скачать книгу бесплатно
– А вот этого, увы, я не допущу, – холодно молвил герцог Правский. – Здесь мне придется воспользоваться тем, что именно я – верховный командующий, и мне решать, кому идти.
– Но кому же? – Роджер совсем смешался. Он совершенно не понимал хода мыслей Сепрентоса.
– Все просто! Во всех Сухопутных боевых силах Великой Унии есть только один человек, который годится для этого дела. О чем мы поведем переговоры? О чести и долге. Убедить барона Вука выполнить свой долг и перестать очернять свою честь, может только человек, обладающий безупречным реноме. И это вы, генерал, – бесцветные глаза герцога с любопытством посмотрели на графа фон Кёнига. Тот не сразу понял, что обращаются именно к нему. Смутно в душе он догадывался, что к этому идет, но когда герцог Правский сказал «генерал», то была еще надежда. Вдруг он имел ввиду сына Балинта или графа Пистрикса. Но все поняли, что речь шла именно о главе дома Кёнигов.
– Так тому и быть! Генерал Альберт фон Кёниг, граф Эреншира, официально назначен главой делегации, отправляющейся к барону Вуку с целью убедить того выполнить свою часть обязательств по сделке, заключенной ранее. Это воля моя, верховного командующего, маршала Ференца Сепрентоса, герцога Правского, – наместник Юга повернул голову к герцогу Гудману.
– Да будет сия воля исполнена! Маршал Роджер Гудман, герцог Виртленда, подтверждает, – выполнил свою часть церемониала наместник Севера. Вид у него был крайне несчастный.
– Вашими устами глаголет король! Подчиняюсь, – нехотя продекларировал Альберт фон Кёниг и почтительно рухнул на одно колено.
Собрание Верховного штаба завершилось.
Поздно ночью к генералу фон Кёнигу пришел Роджер.
– Ужинаешь? – не поздоровавшись спросил герцог.
– Как видишь, – хмурясь ответил Альберт. Он ел простую картошку с мясной подливой и заедал все это хлебом. В еде, как и в быту, граф был неприхотлив, и его солдаты это ценили. Они считали, что так фон Кёниг понимает их и чувствует, каково им, простым людям, идущим на смерть, живется в этом жестоком мире. Генерал действительно это понимал, на самом деле это чувствовал. Но и не забывал о том, что его род древний и очень почитаемый.
– Не сердись, Альберт. Что я мог поделать? – сокрушенно прогрохотал маршал Гудман.
– Хотя бы резко высказаться против.
– Ты тоже не очень-то сопротивлялся в конце.
– Когда все покинули меня? Я не отказался от своих слов. Я сказал свое мнение в самом начале и подчинился только тогда, когда мне дали официальный приказ. Ты же, Роджер, как всегда начал за здравие, а кончил за упокой.
– Я хотел сам пойти.
– Все это вообще неважно! Эта делегация ни к чему хорошему не приведет.
– Я тебе уже говорил, что герцог Правский умнее и духовно сильнее меня. Я чувствую себя идиотом рядом с ним. На что ты рассчитывал? А потом, разве он не прав? Разве Готфрид одобрит наше поведение, если, получив удар по одной щеке от барона, мы подставим ему другую?
– Это решать королю и никому другому. Герцог слишком много на себя берет. Он должен был требовать именно мира, ничего кроме мира! И пойти только бесконфликтным путем, даже если пришлось бы повернуть назад. А уже когда мы оказались бы на наших землях, король сам бы решил, как наказать Вука за плевок в сторону Великой Унии. Прощать оскорбление нельзя, но это не значит, что к справедливой мести нужно приступать сразу, рискуя многим.
– Вот и сказал бы все герцогу Правскому.
– Он старше меня и по титулу, и по званию. И недопустимо с моей стороны высказывать ему это на собрании Верховного штаба в таких выражениях, в каких я говорю об этом сейчас тебе. Это позорит меня и короля.
– А высказывать все это маршалу Виртленда ты горазд, да? – саркастически молвил наместник Севера.
Альберт фон Кёниг стал холоднее льда.
– Простите, маршал! Я думал беседа приватна. Мне не стоило так с вами разговаривать, – и генерал закинул в рот очередную ложку картошки, отвернувшись от герцога.
