скачать книгу бесплатно
Саша собрал во рту всю слюну и громко цокнул языком.
Мужик обернулся.
Саша плюнул ему в лицо. Попал между носом и левым глазом.
Мужик изумленно заморгал.
* * *
Дело в том, что Сашу позвали на одну очень интересную работу. Деньги и карьерный рост. Он подумал и согласился. С ним занимались два человека – инструктор и помощник. Саша не знал, как их зовут.
Инструктор говорил:
– Держать удар легко. Особенно в переносном смысле. Ну, типа, жена изменила, друг деньги не отдал, босс нахамил, ну и так далее типа того. Немножко разумности, вот и всё. Собраться. Подумать про себя, типа, например, «бог его накажет; главное, я жив-здоров; не я первый, не я последний; и вообще бывает хуже». Ну и все такое. А в прямом смысле удар вообще фигня. Пластырек налепил и дальше пошел.
– А что трудно? – спросил Саша.
– Трудно бывает удар нанести, – говорил инструктор.
– Да ну! Влындить, и все дела! – Саша хорохорился.
– Э, нет! – смеялся инструктор. – Мы же все в глубине души хорошие люди! Нас же мама с бабушкой учили! Сказки нам читали! Нам же тяжело, иногда просто невозможно сделать человеку больно! Особенно незнакомому. Поломать ребра – херня, срастется. А вот человеку жизнь поломать! Посадить его на много лет. Отнять имущество. Да еще опозорить, чтоб родная мать его прокляла, чтоб дети его стыдились. Это труднее. Не все справляются. Многие спекаются. Не могут, слабаки, перешагнуть.
– А я смогу? – спросил Саша. – Вот вы как думаете?
Потому что у него были глубоко личные причины ненавидеть если не все население родной страны, то уж процентов пятьдесят – точно. А на другие страны и народы ему было вообще плевать.
– Надо учиться, – сказал инструктор. – Завтра пойдем в супермаркет. Ты в очереди выберешь человека и плюнешь ему в рожу. Случайному человеку. Вот так, просто. Ни с того ни с сего. Раз – и харкнул. Не бойся. Тебе за это ничего не будет. Мы будем рядом, буквально в полушаге. Если что, так сразу, – инструктор положил руку на плечо своему помощнику.
Они оба были как будто одинаковые. Крупные, плотные, мускулистые.
* * *
Мужик изумленно и будто бы жалобно заморгал, стряхивая Сашин плевок с лица, с выражением ужаса и омерзения поглядел на него – и вдруг резко двинул ему левой в живот. Саша согнулся, и тогда мужик во всю сласть правой рукой долбанул ему в челюсть. Саша отлетел на стеллаж с бутылками. Раздался звон стекла: штук пять упало и разбилось. Секунд на десять он потерял сознание, это был настоящий нокаут. Очнулся. Все было в тумане. Пахло вином, целая лужа на кафельном полу и зеленые осколки. Он увидел, как мужик кладет свои покупки в кошелку.
– Пойдем, Кирюша, – сказал мужик своему внуку и салфеткой вытер ему губы, все в шоколадной глазури.
Они пошли к выходу.
Саша вскочил, шатаясь. Огляделся.
– Эй, – осипшим голосом крикнул он. – Вы где? Эй! Сюда!
Инструктор и помощник как из-под земли выскочили.
Пошептались с охранником.
Вывели Сашу наружу, отошли на три шага от крыльца.
– Вы же сказали, что мне ничего не будет! – возмутился он. – Вы же мне обещали! Вы сказали, что будете рядом! В полушаге! Куда вы подевались? – И вдруг догадался: – А этот хрен с горы, боксер этот, он тоже из ваших? Он же бьет, как профи! Нечестно! Предупреждать надо!
– Вернись и заплати за разбитые бутылки, – сказал инструктор.
– Я?!
– А что, я, что ли? – подал голос помощник инструктора.
– У меня столько денег нет, – уперся Саша.
– Тогда они вызовут полицию. Давай, живенько. И пока всё. С тобой пока всё.
– Почему? – отчаянно вскричал Саша
– Потому что ты не можешь держать удар. Набери мне через годик.
* * *
Ровно через год Саша, как было велено, набрал. Но там ответили: «Здравствуйте, меня зовут Милана, бесплатные обследования позвоночника в рамках программы “Здоровая Москва”, скажите номер вашего страхового полиса».
Аптека за углом
Тридцатилетняя война
– Подожди, подожди, – вдруг сказала она. – Подожди.
