Тихий район

– А почему дядя кричит? Он не верит, да? Он ведь не верит? – подняла глаза на женщину Ева.

– Да, как и мы все когда-то, солнышко. – Женщина крепко прижала девочку к себе.

Раздался последний удар колокола. Артем нервно оглянулся, и его взгляд приковала эта девочка. Ангельской красоты невинный ребенок, который только-только выглядел как абсолютно здоровое и живое дитя, стал меняться на глазах. Ее кожа в мгновение ока побелела, яркие небесно-голубые глаза померкли, стали мутными, свинцово-серыми и холодными, зрачки расширились. Маленькое тельце неестественно быстро похудело, щеки впали, сквозь кожу проступили кости. Артем испугался, сделал шаг назад и услышал, как звон колокола постепенно сменяется на кашель, стоны и хрипы со всех сторон.

Девочка тоже закашлялась. Артем снова взглянул на нее, присмотрелся и увидел проступивший разрез на ее шее. Разрез не был похож на зажившую рану; он, скорее, походил на разрезы, сделанные по уже мертвому человеку, подобные тем, что делают в морге.

Он поднял глаза на Изольду Львовну. Ее кожа также приобрела могильную пепельность. Лицо ее выглядело так, словно кожу натянули на голые кости. Выделились скулы, а ореолы вокруг глаз потемнели.

Откуда-то со стороны донеслось очередное неестественное клокотанье. Парень перевел туда взгляд и увидел, как Валера, который еще минуту назад подшучивал над ним, совершенно преобразился. Его раздробленная челюсть выступила далеко вперед и свернулась в сторону, разорванные щеки, порванные губы, искромсанный язык были словно вывернуты наизнанку.

Рядом с ним сидели еще двое. У них также было изуродованы лица. У того, кто все время пытался одернуть Валерия, голова свисала. Переломанные шейные позвонки выступили наружу, прорывая мышцы насквозь. У второго, помимо изувеченного лица, на кадке зияла огромная глубокая рана, проникавшая внутрь.

Артем в ужасе отвернулся, посмотрел на девушку, которая привела его сюда, однако зрелище, представшее перед ним, было ничуть не лучше. Левая половина ее лица была искромсана и превращена в опухшую бесформенную бурую массу. Видимо, она перенесла жуткие побои. Ее забили до смерти.

Увиденное повергло Артема в трепет. Он силился убежать, но, сделав шаг, оступился и, как мешок муки, повалился на пол, с маху ударился головой, но не почувствовал ни малейшей боли от удара.

– Пройдет время, и ты привыкнешь, – опустилась перед ним на колени Ольга. Потом обратилась к Изольде Львовне. – Он мне что-то про деньги говорил. Видать, убили его при ограблении.

– Да кто ж его знает. Ничего, вспомнит, да все сам расскажет, – махнула женщина.

Артем закрыл лицо руками. Под левым глазом нащупал шрам, который тянулся по всему лицу. Он ощупал его, затем ощупал голову, и на затылке обнаружил большую вмятину. Сначала он подумал, что это показалось. Но с каждой секундой он был все ближе к осознанию: ямка на затылке была, и явилась следствием тяжелого удара. Волосы липли к затылку. Посмотрев на свои руки, он увидел, что они такого же пепельного цвета, а на пальцах, которыми он только что ощупывал голову, осталась кровь.

– Так, нет, – произнес он вслух, – я должен вспомнить… Я лежал на улице, услышал голос девушки… – Артем крепко зажмурился. – Что, что было до этого?.. – Он сжал веки еще сильнее. – Я шел с деньгами… В портфеле лежали деньги. Я должен был… закрыть кредит… Да! Так и было! Я еще вчера об этом на кухне рассказывал… Он сказал: мол, давай я тебя подвезу, нечего с такой суммой в автобусах ездить… Мы ехали в банк… Но почему-то машина свернула в переулок… Он… Он сказал, что его друг попросил что-то забрать. А потом… Потом… Я вышел, чтобы покурить… Из подъезда показался Денис… и еще трое… Мы с ними долго разговаривали… Пока я не почувствовал удар в лицо… Я упал затылком… на поребрик… В ушах засвистело… В глазах потемнело… Потом я услышал: «Вставай, пойдем». А потом… Я открыл глаза и увидел, что передо мной стоишь ты! – Артем указал пальцем на Ольгу.