– Да, я понимаю, что только мне по статусу вступать в настоящие споры с Сепрентосом. Но я тысячу раз говорил, что я не могу этого сделать! Не тот у меня характер!
– Я все понимаю, ваша светлость. Вам виднее, и это объяснимо. Иначе бы вас не поставили на столь значимый пост, – Альберт по-прежнему не смотрел на Роджера.
– Какого демона ты так забылся, а? – взорвался Гудман. – Я уже тебе сегодня все сказал. Если бы король хотел, назначили бы тебя. И спорил бы с герцогом Правским сколько душе угодно. А так, нечего здесь строить из себя обиженную девочку!
Альберта фон Кёнига тоже прорвало.
– Ты говорил про кровавый хаос в государстве, Роджер! Я правильно помню? А теперь скажи мне, не то ли делает Сепрентос уже сейчас? Сколько людей погибнет в этой войне, потому что мы не готовы? Он мыслит себе, что сможет подготовиться. Это так, возможно герцог и выиграет время. Возможно и победит, но сколько поляжет незаслуженно? Даст Всемогущий, и я выторгую мир, но что, если нет? Ради репутации королевства, герцог погубит кучу человеческих жизней! Великую Унию будут бояться. Но почему? Не потому что будут уважать, а потому что испугаются той бесчеловечной расправы, которая будет ожидать всех, кто встанет на пути нашего королевства. И нас будут ненавидеть. Что в итоге? Когда-нибудь нас так возненавидят, что вырежут всех без пощады! Разве такое королевство строит Готфрид Висболд? Я думаю, что нет. Ты говорил, что герцог Правский всегда оказывается в фаворе. Так это, потому что, никто не выступит против него. Но знай, рано или поздно он зайдет слишком далеко. И эти времена уже начинают наступать. Когда-нибудь он ошибется, и Готфрид отправит герцога на плаху!
Теперь, давай-ка, я тебе расскажу, чего герцог жаждет сейчас. Ты для него уже не помеха. Остаюсь я, генерал фон Кёниг, вечная заноза в жопе. Он отправляет меня на переговоры, чтобы я ему не мешался тут. Если я добьюсь успеха, и мы вернемся в наши края спокойно и без происшествий, то там герцог расскажет королю очередную байку, какой мудрый он советник. Потом выторгует разрешение на войну, и барону Вуку настанет конец. Если я не добьюсь успеха на переговорах с бароном, наместник Юга начнет свою кровавую бойню. И перед королем выставит виноватым сначала меня, потому что он якобы верил в то, что я смогу добиться мира. У меня же всегда все получается! А потом Сепернтос сделает в глазах Готфрида дураком и тебя, что гораздо хуже и отвратительнее, потому что ты – лицо Севера! Ведь ты же мямлил на собрании Верховного штаба, так? Так. Значит, был не против. А главное, что все видели, как ты на все соглашался. Даже северяне будут перед государем свидетелями, что герцог Правский не врет. И снова хата Ференца окажется с краю. В крайнем случае вину свою он разделит с нами.
Граф фон Кёниг обычно собирал длинные волосы в конский хвост. Нескольким локонам удалось вырваться из неволи и беспорядочно повиснуть вдоль высокого лба.
– Почему ты вечно так сгущаешь тучи? – неуверенно проговорил Гудман. Он всегда приходил в замешательство, когда чувствовал, что ему нечем ответить оппоненту. – О какой кровавой бойне ты говоришь? Мы будем биться с врагом, который первый вероломно обманул нас.
– Я тебя умоляю, Роджер! Ференц Сепрентос начнет с пленных.
– Что? – глаза наместника Севера округлились. Он нервно засмеялся. – Ну это уж ты сказки говоришь!