– Что такое? – он заглянул ей в глаза.
– Ничего, ничего, – она часто дышала и даже вздрагивала, прижавшись к нему вся, от груди до колен. – У тебя презерватив есть?
– Нет, – он разжал объятия. – А ты что, мне не доверяешь?
Он почти обиделся. Презерватив ей нужен! Раньше надо было говорить! Но тут же остановил сам себя. Они же только вчера познакомились, сегодня он первый раз у нее дома, сидят, пьют вино, едят конфеты, не могла же она сразу, с бухты-барахты про гондоны, вдруг бы у них вообще ничего бы не получилось, не начался бы этот странный разговор, когда он сел на диван рядом с ней, положил ей руку на плечо, а она отодвинулась и спросила:
– Я тебе нравлюсь? – Он кивнул. – Ты меня хочешь? – Он кивнул еще раз, потянулся к ней, но она шлепнула его по руке и сказала: – Раз так, тогда скажи вот это самое, но красивыми словами. Объяснись в любви. А то ничего не будет!
– Хорошо, – сказал он. – Дай сосредоточиться.
Сосредоточился и объяснился в любви. Красивыми словами.
– Хорошо, – сказала она. – Даже очень. Давай попробуем.
Встала с дивана, они обнялись, начали целоваться, он стал под свитером расстегивать ей лифчик, и вот тут она вспомнила про презерватив. Улыбнулась:
– Тут внизу аптека. Прямо в доме. Выйдешь из подъезда и налево. Сразу за углом. А я пока в душ пойду. Дверь не буду запирать, просто ручку нажмешь и войдешь. На подъезде код 16-18-48, легко запомнить.
– Почему легко?
– Тридцатилетняя война, – засмеялась она. – Ты же сказал, что любишь книжки про историю. Тысяча шестьсот восемнадцать тире сорок восемь. Давай. Я жду!
Она сбросила свитер, повернулась и пошла в ванную, на ходу снимая лифчик.
* * *
Он пешком сбежал с шестого этажа.
Аптека и вправду была прямо за углом. На двери висела надпись: «Технический перерыв 30 мин». Он огляделся. О! Буквально в ста метрах, через дорогу, по диагонали, еще одна. Добежал. Закрыто. Мимо шла пожилая тетя. «Простите, – он запыхался. – Где тут аптека?» «Вам плохо? – остановилась она, раскрыла сумочку. – Сердце? Вот у меня валидол, азотистый спрей. Давление? Анаприлин. Живот? Ношпа». «Нет, спасибо… Я здоров!» «Папе-маме плохо? Пойдемте. Я медсестра со скорой». «Да нет, спасибо». Кажется, она что-то поняла. Усмехнулась. «Вон там еще аптека», – и показала на ту, где он только что был. «Там закрыто!» – сказал он, но тетя уже ушла.
Проклятие. Он вернулся к аптеке за углом. Перерыв еще не кончился, но у дверей уже стояли две парочки. Неужели тоже за презервативами?
Остановилось такси, вылез какой-то дядя, стал смотреть на небо и ладонью водить в воздухе, пробовать, идет ли дождь.
Он бросился к такси:
– Есть тут ресторан? Чтоб совсем рядом? Быстро, взад-назад!
Потому что в ресторанах в туалетах стоят автоматы по продаже гондонов.
* * *
Ресторан был шикарный. Пускать не хотели. Все объяснил швейцару и дал ему пятисотку. Автомат в сортире был. Нужные купюры были. Щелк! – и ему в ладонь упала желто-красная упаковка. Он положил ее в бумажник.
Вдруг сзади услышал возню и жалобные стоны. Обернулся. В углу, спиной к нему, два парня хватали за руки какого-то пожилого худенького интеллигента. Тот чуть не плакал и все пытался нажать кнопку на своем мобильнике.
Ему кровь бросилась в голову. Он ненавидел, когда обижают слабых. Особенно детей и стариков. Резко схватил табурет – тяжелый, литой-витой-чугунный, подшагнул сзади и вырубил обоих. Пожилой подмигнул и исчез.
Он быстро вышел на улицу. Там стоял здоровенный джип. Дверца открылась.
– А ну сюда! – сказал тихий тяжелый голос. Сзади подтолкнули.
Внутри сидел этот пожилой интеллигент. Дверца захлопнулась. Джип тронулся.
– Куда вы меня везете? – вскрикнул он.