– Хорошие у тебя друзья, – посмеялся Валера. – Хотя, знаешь, я бы тоже тебе в лицо дал, чтобы ты не выпендривался и бордюры поребриками не называл. Как видишь, после смерти ты все равно очнулся в нашем захолустье, а не в Питере, – очень невнятно, шепелявя и одновременно подсмеиваясь, Валера пытался поддержать разговор.

– Вообще-то, поребриком называется вид кладки камня, когда между разными уровнями полотна возникает ребро, а бордюр – это такой же камень, только уложенный «заподлицо», – вмешался какой-то мужчина. – И разная кладка встречается как у нас, так и вообще в любом городе. Петербург тут совершенно не при чем.

– «Заподлицо» мне тебя слушать, – ответил Валера. Ты при жизни так дороги клал, что ночью идешь – ямы по колено. Убиться можно. Ты меня сюда чуть раньше положенного не отправил, так что сиди и не умничай. Строитель дорог, которых нет.

– Если бы ты работал, а не целыми днями штаны в «Тошняке» просиживал, платил бы налоги, были бы и дороги, – ответил мужчина, Аркадий Васильевич, в прошлом – инженер.

– Чтобы вы их потом разворовали, да? – уколол Валера.

– Ты посмотри на него! Сидит тут, сама невинность! Ты-то никогда не крал? Так я хоть не у людей.

– То есть те, кто налоги не платит, нелюди получается, да? – к беседе подключился еще один мужчина.

– Почему нелюди? Люди!

– Ты же сказал не у людей крал. А у кого тогда?

– У государства! – Аркадий Васильевич заявил это с особенной гордостью.

– А у государства деньги откуда? Не от людей? Я, знаешь, почему всегда налоги до последней копейки выплачивал? Хотя была возможность платить вдвое меньше. Чтобы ехать по дороге и материть таких, как ты! В другом случае приходилось бы ехать и про себя так говорить: «Какой я мудак! Налоги не плачу – дороги хреновые». А так я всегда ехал и про вас думал. Ты эти деньги не украл. Это я их тебе и тебе подобным платил, чтобы с чистой совестью вас проклинать.

– Да и хрен бы с твоими проклятиями! Сильно они тебе помогли? – вопрошал Аркадий Васильевич.

– А тебе деньги твои сильно помогли? Тебе же все мало было! А в итоге – вместе с тобой тут сидим, дурак! Еще и в компании, вон, с Валерой! – сказал мужчина.

– На том свете уж, а все про деньги, – из-за алтаря появился батюшка.

В церкви вмиг воцарилась тишина. Престарелый священнослужитель в рясе и с редкой седой бородой взял в руки свечу, зажег ее и полушепотом, монотонно завел молитву. Все присутствующие собрались у алтаря и покорно его слушали. Кто-то, закрыв глаза и опустив голову, молился про себя, кто-то просто вдумчиво слушал. Один Артем сидел у стены, все еще приходя в себя. Гнетущая атмосфера нависла над ним огромной глыбой и стала невыносимой. Он утирал глаза, трогал свое лицо и не хотел верить увиденному. Однообразный голос священника постепенно вывел его из равновесия, и в какой-то момент Артем не сдержался:

– Хватит! – прервал он священника. – У вас здесь точно какая-то секта! Или не пойми что! Вы что-то мне подсыпали, чем-то меня опоили! Дайте я выйду!