– Если бы это было так, я бы молился на тебя, мой друг, – голова Альберта поникла. Он продолжил: – Ты не стал настаивать на своей кандидатуре для переговоров, а тут же согласился на мою. Значит, ты сам этого хотел. Итак, нас обоих выставят виноватыми. Меня за то, что провалился в дипломатии, в которой я как раз не силен, но всем плевать. Тебя за то, что не настоял на том, чтобы поехать самому, или не предложил кого-либо получше. Герцог Правский – мастер поворачивать ситуацию в свою сторону так, как это выгодно ему. Тут нам за ним не поспеть. Тем более, как я уже сказал, ты не заявил громогласно, что хоть и подчиняешься приказу, но все-таки резко против этого приказа и будешь разговаривать в будущем об этом с королем. Так что шансов обелить себя у нас не будет.
А далее герцог Правский ночью перебьет всех пленных, объявив это необходимостью. И будь я столь же беспринципен, как Сепрентос, я бы первый отдал приказ перерезать их всех, чтобы никто не мешал воевать и не мог ударить в спину. Будь покоен, Роджер, наместник Юга поступит именно так.
– Это же преступление! – завопил маршал Гудман.
– Не в военное время. Тем более, когда мы в столь невыгодном положении. А потом даже если и так, ты разве забыл, что виноваты-то во всем будем мы? Во всяком случае обвинить одного герцога Правского точно не выйдет. Конечно, наша репутация нас спасет. Но осадок останется у всех, в том числе у короля.
А самое смешное, что этот змей выставит себя еще и жертвой. Клянусь, так и будет! Потому что перебить пленных, кои в его герцогстве являются вообще рабами, невыгоднее всего именно Ференцу. Это же такой удар по экономике Правии, которую необходимо было восстанавливать после войны! В том числе силой рабов. И всем абсолютно параллельно, что Сепернтос безумно богат и может выложить золотом даже свой личный нужник. Он поплачется Готфриду о том, как же тяжело ему было убивать свою собственность, нанося непоправимый ущерб финансам южных земель. И даже, если наш светлейший монарх и будет считать герцога виноватым в чем-то, то на общем фоне этот негодяй будет смотреться очень выгодно. Такие дела, мой старый друг, такие дела.
Роджер молчал. Его ум работал с полной отдачей. Во взгляде читалось крайнее напряжение. Неожиданно он спросил:
– Ты уверен, что не справишься с миссией, Альберт?
Тот молча вздохнул.
– Не знаю. Сепрентос хитер. Я – хороший воин. Всегда выполнял поставленные задачи. Но тут другое. В серьезных переговорах я не участвовал и…
– Генерал фон Кёниг, – герцог Виртленда прервал рассуждения Альберта. – Вы все верно сказали. Я – никудышный герцог и отвратительный наместник Севера. Но все-таки я – мужчина. Как только мы окажемся в столице, я приложу все усилия, чтобы король лишил меня титула герцога Виртленда. И поверьте мне, я добьюсь этого. Клянусь своей честью, клянусь жизнями всех своих родных и близких, а также собственной жизнью.
– Роджер! – воскликнул граф.
– Не сметь меня перебивать! – отрезал маршал Гудман. – Я поступлю так, как я сказал. Возможно потом, этот титул доверят вам, вот тогда и будете командовать. Но сейчас, вы правы, положение наше плачевно. И хуже всего то, что может пострадать репутация Великой Унии, о которой на словах так печется герцог Правский. Посему приказываю вам, генерал, любой ценой выполнить наше поручение. Вы должны выпросить у барона Вука мир и право прохода. Здесь и только здесь наше спасение! Могу ли я, пока еще герцог Виртленда, ваш сюзерен и маршал, рассчитывать на вас?
– Можете, ваша светлость! – генерал фон Кёниг восторженно смотрел на друга. Уже дважды за сегодня Роджер Гудман удивил Альберта, но сейчас он был особенно горд за наместника Севера. – Я добьюсь возможности пройти. Даже если сам погибну.
– Хорошо, – лицо герцога не потеряло серьезности. – Кто будет в вашей делегации?
– Люди барона согласились пропустить нас. Комендант оказался тем человеком, который чтит военные традиции. Белый флаг с черным крестом святы для него. Ангелар Рашко прислал гонца с ответом, что нас пропустят и сопроводят до Вукограда. В эскорте будет пять человек. Лейтенант и четверо рядовых солдат. Тем не менее, по его словам – это одни из лучших ребят. Я не люблю таскать с собой большую свиту. Возьму своего знаменосца Шварца и трех гвардейцев из моей охраны. Этого хватит.