– Я Доня Хабаровский, – интеллигент протянул сухонькую ладонь. – Слыхал? Нет? Ну, тебе повезло. Но не в том дело. Я тебе должен. Кого ты примочил – то ли менты, то ли следком, то ли гэбуха, я пока не разобрался. Но в любом разе тебе всё. Они будут думать, что ты мой. И ведь не докажешь, а? – он захихикал. – Я тебе должен. Я тебя вывезу. Но чтобы тихо. Отдай мобилу.
Он отдал.
Улетали на бизнес-джете, без погранцов и досмотра. Он читал про такое, но думал, что это врут. Однако правда.
Прилетели не пойми куда. Что-то скандинавское, по погоде и пейзажу. Оттуда в Америку. Доня выдал ему сорок штук баксов и документы на имя Энрике Курцхаймера, гражданина Аргентины.
– В расчете? – спросил Доня.
– Спасибо, – сказал он.
– В случае чего меня не ищи, – сказал Доня. – Могут зачалить. Пока.
* * *
Он и не искал. Он нашел работу. Слава богу, хоть увлекался книжками по истории, но окончил МГСУ, бывший МИСИ. Водопровод везде водопровод, и канализация тоже. Женился на хорошей американке – высокой, золотистой, с большими ногами, синими глазами и силиконовым бюстом. Двоих детей она ему родила, мальчика и девочку. Натурализовался в Америке, стал Генри Курц, для простоты и краткости. Дети совсем выросли. У старшей девочки свой родился. Шесть лет парню. Умница. Играет в игры, особенно по истории. Вопросы задает.
– Grandpa, – спросил внук однажды. – And when was the Thirty-Year War, hey? And don’t look into the gadget!
Он вдруг резко вспомнил и сказал:
– Sixteen eighteen – sixteen forty eight.
– Cool! Champion! So smart you are, Granddy!
«А сейчас, выходит, юбилей типа? – подумал он. – Четыреста лет?»
Пошел в свою комнату, достал из ящика старый бумажник. Там в секретном кармашке лежал гондон.
Значит, пора. Тридцатилетняя война окончена.
* * *
Аэропорт, граница, такси. Вечер.
Вот и подъезд.
Он набрал 16-18-48. Дверь запищала и поддалась. Лифт, шестой этаж. Номер квартиры он не помнил. Так, зрительно.
Нажал на ручку и вошел.
Она стояла посреди комнаты, совсем голая – только что из душа. Капли воды стекали по ее морщинистой шее на плоскую вялую грудь. Седые волосы были закручены в пучок на голове. Они обнялись и поцеловались, ее мокрое тело впечаталось в его пиджак. Она потрясающе целовалась. Он почувствовал, что уже готов. Стал расстегивать рубашку.
– Подожди, подожди, – вдруг сказала она. – Презерватив принес?
– Да! – закричал он, вытащив из бумажника тот самый желто-красный пакетик. – Вот!
Она разорвала упаковку.
– Он совсем старый, он сыплется в руках, – засмеялась она. – Тут внизу аптека. Прямо в доме. Выйдешь из подъезда, и налево, за углом.
Красная линия
мне в моем метро никогда не тесно
На станции «Парк культуры» в вагон вошла девушка и уселась рядом с ним. Вытащила из рюкзака большую тетрадь, раскрыла ее и стала что-то записывать. Он скосил глаза. У девушки был крупный отчетливый почерк. Вот это да! Это были наброски лекции или семинара. С ума сойти. Что-то про Александра Македонского. С обзором литературы. Вот она написала: Фридрих Шахермайер.
– Фриц, а не Фридрих, – негромко сказал он. – Шахермайр. Не «майер», а просто «майр».
Она кивнула и исправила, даже не взглянув на него. А он стал на нее смотреть. Она была совсем молодая, не более двадцати пяти. Наверное, аспирантка, и вот уже читает лекции или ведет семинары. То есть уже взрослая дама. Но все-таки очень юная. У нее были совсем детские руки, такие бывают у девочек в двенадцать лет, с бледными пальцами и прозрачными ноготками. Но она крепко держала авторучку и уверенно заполняла лист, соединяя стрелками имена и даты, рисуя квадратики, нумеруя параграфы. Ишь ты! Неужели она на том же факультете, который он окончил сто лет назад? Он давно бросил науку ради так называемого реального дела. То есть ради больших и быстрых денег, если честно. Ну и каков результат? Где эти деньги? Где вообще что-нибудь? Заработал на безбедную старость, вот и весь итог жизни. Господи, тоска-то какая.
Он не удержался от громкого вздоха.
Она подняла лицо, посмотрела на него, как будто возвращаясь из античности в наше время.