Он стал прорываться к двери, расталкивая всех, кто невольно оказывался на его пути, но Изольда Львовна схватила его за руку и одернула:

– Туда нельзя. До утра все должны находиться здесь. Тут наше единственное пристанище, куда они не могут попасть. – Она пыталась удержать Артема.

– Какие еще – они? Вы просто сумасшедшие! Я не знаю, что здесь происходит и кто вы такие, но я больше не желаю здесь находиться. Выпустите меня! – Артем пытался подступить к двери, но Изольда Львовна всячески не давала этого сделать.

– Пусти его, пускай идет, – сказал священник.

– Но батюшка! – вмешалась Ольга. – Нельзя ведь!

– Человеку можно помочь, только когда он сам этого желает. Ступай, – обратился к Артему священник.

– Он ведь не вернется! – с ошарашенным видом произнесла Изольда Львовна.

– Даст Бог, вернется. А нет, значит, так тому и быть… – промолвил священник. – Дайте ему выйти, говорю!

Артем в последний раз окинул всех взглядом. Все посмотрели на него. Ольга качала головой, всячески давая понять, что ему нельзя выходить и нужно остаться здесь, но он не замечал ее намеки. Он распахнул двери и вышел на улицу.

Все вокруг было окутано густым туманом, будто облака разом спустились с небес на землю. Артем не мог понять, куда ему идти. Все окна в домах были темны, уличные фонари не зажжены. Он, как загнанное животное, часами метался по дорогам и закоулкам, пока, наконец, снова не оказался на набережной. Переполненный страхом и отчаянием, он брел по побережью. Вдруг, чуть приглядевшись, сквозь туман он едва различил на поверхности воды нечто странное.

По воде в хаотичном порядке мелькали тени, очертаниями напоминавшие те, что отбрасывают собой люди. Но вокруг не было ни души. Эти пятна на воде не просто плавали на волнах, а двигали руками, головами и вертелись из стороны в сторону. Определенно, так ведут себя тени, отброшенные людьми. Однако вокруг по-прежнему не было никого, кроме Артема.

Парень стал присматриваться к теням. И увидел девушку, которая вышла откуда-то из-за угла, одетую в длинную белоснежную ночную сорочку. У нее были густые кудрявые каштановые волосы. Она шагала босиком прямиком к воде. Артем, затаив дыхание, стал наблюдать. Девушка вошла в воду и долго осматривала пятна на ней. Затем, словно определившись, куда двигаться, направилась к одной из них. Она приложила ладонь к тому месту, где очертание тени чем-то напоминало человеческую руку, и тень, ни дать ни взять, буквально на глазах у Артема превратилась в настоящего человека. Это был мужчина, лет сорока. Девушка обняла его со спины.

– Неужто я там? – Ветер донес до Артема его негромкие слова. – Я уж думал, с ума схожу или мне померещилось.

– Все хорошо, – ласково успокаивала его девушка.

– Я ведь так долго этого ждал. Я стоял в этом чертовом болоте каждый день на протяжении пяти лет. И уже перестал верить. Думал, ты за мной не придешь.

– Но я ведь пришла, – Девушка прижалась к нему сильнее и нежно коснулась губами его щеки. Помедлив, она взяла его за руку и вывела на сушу. – Теперь мы будем счастливы вдвоем… Целую вечность…

Артем не мог поверить своим глазам. В памяти у него всплыл разговор с другом, любителем рыбалок и веселых баек. Он рассказывал ему, что, по старому преданию, залив в городе Тихомирске был непростым. В Петровские времена сюда стекались люди со всех окрестностей. Ходила легенда, что, если стать по колено в воду и смиренно ждать, явится перед тобой девушка невиданной красоты и заберет с собой не в рай и не в ад, а туда, где не будет ни бед, ни печалей. И будешь счастлив ты с ней до скончания веков.

