотеку, лейтенант – за ним.

На ступенях он снова встретился с безумной старухой.

– Они здесь! Я знаю! Ты их тоже видишь?!

Но в этот раз его уже не могли выбить из колеи. Лейтенант оттолкнул женщину и вбежал в библиотеку. Здание было давно заброшено, как и большинство домов в этом районе, и так же побито влагой и временем. На огромных полках лежали какие-то книги – остатки былой роскошной коллекции. С крыши, в каждом углу, падали вниз и разбивались на брызги капли накопившейся на чердаке дождевой воды.

В помещении было пусто. Тимофей осмотрелся, достал из кармана телефон и, включив фонарик, сделал шаг вперед. Он почувствовал, как на что-то наступил. Направив свет под ноги, он увидел, что его нога находится на отрытой странице книги.

Невзначай взглянув на страницу, он опустился перед книгой на корточки и вчитался. На размокшем от влаги листе описывались события, произошедшие несколькими минутами ранее:

«После того, как полицейский упал, я выскочил из квартиры и оказался в темном дворе. Пометавшись по нему, стремглав помчался на набережную, и тут увидел ее… ту, которая мне нужна… Она заметила меня и поднялась по ступенькам старой библиотеки…».

Прочитав это, лейтенант почувствовал слабость и тошноту. Голова закружилась, но он все равно отлистал страницы назад.

«Я плохо помнил, что произошло. Меня привел в чувство настойчивый стук в дверь. Я отчетливо услышал: «Откройте! Полиция!» За дверью были двое. О чем они говорили, я не разобрал. В мыслях крутилось лишь одно: мне нужно отыскать душевнобольную. Это мой единственный шанс. Только больные душой могут мне помочь. Только они могут вырвать мое время обратно. Только они отчетливо слышат и добрых, и злых…».

– Да что за бред! Как это возможно!

Тимофей снова перелистал страницы назад.

«Они их убили! Они их действительно убили! Эти ублюдки убили их просто так! Я даже не знаю, что могло спровоцировать людей на такие поступки. Надеюсь, что они отстанут от нас. Хотя им, наверное, не нужны свидетели. У них же богатые родители. Да, они говорили, что у них богатые родители. Они достанут нас, если захотят…».

Лейтенант перелистал всю книгу, выхватывая по паре строк с каждой страницы. Это был личный дневник, куда некий Максим записывал все свои мысли и вносил все, что с ним происходило. В этих событиях участником был и Тимофей. Все было описано со скрупулезной точностью.

– Ничего не понимаю…

Тимофей говорил сам с собой. Пролистав дневник до фрагмента, который закончился на моменте, когда парень вбежал в библиотеку, Тимофей нервно помял уголок страницы, долго не решаясь ее перевернуть. Взяв себя в руки, он выдохнул и перекинул страницу. Но она оказалась пустой. Он пролистал дальше, но и следующие страницы были чистыми. Безмолвную тишину прервал визгливый телефонный звонок.

– Алло! – из трубки донесся обеспокоенный голос Жени. – Ты где?

– Я, это…– пролепетал Тимофей, но сержант не дал ему договорить.

– Бегом сюда! Здесь убийство! Я уже отзвонился Васильевичу, обрисовал ситуацию. Он приказал тебе срочно сюда выдвигаться!

– Понял. Сейчас буду. – Тимофей положил трубку и направился к выходу, в его руках все еще находился распахнутый на пустых страницах дневник. Он осмотрелся в поисках места, куда бы ее положить, как вдруг заметил, как на пустых страницах проявился текст. Он включил фонарик.

«Она привела меня в западню. Она знала! Она точно знала! Я уже там. Но я им неинтересен. Им от меня получить нечего. Я в огромном шкафу. Здесь такие же, как и я…».

Книга выпала из дрожащих рук. Он направил свет фонарика прямо и обнаружил дверцу. Судя по описанию в книге, именно этот шкаф Максим упоминал в своих записях.

Лейтенант собрался духом, подошел к шкафу и открыл дверцу. Внутри него просторное пустое помещение. Тимофей снова похлопал себя по щекам.

– Так, все! Это какая-то бредятина! Мне все это кажется! Так, нужно успокоиться… – Он размял виски. – «Тошняк». Мне нужно туда.

Хлопнув дверью, лейтенант выбежал из библиотеки.

Москва. 2х6х год

– Дедушка,– шепотом произнес мальчик, – так тебе вправду никогда страшно не было?

Тимофей Осипович словно не слышал его. Он порхал мыслями во временах своей молодости. Воспоминания заполонили все его мысли. В его памяти о Тихомирске всплывало столько всего, что хватило бы на десяток томов. Но чаще всего он вспоминал именно о том дневнике, найденном в заброшенной библиотеке. Именно она помогла узнать, кто был причастен к убийству. Все, что он успел прочитать на тех отсыревших страницах, сошлось точь-в-точь. Но как ни пытался он ее потом найти, ему этого не удалось.

– Дедушка, – снова обратился к нему внук, чуть приподнявшись с кровати.

– Да, внучек? – вернулся в настоящее Тимофей Осипович. – Никогда не было. Да и бояться было нечего. Давай-ка, чтобы папа не ругался, ты закроешь сейчас глазки, а я тебе еще раз про сказочных птиц расскажу. Договорились?

– Договорились!

Мальчик укутался в одеяло и закрыл глаза, внимательно вслушиваясь в чудесные рассказы, и не заметил, как уснул. Старик встал с кресла, аккуратно поправил одеяло и вышел из детской, оставив внука наедине со сладкими сновидениями.