– Точно не мало?
– По мне, так еще много.
– Я вас понял, генерал. Засим я с вами прощаюсь. Надеюсь, в скорости увидеть вас снова и услышать добрые вести.
Перед тем как уйти, Роджер хмуро бросил:
– Пива нет?
– Я не пью, друг мой. Ты же знаешь, но все время делаешь вид, что не помнишь. Есть только вода, – граф фон Кёниг улыбался.
– Сам пей свое пойло для больных! – и недовольный маршал покинул шатер графа.
– Выпью, обязательно, – в одиночестве засмеялся Альберт.
– Ну где же они? – в нетерпении спросила Маргаритка. Ее конь крутился на одном месте. Он был такой же порывистый, как и его наездница.
– Успокойтесь, лейтенант! Они приедут. Уже утро, должны скоро быть, – ответил комендант Рашко. Он был в полном парадном облачении. Кираса и шлем блестели на солнце, зеленый плащ развевался на сильном ветру. Меч с элегантным позолоченным эфесом дополнял картину, и Ангелар, человек не обделенный мужской привлекательностью, выглядел словно рыцарь из прекрасной сказки.
– Вон они, – указал один из рейтаров, что собрались для эскорта.
Действительно, вдалеке показались пятеро всадников. Кони генерала и его знаменосца шли впереди. Один из гвардейцев нес древко с белым флагом, в центре которого располагался черный крест. Максимилиан Шварц, гордо вскинув голову, держал объединенное знамя Виртленда и дома Кёнигов. На одной стороне полотнища красовался медведь, на другой – разъяренный вепрь. Вскоре они приблизились к людям барона Вука и поприветствовали их. Генерал фон Кёниг подвел коня ближе к коменданту. Оба оценивающе посмотрели друг на друга и отметили хорошую военную выправку, а также шрамы, украшавшие лица опытных солдат. Комендант в свое время получил хороший удар саблей в правую часть лба, генерал же носил напоминание об одном кровопролитном сражении на левой скуле.
– Ну что ж, граф фон Кёниг! Ворота открыты, мои люди готовы, как я и обещал. Это лейтенант Рита Флауэрс, отличный лучник, не признает огнестрельного оружия. Неплохо владеет мечом. И четверо бойцов в ее подчинении. Крепкие ребята. Рейтары – гордость армии баронства Вуков. Следуйте указаниям лейтенанта и доберетесь до Вукограда в целости и очень быстро. Тут, если знать дороги, два дня пути. Не больше.
Ангелар развернул своего жеребца к Маргаритке.
– Лейтенант, я жду от вас учтивого обращения с нашим гостем. Они идут под священным для любого солдата флагом, помните об этом. Помните также о гостеприимстве.
– Слушаюсь, комендант, – но глаза девушки не выказывали почтения. Ее ждала разлука с любимым. И все из-за этого хмурого генерала! Она бы с удовольствием пустила ему стрелу в глаз. Маргаритка не ждала, что расставание произойдет так скоро, и это бесило ее. Она подскакала к графу фон Кёнигу, посмотрела ему в лицо и небрежно бросила:
– Мессир, у нас в баронстве дороги не очень удобные, гостиницы не очень богатые, люди не самые приветливые. Вы же уже далеко не самый молодой мужчина. Потому, если вдруг станет невмоготу, говорите. Я буду организовывать привалы.
– Да будет тебе известно, девчонка…, – начал было барон Шварц, но Альберт остановил его взмахом руки.
– Я благодарю вас за оказанную мне любезность, Маргаритка. Так, кажется, вас прозвали в народе?
Ангелар Рашко с интересом воззрился на графа фон Кёнига. Глаза Риты выразили сначала удивление, потом гнев. Она разрешала величать себя так только близким людям. Остальные же забывали это прозвище, когда она появлялась рядом.
– Не надо стрелять в меня глазками, девочка, – голос графа был спокоен. – Я – старый воин, много повоевал, многое повидал. Я люблю слушать истории, правдивые и не очень, об известных и умелых бойцах. Кто же не слышал, что где-то на землях Вуков обитает воительница, владеющая луком так искусно, словно сам Всемогущий одарил ее этим умением?