Артем снова потрогал свою голову, а потом неспеша провел пальцами по шраму. Затем медленно опустил руки и осмотрел их. Они были невозможно бледны. Он крепко сжал кулаки, но чувства были не такими, как обычно. Ощущения были схожи с теми, которые испытываешь во время страшного беспробудного сновидения, в которых на тебя нападает жуткое чудовище, а ты, что есть силы, бьешь его, но силы в ударах нет никакой, а руки – будто ватные. Артем со всей силы вцепился в свое правое предплечье другой рукой, сжал и оттянул кожу, чтобы испытать боль. Но боли не было. Он по-прежнему ничего не чувствовал.

– Это все чушь… Неправда… – твердил он. Он – не Артем, он – рыба, выброшенная на берег, которая хватает воздух, но задыхается и слабеет. – Это все бред!

Вдруг его взор упал на здание, находившееся поодаль. Из окон лил свет и плашмя падал на землю, вырывая из непроглядной тьмы участок, поросший травой. Он прислушался, а затем стремглав бросился туда. Сквозь стены доносился гомон, громкие разговоры, смех, лилась музыка. Пожалуй, там разворачивался большой праздник.

Артем долго менжевался, но потом все же решился открыть дверь. Веселье было в самом разгаре. Кабак был под завязку забит людьми, а все места были заняты. Люди ели, пили, плясали, болтали, заливались задорным смехом. Алкоголь лился рекой. Девушки демонстрировали ухажерам шикарные наряды. Мужчины были одеты хоть и не в строгие костюмы, но достаточно элегантно. Артем осмотрелся. Все выглядели абсолютно здоровыми. Ни одного искалеченного, побледневшего или полуразложившегося покойника. На долю секунды его посетила мысль, что несколько часов назад он все же угодил в какую-то секту и именно они с ним что-то сделали, что-то ужасное. Но эту мысль оборвал голос из толпы.

– Вы поглядите! А кто это к нам пришел?! – воскликнула девушка с кудрявыми красными волосами, и весь бар замолчал. Все уставились на Артема, ехидно улыбаясь.

– Извините. Я заблудился, не могу сориентироваться. Может, вы мне подскажете… – чувствуя скованность и неловкость, обратился к толпе Артем.

– Да уж. То, что ты заблудился, – это точно! – сказал парень с окрашенными белыми волосами. Все присутствующее, будто по щелчку, захохотали. Хохот этот был отнюдь не добрым, скорее, –зловещим.

Беловолосый встал из-за стола, подошел к Артему и, как бы глядя на него свысока, задрав нос, протянул руку:

– Дмитрий.

Артем еще раз оглянулся и протянул руку в ответ:

– Артем.

Они обменялись рукопожатиями, и в этот момент до Артема дошло, что это было первое прикосновение, которое он почувствовал за последние часы. Его держала за руку Ольга, касалась плеча Изольда Львовна, но он не чувствовал их касаний так явственно. А рука Дмитрия ощущалась очень отчетливо. Она была холодна, словно только что вынутая из морозильной камеры. Пожатие было весьма крепким.

– Ну, вот и познакомились, – Дима чуть-чуть отвернулся, прикрыл кулаком рот и, зевнув, добавил: – Это ты молодец, Настя, что заметила его первой. И хорошо, что здесь нет моего закадычного друга. Поэтому, думаю, никто не будет против, если он будет моим?

– Все не набалуешься? Хотя я тебя понимаю, ты же тут недавно, – согласился мужчина, сидящий за барной стойкой. – Развлекайся!

– Ну, вот и хорошо, – широко улыбнулся Дима. – Как раз туман уже рассеивается, солнце скоро встанет. Пора возвращаться. – Артем увидел, что лицо Дмитрия уже выглядит не таким здоровым: оно меняло цвет.

Дима посмотрел в глаза Артема, усмехнулся и со всей силы толкнул в грудь. Толчок был такой значительной силы, что Артем, приподнявшись над полом, стрелой вылетел на улицу, спиной сбив с петель входную дверь. Спина отозвалась мучительной болью.

Дмитрий, расправив плечи, подошел к Артему, схватил его рукой за ногу и поволок по мощеной брусчатке. Самый страшный сон становился реальностью. Он встретил то самое жуткое чудовище. А в руках, ногах и во всем теле, как нарочно, не было никаких сил. Он чувствовал лишь руку, которая крепко сжимала его щиколотку, и противиться этому не имел возможности. Его, словно бревно, волокли по дороге. В какой-то момент он даже смирился с этим. Единственное, что приводило его в чувства, – это знакомый пейзаж, который ему удавалось лицезреть.

Вот и церковь. Но парень явно направлялся не туда, а к зданию напротив нее, на торцах которого расселись фигуры уродливых белок. С монстром происходило что-то непонятное: его походка становилась менее твердой, словно у него с каждым преодоленным метром в ногах ломались кости. Но это не мешало ему волочить Артема за собой.

Он с легкостью проволок Артема по ступенькам, распахнул двери и швырнул Артема вглубь. Парень, как невесомая поролоновая кукла, влетел внутрь и остановился в центре помещения.

Огромный зал, мраморный пол, вплотную прислоненные к стенам громадные книжные шкафы, вырастающие до потолка. Это была библиотека, созданная ярым поклонником готического стиля. Здесь были сотни, тысячи, возможно, сотни тысяч книг, аккуратно, в алфавитном порядке расставленных на полках.

– Солнце почти встало! – тяжело вдохнул Дима. Артем взглянул на него и увидел, что его лицо будто попало под каток, а руки, ноги были неестественно искривлены. Из соседней комнаты выглянул старик, во всем черном. Повязанные в ровный хвост седые волосы, аккуратно бритая борода с проступавшей и в ней сединой. Опираясь на изящную дубовую трость с кованой серебром ручкой в виде черепа, он взглянул на Диму и произнес:

– А я смотрю, ты все не уймешься.

– Да я от этого просто кайфую! – радостно ответил Дима. Его глаза горели.

– Это хорошо. Люблю, когда желания искренни. Глядишь, может, и домой тебя отправим. Там нам одержимые идеями тоже пригодились бы.

– Да я с радостью!

– Ладно, не к месту разговор. Давай его туда, ко всем! – распорядился старик. – Там, кстати, кто-то Ваську поймал.

– Что, правда? – удивился Дима, расплывшись в улыбке.

Артем и сам не понял, как очутился в большом темном помещении. Как только он более-менее пришел в себя, сразу же кинулся к двери и принялся, что есть сил, колотить в нее.

– Выпустите! Слышите! Выпустите меня отсюда! – Он замер. – Я чувствую! – Он понял, что вновь ощущает прикосновения и силу в кулаках. Его это сильно обрадовало. Он истерически рассмеялся. Но его счастье было прервано детским рыданием.

Артем ужаснулся. В дальнем краю комнаты на полу, поджав колени, сидел шестилетний мальчик и тихо-тихо плакал. Остальное, свободное, пространство было завалено телами женщин, мужчин и детей. Они не были похожи ни на живых, ни на мертвых. Они дышали. Кто-то даже издавал хриплые звуки, но ни один не шевелился. У всех были широко раскрыты глаза, но они не моргали. У них отсутствовали зрачки, и глаза их были совершенно белыми.

* * *

– Батюшка! – на всю церковь раздался оглушительный крик, взбудораживший всех присутствующих.

– Да. – Из-за алтаря послышался хриплый голос священника.

– Васька! –со слезами на глазах промолвила Изольда Львовна.

Имя и то, каким несчастным и тревожным голосом произнесла его женщина, заставило всех замереть. Священник взволнован был больше всех, ведь речь шла о маленьком мальчике, которого он всегда считал своим сыном.

– Что с ним? Где он? – забеспокоился отец Владимир.

– Они его забрали!

– Как? Он же был здесь! – схватил священник женщину за шкирку.

– Близился рассвет, и я вышла в палисадник. Я не заметила, что он выбежал вслед за мной.