– В таком случае вы знаете, что со мной вы в безопасности, граф. Я уважу ваш возраст, и ночами вы сможете крепко спать, – зло огрызнулась Маргаритка.
– Лейтенат! – прикрикнул на нее Ангелар.
– Комендант, я прошу вас. Я не нуждаюсь в защите. Ни в физической, ни в духовной, – молвил фон Кёниг. – Она просто зазнайка, еще молодая, чтобы рассуждать трезво.
– Это так, – ответил комендант Рашко. – Прошу меня простить, но вам, похоже, придется примириться с ее характером.
– Ну почему же? – вне себя от ярости Маргаритка скрежетнула зубами. – Если я обижу генерала, он всегда сможет потребовать удовлетворения. Раз мнит себя таким еще ловким юношей.
– Лейтенант, я вас под суд отправлю! – Ангелар разозлился не на шутку.
– Не стоит, милостивый государь! Вы не заслуживаете такого. Зачем эти публичные процессы? – граф фон Кёниг пришпорил коня, подскакал к Маргаритке вплотную и сбил ее с лошади. Все было настолько быстро и молниеносно, что ни комендант, ни его люди, ни люди самого генерала, ничего не успели понять. Лейтенант Флауэрс успела сгруппироваться в падении, а также выхватить лук и одну стрелу из своего сайдака. Легко и стремительно она вскочила на ноги и уже натягивала тетиву. Но такой скорости она не ожидала от генерала. Даже для нее это было слишком. Полуторный меч Альберта сверкнул и плашмя ударил ее по рукам. Она вскрикнула, выронив оружие. Потом резкий и неожиданный толчок ногой в спину, и она приземлилась на землю, расцарапав щеку о маленькие камушки, покрывавшие дорогу.
Когда Ангелар очнулся, граф фон Кёниг уже подвел своего коня к нему. Меч генерала был в ножнах.
– Вот видите? Так я обычно учу нерадивых солдат. Я клянусь честью, комендант Рашко, что я верну вам Маргаритку обратно живой и здоровой. У нее есть потенциал. Она просто глупа и молода.
– Д-да, спасибо, генерал, – запинаясь проговорил Ангелар. – Давно искал на нее управы, да у самого рука не поднималась.
– Согласен, внешне она мила, тут не поспоришь, – посмотрел Альберт фон Кёниг на вставшую на ноги и отряхивающуюся девушку. Она тихо ругалась самыми грязными словами. – Ты что-то хочешь сказать, девочка?
Маргаритка в гневе посмотрела на генерала.
– В этот раз ваша взяла, мессир! Но будут еще в жизни ситуации, не так ли?
– Лейтенант, я все-таки надеюсь, что вы извлечете урок. Вы быстры, стреляете из лука отлично. Но лук никогда не будет пистолью, а стрела пулей. В путешествии, если будет время, я покажу вам, что смогу отбить мечом любую стрелу, запущенную вами в меня.
– Легко говорить, когда знаешь, что этого произойти не может. Меня казнят за убийство генерала.
– А разве стрелу сложно лишить наконечника? Или нельзя сделать новые, более безопасные стрелы? В конце концов, я могу написать завещание и призвать своего знаменосца в свидетели, что сам и по доброй воле иду на это соревнование, назовем его так. И если бы вы не концентрировались только на себе, а читали и слушали истории о других известных благородных людях, то знали бы, что граф фон Кёниг никогда не бросает слов на ветер. Честь – это главное, что есть у меня наряду с моей семьей. И если вы усомнитесь в этом хоть раз, даю вам слово, что вызову вас на поединок, отобью все ваши выстрелы, и вспорю вам брюхо, как его вспарывают охотники у убитой ими молодой лани. Поверьте мне, вы завопите тогда, как обычный смертный, а не как Маргаритка, великий рыцарь.
Ангелару сделалось не по себе от этой картины. Однако вмешаться он не смел. Комендант, как раз был наслышан про знаменитого Альберта фон Кёнига, мастера меча. И он понимал, что его любимая сама напросилась на все это. Конечно, начнись настоящий бой, Ангелар был готов умереть, защищая ее. Он не побоялся бы генерала. Но сейчас шел воспитательный процесс. И в душе, мессир Рашко был даже несколько благодарен своему, возможно, будущему врагу. Не хотел бы он встретиться с графом на поле брани. Особенно теперь, после того, что видел.