– Ты что, мать твою, совсем из ума выжила?! Ты хоть понимаешь, что ты наделала! – отец Владимир повалил, вцепился в ее горло руками и стал валять ее по полу. Все оторопели и, разинув рты, смиренно наблюдали за происходящим. Никто и никогда, даже из тех, кто здесь давно, не видел отца Владимира в таком состоянии, ведь он всегда говорил о смирении и всепрощении. В него словно зверь вселился.

Единственный, кто решил вмешаться, – высокий, широкий в плечах Богдан. Он принялся разнимать дерущихся.

– Ну, а вы все куда смотрели? Я к вам обращаюсь! – обратился священник ко всему люду, который все еще не мог отойти от увиденного.

Повисла звенящая тишина.

– Мы пойдем – и заберем его! Сейчас! – чуть отдышавшись, окинул всех взглядом священник.

– Но вы ведь говорили, что мы ни в коем случае не можем даже приближаться к ним. И если кто-то к ним попал, значит, сам виноват, и так суждено. Мы не имеем права вмешиваться, – заговорил из толпы Аркадий Васильевич.

– Не важно, что я говорил! Мы пойдем – и заберем его, тем более на улице уже светло, – оборвал священник.

– Это как-же так? Вы ведь нам всем твердили одно. А теперь оказывается, что это неважно? Каждый из нас слышал от вас одно и тоже. Те, кто слышать не хотел, уходили в ночь и никогда не возвращались. А теперь вы говорите, что все это не важно! Как так? – подал голос Валера.

– Молчать! Вы все пойдете! И мы пойдем прямо сейчас, пока не случилось ничего более страшного!

– А, это вы так решили? – вступил в спор Аркадий Васильевич. – Чем этот ваш Васька лучше других? Да каждый день они забирают неисчислимое количество людей! В том числе детей. Вот, парень сегодня был, – вы что сказали? «Даст Бог вернется. А нет, значит так тому и быть». Вот и Васька, даст Бог, вернется. А нет – так тому и быть! С чего это мы все должны идти?! Он ведь даже не ваш родной!

Снова сомкнулась натянутая тишина. Отец Владимир мысленно подбирал слова, но не знал, что сказать. Он жил здесь долгое время, и сам теперь толком не знал, где он, зачем и что происходит, и уж тем более, – не знал, что делать. Но он еще при жизни обладал истинным даром убеждения. Ему верили все, с кем он общался. Сейчас же случилось, то, чего он не ожидал. В его догадки, ложь и выдумки все поверили, и переубедить их в обратном не представлялось возможным. Он сам загнал себя в тупик.

– Я пойду, – растолкав толпу руками, двинулся к выходу Богдан.

– О! Смотрите, наш герой голос подал! Тебе, что, в жизни геройств не хватило? Хочешь еще раз судьбу испытать? – воскликнул Валера.

Богдан молча повернулся в его сторону:

– В самом деле, сколько можно. Уже сколько я здесь, и не счесть! Если раньше нас всех пугала смерть, то сейчас-то что? Мы и так мертвы! Каждый из нас уже встречался с людьми, одурманенными злом. Пришло время встретиться с ним. Не думаю, что будет еще хуже! – обратился ко всем присутствующим другой мужчина, средних лет.

– В самом деле, это же ребенок… Вы же знаете, что с ним будет, – добавила Ольга.

– Не нужно тут давить на жалость! Меня не заставите! Кто хочет, тот пусть и идет! А меня отсюда силком не вытащите. Можете, конечно, постараться. Но пока вы всех тут будете пытаться переубедить, будет уже поздно. Если вы такие бесстрашные, идите. Вперед! – изливался Валера.

– Он прав. Кому страшно или кто не хочет, пускай остается. А кто готов, идем прямо сейчас! – агитировал Богдан.

Идти согласились Ольга и Изольда Львовна. К ним присоединились еще пятеро мужчин. Отец Владимир взял кропило и емкость со святой водой и вместе с ними направился к соседнему зданию. Не успели они приблизиться к нему, как двери распахнулись и им навстречу вышел парень уродливой наружности. Когда он увидел приближавшихся к библиотеке людей, улыбнулся и подозвал остальных:

– Эй! Вы посмотрите, кто к нам идет!

Тут же на улицу вышло больше десятка существ, очень отдаленно напоминавших людей. Они были изуродованы. У кого-то были искривлены и переломаны ноги, у других лица выглядели так, словно подвергались неоднократным ударам увесистой кувалды.

Богдан осмотрелся по сторонам. Над заливом поднималось солнце, и туман рассеялся. Пришедшие к зданию люди теперь выглядели так, как при жизни. Здоровый цвет лица, естественный блеск в глазах, будто с ними ничего и не произошло, будто каждый из здесь присутствующих вовсе не был убит или до смерти замучен изуверами.

– Отдайте моего сына! – крикнул отец Владимир и окунул кропило в сосуд со святой водой. Когда при жизни он был священником, это был единственный ритуал, который он проводил ежедневно, и в его голове отложилось, что это и есть самое невыносимое для чертовщины любого рода. Он сам верил в свою ложь. Его руки трусились. Он взмахнул рукой, и капли воды полетели в сторону злых духов. Так он их называл.

Существа зажмурились и зашипели по-змеиному, уворачиваясь от брызг. Отец Владимир взмахнул еще раз, но не удержал кропило трясущимися руками, и оно упало прямо под ноги вышедшему из здания старику. Старик оперся на свою трость, посмотрел на собравшуюся толпу, затем поднял кропило с пола и обратился к испуганным приспешникам:

– Чего вы так испугались?! Да вы взгляните на них! Никто из них не верит! Да и не верил никогда в Бога по-настоящему! Они лишь пытались оправдать верой свои грехи. Им казалось и кажется сейчас, что это – панацея, что можно делать все, что заблагорассудится, и им все простят. Но вы-то знаете, за кем мы следуем, ведь так? – Старик взмахнул кропилом, и вода полетела уже в сторону отца Владимира и его паствы. Окропляя их тела, вода превращалась в едкую, обжигающую кислоту. Капли, упавшие на лицо священника, подобно раскаленной лаве, растворяли его плоть. Он закричал от боли и унижения. Толпа, стоящая на лестнице, тут же бросилась к незваным гостям. Старик развернулся и снова скрылся.

Богдан взглянул на свои руки. На его ладонь пролилась одна из капель. Он потер ладони друг о друга, но ничего не почувствовал. Поняв, что тем, кто пришел с ним, он помочь не сможет, бросился внутрь здания.

В полумраке он увидел высокие шкафы, заставленные книгами. По телу пробежала лютая дрожь. Внутри было холодно, ровно в могиле.

– Отдайте Ваську! – собравшись с силами, выкрикнул Богдан.

– Хм… – Старик повернулся к Богдану и усмехнулся – Вы, молодой человек, уникальны в своем роде.

– Где Васька, я вас спрашиваю?! – снова крикнул Богдан.

– Беспокоишься за мальчишку? – обратился к парню старик. – Хочешь прослыть героем? Героизмом ты отличался с раннего детства. Всегда хотел всем помочь, спешил на выручку, даже когда тебя никто об этом не просил. И сюда попал, потому что заступился за незнакомую тебе девушку.

– Откуда… Откуда вы это знаете? – Богдан оторопел.

– Я, в отличие от вашего, – указал старик на входную дверь, намекая на священника, – все знаю. Ты, наверное, всегда представлял, что после жизни тебя ждет рай. Ну, или ад. Люди настолько тщеславны! Считают, что каждому из них непременно уготовано место в раю или в аду. Никто и подумать не может, что окажется здесь. Будет ни мертвым, ни живым. Но в отличие от Того, на кого уповаете вы, нам такие, как ты, нужны.