Маргаритка же страха не испытывала, скорее недоверие. Она задумалась, а потом вдруг с интересом спросила:
– Вы действительно отобьете все пущенные в вас стрелы, мессир?
– До единой.
– Я не умею читать, – покраснев, сказала Рита Флауэрс, – но вы не правы. Я люблю слушать истории. Мой любимый герой – барон Грейтфул. Он жил на наших землях еще до воцарения дома Вуков. Говорят, что, когда его войско пало, самого барона удалось убить, лишь когда погибло около сотни его врагов. Он спрятался в расщелине, попасть в него стрелами было невозможно. Все пешие воины, что заходили туда, погибали от ударов двух его топоров. В итоге в расщелину как-то умудрились залить горящее масло. Барон сгорел заживо, но его грозные крики еще долго снились в кошмарах убийцам. Он не вопил от боли, а страшно ругался. Как будто огонь, уничтожающий его плоть, лишь придавал ему сил.
– Я знаю эту легенду, лейтенант, – лицо генерала Кёнига смягчилось. – Знаю и другие.
– Расскажете, пока будем в пути? – глазки Маргаритки приобрели те хитрые очертания, которые обычно появляются у ребенка, когда он придумывает в своей голове очень коварный план, и уверен, что сможет обмануть взрослых, и заполучить, наконец, свои долгожданные конфеты. – А потом, если вы действительно сможете отбить все мои стрелы, то, пожалуй, мессир, я преклонюсь перед вами.
– Лейтенант! Не вздумайте стрелять в генерала, я приказываю вам! – голос Ангелара отдавал беспокойством.
– Комендант, я не преступлю законов гостеприимства и нашего государства, – с улыбкой повернулась к нему девушка. Окровавленная щека не сильно попортила ее красоту, решил Рашко. – Генерал прав, стрелы можно обезопасить. А вот увидеть такое владение мечом, о каком мессир повествует здесь, представляется возможным лишь раз в жизни. И я буду свидетелем такого события, обещаю. По коням и в путь?
И Маргаритка, вернув лук и стрелу в сайдак, с легкостью запрыгнула в седло.
– Да, отправляемся. Не будем тратить времени. Его, как и всегда, крайне мало, – ответствовал граф Альберт фон Кёниг и вонзил шпоры в бока своего скакуна.
Глава IV. О странностях сердечных дел, последствиях грубого пьянства, а также о некоторых сторонах личности короля Готфрида Висболда
1
Мейнхард смотрел на Лунные горы. Их макушки прорезали небосвод и устремлялись ввысь, мужественно, и ничего не страшась. Пик Грома – главный колосс всего горного хребта вырастал более, чем на семь километров над уровнем моря. Самая высокая вершина Правии. Вокруг него выделялись Саградо, Перст Ведьмы и Маленький Монстр. Остальные уроженцы этой горной области не были столь значимы, но общий вид многочисленной семьи нерушимых гигантов внушал благоговение и смятенность. Гребень хребта укрывал густой снежный покров. Погода была ясная. Ни облачка. Солнце светило ярко, и пейзаж представлялся будто нарисованным. Природа порой создает столь прекрасные вещи, что человек должен понимать всю тщетность своих попыток покорить ее. И многие понимают.
Сын барона Вука не мог оторвать глаз от того, что он видел. Вид с этого холма заворожил его. Он, словно под гипнозом, сидел на коне и, не моргая, всматривался в Пик Грома. Его отпустили прокатиться. На удивление, юноша достаточно быстро заслужил доверие майора Астура. Он был расторопен и за всю последнюю неделю ни в чем не провинился, выполнял приказы исправно, и даже где-то проявлял смекалку, которая возвышала его в глазах Казимира. Потому тот и позволил Мейнхарду прогуляться за городом. Да и куда теперь возможно сбежать? Если он начнет чудить, его обязательно схватят и доставят назад. Дураков здесь нет.
